В двух специально проведенных исследованиях Х. Ченг и А. Фурнхам изучали, как атрибутивный стиль (АС) и личностные характеристики связаны друг с другом и предсказывают счастье и психическое здоровье (отсутствие психиатрических симптомов) (Cheng, Furnham, 2001). Они обнаружили, что оптимистический АС позитивно и значимо коррелирует с экстраверсией и обратно – с нейротизмом.В частности, чем выше экстраверсия, тем выше оптимизм (по позитивным и по негативным ситуациям). С другой стороны, чем выше нейротизм, тем ниже оптимизм (по негативным ситуациям).
По данным английских психологов, полученным на выборке испытуемых-добровольцев, оптимизм по негативным ситуациям был связан с высокой экстраверсией, низким нейротизмом и низким психотизмом (по вопроснику EPQ Айзенка). Ни один из параметров атрибутивного стиля не коррелировал с импульсивностью, несмотря на то, что экстраверсия и психотизм обнаруживают с ней высокие корреляции. Оптимистический АС по позитивным достиженческим ситуациям на выборке испытуемых-профессионалов (occupational sample) также позитивно коррелировал с экстраверсией, однако не было обнаружено никаких значимых корреляций с нейротизмом и с психотизмом (Corr, Gray, 1996 а).
Связь АС и копинг-стратегий изучалась в исследовании, проведенном на старшеклассниках из Гонконга. Было обнаружено, что подростки с высоким уровнем оптимистического атрибутивного стиля (по обоим типам событий, негативным и позитивным) обнаружили тенденцию к использованию более продуктивных копинг-стратегий, в частности, планирование решения проблем и позитивную переоценку (Poon, Lau, 1999).
По данным С. Натават с коллегами, оптимистический АС зависит от уровня мотивации достижения. На индийских подростках было показано, что люди с низкой потребностью в достижениях склонны приписывать негативные результаты факторам, являющимся более внутренними, стабильными и глобальными, чем люди с высокой потребностью в достижениях (Nathawat, Singh, Singh, 1997).
Таким образом, исследования показывают, что оптимистический атрибутивный стиль тесно связан с переменными, отражающими эффективную саморегуляцию и успешное психологическое функционирование (с мотивацией достижения и позитивным копингом) и личностными чертами, характеризующими психическое благополучие, – высокой экстраверсией и низким нейротизмом.
Первоначально большинство исследований АС касалось проблемы беспомощности, депрессии и пессимизма; недавно фокус сместился также в сторону связи АС с психологическим благополучием. Атрибутивный стиль традиционно операционализировался как когнитивный фактор риска для депрессии (Seligman, 1990). Психологические исследования показывают, что люди в состоянии депрессии действительно склонны к пессимистическим размышлениям и негативным объяснениям различных жизненных событий.
М. Селигман показал, что люди, обладающие пессимистическим стилем объяснения, в большей мере поддаются депрессии. Он обследовал студентов, получивших на экзамене более низкую оценку, чем та, на которую они рассчитывали, и установил, что у людей с пессимистическим стилем объяснения чаще отмечаются депрессивные симптомы (Seligman, 1990).
В другом исследовании изучалось влияние АС на последующее возникновение депрессии у заключенных. Было обнаружено, что люди с пессимистическим АС, оказавшиеся в тюрьме, переживали там более тяжелую депрессию, чем оптимисты (Abramson, Metalsky, Alloy, 1989).
Прогностическая ценность стиля объяснения в плане предсказания депрессии была продемонстрирована и на младших школьниках (Seligman et al., 1984). В исследовании принимали участие дети 8–13 лет (использовался детский вопросник атрибутивного стиля CASQ). Дети, объяснявшие неблагоприятные события внутренними, стабильными и глобальными причинами, с большей вероятностью проявляли симптомы депрессии, чем те, кто приписывал эти события внешним, нестабильным и конкретным (специфическим)причинам.
В защиту тезиса о каузальной роли стиля объяснения в возникновении депрессии сошлемся на результаты одного лонгитюдного исследования, в котором изучалась связь между депрессией, учебными достижениями и объяснительным стилем у школьников 3–5-х классов (NolenHoeksema, Girgus, Seligman, 1986). В течение одного года было сделано пять замеров уровня депрессии и атрибутивного стиля (спустя 3, 6, 10 и 12 месяцев после первоначального замера этих переменных). В соответствии с предсказаниями переформулированной теории выученной беспомощности, объяснительный стиль ребенка коррелировал с текущим уровнем депрессии и предсказывал последующие изменения в уровне депрессии в течение года.
С другой стороны, было показано, что улучшение психологического состояния людей, испытывающих депрессию, сопровождается изменением атрибутивного стиля. В одном исследовании депрессивных пациентов просили заполнить Опросник атрибутивного стиля до терапии и после нее. В конце лечения состояние пациентов улучшилось, а их АС стал менее постоянным, глобальным и внутренним (Seligman, Kamen, Nolen-Hoeksema, 1988).
В исследованиях Х. Ченг и А. Фурнхам было обнаружено, что оптимистический атрибутивный стиль (как по позитивным, так и по негативным ситуациям) является надежным предиктором субъективного ощущения счастья и психического и физического здоровья. Оптимистический АС в позитивных ситуациях оказался более сильным предиктором ощущения счастья, чем психического здоровья,а оптимистический АС по негативным ситуациям был предиктором как субъективного ощущения счастья, так и психического здоровья. Регрессионный анализ также показал, что АС является значимым предиктором счастья и психического здоровья, объясняя 20 % и 38 % дисперсии соответственно (Cheng, Furnham, 2001).
В еще одном исследовании Х. Ченг и А. Фурнхам было показано, что АС, зафиксированный на материале объяснения позитивных ситуаций и на материале объяснения негативных ситуаций, коррелирует с ощущением счастья и самооценкой. Оптимистический АС оказался значимым предиктором счастья, объясняя 18 % дисперсии. Вместе с самооценкой оптимистический АС оказался значимым предиктором счастья, отвечая за 55 % дисперсии. При этом АСоказался не связанным ни с позитивным, ни с негативным аффектом, а также со шкалой аффективного баланса (Cheng,Furnham, 2003).
Метаанализ исследований, посвященных изучению связи между объяснительным стилем и депрессией (Sweeney,Anderson, Bailey, 1986), убедительно свидетельствует в пользу переформулированной теории выученной беспомощности и депрессии, предложенной М. Селигманом, Л. Абрамсон и Дж. Тисдейлом. На материале анализа 104 исследований, включавших около 15 000 испытуемых, было показано, что 1) объяснение негативных событий внутренними, стабильными и глобальными причинами надежно и значимо связано с показателями монополярной депрессии, и 2) объяснение позитивных событий внешними, нестабильными и конкретными причинами также коррелирует с наличием у индивида монополярной депрессии. Однако связь атрибуций с депрессией в случае объяснения позитивных событий была слабее, чем в случае объяснения негативных событий. В целом, эти паттерны связей не зависели ни от типа испытуемых (пациенты психиатрических клиник или студенты университета), ни от типа событий, относительно которых делалась атрибуция (реальное – придуманное),ни от методики измерения депрессии.
В еще одном, недавно проведенном метаанализе, опирающемся на анализ 50 исследований, было показано, что у людей с диагнозом «депрессивное расстройство (личности)»была значимо менее выражена так называемая позитивная иллюзия, выражающаяся в склонности давать более внутренние, стабильные и глобальные атрибуции позитивным событиям, чем негативным событиям по сравнению с людьми, у которых не было зафиксировано психопатологии (d = 0,21) (Mezulis, Abramson, Hyde, Hankin, 2004).
Таким образом, в исследованиях 1980–1990 гг., проведенных М. Селигманом и другими учеными, было убедительно показано, что пессимистический стиль объяснения является предиктором депрессии, в то время как оптимистический – предиктором психического и физического здоровья. Было показано, что при депрессии индивид действительно, как то и предсказывает теория, склонен объяснять неудачи постоянными, внутренними и широкими причинами (Abramson, Metalsky, Alloy, 1989; Nolen-Hoeksema,Girgus, Seligman, 1992; Seligman, Nolen-Hoeksema, 1987). Впоследствии, в это положение была внесена важная поправка, состоящая в том, что атрибуции вызывают депрессию только в том случае, если они в дальнейшем порождают у людей чувство безнадежности, и наибольшее значение при этом имеют стабильность и глобальность объяснений и наличие негативных жизненных событий (Alloy, Kelly, Mineka et al.,1990; Abramson, Metalsky, Alloy, 1989).
Индивиды с пессимистическим атрибутивным стилем не живут в постоянном состоянии безнадежности. В обычной жизни они нормально функционируют и демонстрируют относительную удовлетворенность жизнью. Однако, столкнувшись со стрессовым неблагоприятным событием (смерть супруга, потеря работы), непредсказуемыми и неопределенными ситуациями, они оказываются склонными к переживанию безнадежности, беспомощности и депрессии. Стабильный и глобальный АС в отношении негативных событий приводит субъекта к ощущению, что он имеет ограниченный контроль над событиями, что в свою очередь приводит к состоянию беспомощности. Беспомощность характеризуется тремя характерными симптомами – торможением попыток активного вмешательства в ситуацию (т.н.мотивационный дефицит), трудностью последующего научения тому, что в аналогичных ситуациях (на самом деле подконтрольных субъекту) действие может оказаться вполне эффективным (т.н. когнитивный дефицит) и чувствами грусти, подавленности и депрессии (т.н. эмоциональный дефицит).
В целом ряде исследований было продемонстрировано, что у людей с оптимистическим стилем объяснения состояние здоровья лучше и продолжительность жизни выше, чем у людей с пессимистическим стилем объяснения (Peterson,Bossio, 1991). Например, исследование, проведенное К. Петерсоном, Дж. Вейлантом и М. Селигманом с использованием методики CAVE, показало, что пессимистический стиль объяснения представляет собой важный фактор риска для здоровья в среднем и пожилом возрасте. В лонгитюдном исследовании, длившемся 35 лет, принимали участие 99 выпускников Гарвардского университета. Каждые 5 лет, начиная с 25-летнего возраста, делались замеры их физического и психического здоровья (всего 8 замеров). Было обнаружено, что пессимисты, будучи вполне здоровыми в возрасте 25 лет, между 45 и 60 годами приобретали проблемы со здоровьем, становясь гораздо более больными, чем оптимисты (Peterson, Seligman, Vaillant, 1988).
К. Петерсон в течение года отслеживал состояние здоровья 150 студентов, предложив им до начала исследования заполнить расширенную версию опросника атрибутивного стиля (ASQ, 24 плохих события), шкалу болезни Сульса и Мюллена, а также опросник депрессии А. Бека (Peterson,Seligman, 1987). Поскольку стиль объяснения связан с депрессией, производился отдельный ее замер. Заболеваемость оценивалась с помощью специальной анкеты, в которой студентов просили перечислить все заболевания и недуги, которыми они страдали в последние 30 дней. Практически все болезни были инфекционного характера и представляли собой простудные заболевания и грипп. Участники исследования должны были отметить дату, когда симптомы болезни впервые проявились и дату, когда они наблюдались последний раз. Выраженность болезни фиксировалась посредством количества дней, когда наблюдался хотя бы один из симптомов болезни. Было обнаружено, что по сравнению со студентами, обладавшими оптимистическим стилем объяснения, студенты с пессимистическим объяснительным стилем (то есть те, кто был склонен давать плохим событиям стабильные и глобальные объяснения) болели в два раза чаще. Кроме того, пессимистический АС выступил надежным предиктором посещения врачей, пессимисты обращались к ним в два раза чаще. Таким образом, результаты этого исследования показывают, что АС связан с последующей заболеваемостью и эта связь не вызвана предыдущей болезнью или депрессией. Интересно, что интернальность объяснений плохих событий (параметр локуса) не была связана с последующей заболеваемостью.
В исследовании, проведенном К. Петерсоном, М. Селигманом и Дж. Вэйлантом, была подтверждена связь между атрибутивным стилем и заболеваемостью и показано, что пессимистический АС является предиктором вовлеченности в стрессовые жизненные события (r = 0,21, p < 0,02), также пессимистический АС обнаружил надежную связь с наличием нездоровых привычек (r = 0,25, p < 0,01) и низкой самоэффективностью, то есть низкой верой в возможность изменения этих привычек (r = 0,23, p < 0,02) (Peterson,Seligman, Vailant, 1988).
Негативные последствия пессимистического АС для психического здоровья обнаружены также у младших школьников, подростков и старшеклассников (NolenHoeksema, Girgus, Seligman, 1986, 1992; Seligman, Elder, 1986).
Каков механизм влияния пессимистического атрибутивного стиля на здоровье, почему он выступает предиктором заболеваемости? Возможно, что люди, склонные объяснять негативные события глобальными и стабильными причинами, становятся пассивными перед лицом недуга, не веря, что они могут влиять на болезнь (например, думая, что болезнь есть наказание, которое они получили за свои проступки). Также возможно, что они не заботятся о своем здоровье, не склонны предпринимать активные действия по профилактике болезни, поскольку не видят связи между собственным образом жизни и заболеваемостью, считая болезнь делом случая. Наконец, еще одно объяснение касается влияния фактора социальной поддержки, которая у людей с пессимистическим стилем объяснения может быть выражена слабее, поскольку люди с таким стилем социально изолированы.