– Его будем писать? – вопрос на секунду повис в воздухе в комнате, наполненной людьми. У многих на головах были черные платки и такого же цвета повязки на рукавах, в память о трагедии без срока давности.
Шло обсуждение – как и в каком порядке расположить на памятнике фамилии погибших детей и учителей. В списке значились имена 21 ученика 5-го класса и еще двоих, учительницы и завуча школы молдавского села Гиски, что под Тирасполем.
– Будь он проклят!
Крик заплаканной женщины разорвал тишину и повлек за собой шквал негодования по поводу неуместного и даже провокационного вопроса. Задавший его, никого не хотел оскорбить, в его семье тоже потеряли ребенка, , спросил машинально, увидев фамилию учителя НВП в общем списке. Имя человека можно предать забвению, но вот сделанное им, не вытравить ничем.
Наталья Дмитриевна Донич, учительница русского языка в молдавское село перебралась не так давно. Ее муж, летчик, погиб в последние дни войны и молодая еще женщина, оставшись вдвоем с сыном, который только должен был пойти в школе, решила сменить местожительства, где все остро напоминало о потере и болью отзывалось в ее сердце. В Молдавии у нее жили родственники, это сыграло роль в выборе, куда ехать.
Школьный коллектив принял ее с радостью, поняли, что человек не замкнулся, несмотря на свое горе, а ищет утешение и поддержку в общении и в помощи людям. Ее уроки вызывали неподдельный интерес учеников. Учителя и родители удивлялись и радовались, как им повезло, что такой профессионал, могла бы работать в столице, выбрала их скромную школу.
Вскоре о новой учительнице заговорили, но уже больше шепотом и улыбаясь.
– Вы заметили, как на Наталью посматривает наш военрук? Я тоже заметила! Глаз с нее не сводит.
Учительницу между собой называли по имени не из фамильярности, а из симпатии к ее молодости и простоте характера и скромности, несмотря на ее "столичным" увлечение поэтическим творчеством. В своих стихах Наталья делилась горечью утраты, но с каждым месяцем в стихах появлялось все больше слов надежды и веры в счастье. Когда возникло предположение о служебном романе, решили, что это и есть ее ответ на ухаживания.
Вскоре пару заметили, идущими по улице, держащимися за руки. Тайна стихов получила свое подтверждение. Стали готовиться к свадьбе. И вдруг, как гром среди ясного неба новость – Наталья и военрук расстались! Что случилось? Неужели обидел ее чем?
Ответ всех ошеломил. Сразу вспомнили, что военрук никому и никогда особо в школе не нравился. Помимо Наталья были и другие подходящие одинокие женщины, но ни с кем у него не возникло даже намека на отношения и никто об этом не горевал. Узнав про его интерес к Наталье, радовались за нее – женское одиночество после войны было уделом многих, что ж не порадоваться за ту, кто мог обрести свое счастье. О военруке говорили так:
– Повезло мужику. Губа не дура – выбрал самую лучшую. Пусть только попробует ее обидеть.
И вот появился повод для вопросов:
– «Обидел?»
Наталья узнала о том, что «с военруком хотят поговорить» и строго-настрого попросила не делать этого. Видя, что ее не послушают, рассказала правду:
– Не судите его, он честно во всем признался, а мог и не делать этого.
– Признался в чем?
– Женатый он!
Люди ахнули. Как же так? Когда брали на работу, заполнял анкету и в ней указал, что холост. Еще удивились – если бы «вдовец», понятно, война. А вот ,что «холостой» при таком дефиците здоровых мужчин, к каким его отнесли, полагаясь на внешний вид, это было странно.
Новый учитель проявил заинтересованность в работе, с утра до вечера пропадал в школе, домой, как другие, не бежал – не к кому. Так что и в этом нашлись свои плюсы.
Никто не понимал, как и главное, зачем, он скрыл, что у него есть жена и сын, и они живут в Казани. Возможно, думают, что отец вот-вот вернется. После войны многие оставались работать там, где застало ее окончание, хотели осмотреться, обдумать дальнейшие планы. Но, чтобы вот так -задурить хорошей женщине голову – это слишком.
Военруку объявили бойкот. С ним никто не разговаривал, его сторонились.
Он на всеобщее презрение внешне реагировал спокойно, от упреков отмахивался:
– Не лезьте, на себя посмотрите, святые что ли? Я, может быть, полюбил впервые в своей жизни!
С этим аргументом спорить никто не решался – любовь, она такая – делает людей благородными и великодушными, или подлецами и мерзавцами. Но в случае с военруком страсть развернула человека в другую сторону, страшную, страшнее не бывает.
Получив от ворот поворот, мужчина от своих намерений не отказался и начал преследовать учительницу, требуя от нее, чтобы она его выслушала. Наталья согласилась, чтобы расставить точки «над И». Они встретились. Бывший жених с жаром рассказал о своей любви к ней, что, оказывается, свою жену никогда не любил, а женился из-за случайной беременности. Последнее Наталью возмутила и даже рассмешило:
– Случайная беременность? Значит, ты благородный? А твой сын знает, что он случайный? Не ходи больше за мной. Возвращайся к жене, если она простит. Ты же, наверное, расскажешь ей про то, что собирался снова жениться? Водевиль!
Наталья развернулась и пошла от бывшего кавалера быстрым шагом, лицо горело от возмущения, а на сердце – камень, обида. Он попытался ее схватить за руку. Она его осекла строгим голосом:
– Не смей. Мне на тебя смотреть противно, не то, что терпеть твои объятия.
Ошарашенный сказанным, мужчина опустил руки и остался стоять в одиночестве на пустынной улице. За этим разговором наблюдали из нескольких окон, но не вмешивались, считали, что Наталья сама сможет дать отпор несостоявшемуся "двоеженцу".
Прошло время. Об окончании «служебного романа» стали забывать. С военруком изредка, но заговаривали, давая понять, что ближе он не стал, но и ему в какой-то мере сочувствовали, все же люди…
Накануне
На складе ДОСАРМ (Всесоюзное добровольное общество содействия армии СССР), куда военрук часто захаживал потому, что принимал участие в разминировании окрестностей вокруг Бендер, пропало 12 кг взрывчатки. Обнаружили это, и оставленную вором записку, к сожалению, слишком поздно. В ней было:
"Никого не обвиняйте в случившемся. 12 кг тола я взял на складе».
В тот же день покаянное письмо ушла в Казань. В нем были такие строки:
«Прощай, дорогая жена. Кончаю жизнь самоубийством. Причину ты знаешь. Обними за меня моего сына.»
В тот день была написана еще одна записка, которую обнаружили после случившегося. Ее нашли следователи, когда осматривали вещи Донич. Записка была адресована в милицию. В ней Донич сообщала, что ее преследует коллега по работе. Он пробрался в ее дом и угрожал топором, требуя взаимности. Если бы хоть одно из откровений попало в нужные руки чуть раньше…
Приближался день рождения военрука. В школе решили его поздравить – надо же налаживать отношения в коллективе, личное и работу – разделить и обо всем забыть ради общего дела.
Военрук сказал, что все понимает, ни на кого не в обиде и пригласил всех в «свою холостяцкую берлогу», посидеть за столом, отметить.
– Наталью Дмитриевну лучше не зови, – посоветовали ему.
– Почему? – глаза военрука сузились, голос зазвенел.
– Сам подумай. Ей нужно время, ты же обнадежил ее.
– Так она сама..!
– Стоп. Это уже не наше дело. Но послушай совета – оставь женщину в покое. А еще лучше, возвращайся к жене или вези ее и сына сюда. Это будет по-мужски.
Военрук сделал по-своему и в тот же день Наталью Дмитриевну в учительской при всех пригласил. Она ответила просто:
– Нет.
Военрук, оскорбленный такой реакцией «на примирение», с грохотом закрыл за собой дверь. Народ перевел дух:
– Может теперь посиделки отменятся, – никому на самом деле идти в гости к военруку «двоеженцу», как его между собой называли, не хотелось.
На самом деле праздник был надуманным поводом -день рождения у военрука был летом, но тогда внимание на это не обратили, он тоже был в коллективе человеком относительно новым.
4 апреля 1950-го года стоял солнечный погожий день, весна оживляла землю, которая просыпалась в ожидании заботливых рук.
На пороге школы показался военрук. В руках нес небольшой увесистый сверток. Школьная уборщица спросила его:
– С подарком?
– Точно, – ответил военруки осторожно переложил сверток в другую руку, подальше от ее любопытных глаз, и добавил: – Наталье гостинец.
Женщина посмотрела ему вслед, покачала головой:
– Наталье… она для тебя теперь Наталья Дмитриевна. Не успокоится никак, приставучий какой, двоеженец…
Шел по коридору, не глядя на таблички, знал наизусть, за какими дверями класс Натальи. Постоял перед закрытыми дверями. Голос Натальи диктовал предложение:
– За окнами весна, от земли исходил особый пряный аромат, пробуждалась виноградная лоза.
Толкнул дверь, вошел. Сразу увидел Наталью. Она стояла у распахнутого окна, оперевшись на подоконник, диктовала и вдыхала весенние ароматы.
Военрука затрясло. Еще немного и он передумает…станет посмешищем, ну, уж нет, больше над собой издеваться не позволит.
– Уходите! Спасайтесь! – прокричав эти слова, военрук кинулся к Наталье. Она, увидев его, только успела откачнуться от подоконника, была схвачена крепкими мужскими руками.
– Мамочка! – успела крикнуть она и в ту же секунду прогремел страшный взрыв.
Выжили немногие. Кондрата Кулика взрывной волной унесло на 50 метров, перекинуло через два забора, пролетел сквозь ветки дерева и упал прямо на ступеньки местной часовни. Там же нашли и Бориса улика, израненного, но живого. Илью Суховича завалило обломками внутри здания. От страха зажмурил глаза, а когда открыл, увидел небольшие фрагменты тела, останки любимой учительницы, которую сразу узнал по глазам – ясные, они с удивлением смотрели на небо.
Взрыв превратил школу в груду развалин, которую сразу заволокло дымом, а затем охватило пламя: сначала тлели саманные кирпичи, дерево, из чего было сделано остальное, потом все запылало. Прибежавшие на помощь первым делом начали заливать пламя, понимая, что иначе не спасти тех, кто под завалами.
Несмотря на панику, работали слаженно, война приучила принимать быстрые решения и соорганизовываться. Пока одни тушили пожар, другие растаскивали обломки и выносили людей. Мертвых складывали отдельно, живых тут же увозили в Тирасполь и Бендеры, где были военные госпитали.
Из допроса начальника Бендерского горотдела МГБ Исаева членами специальной комиссии, состоящей из партийного руководства Молдавии:
"«Обстановка к моменту прибытия на место: уже сбежался народ, настроение у населения ужасное, родственники, матери, сёстры, близкие – все искали трупы и вообще была невообразимая толкучка на месте. Для того, чтобы не получалось такой большой давки, чтобы не получилось худшего настроения среди населения, было решено трупы детей, которые были обнаружены, не задерживать, а подводы, которые оказались с сеном, соломой, туда направили к месту происшествия и эти трупы складывали и направляли по домам, тем самым создали меньшую толкотню, создавалась соответствующая разрядка».
Врачи не могли прийти в себя от изумления, увидев вереницу машин и раненных:
– Вот вами и кончилась война!
Сразу решили, что это терракт «лесных братьев», недобитки которых нет-нет, давали о себе знать. Казалось, что в 1950-ом со всеми уже разобрались. Правда шокировала всех. Военрук, который по идее должен был защищать и учить этому других, стал убийцей.
Жертв могло быть еще больше, если бы военрук решил отомстить бывшей возлюбленной на перемене, когда младшие еще не ушли, а вторая смена начала собираться.
Село Гиски небольшое. Горе пришло практически в каждую семью. У одних во дворе стояло сразу по три гроба. В другой семье две девочки погибли, сын умер через год, организм таки не справился с увечьями. На местном кладбище множилось число свежих захоронений – родственники погибших уходили вслед за своими погибшими детьми…
Особенно сейчас упрекают советскую власть зато, что мол, скрыли такое. А как надо было? Сделать трагедию всеобщим достоянием? Ради чего? Погибших не вернуть, а родственникам от такой «славы» легче бы не стало. Иностранные сми вцепились бы в эту новость, как в «кость» и "глодали" бы ее до бесконечности, бередя рану, настраивая местных жителей, дестабилизируя обстановку в регионе.
Власть сделала то, что должна – помогла с похоронами, лечением и реабилитацией. Место, где стояла школа, расчистили. В стороне выстроили новое здание и в сентябре ученики вошли уже в новые классы, с новыми партами и необходимым школьным оборудованием, не хуже, чем у других.
Виновные наказание понесли, хотя до сих пор говорят, что это не так. После тщательного разбирательства пришли к выводу, что основная вина лежит на начальнике Бендеровского ДОСАРМ, взявшего на работу человека с пятном на репутации. Исключение из партии – это серьезно, потому он тщательно скрывал этот момент. Но начальство ДОСАРМ было обязано изучить все аспекты биографии кандидата, связаться с руководством на прежнем месте работы ит.д. Но аргументируя тем, что нужны были новые сотрудники, они закрыли глаза на "белые пятна". Добытая взрывчатка хранилась кое-как. Учет велся спустя рукава. Вскрылись и другие должностные нарушения, по которым были проведены повсеместные проверки не только в Молдавии. Везде картина была примерно одинаковая. Ситуацию сочли недопустимой поскольку она открывала возможности для бесконтрольного оборота опасных взрывчатых веществ. Именно поэтому материалы дела были засекречены. Правда была слишком опасна – ею могли воспользоваться.
Материалы дела были засекречены и стали достоянием широкой общественности только в 2000. Хотя местные жители все знали, но сами не были заинтересованы в том, чтобы на их горе спекулировали – им и так ни в чем отказа от властей не было.
На месте трагедии появился этот памятник. На табличке указаны имена 21 учеников, Натальи Донич и завуча Николая Данилова.
Вскрывшиеся факты.
Имя убийцы общим решением было вычеркнуто из истории навсегда. История с военруком "многоженцем" со временем обрастала слухами и несуществующими деталями, не потому, что кто-то хотел исказить истину, а потому, что люди сами не знали всей правды.
Она, как и имя террориста, сохранилось в материалах дела.
Проклятое имя
Владимир Георгиевич Татарников, 1920 г.р. Родом из Тулуна (Иркутская область). Детдомовец. На войне не был, служил в это время в Кызыле (Тыва). бывший член партии. В 1948 году его исключили, но за что, комиссии установить не удалось, документы были утеряны. Известно только, в то время он работал пожарным в Ташкенте и уехал после этого конфликта в Молдавию в1949 году. Получил доступ к взрывчатке потому, что устроился на разминирование по договоренности со знакомым, который работал в ДОСАРМ.
Оказалось, что на момент отношений с Донич, военрук уже развелся с женой, которая жила не в Казани, а в Куйбышеве. А вот она как раз до недавнего момента была замужем и жила в Казани, откуда приехала в Молдавию. Супруги рассорились в письмах еще во время войны, вероятно из-за измены, чьей – осталось тайной. Бывший муж платил алименты. Сыну сказала, что отец умер, решила, что так лучше и к ней вопросов у людей будет меньше.