Только кажется, что вселенная бескрайняя. Далеко за краем освоенного пространства, в одной точке вынырнули четыре сеятеля. Все похожи на насосавшихся крови клопов. Два – дешёвые новокрымские бюджетники, которые строят для детдомовских, без защиты и удобств. Третий – классом повыше. Четвёртый – роскошный "Даймлер" с трёхрогой короной на голове, символом престижной имперской генфабрики. У него тройной хитиновый корпус, массажный ложемент. Отсек гибернации у бюджетников похож на огромное бледное пузо в сетке синих вен. У "Даймлера" он полностью скрыт плотно подогнанными чёрными чешуйками.
– Святые угодники… – прошептала Машка, разглядывая соперников. – Невезучая я. Симба1! Общий вызов!
В неровных овалах появились четыре физиономии: одна из них – Машкина.
В ложементе "Даймлера" сидел имперец, хоть сейчас на плакаты "кайзерюгенда": римский профиль, тонкие губы, прилизанные волосы. На нашивке – "Ульрих фон Гнейзенау". Аристократ. За его спиной – портрет Вильгельма Третьего в парадном скафандре.
Вторым искателем оказался пухлый парнишка, по виду испанец или итальянец. Да, итальянец: "Бруно Валетти"
А третий…
Славянская скуластая мордаха, сорт второй, нос картошкой, щёки в конопушках. На коренастом теле – потёртый комбез с нашивкой: "Виктор Шмыга". В одном детдоме жили, вместе пошли в искатели записываться, только она после первого класса, а он после второго. Рядом лежали, когда доктора вводили им в левое ухо симбионтов.
Страшно было жуть. Техники подкатили резервуар с взрослой особью. Грубо, щипцами вытянули два тонких щупальца. Витька взял тогда её за руку и держал крепко-крепко, а она и не вырывалась. Даже когда склизкий отросток проник в ухо, и от него отделился зародыш, она не плакала. Смотрела ему в глаза, а он ей. Молча. А на соседних койках рёв стоял…
Машка только рот открыла, и сразу прилетело текстовое: "Молчи! Ты меня не знаешь".
– Так! – сказала она: не закрывать же рот просто так. – Это – моя планета, остальные быстро улепётывайте, пока целы!
– Детка, – сказал Ульрих надменно. – Я вышел в пространство раньше тебя. Так что убери своё корыто от моей планеты.
– Слышь, немец-перец-колбаса, – заявил Витька, – первым сюда пришёл я, и это зафиксировано камерами контроля. Когда я выскочил, твоё пузо ещё было в подпространстве.
– Ну и что? – имперец стряхнул с комбинезона несуществующую пылинку. – Первый тот, кто нос высунул.
– А вот и нет, – подал голос итальянец. – Первый тот, кто первым отсек гибернации протащил. Он в корабле главный, значит по нему считаемся!
– А ты всё равно не первый, – Машка высунула язык.
– Ну и что? – пожал плечами Бруно. – Скоро сюда прилетит бот-судья, тогда и посмотрим, чья планета.
Предмет их спора – землеподобное небесное тело, покрытое голубой атмосферой, удивительно похожее на их с Витькой родной Новый Крым. Четыре сеятеля висели над ней на три градуса выше плоскости эклиптики и решали, кто даст начало новой человеческой колонии.
Сканеры симбионтов зафиксировали возмущение полей. Чуть выше их кораблей появился маленький чёрный диск с имперским орлом.
– Искатель третьего года фон Гнейзенау, искатель второго года Валетти, искатель третьего года Шмыга, искатель второго года Карева, подтвердите доступ.
Машка дала команду симбионту, теперь голос судьи звучал прямо у неё в голове.
– Господа искатели, я – судейский бот, направлен сюда для разрешения спора о праве первооткрывателя.
Все загалдели, перебивая друг друга.
– Молчать! – прикрикнул бот.
Когда все затихли, он сказал:
– В истории освоения космоса не было случая, чтобы в одну точку пространства одновременно вышли четыре сеятеля.
Бот замолчал на несколько секунд, потом продолжил:
– Три тоже не было. Два было, но преимущество одного было зафиксировано и подтверждено. В данном случае зафиксировано, что носовые отражатели трёх из четырёх сеятелей одновременно появились в трёхмерном пространстве. Четвёртый, искателя Бруно Валетти, с опозданием на три целых двадцать три сотых секунды. Отставание зафиксировано и подтверждено. Очерёдность выхода искателей в трёхмерное пространство зафиксирована, подтверждена и отправлена в Центр контроля освоения пространства. Уничтожение судебного бота теперь бессмысленно.