Однажды утром Тимыч проснулся и увидел, что он – таракан. С длинными усиками, продолговатым тельцем и тонкими лапками. Но Тимыч ни капельки не испугался, потому что сразу понял, что ему это только снится.
А раз это сон, то Тимыч решил отправиться на потолок, чтобы узнать, что ощущают всякие там букашки-таракашки, когда ползают кверху лапками.
И отправился.
Тимычевы лапки проворно передвигались, Тимичевы усики проворно шевелились, а во всем теле Тимыча ощущалась необычайная легкость… А уж когда Тимыч пополз по потолку, он и вовсе ощутил состояние, близкое к невесомости; будто он не таракан, а – космонавт на космической станции. «Кла-а-ас», – с восторгом подумал Тимыч и тут же сорвался с потолка. Но, опять же, ни капли не испугался (ведь это было во сне), а мягко приземлился, вернее – прикроватился на свою кровать.
ТРАХ-БАХ-ТАРАРАХ… раздалось вдруг громыхание. Тимыч посмотрел на потолок – нет ли там грозовых туч (во сне ведь чего только не бывает). Но на потолке не было не то что туч, а даже и легких облачков. Громыхание между тем продолжалось. Мало того – оно складывалось во вполне понятные фразы. И Тимыч понял, что это бабушкин голос, доносящийся из кухни.
– Тимо-о-ошенька-а, – грохотала бабушка, – иди блинчики со сметанкой кушать. Я уже напекла.
Когда Тимыч услышал про свои любимые блины со сметаной, у него прямо слюнки потекли. Но не белые, какими они обычно были, а – черные.
Тимычу сразу стало противно. И от того, что у него слюни черные, и от того, что сам он – таракан. «Пора бы этому дурацкому сновидению закончиться», – с раздражением подумал он.
Тут дверь отворилась и на пороге появилась бабушка. Но – какая!.. Это была бабушка-великанша. С огромными ручищами и ножищами… У Тимыча-таракана от такого зрелища аж усики сами собой зашевелились.
– Тимоня, ты где? – прогрохотала бабушка.
– Я здесь, здесь! – закричал в ответ Тимыч, но вместо человеческой речи послышалось цвирканье: цвирк-цвирк… Тимыч на секунду опешил от такого своего голоса, а затем повторил попытку: – Бабушка, я тут, тут!
А вместо этого снова: цвирк-цвирк.
Тимыч побежал было к бабушке; но – на бегу – его осенило: ни в коем случае нельзя подбегать к бабушке! Бабушка, увидев таракана, сейчас же прихлопнет его тапкой. А быть прихлопнутым – хоть и во сне – Тимычу не хотелось. Лучше спрятаться.
Но прятаться было уже поздно.
– Фу-у, таракан… – с отвращением загремела бабушка-гора, заметив Тимыча. – Гадость какая…
В ту же секунду земля под Тимычевыми лапками вздыбилась. Это бабушка затрясла одеяло, чтобы стряхнуть таракана на пол… Тимыч свалился на паркет, и тотчас же рядом с ним топнула бабушкина ножища… Тимыч, естественно, не стал дожидаться второй бабушкиной попытки и помчался, не чуя под собой лапок.
БУМ!.. БОМ!.. – раздавалось справа и слева от Тимыча. Это бабушка топала то правой, то левой ногой, норовя растоптать внука. И растоптала бы, если б к Тимычу не пришла спасительная мысль: забраться на стену. Бабушке ведь высоко ногу не поднять – она же не балерина.
Тимыч подскочил к стене и понесся вверх.
Бумканье-бомканье сразу же прекратилось. Тимыч хотел уже остановиться и отдышаться. Но не тут-то было.
ХЛОП!.. ШЛЕП!.. – раздались хлопки и шлепки. Оказывается, бабушка схватила мухобойку и теперь пыталась размазать внука по стене.
«Бли-и-ин!» – в смятении петлял Тимыч, как заяц, чтоб затруднить бабушке прицельный удар… И было ему яснее ясного, что бабушка не будет вот так до бесконечности мазать, а рано или поздно попадет точно в цель.
«Надо прыгать!» – принял решение Тимыч. И – прыгнул. Да так удачно, что угодил прямехонько в щель между двумя паркетинами. Ура-а!.. Здесь-то уж бабулька не достанет его ни тапкой, ни мухобойкой.
И тут вдруг – ХРРРЯСЬ! – что-то блестящее воткнулось рядом с Тимычем. И еще раз – ХРРРЯСЬ!
– Ну, сейчас ты у меня попляшешь, милок, – грохотала бабушка, тыкая в щель острием ножниц.
Тимычу ничего другого не оставалось, как опять спасаться бегством. Он выскочил из щели и помчался. Примчался на кухню и юркнул между мойкой и посудным столом.
Только теперь, – оказавшись в тараканьей «шкуре», – Тимыч ощутил всю гнусность людей по отношению к тараканам. К этим, в сущности, безобидным существам. Они ведь не сосут у человека кровь, как наглые комары; и не лезут людям в рот, как назойливые мухи… Нет, тараканчики вообще стараются не попадаться на людские глаза. И вот ведь какая мерзкая человеческая натура: заметив таракана, человек, не раздумывая – БАМ! – его тапкой или еще чем-нибудь, что по́д руку подвернется. «Вот гады!» – подумал Тимыч про людей, забыв на секундочку, что и он был недавно человеком.
А сон между тем продолжал продолжаться. «Да и сон ли это?» – начинал уже сомневаться Тимыч, поводя усиками туда-сюда. Левый усик нащупал капельку сметаны. Тимыч тотчас набросился на эту капельку, но любимая сметанка показалась противной-препротивной. Зато заплесневелая крошка от вареного горошка, валявшаяся здесь же, Тимычу пришлась по вкусу. Получалось, что у него еще и вкус изменился.
«Нет, это не сон, – сделал печальный вывод Тимыч. – Я действительно превратился в таракана». А раз так, то прощайте любимые блины. И любимый велик тоже прощай. Прощай компик, прощай басик… И здравствуй, новая жизнь. Тараканья. Скоро Тимыч вырастет (если его до этого бабушка или мама с папой по стенке не размажут), женится на какой-нибудь тараканихе, у него народятся детки-тараканчики и…
Тимыч не успел дорисовать столь мрачную для себя картину.
– Вот ты куда залез, усатый! – вновь раздался громоподобный бабушкин голос. А вслед за этим послышалось шипение: ПШШШ…
Газовая атака! – в ужасе понял Тимыч. И не ошибся. Бабушка применила против внука баллончик с тараканьей отравой.
Вобрав в себя побольше воздуха, Тимыч помчался куда глаза глядят, точнее – куда усики щупают. Он ясно сознавал, что стоит ему сейчас хоть разок вдохнуть – и он, перекувыркнувшись на спину, задергает всеми своими лапками в предсмертной агонии.
Мчался Тимыч, мчался и примчался в туалет. Из сливного бачка в унитаз текла тоненькая струйка воды. Тимыч спустился на дно унитаза и стал жадно пить… пить… пить… Потеряв всякую бдительность.
А бдительности ему как раз терять-то и не следовало. Потому что над унитазом нависла бабушка-небоскреб.
– Теперь тебе, паршивец, точно конец! – торжествующе прогремела она.
Тимыч тык-мык, а куда бежать? Из унитаза так просто не убежишь.
Бабушкина ручища уже тянулась к кнопке слива.
– Бабу-у-ленька-а, не на-а-да-а! – завопил Тимыч. Но вместо воплей раздалось лишь едва слышное цвирканье: цвирк… цвирк…
Бабушка нажала на кнопку, и тотчас же на Тимыча обрушился водопад похлеще Ниагарского, смыв его в канализацию.
А как классно все начиналось! Тимычева мать пошла в роддом и родила там тройню. И родичам сразу же стало не до Тимыча. А везуха, как известно, не приходит одна. Мало того, что Тимыча перестали доставать занудными вопросами (типа «Сделал уроки?»), его еще и отселили в квартиру дяди – профессора Кофейникова. (Сам профессор улетел в длительную командировку.) Отец сказал Тимычу: «Ты, Тимоня, уже большой парень, скоро четырнадцать стукнет. Пора тебе становиться самостоятельным». А Тимыч и не против. Наоборот – ему это по кайфу! Потому что у дяди Феди и комп навороченный, и инет безлимитный…
Переселившись в дядифедину квартиру, Тимыч стал дни и ночи напролет гулять по бескрайним просторам Интернета; где его, в одной из соцсетей, и настигла вэри биг лав. Большая любовь.
Ник у любви был – Ля.
Тимыч сразу же заценил Ля, да и Ля сразу же заценила Тимыча. Оказалось, что они просто-таки созданы друг для друга. Во-первых, им обоим было по тринадцать с хвостиком; во-вторых, они фанатели от одних и тех же групп; в-третьих… и в-четвертых… и в-пятых… ну буквально все у Тимыча и Ля совпадало. А уж когда выяснилось, что Ля обожает блины со сметаной, Тимыч понял: вот она – девчонка его мечты!
Короче, пора было выныривать из виртуала в реал, тем более, что Ля, так же как и Тимыч, жила в Питере. Правда, имелось маленькое «но». Даже не маленькое, а большое «НО». В реальности Ля вполне могла оказаться бородатым программистом. Тимыч частенько и сам так прикалывался, представляясь какому-нибудь лоху девчачьим псевдом. И вот теперь как бы самому Тимычу не лохануться.
Существовала еще и вторая опасность, покруче первой. Ля в реале могла оказаться страхолюдиной, ведь фотку свою она Тимычу так и не кинула.
В общем, надо было рискнуть. И Тимыч рискнул: пригласил Ля покататься на велике по крыше.
Дело в том, что профессор Кофейников жил на последнем этаже шестнадцатиэтажки с плоской крышей. Он арендовал часть крыши и устроил там зону отдыха. Попасть в эту зону можно было прямо из квартиры – через люк в потолке, к которому вела узкая лесенка… В солнечную погоду профессор загорал на крыше, сидя в шезлонге.
А Тимыч приспособил крышу под велотрек. Она для этого идеально подходила – большая, плоская, с парапетом… Короче, Тимыч предложил Ля покататься на велике по крыше.
«Супер!» – ответила ему Ля.
«Тогда до встречи на первом уровне реальности», – выпендрился Тимыч.
…День, когда должна была прийти Ля, тянулся, как год.
Дзинь-дзинь-дзинь… – зазвонил дверной звонок.
Тимыч понесся открывать. Кого он сейчас увидит – страхолюдину или девчонку своей мечты?
Открыл.
И – у-у-ух! – сердце так к горлу и подскочило. От радости! Потому что перед Тимычем стояла девчонка его мечты – с каштановыми волосами и изумрудными глазами.
– Привет, – сказала она, – я Ля, ну то есть Ляля.
– Привет, – ответил Тимыч, – а я Тим, ну то есть Тима.
Ля вкатила в прихожую велосипед.
– На фига ты его взяла?! – вскричал Тимыч. – Я ж тебе писал: у меня есть велик!
– Расслабься, – ответила ему Ля. – Зацени, сколько в нем примочек.
Примочек, и впрямь, было море.
– Класс! – заценил Тимыч.
– Сейчас увидишь, на что он способен, – пообещала Ля. – Где тут твоя крыша?
Они поднялись на крышу с Лялиным велосипедом.
– Вау! – воскликнула Ля, увидев Тимычев велосипед. – У тебя тоже навороченный велик!
Настала очередь Тимыча хвастаться.
– Горный! – заявил он с гордостью. – Двадцать семь скоростей…
– Па-а-трясно! Давай наперегонки!
– Давай!
Они вскочили в седла и начали гонять по крыше, как сумасшедшие. При этом еще и орали от избытка чувств.
– А на моем велике можно задом наперед! – кричала Ля и катилась задом наперед.
– А я могу на одном колесе! – кричал Тимыч и ехал на заднем колесе.
– А я могу без рук!
– А я могу без ног!
Настроение у Тимыча и Ля было просто супер!
И вдруг что-то случилось с Лялиным велосипедом. Он помчался сам собой…
– Ой, ма-а-мочка! – испуганно завопила Ля. – Я не могу остановиться!
– Жми на тормоза! – закричал Тимыч.
– Я жму!
И действительно, Ля жала на тормоза – и ручной, и ножной – а велик мчался все быстрее и быстрее.
– А-а-а! – в страхе вопила Ля.
Тимыч принял мгновенное решение – идти на таран. И пошел. Вернее, поехал наперерез Лялиному велику. Но тот, словно бы разгадал Тимычев замысел, пустился наутек.
– Прыгай! – приказал тогда Тимыч.
– Не могу-у-у, – отвечала Ля жалобно. – Он меня держит… ой-ой-ой… Тима, помоги!
Ну а что Тимыч мог сделать?.. В полной растерянности он глядел, как Лялин велик на бешеной скорости мотает по крыше круги… Вдруг велосипед резко тормознул, так что даже покрышки завизжали, и помчался уже не по кругу, а по прямой. Подскочив к краю крыши, велик, словно конь, перепрыгнул через парапет и камнем полетел вниз, увлекая за собой Ля.
День тянулся, как год. Дзинь-дзинь-дзинь… – зазвонил дверной звонок.
Тимыч понесся открывать. Кого он сейчас увидит – страхолюдину или девчонку своей мечты?
Открыл.
И – у-у-ух! – сердце так к горлу и подскочило. От радости! Потому что перед Тимычем стояла девчонка его мечты – с каштановыми волосами и изумрудными глазами.
– Привет, – сказала она, – я Ля, ну то есть Ляля.
– Привет, – ответил Тимыч, – а я Тим, ну то есть Тима.
Ля вкатила в прихожую велосипед.
– На фига ты его взяла?! – вскричал Тимыч. – Я ж тебе писал: у меня есть велик!
– Расслабься, – ответила ему Ля. – Зацени, сколько в нем примочек.
Примочек, и впрямь, было море.
– Класс! – заценил Тимыч.
– Сейчас увидишь, на что он способен, – пообещала Ля. – Где тут твоя крыша?
И вдруг Тимычу показалось…
– Слушай, – ошарашенно произнес он, – по-моему, это уже было.
– Что было? – спросила Ля.
– Ну вот этот наш разговор. Ты уже приходила, и мы говорили то же самое, что и сейчас. Затем пошли на крышу, гоняли там на великах, а потом твой велик будто взбесился… Ни фига не пойму.
Ля тоже не понимала.
– Сон, что ли, тебе такой приснился?
– Нет, не сон. Это было на самом деле. А еще я помню, как превратился в таракана.
Ля хихикнула.
– Тима, ты что, прикалываешься?
– Нет. Правда, помню… – Тимыч озадаченно тер лоб. – Что ж это такое, а?
– Да не заморачивайся ты, – посоветовала Ля. – Пошли лучше на великах кататься.
Но Тимычу было уже не до великов.
– Блин! Может, у меня крыша едет?
– Наверное, ты у компа пересидел, – предположила Ля.
– Ничего я не пересидел. Я точно помню, как был тараканом… – Тимыч тревожился все больше и больше. – Что же со мной такое происходит?..
– Кажется, я поняла, – сказала Ля. – Мне про такие штучки моя подружка Крутая рассказывала.
– А почему она крутая?
– Да это фамилия у нее – Крутая.
– А про какие штучки?
– Ну, когда человеку кажется, что он в кого-нибудь превратился. Она говорила, что многие люди иногда вспоминают свои прошлые жизни. Ты, наверное, в одной из своих прошлых жизней был тараканом.
– Фигня, – морщился Тимыч.
– Да ничего не фигня. Она читала об этом на научном сайте.
– А с великом как же?
– С великом?.. – Ля задумалась на секундочку. – А с великом на тебя порчу навели. Мне об этом тоже Любка рассказывала.
– А зачем на меня порчу наводить?
– Ну, типа ты кого-то раздражаешь.
– А кого я могу раздражать?
– Тебе лучше знать. Я, например, свою классную раздражаю. Она дико нервная.
– У нас математичка тоже нервная, – сказал Тимыч. – Все время на взводе.
– Ну вот, значит, она на тебя порчу и навела.
– Думаешь?
– Вполне возможно. Но ты не парься. Я Любку попрошу, она мигом с тебя порчу снимет. Пошли на крышу.
Но Тимычу идти на крышу не хотелось.
– Что-то мне влом на великах кататься.
– А что мы тогда будем делать?
– Мороженое есть. С клубничным сиропом.
Ля захлопала в ладоши.
– Обожаю мороженое с сиропом!
Они прошли в гостиную.
– Миленькая у тебя квартирка, – заметила Ля.
– Это квартира моего дяди.
– А сам он где?
– В командировку улетел. На Канарские острова.
– На Канары? Классно! А родители твои где?
– Дома. Прикинь, мать тройню родила.
Ля покатилась со смеху.
– Ха-ха-ха! Тройню! Прикольно… – Ля подошла к зеркалу и состроила гримасу: – Фу, какая я уродка.
– И вовсе не уродка, – возразил Тимыч. – Ты красивая.
– Слушай, а чего это ты мне написал, будто я твоя первая любовь?
– Ну первая.
– Ладно, не гони.
– Не гоню, правда – первая.
– Первая любовь всегда не настоящая, – заявила Ля.
– А какая настоящая – вторая?
– Вообще никто не знает, что такое любовь. Ты вот знаешь?
– Знаю.
– Ну что? Скажи.
– Любовь – это когда крышу сносит.
– А у тебя что, от меня крышу снесло?
– Ну типа того.
Ля хихикнула.
Они прошли на кухню. И стали есть мороженое.
– М-м-м, – причмокивала Ля, – вкусненько.
Тимыч смотрел-смотрел, как Ля лакомится мороженым, и ему захотелось поцеловать ее в сладкие от мороженого губы.
«С девчонками главное не робеть», – вспомнил Тимыч наставления своего друга Димыча. Легко сказать – не робеть. А если робеешь?
Но все же Тимыч решился. И сказал:
– Ля, можно я тебя поцелую?
– Ишь какой быстрый, – захихикала Ля.
– Че тебе – жалко, что ли? – начал клянчить Тимыч. – Всего один разочек.
– Нет, целоваться я не буду, – отказалась Ля.
– Почему?
– Потому что в поцелуях куча микробов.
Тимыч встал в тупик от такой постановки вопроса.
– Как это?
– А так, – пояснила Ля. – Целуемся мы чем? Губами. А губы – это рот. А во рту масса всяких вирусов и бактерий. В теплой и влажной среде им обеспечены идеальные условия для того, чтобы спокойно жить и размножаться.
– Откуда ты это взяла?
– Из инета, естественно. Вот ты знаешь, сколько раз человек за свою жизнь моргает?
– Ну и сколько?
– Триста миллионов. А продуктов всяких съедает за свою жизнь, знаешь сколько?
Тимыч не знал.
– Двадцать две тонны. А знаешь, сколько в триллионе нулей?
Разговор явно уходил в сторону от поцелуев.
– Ну дава-а-й поцелуемся, – вновь заканючил Тимыч.
– Ты меня уже достал, – сказала Ля. – Ладно уж, ответишь правильно на вопрос – поцелуемся.
– На какой еще вопрос?
– Классный такой вопросик.
– Наверное, сложный.
– Наоборот – легкий. Слушай внимательно: знаменитый путешественник капитан Кук совершил три кругосветных путешествия. Во время одного из них он погиб. Во время которого?
– Во время второго, – выдал Тимыч.
– А если подумать?
– Тьфу ты, во время третьего, конечно!
– Правильно, – сказала Ля.
И они поцеловались – чмок-чмок.
Увы, это был всего лишь сон… Как только Тимыч проснулся, так сразу у него и сверкнуло в сознании: Ля же разбилась!.. Тимыч попытался вспомнить, что он делал после того, как Ля полетела с крыши. Но не вспомнил.
Тогда он понесся на крышу. На крыше было все, как всегда. Тимыч подбежал в парапету, глянул вниз. Там тоже было все, как всегда: ехали машины, шли прохожие… Тимыч, скатившись на лифте, выскочил из подъезда.
У подъезда, на лавочке, сидели тетки.
Тимыч тотчас навострил уши. Но тетки говорили о чем угодно, только не о девчонке, упавшей с крыши.
Выходило, что Ля с крыши не падала. Но он же помнит, что падала… И тут Тимыча осенило: ведь можно же звякнуть Ля! Мобилки Ля у него не было, зато в компе болтался номер ее домашнего телефона.
Тимыч примчался домой, врубил компьютер и с ходу нашел номер Ля. Позвонил.
– Алло, – раздался женский голос.
– Здрасьте. Позовите, пожалуйста, Лялю.
– Кого? – спросил голос.
– Ну… вашу дочку.
– Ты, мальчик, не туда попал.
– Почему не туда?
– Потому что никакой Ляли здесь нет.
– А вы разве не Екатерина Сергевна? (Тимыч знал, как зовут Лялину маму).
– Да, я Екатерина Сергеевна.
– Так Ляля же ваша дочка.
– Нет у меня никакой дочки.
– Как нет? – обалдел Тимыч.
– Очень просто.
«А вдруг, и правду, не туда попал», – подумал Тимыч и уточнил:
– Ваш номер… – и он протараторил номер.
– Совершенно верно.
– И вы Екатерина Сергевна?
– Ты уже спрашивал. Да, я Екатерина Сергеевна.
– И у вас нет дочки Ляли?
Женщина положила трубку.
Тревога в душе Тимыча нарастала. Мало того что Ля, упав с крыши, не оставила никаких следов; выяснялось, что никакой Ля вообще нет. А может, она мать подговорила?.. «Что значит – подговорила?» – спохватился Тимыч. Ведь он помнит, как Ля упала с крыши! И как он тараканом был, тоже помнит!..
Тут Тимыч еще кое-что вспомнил.
Точнее, не кое-что, а – кое-кого. Любку Крутую, про которую ему говорила Ля. Тимыч быстренько нашел в инете питерскую телефонную базу. В Питере имелся всего один абонент с фамилией – Крутой.
Тимыч набрал номер.
– Да? – послышался девчоночий голос.
– Привет! – сказал Тимыч. – Ты Люба?
– Люба.
– Крутая?
– Крутая.
– А я Тима, – представился Тимыч.
– Какой Тима?
– Знакомый Ля.
– Какой Ля?
– Твоей подруги, Ляли.
– Нет у меня никакой подруги Ляли.
Повторялась та же история, что и с матерью Ля. Но Тимыч не сдавался.
– А знакомая с таким именем у тебя есть?
– Вообще-то у меня куча знакомых. Как ее фамилия?
– Я не знаю.
– А в чем дело?
Тимыч пустился в объяснения:
– Мы с Ля решили покататься по крыше на великах…
– По крыше?
– Да. Мой дядя живет на последнем этаже, и он крышу над своей квартирой в аренду взял.
– А-а… И что?
– Катались, катались, а затем Лялин велик стал гонять сам по себе, а потом – бац! – прыгнул вниз. А после я проснулся.
– То есть – это тебе приснилось?
– Нет, мне приснилось совсем другое. А когда я проснулся, то вспомнил, что Ля упала с крыши. Но не мог же я, после того как она упала, пойти и лечь спать.
– Тебе виднее, – сказала Крутая.
– Я, как проснулся, сразу вниз помчался. На асфальте никаких следов. И разговоров в доме тоже никаких.
– Выходит, она не падала с крыши.
– Как же не падала, если я это видел.
– Звякни в полицию, – посоветовала Крутая. – Там тебе сразу скажут, падал кто-нибудь с крыши или нет.
– Я уже звонил, только не в полицию, а Лялиной матери.
– И что?
– Она сказала, что у нее нет никакой дочки Ляли.
– Наверное, ты не туда попал.
– Да вроде туда. Сейчас вот тебе звоню, и ты говоришь, что у тебя нет такой подруги. – Тимыч вздохнул. – Чушь какая-то.
– Послушай, а ты, случайно, не прикалываешься? – спросила Крутая.
– На фига мне прикалываться?
– Ну мало ли. Познакомиться со мной хочешь.
– Мне сейчас не до знакомств, – снова вздохнул Тимыч. – Я вот думаю: вдруг у меня крыша поехала?
– Ну-у, это легко проверить.
– А как?
– Есть один способ. Но для этого нам надо встретиться.
– Давай встретимся, – сразу же предложил Тимыч. – А когда?
– Через часок.
– А где?
– В Катькином садике. Знаешь где это?
Еще бы Тимычу не знать Екатерининский сквер в центре Питера.
– Короче, пока, – закруглилась Крутая. – Увидимся.
– Пока… – Тимыч хотел уже отключиться. Но спохватился: – Ой, а как ты выглядишь?
– Круто! – ответила Крутая.
Любка Крутая, и правду, выглядела круто. Да еще и в крутую – по ценам – кафешку предложила зайти.
– Вообще-то у меня… – начал Тимыч смущенно.
– Не парясь, – перебила Любка. – Идем, я угощаю.
Они зашли в кафешку, и Тимыч на халяву набрал себе всяких вкусностей. Крутая же взяла лишь стакан ананасового сока.
– Мне еда до лампочки, – пояснила она. – Я люблю только жвачку жевать… Ну что, приземляемся?
Они сели за столик у окна.
– Давай сразу к делу, – сказала Крутая. – Смотри мне в глаза.
– Зачем? – не понял Тимыч.
– Сейчас я определю: нормальный ты или двинутый.
Тимыч посмотрел в красивые Любкины глаза.
– Та-а-к, зрачки в норме, – определила Крутая, будто заправский психиатр. – А теперь зажмурься и дотронься указательным пальцем левой руки до кончика носа.
Тимыч зажмурился и дотронулся.
– Ты в порядке, – сделала вывод Любка.
– Точно? – переспросил Тимыч.
– Точнее не бывает. Мне этот способ знакомый парень показал. У него отец – психиатр. А у его приятеля реальные глюки были, типа твоих.
– У приятеля отца?
– Нет, у приятеля парня. Такие напряги – полный отстой.[1]
– А что с ним такое было? – поинтересовался Тимыч.
– Да какая тебе разница? – Крутая пригубила сок. – Тебе надо не на чужих заморочках заморачиватья, а со своими разбираться.
– А как? Что вообще вся эта фигня означает?
– Тут нет рациональной объясниловки, – авторитетно заявила Любка.
– А какая есть?
– Иррациональная. Поэтому давай, расскажи все по-новой. Но только теперь с чувством, с толком, с расстановкой.
– А с чего начать?
– С начала. Где ты познакомился с этой Ля?
– В инете.
– Вот с инета и начни.
И Тимыч начал…
– Это все? – спросила Любка, когда он закончил.
– Почти.
– А что еще?
Тимыч, помявшись, рассказал, что помнит, как превратился в таракана и как бабушка спустила его в канализацию.
– Круто, – сказала Крутая.
– Ля говорила, что это на меня кто-то порчу навел.
– Нет, это не порча, – отвергла Любка. – У порчи другие симптомы.
– Откуда ты знаешь?
– Я же белая ведьма.
– Что значит «белая»?
– Есть черные ведьмы, – объяснила Крутая. – Они всякие пакости делают. А есть белые, добрые. Я – белая ведьма, причем потомственная… – И, возвращаясь к прежней теме, Любка добавила: – Короче, ты подвергся мистической атаке. Въезжаешь?
Тимыч не въезжал.
– Как бы тебе это объяснить… – озаботилась Крутая. – Ну вот, например, после хакерской атаки начинает глючить твой комп. А после мистической атаки начинаешь глючить ты.
– Черт! – чертыхнулся Тимыч. – И что мне теперь делать?
– Для начала надо разобраться, реальна твоя Ля или ирреальна.
– А потом?
– Потом суп с котом… – Любка допила сок и сунула в рот жвачку. – Погнали.
– Куда?
– К моей бабушке. Она из всего нашего семейства Крутых – самая крутая. А из всех российских ведьм – самая продвинутая. Бабулька в два счета определит, что за нечисть тебя атакует.
Когда они уже подошли к дверям бабушкиной квартиры, Любка вспомнила:
– Ой, бабуля же сегодня утром в Португалию улетела, на слет европейских ведьм.
– Значит, мы в пролете, – сник Тимыч.
– Ерунда, – сказала Крутая. – Сами разберемся. – Она открыла дверь. – Заходи…
Уже с порога было видно, что в квартире живет настоящая ведьма: в углу стояла ступа с помелом. А книжный шкаф в гостиной прямо-таки ломился от мистической литературы: «Теория и практика колдовства», «Серо-буро-малиновая магия» и пр.
Любка сняла с полки толстенный «кирпич» под названием «Общение с ду́хами».
– Та-а-к, – принялась она его листать, – это не то… это тоже не то… а вот это – то… – И Крутая прочла:
Нейросети имеются не только в итернете, но и в зеркалах. Половина зеркальных нейросетей принадлежит нашему миру, а вторая половина уходит в потусторонний мир, где обитают призраки. Для вызова призрака из зеркальной нейросети необходимо сделать стрижку на́голо, в полночь подойти с горящей свечей к зеркалу, лизнуть свое отражение и произнести заклинание: «Лысая башка, дай кусочек пирожка»…
Любка захлопнула «кирпич» и посмотрела на Тимыча.
– Врубаешься?
Тимыч не врубался.
Крутая объяснила:
– Мы вызовем призрака – и он нам все выложит.
– Что все?
– Куда делась твоя Ля и почему ты в таракана превращался.
– А он-то откуда знает?
– Призраки все знают. Они днем и ночью через зеркала за людьми наблюдают.
– А как мы его вызовем?
– Здрасьте, я же только что прочла. В полночь подойдешь к зеркалу, лизнешь свое отражение и скажешь: «Лысая башка, дай кусочек пирожка». Кстати, тебе надо постричься.
– А это обязательно?
– Обязательно. Иначе ничего не получится.
Тимыч провел ладонью по волосам.
– У меня и так стрижка короткая.
– В заклинании сказано: «лысая башка», – непреклонно произнесла Любка.
– Ну ладно, – сказал Тимыч, – погнали стричься.
– Не надо никуда гнать. Я тебя сама обкорнаю… – Крутая достала машинку для стрижки и – жжжжж… – подстригла Тимыча под ноль.
– Ну и видок, – фыркнул Тимыч, глядя на себя в зеркало.
– А что, клево, – сказала Любка, довольная результатом своей работы. – Пожалуй, после окончания школы займусь парикмахерским бизнесом.
Ближе к полуночи Тимыч, с горящей свечкой в руке, подошел к старинному зеркалу.
БОМ-БОМ-БОМ… – пробили старинные часы полночь.
Тимыч лизнул свое отражение и сказал:
– Лысая башка, дай кусочек пирожка.
Ничего не произошло.
– Лысая башка, – повторил Тимыч, снова лизнув отражение, – дай кусочек пирожка.
Ни ответа, ни привета.
– А чего он не приходит? – обернулся Тимыч к Любке.
– Ты говори, говори… Сейчас придет.
– Лысая башка, дай кусочек пирожка; лысая башка, дай кусочек пирожка… – стал повторять Тимыч.
Зеркало молчало.
– Громче говори, – распорядилась Крутая. – Может, он не слышит.
– Лысая башка, дай кусочек пирожка! – прокричал Тимыч.
А в ответ – тишина.
– Попробуй вежливо его позвать, – велела Любка.
– Уважаемая лысая башка, – обратился Тимыч к зеркалу, – дайте, пожалуйста, кусочек пирожка.
Зеркало продолжало молчать.
– Странно, – сказала Крутая, перекатив во рту жвачку.
– Может, ему приказать? – спросил Тимыч.
– Ну прикажи.
Тимыч приказал:
– Лысая башка, давай в темпе кусок пирожка!
Но и на приказной тон призрак не отреагировал.
Короче, как только Тимыч ни вызывал призрака – тот не появлялся.
Наконец, уже под утро, Крутая сказала:
– Ладно, хватит париться. Раз из зеркала никто не приходит, вызовем кого-нибудь с того света.
– А кого? Пушкина, что ли?
– Почему Пушкина?
– Обычно его все вызывают. Я был у приятеля на днюхе, и мы там, для прикола, дух Пушкина вызывали: брали блюдечко и…
Любка перебила:
– Блюдечко – вчерашний день. Сейчас все гораздо проще: входишь на сайт того света и общаешься с ду́хами.
– А что, на том свете есть Интернет?
– Естественно. На том свете все то же самое, что и на этом.
– Откуда ты знаешь?
– Бабушка рассказывала. Она там была. Вот только ноут свой она, скорее всего, с собой в Португалию забрала. Сейчас гляну… – Крутая глянула. – Да, взяла…
– Давай тогда через мобилку, – предложил Тимыч.
– Через мобилку на сайт того света не попасть. Так что погнали ко мне, на Васильевский…
– Не надо никуда гнать. Я тут в двух шагах живу. И у меня комп стационарный.
И вот они уже в квартире Тимычева дяди, у включенного компьютера.
– Ну что, ныряем? – спросил Тимыч.
– Ныряем, – чмокнула жвачкой Крутая.
И они «нырнули» в интернет, на страницу «www. tot_svet.ru».
Выскочила заставка:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ТОТ СВЕТ
– А это не прикол? – засомневался Тимыч.
– Никаких приколов. Сейчас будем Разгильдяева вызывать.
– А это кто?
– Был такой прорицатель в древности. Он предсказал появление айпадов и айфонов… – И Любка заговорила в микрофон: – Раз… раз… раз… Тихон Разгильдяев… прием… прием…
Ни ответа, ни привета – прямо как с призраком из зеркала.
– Опять тухлый номер, – сказал Тимыч.
Не успел он это сказать, как на экране появился… нет, не Разгильдяев. Появилась надпись: