Солнце светило так, что смотреть на западную часть горизонта можно было, только надев очки.
Море дышало спокойно, волны сверкали рыбьей чешуёй, и бескрайний морской простор, покрытый к северу ледяной шугой и обломками ледяных полей, действовал на всех успокаивающе, в том числе на Лобанова, собиравшегося спуститься под воду в новейшем подводном скафандре «Экзо», по уверениям разработчиков способном выдерживать давление шестикилометрового слоя воды.
Человек в этом скафандре, перетянутый двумя десятками шарниров-обручей, выглядел многосуставчатым роботом, созданным для съёмок очередного «Терминатора».
Скафандр поражал не только футуристическим обликом.
В него были встроены четыре двигателя мощностью в полтора киловатта каждый, питавших водомёты, позволявшие передвигаться под водой со скоростью до пяти узлов, два светодиодных фонаря, система снабжения кислородом и поглощения углекислого газа, манипуляторы, инструменты, датчики давления, и всем этим сложным хозяйством управлял компьютер, отзывающийся на звуковые команды пловца.
Весь костюм был собран из упрочнённого алюминия и весил около двухсот килограммов, на суше в нём передвигаться было невозможно, но конструкторы уверяли, что в жидкостной среде человек в нём будет чувствовать себя почти как рыба в воде. Лобанову предстояло выяснить это, нырнув в заполярное море.
Но в его задачу входило не только испытание поведения скафандра в водной среде на больших глубинах. Лобанов должен был проверить работоспособность подводного навигатора ИКВ-1 «Слухач», обеспечивающего навигацию и связь между группами водолазов на дальности до одного километра и глубине погружения до двухсот метров, а главное – установить на дне моря в определённой точке измерительный сонар-комплекс с притопленным буем, представляющий собой элемент морского контура обнаружения подводных и надводных объектов, включающего гидроакустические антенны и датчики, аналогичные американской системе СОСУС[3], которая была предназначена для обнаружения российских подводных лодок. Такая система, только уже намного совершенней, разворачивалась теперь и Министерством обороны России.
Исследовательское судно «Янтарь», формально принадлежащее Российскому географическому обществу, а на самом деле – Министерству обороны, заняло позицию в море Лаптевых, в точке с координатами: 79 градусов северной широты и 124 градуса восточной долготы, имея на борту всё необходимое для миссии Лобанова.
Место это было выбрано не случайно. Во-первых, в данном квадрате располагалась самая глубокая впадина моря Лаптевых[4], а во-вторых, летом линия льдов отступала от берега на сотню километров, почти полностью освобождая море от ледяных полей, позволяя приблизиться к этому району даже обычным судам, не ледокольного типа.
«Янтарь» же имел усиленный корпус и мог не бояться льдин. На его борту кроме вертолёта и крана был установлен уникальный комплекс регистрации параметров океана, а также располагались два подводных аппарата – батискаф «Русь» и батиплав «Консул», способные опускаться до глубин в шесть километров и более. Один из них – «Консул» – должен был страховать водолаза в скафандре, на роль которого был выбран Максим Лобанов, имевший на счету больше полусотни погружений в глубины озёр и морей в разных аппаратах и водолазных костюмах.
Натянув специальное термоизолирующее и влагопоглощающее комбинезон-трико, Лобанов с помощью техников влез в нижнюю часть скафандра – в районе пояса костюм раскрывался на две половины, – и, следуя досконально изученным инструкциям и подсказкам помощников, загерметизировал скафандр. Включилась система регенерации костюма, на забрале шлема высветились цифры, характеризующие параметры среды: температуру, давление, газовый состав. В наушниках прорезался голос руководителя экспедиции профессора Бурмакова:
– Как состояние, пилот?
– Нормально, – отозвался Лобанов, чувствуя себя как в смирительной рубашке; спустя несколько минут он приноровился и перестал ощущать тесноту костюма.
– Оборудование?
– Работает… слышу вас хорошо.
– Попробуйте шевельнуться.
Лобанов послушно приподнял руки, присел, с трудом выпрямился.
– Тяжеловато…
– В воде будет легче, да и сервомоторы помогут вам двигаться, включите систему при погружении.
– Понял.
– Начинаем спуск авангарда и контейнер с «изделием 77». – Под «авангардом» Бурмаков имел в виду аппарат «Консул», а под «изделием 77» – контейнер с аппаратурой гидроакустического обнаружения и прикреплённый к нему футляр навигатора.
– Если хотите, можете разгерметизироваться и подышать свежим воздухом, – добавил Бурмаков. – Спуск займёт минут десять.
– Не надо, хочу привыкнуть к внутренним звукам и запахам.
– Вы чувствуете запах? – встревожился руководитель экспедиции.
– Резина… пластик…
– Это уплотнители, ничего страшного, – расслабился профессор.
Погружение «Консула» и трёхметрового контейнера в воду прошло в штатном режиме. Через пятнадцать минут начали опускать «робота» Лобанова.
Вода сомкнулась над головой прозрачной зеленоватой вуалью, стемнело, но спустя секунду включились фонари, и водную толщу прорезали столбы света, уходя в глухую мутноватую фиолетовую бездну. Метрах в двадцати под водолазом мигнул встречный конус света – «Консул» включил свой прожектор.
– Вас видят, – сообщил Бурмаков, сидя в операционном отсеке судна перед мониторами связи и контроля. – Не забудьте о проверке функционирования.
– Уже провожу, – сказал Максим, чувствуя, что двигаться стало намного легче. – Можете опускать дальше.
Свет над головой окончательно погас. Скафандр плавно пошёл вниз, в глубины морских вод, вслед за погружающимся батиплавом.
Первую остановку руководители эксперимента сделали на глубине в сорок метров.
Лобанов с помощью компьютера, отзывающегося на ник Нептун, провёл ещё один контроль функционирования систем скафандра, доложил наверх:
– Всё в порядке, только жарковато.
– Не обращайте внимания, – успокоили его. – На глубине сто метров температура упадёт до нуля, система отопления рассчитана на эту ситуацию. Что-нибудь видите?
– Ничего, – лаконично ответил Лобанов.
Действительно, в свете фонарей лишь изредка вспыхивали бисеринки каких-то крошечных созданий, не то медуз, не то водорослей, но рыба в воде приполярных морей на таких глубинах, на широте в семьдесят градусов, практически не водилась.
Плотность воды по мере погружения увеличивалась, каждые десять метров добавляя к давлению на погружающееся тело около одной атмосферы, но скафандр, разработанный в конструкторском бюро предприятия «Севморгео» по заказу ГУГИ – Главного управления глубоководных исследований Министерства обороны, пока отлично справлялся с ростом давления и не мешал водолазу шевелить конечностями. Вес его в воде почти не ощущался.
На глубине в двести метров Лобанов снова завис.
– Навигатор, – напомнил Бурмаков.
Максим поднял левую руку, на локте которой крепился футляр ИКВ. Касание пальцем манипулятора оживило прибор. На его экране появились цифры: координаты местонахождения, мигающие звёздочки режимов. На земле прибор весил семь килограммов, но в воде он казался легче пушинки.
– Работает, – сообщил он.
– Сигнал пойман, – ответили ему. – Отцепляйте, мы его фиксируем.
Лобанов нажал копку с цифрой «1».
Булькнуло. Корпус прибора разрезала щель, из неё вылез воздушный пузырь, Лобанов отцепил скобу крепления, и навигатор поплыл вверх, мигая красным фотодиодом.
– Послал.
– Теперь он наша забота.
Снова началось погружение.
У Лобанова зачесался нос, он чихнул.
– Что такое?! – тотчас же отреагировал Бурмаков, прислушивающийся к звукам, испускаемым водолазом.
– Нос чешется… под шлемом нет какой-нибудь загогулины – почесать?
– К сожалению, не подумали, – сокрушённо проговорил руководитель экспедиции. – Учтём при доработке, терпите.
Тьма вокруг сгустилась окончательно, подчёркиваемая идущим снизу зеленоватым сиянием прожектора «Консула».
На глубине в полкилометра движение прекратилось.
– До складки на дне около полусотни метров, – предупредил Бурмаков. – Что-нибудь видите?
– Нет, только прожектор батискафа.
– Скальный подъём, ограничивающий впадину, представляет собой, скорее всего, край вулканического конуса, он где-то рядом. Мы поищем своими локаторами, а потом «Янтарь» отработает моторами пару сотен метров, не пугайтесь, когда начнёт сносить.
Речь шла о том, что водолаз был связан с кораблём пуповиной троса и оптоволоконным кабелем, и стоило судну тронуться с места, оно потянуло бы за собой и скафандр.
– Я понял.
Ждать пришлось четверть часа.
Становилось душно. Нижняя часть забрала шлема начала запотевать. Но жаловаться Лобанов не стал, опасаясь, что его начнут поднимать и задание он не выполнит.
Захотелось пить. И хотя под губой из шлема торчала соска, подающая воду, Максим пить не стал, опять-таки опасаясь, что следящий за его действиями компьютер пошлёт наверх предупреждающий сигнал.
Повело боком: двигатели «Янтаря» привели его в движение. Через несколько минут луч фонаря отразился от какой-то желтоватой туманной массы справа.
– Вижу дно! – встрепенулся Лобанов.
– Мы останавливаемся, вам придётся определить место установки самостоятельно.
– Пусть «Консул» высветит край кратера.
Через минуту свечение прожектора батиплава усилилось, туманная полоса перед водолазом стала ярче, приблизилась, распадаясь на цепь бугров и скруглённых илом валов.
– Ещё метров двадцать, – попросил Лобанов.
Его послушно перенесли к гребню кратера.
Зубчатые края кратерной скобы просматривались плохо, и Лобанов включил двигательную установку. Заурчали пропеллеры в кольцевых тубусах, толкая водолаза вперёд.
Испещрённый тенями склон кратера стал виден почти во всех деталях, и Лобанов подумал, что когда-то, тысячи лет назад, дно моря представляло собой часть суши. А где-то севернее прятался под водой и материк Гиперборея.
– Вижу ровную площадку.
– Ищите контейнер, мы его опустим.
Связи с батиплавом у Лобанова не было, и он не мог подсказать подводникам, чтобы они пошарили по дну лучом прожектора, но они сами догадались сделать это.
Луч света мазнул по фигуре водолаза, осветил толщу воды вокруг, и Лобанов заметил сверкнувший металлом корпуса контейнер «Слухача».
– Вижу! Его надо передвинуть метров на тридцать западнее.
– Сейчас переедем.
Водолаза плавно понесло в указанном направлении вместе с контейнером.
– Стоп! Опускайте.
Контейнер, поддерживаемый поблёскивающей в свете прожекторов струной троса, пошёл вниз, лёг на плоский выступ между двух каменных зубцов, подняв небольшую волну мути. Струна троса беззвучно пошла вверх, исчезла. На корпусе «Слухача» сверкнул огонёк.
– Нормально стоит, – с облегчением сообщил Лобанов.
– Выпускаем буй.
В крышке контейнера возникла дыра, из которой вылетел продолговатый красный язычок, развернулся четырьмя лепестками и поплыл вверх.
– Вижу буй.
– Отлично! Теперь мы уже сами. Благодарю за работу.
– Не за что, я лишь сопровождаю груз.
– Готовы к дальнейшему погружению? Вы уже второй час под водой, больше трёх часов находиться в костюме не рекомендуется.
– Поехали.
– Предупредите, если почувствуете себя нехорошо. Нам придётся вернуться к жёлобу с нужной глубиной.
– Без проблем.
Что-то неясное вдруг всплыло из темноты за скалами, спускающимися в бездну кратерного конуса.
– Подождите! – отреагировал Максим.
– Что случилось?! – всполошился Бурмаков.
– Я что-то вижу…
Движение в сторону замедлилось.
– Может, это батискаф?
Расплывчатая тень между зубцами скал сформировалась в странное треугольное тело, похожее очертаниями на гигантского ската, легко скользнула к установленному на скале контейнеру. У Лобанова ёкнуло сердце. Он узнал тень: точно такие же «скаты» охраняли Купол на дне озера Восток!
Голос сел.
– Вижу фагоцитолу…
– Кого?!
– Неопознанный подводный объект, – поправился Лобанов, – в форме морской манты.
– Не может быть! Манты на такой глубине и в северных водах не живут!
– Это не манта… я уже видел таких существ в Антарктиде. Это роботы для обслуживания Буфера, контроля среды и охраны Купола…
Наверху замолчали.
Лобанов прикусил язык, вдруг подумав, что Бурмаков может и не знать подробностей похода «Краба» в недра озера.
Скат скользнул к «Слухачу», грациозно обогнул его, словно принюхиваясь к незнакомому предмету, тронул тросик, уходящий к всплывшему бую.
– Чёрт! Он порвёт трос!
– «Консул» поднимается к вам, – сообщил наконец руководитель экспедиции. – Ничего не предпринимайте.
– Я и не могу ничего предпринять, из оружия у меня только тесак. Разве что пырнуть эту тварь?
– Ждите.
Из тёмных глубин котловины вырвался расплывчатый конус света, за ним поднялась округлая туша батиплава.
Скат перестал «обнюхивать» контейнер гидроакустического комплекса и тросик буя, взлетел над скалами, метнулся к водолазу, замер перед ним, шевеля синусоидами плавников. На Лобанова глянул ряд выпуклых «глазков» на головном выступе существа.
Он осторожно вытянул к нему манипуляторы.
Скат отодвинулся и в мгновение ока исчез, растворился в темноте.
– «Консул» ничего не видит, – объявил Бурмаков.
Лобанов выдохнул застрявший в лёгких воздух.
– Он уплыл…
– Вы точно его видели? – с недоверием спросил Бурмаков.
– Я даже успел его сфотографировать.
– Ага, это хорошо… но это точно манта? Вы не ошиблись?
– Я же говорю – это фагоцитола, робот обслуживания Купола в Антарктиде, мы не раз встречали таких в озере.
– Впервые слышу… ждём вас на борту.
– Нет уж, я ещё не до конца выполнил задание. Опускайте меня в кратер, на всю глубину, скафандр держит давление хорошо, мешает только запотевание шлема.
– С этим мы разберёмся. Но если вы не возражаете…
– Не возражаю, опускайте.
Через минуту скольжение в бездну возобновилось.
Туша «Консула» на сей раз находилась рядом, буквально в десятке метров, и это успокаивало.
Через полчаса Лобанов достиг дна.
Ничего особенного он не увидел. Компьютер деловито высвечивал на шлем данные о состоянии среды, системы скафандра вели себя в соответствии с функциональным назначением, Лобанов проверил маневренность костюма и его возможности брать образцы и закручивать гайки, дал сигнал к подъёму.
Скат-фагоцитола больше не показывался, хотя сомнений в том, что дно моря Лаптевых обжито роботами древних жителей затонувшего материка, у Лобанова не было.
На борту его ждал сюрприз.
Когда матросы и техники, вынув его из скафандра, взмокшего от пота, поубавили восторги по поводу успешного окончания испытаний, к нему подошёл раскрасневшийся, плотно сбитый, с короткой бородкой профессор Бурмаков и сказал, отведя в сторону:
– Вас требуют отправить на материк.
– Как это – отправить на материк? – удивился разгорячённый Лобанов, не ощущавший холодного ветра: температура в районе корабля не превышала минус пяти градусов.
– Бортовой вертолёт доставит вас на остров Большевик[5], откуда пограничники переправят вас в Мурманск.
– На базу Видяево? – предположил Лобанов.
– Этого я не знаю.
– Что за спешка? – задал последний вопрос Лобанов, уже зная ответ: он понадобился командованию флота как подводник, принимавший участие в антарктическом походе. А это в свою очередь означало, что его ждёт новый поход.
– Собирайтесь, – сказал Бурмаков. – Я доложил о вашем подвиге кому следует.
Но Лобанов его уже не слышал…