Охотиться оказалось труднее, чем я думала.
Спускающуюся по склону тропинку покрывала твёрдая, неровная земля, и мелкий гравий летел из-под каждого моего шага. Как бы медленно и аккуратно я ни ставила лапу, эти коварные камушки всё равно летели вперед, как шпионы, спешившие предупредить всех о моём приходе. Проведя на склоне горы около двух часов, я была готова сжечь его дотла, а мой желудок ворчал громче меня.
Снова и снова я слышала голоса птиц, которые просили, прямо-таки умоляли их съесть. Один раз я учуяла аромат восхитительных теплокровных животных, проскользнувших вниз по тропинке всего в пятнадцати метрах от меня. Так близко! Но когда я побежала, пытаясь застать их врасплох, ручеёк из камней впереди меня превратился в поток; я поскользнулась, упала и укатилась в заросли колючих ёлок. Когда я наконец добралась до нужного места, добыча давным-давно скрылась.
Это было так нечестно, просто невыносимо. Я разочарованно покачала головой. Но не могла позволить себе даже рыкнуть – из опасения, что услышат родные.
Наверное, к этому времени в нашей горе все уже проснулись. Конечно, им не придёт в голову сразу бросаться на мои поиски. Прежде я частенько уходила исследовать дальние тоннели. Но если я вскоре не вернусь, они забеспокоятся, и если найдут меня прежде, чем мне удастся поймать хотя бы кого-то, меня больше никогда не выпустят из пещеры.
Ни в коем случае нельзя возвращаться с пустыми лапами!
Вдруг я услышала тонкий мужской голосок. Он пел.
Моей добычей станет человек.
Ноздри вспыхнули, все чувства обострились, и я ощутила запах тёплого, аппетитного млекопитающего, к которому примешивался аромат горящей сосны.
Он развёл огонь. Он сидит на месте.
Он поёт.
Он меня не услышит!
Мышцы напряглись, задние лапы приготовились к прыжку. Но прыгать я не стала. Даже я не была настолько безрассудна.
Может, я и не любила человечьи книги так сильно, как Яшма, зато внимательно слушала рассказы дедушки.
Вдруг у этого человека был мушкет?[1] Или меч?
Люди – самая опасная добыча драконов. Даже мама нечасто охотилась на них в одиночку. Дедушка учил нас не приближаться к ним, когда мы одни, и выбирать более безопасную пищу. А ведь у дедушки чешуя была такой крепкой, что могла бы выдержать и удар клинка, и пулю.
Я оглядела царапины на моих ноющих крыльях и расстроенно заворчала. Здравый смысл прижимал меня к земле, как булыжник, а пустой желудок гнал вперед.
Но потом…
Ох. Я вдруг представила себе глаза Яшмы, когда я принесу в пещеру человека. По моей чешуе пробежали мурашки. Я сама. Одна!
Даже маме придётся признать, что я готова позаботиться о себе во внешнем мире. Нет лучшего способа проявить себя. Я должна это сделать!
Глубоко вздохнув, я прижалась к земле. Брюхом я задевала грязь и камни, подкрадываясь вперёд. Человек продолжал петь, и по мере приближения я стала различать слова. Он пел на знакомом мне языке:
И вьётся дорога, и вьётся дорога, и нет ей конца…
Ха! В мире нет дорог, которые бы не заканчивались где-нибудь.
Я же говорила Яшме, что у людей вместо мозгов камни!
Наконец я увидела свою добычу. Он облюбовал уютную впадину в склоне горы, с трёх сторон окружённую валунами и колючими елями. В центре неё он развёл костер и теперь сидел у огня на корточках, спиной ко мне. Напряжённо вглядываясь сквозь деревья, я затаила дыхание и крепко сжала пасть, чтобы от волнения горячий дым не вырвался наружу и не спугнул его.
Ни мушкета, ни меча у него не было. Слава богу. И он не был одним из тех редких, опасных людей, которые пользовались магией – худшей разновидностью человечьего обмана: те обычно одеты в причудливые чёрные мантии, в которых выглядят так, словно у них нет ног. Дедушка нарисовал одного из них для меня и Яшмы и заставил нас пообещать, что мы никогда не подойдём близко к такому существу – по крайней мере, пока не пройдёт сто лет с тех пор, как наша чешуя затвердеет. Однако этот человек был одет в безобидные фиолетово-розовые лохмотья, сквозь которые проглядывали тощие конечности.
Чтобы его поймать, следовало действовать быстро. Так быстро, чтобы он не успел выхватить меч или лук и стрелы из огромной сумки, лежавшей рядом с ним… или топор… или…
Я крупнее и яростнее его, сурово напомнила я себе. Я – самый страшный зверь на этой горе.
Вдруг он начал поворачиваться в мою сторону.
Сейчас! Я открыла пасть в беззвучном рёве и прыгнула.
– Ай-ай! – вскричал человек и выронил в кастрюлю то, что держал в руках. Он попятился, споткнулся о камень и упал на бок. Я победоносно бросилась к нему.
И тоже закричала, потому что мои и без того израненные крылья поцарапались о еловые ветки.
– Ай!
Я не достигла цели, и, страдая от боли и крепко прижимая крылья к туловищу, тяжело приземлилась рядом с костром.
– Ай, ай, ай.
Ой. Когда человек раскрыл глаза, я поняла, что произнесла это вслух.
– Арр-г! – Я вскочила и обнажила все пятьдесят зубов. Так-то лучше. Человек в ужасе заморгал, на его лице засверкали капельки пота. Он раскрыл рот, но не издал ни звука.
Возвышаясь над ним, я приготовилась к прыжку.
И в этот момент я почуяла его.
Соблазнительный, сладкий, диковинный аромат. Глубокий, благоухающий и струящийся прямо у меня под носом.
Я молниеносно повернула длинную шею к огню.
– Что это?
– Ч-ч-что? – Не сводя с меня глаз, человек отшатнулся ещё на шаг назад.
Мне было всё равно. Ещё успею его поймать, потом. Всё, что интересовало меня в ту минуту, – это кастрюля, которую он подвесил над огнём; кастрюля, аромат из которой расплывался во все стороны и щекотал и будоражил все мои чувства. Я захлёбывалась слюной. Это должно стать моим!
В кастрюле кипела обычная вода, но в ней виднелись коричневые завитки-усики, которые постепенно растворялись, и вода от этого становилась всё темнее и гуще.
– Что в этой кастрюле? – спросила я.
– В кастрюле? – Он застыл на месте. – Шоколад.
– Шоколад? – Я никогда не слышала о шоколаде. Яшма о нём не рассказывал, а ведь он читал все трактаты человечьих философов, которые только попадались ему в лапы. Как только могли эти философы радоваться, поедая растения, когда можно было полакомиться чем-то настолько дивным?
Я опустила морду к кастрюле так низко, насколько это было возможно, чтобы кастрюля не перевернулась. И втянула носом воздух.
О, небеса.
Волна желания накрыла меня с головой.
– Это шоколад?
До сих пор я хотела только мяса – любого: опалённого, сырого, слегка поджаренного. Я считала, что вкуснее ничего и быть не может. Но теперь…
Неужели такие же чувства Яшма испытывал к философии?
Я должна была узнать, каков шоколад на вкус. Я не проживу ни секунды, если не попробую! Я согнула шею, потянулась вперед и…
– Подожди! – вскричал человек.
Я в недоумении отшатнулась.
– Ты только что сказал мне «подожди»? – Мои израненные крылья яростно задёргались, и я в упор посмотрела на него. Он был ничтожно мал и слаб, и он не подпускал меня к моему шоколаду?
– Значит, вначале мне придётся съесть тебя, – печально сказала я.
– Нет! – Он заметался передо мной, высоко подняв руки. – Я просто хотел сказать, что шоколад ещё не готов. Я готовлю горячий шоколад. Я не успел всё перемешать. Я даже пряности не добавил!
Прищурившись, я посмотрела на него.
– Хочешь сказать, что он станет ещё вкуснее?
– Тебе ведь никогда ещё не приходилось пробовать горячий шоколад, верно? – спросил он.
– Ну, – сказала я, и вспомнила, как дедушка предостерегал меня от хитрых людей. – Может, и приходилось, – слукавила я. – Никогда не знаешь наверняка.
Он помедлил. Потом наклонился и поднял с земли деревянную ложку. Его руки дрожали.
– Поверь мне, – сказал он. – Тебе стоит немного подождать.
Не успела я ответить, как он отвернулся и принялся помешивать в кастрюле ложкой.
В ожидании я присела, внимательно наблюдая за ним.
Его лицо было напряжено и сосредоточено, и он начал насвистывать себе под нос мелодию, иногда напевая слова. Он что, снова затянул эту глупую песню? Ритм был немного другим, но кому придёт в голову слушать эту человечью чепуху? Только не мне. Я даже не старалась разобрать слова.
Хотя как только он опустил руку в карман, я одним когтем схватила его за плечо.
– Никаких мечей!
– Я… я… – Он дрожал всем телом. – Это не меч, – наконец вымолвил он. – Смотри. – Он достал из кармана мешочек. – Это корица.
Корица? Я подозрительно наклонилась к мешочку. Если он хочет меня отравить…
– Я сам съем немного, – сказал он. – Смотри. – Он опустил в мешочек дрожащий палец, зачерпнул несколько оранжево-коричневых крупинок и проглотил их. – Видишь?
Лучше того – я чувствовала. Открытый мешочек издавал чудесный аромат.
– Добавь это в кастрюлю, – приказала я. Мне хотелось понюхать эту смесь. Я уже не сомневалась, что сочетание корицы с шоколадом окажется восхитительным.
Тяжело дыша, он бросил в кастрюлю несколько крупинок.
О, я была права. Новый аромат оказался даже лучше предыдущего.
Я подумала, что мне совсем не захочется тащить его к семье, чтобы его там съели. Куда приятнее было бы держать этого человека в качестве домашнего питомца, чтобы он варил мне горячий шоколад каждый раз, как я этого захочу.
Он стал бы трудолюбивым домашним питомцем. Помешивая горячий шоколад, он продолжал насвистывать себе под нос забавный ритмичный напев. Его тело было напряжено и сосредоточенно. Наверное, я стала прислушиваться внимательнее, пытаясь уловить слова, но разве меня когда-нибудь интересовало то, что говорят люди? Кроме того, я была поглощена тем, что вдыхала сладкие запахи из кастрюли. Будь моя воля, я бы закуталась в этот аромат и часами наслаждалась им. Горячий шоколад. Вот сокровище, достойное дракона!
Я решила, что посмотрю позже, нет ли в его поклаже ещё шоколада. Я уже знала, что захочу горячего шоколада снова. И побольше.
Наконец он поднял на меня глаза и улыбнулся нервно и нерешительно.
– Готово, – сказал он. – Могу налить его в чашку или…
Я фыркнула в него дымом, едва не задевшим его лица.
– Неужели ты думаешь, что я смогу пить из ваших крошечных человечьих чашек?
– Думаю, нет, – сказал он. – Тогда пей прямо из кастрюли. – Он обернул лохмотьями свою уязвимую человечью руку, защищая её от жара, и поднял кастрюлю за длинную ручку.
– Осторожно, горячо.
Протягивая лапу, я посмотрела на него с презрением.
– Я – дракон.
Обхватив маленькую кастрюльку когтями, я сжала её как самый драгоценный камень на свете, осторожно поднесла к губам и, закрыв глаза, стала маленькими глотками пить роскошную обжигающую жидкость.
Ох-х-х!
Оказавшись на вершине блаженства, я даже пошатнулась от удовольствия.
Шоколад, шоколад, шоколад…
Ах-х-х!
Вдруг внутри меня всё взорвалось, а в глазах потемнело.