Там плачут лишние щенки
с тяжёлою водою в бронхах…
И кровь дюймовочек-девчонок…
течёт с резиновой руки…
Напрасно смятая постель…
Любовь-как стон, молитва богу…
Всё то, что тает понемногу,
как та шотландская метель…
Там всё, что ноет и саднит,
как результаты биопсии…
Там всё, о чём меня просили…
Слеза, вошедшая в гранит…
Исчезают навеки с лица Земли…
И становятся сон-травой…
Те, которых мы просто не сбе-ре-гли…
Не сумели спасти с тобой…
Нестерильные иглы… Небрежный взгляд…
Недовинченные винты…
И на небо… колоннами… дружно в ряд…
Отправляемся… я… и ты…
И заплачет мальчишка, что он ничей…
Что ни мамы, ни папы нет…
Под колёсами бешеных лихачей
Прямо в небо кровавый след…
И заплачет девчонка, что нет отца…
Он – безвестный – стоит у врат…
Валит снег за окном… И поют сердца:
Где мой брат?!.. Где мой брат… Мой брат…
Марокканец ли, киргиз,
турок… Каюсь я!
Если добрый – берегись! —
так влюбляюсь! Я-а-а-а!
И на весь его народ —
глыбой неж… но… ю —
вся любовь моя идёт —
ц-ц-е-н-т-р-о-б-е-ж-н-о-ю…
…ц-е-н-т-р-о-б-е-ж-н-о-ю волной
вос… хи… ще… ни… я —
тем, какой ты мне родной —
каждый в племени!
Каждый в племени моём
ч-е-л-о-в-е-ч-е-с-к-о-м…
Вся Земля моя – мой Дом…
И – ОТЕЧЕСТВО.
Храню в душе туманную мечту…
И я к тебе… И ты ко мне… привык…
Пытаюсь говорить – но в пустоту…
Никто не понимает мой язык…
И к нё6у прилипают все слова…
А может – к небу… Господи, прости!…
Наверное, опять я не права…
Наверно, перепутала пути…
Такое… Очень страшное кино…
Однако же – попробуй не смотреть…
Вот так вот… Тихой сапою… В окно…
Приходит… окончательная… смерть…
Зачем бередить раны?
Кричать о больном, страшном?
…Да мне и самой странно…
…Тоскливо… Но так важно!
…Чтоб верить, что есть Двери.
…И помнить, что есть Остров.
Случайно не стать зверем.
Случайно не стать монстром.
Неоскорбляемая часть души1…
Та, из которой и стихи, и песни…
Желание спокойно, честно жить…
И выполнить – ЗАМРИ-УМРИ-ВОСКРЕСНИ…
То лучшее, что в нас вдохнул Господь…
Стремление творить рассвет из мрака…
И эту часть души – не отколоть…
Но не всегда мы чувствуем, однако,
Что – вот она… В рубцовских ли стихах…
В народных песнях, грустных и протяжных…
Лишь это – завораживает страх…
И бренное становится не важным…
Так что же… Делать вывод не спеши…
И береги в себе ту часть святую…
Неоскорбляемую часть души…
Тебя люблю я ею… И целую…
Непоправимые слова…
Неисправимые поступки…
Обязанности и права
У мяса и у мясорубки…
Неистребимая любовь…
Неизлечимые болезни…
О, если бы сказал Ты вновь:
Крэкс, фэкс и пэкс! Умри, исчезни!
Аннигилируйся к чертям!
Войди частицею в Солярис!
…О, Господи! Прости всем нам…
…Мы неразумными остались…
Два человека встретились в пургу.
Мороз. И до деревни далеко.
Один шептал – я больше не могу…
И слёзы превращались в молоко.
И склеенных ресниц не разлепить.
И очень тянет – мордою в сугроб.
Другой сказал – дурак. Ты будешь жить.
Не плакала жена и дети чтоб.
Нашли избушку. Развели огонь.
Заботливо оставленный сухарь
Размяли в кипятке… Такой закон
Среди людей… Сегодня, как и встарь.
Санинструктор на поле боя…
Всё бинтует, бинтует раны…
Прикрывает меня собою…
Маскирует седым туманом…
И надеется, что поможет…
И живою меня дотащит…
Он готов был отдать мне кожу…
И, наверное, сердце даже…
Он такой… Помирать – так с песней!
А бороться за жизнь – до точки!
…Ох, и вдарило нам!.. Мы вместе…
… – Не сдавайся… Живи, дочка…
Отклик на стихотворение Нины Аксёновой-Саниной «Рвётся душенька подростковая…»
Искать свою любовь. Призвание.
И старой бабушке быть в помощь.
…Не бросить друга в испытании.
И вместе говорить: ты помнишь?..
Читать взахлёб, в слезах и радости,
на старом чердаке, на сене…
…Не отказать собаке в малости —
стать перед нею на колени,
погладить голову лохматую:
прощай, мой друг… Лети на звёзды…
…И помолиться за распятого:
Не надо, Господи…
Но поздно…
Гонять в футбол. Гонять на велике.
Катать любимую на раме.
…И, летом зароботав денежки,
отдать весь заработок маме.
Пускай скорей она поправится!
Про ОНКО все – забудет просто!
…Я Богу не хочу понравится.
Я просто человек. Подросток.
О, братья! Радуйтесь за нас!..
Кто сердцем чист, душою светел…
Мы счастливы – ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС.
И с нами – наши внуки, дети…
Мы вышли из монастырей
своих страданий, воздержаний…
Да, четверть века – без людей…
В плену мечтаний и желаний…
И тем острей, и тем нежней
объятья наши… Мир! Мы – живы!..
…Мы вышли из монастырей.
Мы это право заслужили.
Не радуйся чужому горю.
Чужому счастью не завидуй.
Я просто говорю. Не спорю.
Не думай обо мне с обидой.
Люби с невинною душою,
За сердцем камень не припрятав.
Терпи. Не зарься на чужое.
Так больно плакать над расплатой.
Храни девчонские секреты;
Мечты и правила; стремленья…
И помни чистые заветы.
И не иди на преступленье.
Засыпай, моя крошенька…
Баю-бай, моя ласточка…
Верь, что на небе боженька
Милосердный и ласковый…
Спи… А то самолётики
Сбросят бомбы слоёные…
Будем кашлять до рвоты мы…
Да всё кровью солёною…
Страшной смертью, нелепою
Наши братья нас пичкают…
…До свиданья, Алеппо… Мы
Стали райским птичками…
Ответное на «Камера смертников» (Алекс Есенин)
…Камера смертников…
Мне ли о том не знать?
Раковый корпус
крючит от слёз и стонов…
Лучше быть жертвой,
а не па-ла-чом?..
Как знать…
Жизнь забирать у других —
западло. Хреново.
…Камера смертников…
Женщин безгрудых сонм…
Лысеньких девочек
беленькие косынки…
Высохших мальчиков
тихий последний сон…
Не подрезай
эти ниточки-паутинки…
…Камера смертников…
Если бы люди все
просто любили друг друга,
как братья-сёстры —
не было б этих ужасных
больничных стен…
Не было б тюрем…
И все б уходили просто
в даль голубую,
тогда, когда выйдет срок…
Скажет отец потихоньку:
Я так скучаю…
Боль причинять?!
Ни за что, никогда,
мой Бог…
Лучше отчалить тогда.
Навсегда отчалить.
Да, если с детства прицелы сбиты —
МНЕ НЕ ХВАТАЕТ ОТЦА И БРАТА!!! —
Всё, ты пропала. Всё, ты убита.
Что ты их любишь – не виновата.
Что ты их ищешь в других мужчинах —
Твоё несчастье. Твоё проклятье.
Прицелы сбиты – и вот причина,
Что все мужчины – отцы и братья.
Ах, если б только чуть-чуть вниманья,
Отцовской ласки, любви, защиты! —
Не отвергала б ты обниманья…
Прицелы сбиты. Прицелы сбиты.
Марине
Знаешь… Ты мне всегда так нравилась!
И была мне, словно сестра…
Что мне сделать, чтоб ты поправилась?!
Чтобы счастлива ты была…
Как опять не наделать глупостей?
Как суметь – всё и всех простить?
Расскажите мне, люди умные —
Как любить… что нельзя любить…
Как со всей этой шнягой справиться?
Уложить… на лопатки… рак…
Чтоб ты тоже смогла поправиться.
Чтобы было отныне так:
Только радость, тепло, доверие!
Без обиды, и без тоски…
…Я ношу твои ожерелия…
…Ты читаешь мои стихи…
Он смотрит с небес равнодушно…
Как рушится это… И это…
Зевает: О, дьявол! Мне скушно!
Подкинь ещё пару сюжетов!…
Он к тучкам цепляет вопросы…
Он гасит огонь интуиций…
Он крутит индейские косы
И в облике Ангела снится…
Ты мой… Анти-брат… Анти-ангел…
Мой Анти-герой… Анти-сердце…
Пиратские подняты флаги…
И плещутся омуты смерти…
А мне приснилось мировое зло,
которое влекло и убивало,
и чёрной тенью над Землёй текло,
и всё казалось – мало, мало, мало…
Оно от боли делалось сильней,
питаясь тёплой кровью дефлораций,
и пожирало женщин и детей…
И оставалось только ждать и сдаться,
и встроиться в проклятое ОНО!!!
Пытались с ним бороться, но напрасно…
И мы с тобой шагнули сквозь окно,
не думая, что страшно и опасно…
Чтоб не достаться подлому врагу.
Чтоб им не стать – ни капелькою крови.
Прости меня!.. Я больше не могу
делиться между смертью и любовью…
Удивлялись подруги беспечные:
Ну ты дура! Балда бестолковая!
Заведи себе друга сердечного.
Ты ж ещё молодая, здоровая!
Знаешь, деточка… Лучше – женатого.
Чтобы… это-того… Без претензии.
ЧТО нечестно?! ТЫ, что ли, рогатая?!..
Ой, не надо вот этих вот песенок!
Для здоровья, врубайся! Для тонуса.
Стыдоба?! Так вот я ж не растаяла!
Жизнь проскачет – без кайфа, без бонуса!
Нет. Любовь… Это Небо и Таинство…
Это Солнце на розах шиповника…
Это Нежность, что к сердцу прикована…
Мне не надо, подруги, любовника.
Пусть я дурочка. Пусть бестолковая.
Ответное на стихотворение Александра Кованова
«Мужское и женское. Триптих»
В моем стихе история счастливее:
Девчонка не сумела утопиться —
Спасибо папке… Добротой и силою
Когда-то он сумел с ней поделиться.
В моем стихе история хорошая —
Она из абортария сбежала…
Унижена, осмеяна и брошена,
Она терпела всё и побеждала.
И среди всех уродов – хрупкой девочкой
Она осталась, хоть и стала мамой.
Поцеловала в пяточку младенчика…
Всё потому, что ДУМАЛА О ГЛАВНОМ.
Я с грустью вижу, как она сдала…
Та бабушка, давнишняя соседка…
Всегда такой весёлою была…
Теперь она гулять выходит редко…
И медленно по улице идёт…
А взгляд такой… Прощаясь и прощая…
А жизнь вокруг и около течёт…
Но ничего уже не обещает…
Что ей сказать? И как в беде помочь?
Давно уж умер сын, и муж хороший…
Остались внуки и осталась дочь…
Да им в деревню хочется не очень…
Продукты принести… Поговорить…
Всё сетует, что для работ нет силы…
Как хочется ещё пожить… Любить…
О, сердце!.. Если б ты не подводило!…
Даётся с болью каждый шаг и жест…
Ах, Анна Павловна!.. Проходит лето…
Живи, живи – пока не надоест!..
Иван Петрович, Саша… Встретят где-то…
Они смеялись надо мной…
О чём-то личном говорили…
Прости меня, сыночек мой…
Не сберегли… Не долюбили…
По медицинским показа…
Не всё равно ли, как прикончить?..
Какие у тебя глаза?…
Наверно, серые, сыночек…
Я помню боль… Я помню стон…
«ВСЁ, ПРОСЫПАЕТСЯ. КОНЧАЕМ»
А где-то тихо плачет Он…
Тот, кто себя во мне так чает…
Тот, кто сказал мне, что кресты —
не символ смерти – символ жизни…
Любви… надежды… красоты…
И нежных чувств… И добрых мыслей…
Всему на свете есть цена.
Таков закон. И не иначе.
За всё заплачено сполна…
Но я опять… плачУ и плАчу…
***А.К.***
В тот мир, откуда нет возврата,
Пошла б я за твоей любовью…
Верните мне её – для брата!
Верните девочке здоровье!
Но Бог молчит, и небо немо…
И так же голос твой печален…
Я стану капитаном Немо,
Чтоб не предать тебя случайно.
В твоём безбрежном океане —
Прости, что не могу бесслёзно
Смотреть, как кровоточат раны…
И понимать, что слишком поздно —
Хоть плачь, хоть вой в тоске разлуки!
Но некого назвать любимой…
…Когда-нибудь возьмёшь на руки
…Ту, чья душа незаменима…
Молчи. Молчи. Храни объятья
Незримые и дорогие…
Как хорошо, что люди – братья
И сёстры…
Только…
Все другие…
А там, на улице трава…
Деревья, и цветочки белые…
Я не жива и не мертва…
О, Господи! Ну что я сделала?
Лежу… Лежу который день…
Всё тело ломит… Нет спасения…
Бороться мне не то что б лень…
А просто больше не умею я…
Пойти на улицу?.. Там дождь…
Там ветер, сырость, небо серое…
А где-то посредине гвоздь…
О, Господи! Что я наделала?
Надорвалась… Оборвалась…
Лечу в колодец – стены скользкие…
На дне – отчаянье и грязь…
И что-то, что свернулось кольцами…
Пойду на улицу. Пойду.
Придумаю себе, что смелая.
Я всё сумею. Всё смогу.
И заплачу за то, что сделала.
Зародышем… Калачиком… Щенком…
Свернуться, и укрыться одеялом…
Исчезнуть, чтобы думали потом:
Здесь почему-то никого не стало…
Ну вот – едва примятая постель…
Магнитофон… Графин… Четыре книжки…
Обитая простым железом дверь.
А где хозяйка? Тут была, да вышла.
По лестнице иду на четвереньках…
Испарина. Одышка. Дрожь в коленях…
Все силы отдала стихотвореньям…
И тихо рассыпаюсь… Постепенно…
Встаю со стоном, и ложусь со стоном…
Лицо искажено гримасой боли…
Не надо мне ни сильных, ни влюблённых…
Я ухожу отсюда… Поневоле…
Цветут ромашки… Радуются дети…
А у меня нет сил смеяться вместе…
Сижу вот – как приклеена к скамейке…
И кажется, что я одна на свете…
Четыре палача её распяли
В своём ужасном пыточном подвале.
По очереди мучали её.
В ней зарождались дочки и сыночки,
И тут же погибали – к счастью, впрочем.
Но ангелам беспечным всё равно.
К утру она затихла. Не стонала.
Как будто снова девочкою стала.
И тихо-тихо к Богу отошла.
Четыре палача её зарыли,
Сопя и ухмыляясь на могиле.
Была ли… Не была ли… Не была…
Их не убили гневные деревья…
Мужчины из её родной деревни…
Их не убила молния с небес.
Спал Бог невинным крепким сном младенца…
И только брата маленькое сердце
Рыдало так, что содрогался лес —
Оно о лютой смерти догадалось…
О, сколько, сколько новых жертв осталось?!
И почему так равнодушен Бог?!
Четыре палача. Четыре гада.
И не проси – пожалуйста, не надо!
Бог спит. Он просто спит. Он не жесток.
Садизм, Ненасытность, Подлость, Похоть —
Четыре палача живут неплохо.
Пьют кровь и слёзы собственных детей.
А рыцари без страха и упрёка
Всё с мельницами бьются одиноко.
Всё с мельницами… До скончанья дней…
Не унижать. Не обижать.
Не радоваться горю ближних.
Чужих скорбей не умножать.
Не сложны заповеди, слышишь?
Ты ж сеешь семена вражды,
Моей любви себя лишая…
Вернутся сторицей они,
хоть я не мщу, и всё прощаю,
не забывая, и дрожа
от жалости к твоим страданьям…
Я помню лезвие ножа…
Я помню эти испытанья…
Чуть закруглённое оно.
Чуть ржавое, но не от крови.
Я замахнулась им давно,
но не ударила… Невольно
мы следуем своим табу,
чужую боль своей считая…
И принимаем ту судьбу,
которую Господь вручает.
Вовек благословенны те,
кто сеет семена святые —
прощенья, верности мечте,
любви и нежности!..
Но ты ли?…
Чужой мужчина к ней подошёл.
Раздвинул ноги. Она заплакала.
– Что, доигралась? Нехорошо.
Кататься любишь? Вози-ка всякое.
– Так я ж любила… А он сказал —
Мол, докажи мне!.. Ну, я и сжалилась…
А что ребёнок?! Не пострадал?
Скажите, доктор! Ведь я отчаялась…
Вода холодная в сентябре,
Да плавать папка учил… Не сдюжила…
Ох, и смеялися парни все,
Что я брюхата!.. Что я безмужняя…
– Да ладно, детка… Дадим наркоз —
И не заметишь, как всё закончится…
Лицо распухло от жгучих слёз…
– Спасибо, доктор… Но мне не хочется.
Она вздохнула. Она ушла.
Да в рай из ада – пречистой горлицей…
И мирозданье в себе несла…
Быть может, Баха. Быть может, Моцарта.
Мы любим вас безногими. Безрукими.
И даже не способными на ласку.
У нас любовь завязана на муки ведь…
У вас – на наслажденье. Неувязка…
Я думала – ну что во мне не так?
За что мне одиночество и рак?
И на душе так муторно и странно…
Нет, Люцифер. Подручные твои
меня не тронут: радуюсь любви,
чужой любви! – наивно и спонтанно.
Хоть плачу иногда – несу свой крест.
И что-то сею доброе окрест.
И обнимаю тех, кого жалею…
Прошу у Бога радости чуть-чуть.
И чтобы Он помог найти свой путь.
Простил меня, коль я не всё успею.
На стихотворение Наталии Журавлёвой
«Ласковое вино»
Нет, горе заливать вином нельзя:
Обманчиво желанное забвенье…
Пусть слёзы смоют горечь бытия…
И защитят от ужаса паденья
нас добрые и светлые стихи,
что к нам на поле боя, как медбратья,
приходят… Милосердны и тихи…
Нам раскрывая крылья, как объятья…
Мы обнимаем дедов и отцов,
А также – братьев, сыновей и внуков —
За то, что нет меж вами подлецов.
За то, что каждый стал надёжным другом.
За то, что вы умеете терпеть.
За то, что отстояли в сорок пятом.
За то, что за любовь вы шли на смерть —
Спасибо вам… Спасибо вам, ребята!
И как нам вас ещё благодарить —
Спасающих ценой здоровья, жизни?!
Любить и верить. Верить и любить.
Служить семье, как служите отчизне.
Мы обнимаем, любим вас за то,
Что общие у нас, родные дети.
Что, замерзая, кутали в пальто…
Что хрупкий мир хранили на планете…
За то, что вы бросаетесь на рельс
По зову сердца, а не по приказу2.
За вашу смелость, доброту и честь —
С П А С И Б О!!!
Таня.
Лейтенант запаса.
Если бы не война…
Если б не эта гонка!
Было бы всё ина…
Мы бы спасли ребёнка —
этого и того…
И – миллион по свету!
Господи, ничего
в мире дороже нету!
Деньги летят во мрак,
в жерло безумной злобы…
Боже мой, как же так?!
Чтоб не дремали?!.. Чтобы
больше ценили жизнь —
мирную?… Ох, жестоко!…
Как нам дышать, скажи!..
Господи!..
…ОДИНОКО…
Есть боль, от которой молчат —
лишь плачут в подушку украдкой…
Есть боль, от которой кричат —
настолько желанно и сладко…
Есть самая главная боль,
о ней я недавно узнала —
в окопе, в обнимку с войной
девчонка мальчишку рожала…
Ей воду отдали бойцы.
Какую сумели – заботу.
Все – братья её и отцы…
Два дня продержалась пехота —
и в синее небо ушла…
Земля – на зубах и в портянках…
На помощь спешила к ним, шла —
да поздно – дивизия танков.
У бога нет мёртвых. Прости,
что грустно мне всё ж отчего-то…
Толкается сердце в груди —
Пехота. Пехота. Пехота.
О девочках, зарытых в Саласпилсе…
О мальчиках, убитых на войне…
Так тяжело, так страшно сердце ныло…
Как будто и само в предсмертном сне…
И вышла я на улицу ночную…
Весенний ветер мне глаза закрыл…
И, видя, как я плачу и тоскую —
смеялся ты… И пёс бездомный выл…
А я… А я – кощунственно и дико! —
себя вдруг ощутила мамой их…
О, кровь моя! Стань соком земляники!
О, плоть моя! Стань хлебом и спаси!
Дай им дожить до первой ночи ясной-
когда душа Вселенною полна!
До первых родов – зверских и прекрасных!
До первых внуков и до внуков «пра»…
Но не вернуть – ах, сколько б не просили! —
по воле злой и по чужой вине-
тех девочек… Их тёплыми зарыли.
Тех мальчиков… Убитых на войне.
Эльфриде3*, сестре Эриха Марии Ремарка
Эльфрида… Хочу посмотреть я в твои глаза…
Но старые фото серы – скрывают цвет…
Ты так же как брат – застенчива и щедра,
и так же красива, и так же нам даришь свет.
И вот – мне не кажется страшной германцев речь :
ты против войны! Но в гестапо донёс стукач…
О, если бы можно было тебя сберечь!
Мне страшно подумать, что сделал с тобой палач…
В Берлине пылают костры из великих книг.
Сжигают людей! Но души ведь – не горят…
А где-то в снегах России твой муж погиб.
А ты так любила… Но жив ещё старший брат —
он в сорок шестом заплачет, увидев счёт:
шестьсот пятьдесят рейхсмарок —
ТЮРЬМА И КАЗНЬ…
Сестрёнка!
Эльф ли…
Свобода!
Душа…
Полёт!
О, как я хотела бы видеть
твои глаза!..
Прожить в полсилы – пошло и слабо…
Обманываться глупо и бездарно…
Стать не спасеньем, не любовью – злом —
невольно… Непростительно, кошмарно!
Не оправдать надежды, оплошать…
Свалиться в грех – незримо или явно…
В толпе лица родного не узнать…
И умереть жестоко и бесславно —
боюсь…
Мечтала она о том, чтоб не стало войн.
Оторванных рук. И брата не грабил брат.
И чтобы над полем – песни! Не бабий вой…
…К морю с гитарой выйти,
в цветущий сад…
Мечтала она о том, чтобы честно жить.
Растить малышей. И увидеть весь белый свет.
А он мечтал – о чём?… Её завалить.
…И, в общем-то, для богов
здесь разницы нет.
Встречаясь,
друг в друге миры узнаём…
Озера и горы…
И счастье, наверное,
милые, в том…
– РАЗДВИНУТЬ ПРОСТОРЫ!
Прощаясь,
крича в неизбывной тоске! —
стремимся забыться…
В последнем объятии,
сжатой руке…
– РАЗДВИНУТЬ ГРАНИЦЫ!
До бога, до неба!
До самого дна
былых поколений!
И, в стоне безгрешном
рожая дитя,
– РАЗДВИНУТЬ КОЛЕНИ.
Ни вины, ни заслуги,
Нашей, видимо, нет,
В том, какими мы, люди
Появились на свет…
Гениальным Эйнштейном?
Бахом, Швейцером ли?
Ну а вдруг – Франкенштейном
С чикатилой внутри?!
Ой вы, гены-разгены!
Ой ты, окр. среда!
Коль родился гиеной —
Быть орлом – не судьба…
Плачь! Заламывай руки!
Пой, над бездной паря!
…Ни вины, ни заслуги —
В том, что я – это я…
Испей свою чашу до дна,
Не светлой воды, брат, а яда…
На благо ль душа нам дана —
Обуза? А может, награда?
На фоне страданий чужих —
Свои вроде кажутся легче…
Но это ведь – подло, скажи?!
Такая вот, блин, «человечность»
Опять полыхает метро,
Отравой чадит Фукусима…
Сплетаются зло и добро,
Снаряды летят – уфф! – мимо…
И мы содрогаемся вслед
Чужому рыданию… Страшно!
И просим Владыку Небес,
Чтоб мимо пронёс эту чашу…
А если приходит беда —
Хватайся за сердце и горло!
Испей свою участь до дна,
Попробуй…
Остаться не подлым.
Быть может,
быть замороженным —
это и есть – АД?..
Что снится им, заторможенным,
когда они там лежат —
на грани… жизни и смерти?
…Как кувыркается сердце!..
И, может быть, милисекунды —
растянутся в тысячи лет…
ДАЙ БОГ, ЧТОБЫ НЕТ!
Дай Бог, чтобы эта тоска,
тянущаяся, как боль;
и эта боль – бесконечная,
как тоска – ушли навсегда!
Спокойных вам снов,
замороженные…
Бедный… О, бедный Калигула!
Пошлый, жестокий и вздорный…
Что на земле этой видел ты?
Только жёсткое порно.
Знаешь ли ты, что язычество
Может быть добрым и славным?
Честным, хорошим и искренним,
Если по самой-то правде…
Если светло, целомудренно
каждый любить здесь сумеет…
Бедный Башмак! Гадко умер ты.
Ни человеком, ни зверем.
Поезд был хороший,
пусть не очень быстрый,
вовсе не роскошный,
но —
красивый, чистый…
Стук да стук колёса —
сквозь поля и чащи!…
Поезд был весёлый,
сильный, настоящий;
С песнями и свистом
он так славно мчался!
ПОДОЖГЛИ —
И СПРЫГНУЛИ.
ТОЛЬКО Я ОСТАЛСЯ…
Мы ходим по земле.
Мы дышим. Нам тепло.
А там, на глубине —
Темно и тяжело.
Там холода шипы,,.
Удушья липкий яд…
А что бы отдал ты,,.
Что б их вернуть назад?
– " Я б отдал дом…»
– " Я – глаз!»
– " А я бы жизнь – на кой?!»
…А их никто не спас
В тот август роковой…
Лепилась ложь на ложь,
Бодрился адмирал.
И материнских слёз
Никто не замечал.
Тянулись злые дни
Отталкиванья рук…
А там, на душном дне —
Твой сын, твой брат и друг!
И нам покоя нет,
Пока, прощая зло,
Мы ходим по земле,
Мы дышим. Нам тепло…
*** Из давнего…***
Я так редко молюсь —
но сейчас, но сейчас,
в это летнее утро —
услышь меня, Бог!
Всё плохое,
что ты приготовил для нас —
Только мне,
слышишь – МНЕ —
Дай, пожалуйста…
Боль
я привыкла терпеть,
молча слёзы глотать…
Я привыкла
всегда оставаться одна…
Но зачем Тебе девочка?!
Ей ли страдать?..
Пусть спокойно и радостно
дышит она…
Пожалей её душу;
не мучь и не жги
раскалённым железом
свирепых страстей!
Хочешь – сердце моё
к алтарю пригвозди —
но не трогай хотя бы
невинных детей…
Это – злая молитва…
Но врать – не хочу!
Будет День-Без-Вранья.
Будет Жизнь-Как-Любовь.
Посмотри мне в глаза —
как я молча кричу…
А теперь —
инструменты свои
приготовь…
Молюсь за жестоко страдающих —
забытых, больных, умирающих,
теряющих веру и стыд…
О, пытки средневековые!
О, страхи и горести новые!
Неужто ЗАБВЕНИЕ – щит?
Что, если б сказали мне ангелы —
«Отдай своё счастье недавнее,
возьми их страданья и боль!» —
Ни сил не хватило б, ни совести
сюжет изменить своей повести,
и взяться за страшную роль…
Я вижу мечи вознесённые,
и лица, в молитвах склонённые…
…Стать сволочью мне не позволь…
Из раннего
Кто ребёнка брал из колыбели —
маленького, тёплого – к груди —
разве не погибнет от потери
самой лучшей на земле любви?
Разве даст отравленную воду
тысячам других, чужих детей?
Разве пустит бегать в непогоду
умирать от ядерных дождей?
Те, чужие – мёрзнут на вокзалах,
маются в присутственных местах…
И не раз бывают на авралах
хлопкоРОБАМИ в хлопкоРАБАХ.
Тех, чужих, однажды возвращают
матерям – без рук, без ног, слепых…
Ах, да что там! Разное бывает…
Только лишь для НАС, а не для НИХ.
Из раннего
…Они говорят многословно
и вроде сумбурно чуть-чуть…
Они – извиняются словно
за трудный и долгий свой путь;
за то, что уходят их силы,
а были – не то, что у нас;
за то, что любили Россию,
и в горе – не прятали глаз.
В трамвае, в конторе, в больнице —
как гости нездешних миров…
Прикрикнут в их тихие лица-
всё станет понятно без слов…
Так значит – напрасно всё?!.. Значит
Утрачена вера в добро?!
Не плачет старушка… Я плачу
над поздним сиротством её…
Меня пригласили на свадьбу… Ага…
– Купи себе платье красивое!
Я жду того дня… Как я жду того дня!
Опять – невозможно счастливая!
…Но свадьба прошла от меня далеко,
И новое платье – не куплено…
Я джинсы надену, куплю молоко —
Ненужная. Жалкая. Глупая.
Лишь ты, мой единственный друг, для меня —
Находишь слова долгожданные…
Я жду того дня… Как я жду того дня!
Смешная… Наивная… Странная…
Выжигают Вологду – выжиги —
без стыда, без боли и совести…
Поджигают даже с детишками!
Ничего печальнее повести…
Ненавидят бедную родину,
презирают славное прошлое —
жадные и злые уродины…
Мелочные. Подлые. Пошлые.
…До свиданья, домики дедовы…
Улетайте в небо, как ангелы!
Помашите нам, недоделанным,
кружевными крыльями – ставнями…
Легко быть хорошим, когда хорошо.
Дарить – от достатка. Любить от избытка.
А если… твой страшный, твой чёрный пришёл —
ты станешь последней рубахой делиться?
Попробуй отдать свой последний кусок!
В спасательной шлюпке надёжное место!
Ты смог бы? А я бы, наверно, не смог…
Прощай, моё честное детство – индейство!
ИН-ДЕТСТВО… Когда – АБСОЛЮТНО добро:
За други своя!
За бездомную псину!
Мы знали, что плохо, а что хорошо.
За тех, кто гоним!
За друзей.
За любимых…
А были такие – о, трижды чисты!
За деток чужих – сами шли в крематорий.
И плакали Будды, Аллахи, Христы —
им горе других – наигоршее горе…
Но если ты силы в себе не нашёл —
хотя бы порадуйся счастью другого.
Легко быть хорошим, когда хорошо,
а плохо – хоть быть человеком попробуй…
Себе говорю – ну, хотя бы попробуй!
Когда ты чувствуешь – всё, спёкся…
Доверия не оправдал…
Бессильною слезой растёкся…
Острее нет на свете жал.
Когда забыл своё индейство;
Зарок не плакать и не ныть —
Разрушит только чародейство
Твоё желание НЕ ЖИТЬ.
Когда тебя всю жизнь калечат —
Уродством, пошлостью, тоской —
Твоё лишь только Слово лечит,
И дарит Жизнь, Любовь, Покой…
Если всё не так —
ох, и жжёт мой стих!
Мечет стрелы – мрак!
Выноси святых!
Если тишь да гладь…
Если всё путём…
Отдышись и сядь —
ты нашёл свой дом…
Сильно не кори ж,
брат, за круговерть!
Ведь движенье – жизнь,
неподвижность – смерть.
Так обманчива ль интуиция,
Если кажется – не для нас
Этот мир и его традиция.
А в согласье живёт отказ.
Может, всё это – козни дьявола,
Напускающего туман,
И скулящего тихо-жалобно:
Всё нелепица… Всё обман…
Может, всё это – монстры прошлого,
Унижения и утрат —
Чтоб отвадить тебя, хороший мой…
Чтоб забыл ты, что был мне брат…
Пора б разучиться – страдать.
Оставить привычки: бояться,
И с каждой душой умирать…
Возмездья страшась – не смеяться…
Сплетаются ЗЛО и ДОБРО…
Так верь же – хотя б через силу! —
Что парень, спасённый тобой —
Не станет вторым чикатилой.
И думай, что если помог
Кому-то – хоть было опасно! —
Тобою, как Сыном, – горд Бог:
Ведь Он пострадал не напрасно…
Кто чувствовал это – поймёт,
А нет – и не надо стараться…
Быть птицей, подстреленной влёт —
Не надо… Не надо бояться!
Тихая Сапа
приходит на мягких лапах;
сперва она пьёт твой чай,
потом – твою кровь.
Ты можешь сопротивляться,
ругаться, плакать —
ты влип, очкарик!
Ты – взят под её контроль.
Она имеет
много имён и прозвищ;
ухватиста и железна её рука.
И не говори мне,
что ты, мол, её не помнишь:
Зависть
Ревность
Трусость
Злоба
Тоска…
Я знаю – тебе по кайфу
быть САМЫМ-САМЫМ —
любимым, сильным, счастливым —
твои мечты..
А, знаешь – давай мы Сапу —
к чертям отправим!..
И – не обижайся,
ведь Я – это тоже ТЫ…
Когда уходят из нашей жизни великие люди – так горько, будто исчезает навсегда чудесная часть мира…
И думаешь – а каково их родным – любимым и любящим – детям, жёнам…
Если тебе, не знавшей ЛИЧНО – так БОЛЬНО…
Как Галине без Славы?
Это жизнь или муки?
Ну а может быть правда —
В сердце музыки звуки…
Как Елене без Вовы?
Как Наталье без Саши?
Я принять не готова —
Что случилось однажды…
Вере как без Володи?
Анне – без Николая…
Я – чужая им вроде —
Но люблю и страдаю…
Я – отчаянно трушу!
Я не смею коснуться —
Счастья б их не нарушить…
УМЕРЕТЬ… И ПРОСНУТЬСЯ.
Названия упомянутых в тексте лекарственных средств изменены и взяты случайно – в угоду рифме и ритму.
Их прототипы – современны и эффективны, только покупать все честные ЛС надо в честных аптеках.
ИТАК – МОНОЛОГ ЖУЛИКА,
ИЗГОТОВИТЕЛЯ ФАЛЬШ-ЛЕКАРСТВ:
«Скажешь – я изувер?
Скажешь – убийца, блин?!
…Дедушка, пей деувер —
ты у нас не один:
много вас развелось
старых… Хотят пожить!
Да у меня не злость —
я ж для своей семьи…
Скажешь, я негодяй?
Совести, скажешь, нет?
Я подкуплю и рай…
…Детка, пей самомед.
Мама заплачет? Что?
Почки съест стрептококк?
Чёрт с тобой! Я за то
каюсь… Прости мне, Бог!
Скажешь, что я подлец?
Хуже Иуды гад?
Вот и канкор, отец —
выпей, и будешь рад!
Врач к тебе не успел?
Ну и бывай таков!»
ЭТО – НЕ БЕСПРЕДЕЛ.
ЭТО – ВОЙНА МИРОВ.
Бабушка, дед и внучек…
Дома так спится сладко!
«Будет несчастный случай…» —
Ангел шепнул украдкой…
Зимний денёк невзрачный,
Грозно висят сосули…
Поторопись, мой зайчик —
Ангелы все уснули!
Вырастешь, Ваня, скоро,
Обзаведёшься сыном —
Ниточка не прервётся!
Дедушка, спите с миром…
Бабушка, дед и внучек!
Горя бесслёзно чувство…
Лучше не думать, лучше…
Бабушка, дед и…
п-у-с-т-о…
Сердце не зря болело…
Нет, я смотреть не в силах!
…Если бы я умела —
Я б тебя воскресила…
Сними эту шкуру, пожалуйста…
Сними эту маску медвежью…
Поверь, что совсем не из жалости
обнять тебя хочется нежно так —
ТЫ – МИЛЫЙ… Не знаю – возможно ли
согреться в безжалостной вечности?
Сынок ли… братишка ты… Боже мой!
Как много в нас бес-человечности…
P.S. Фабиан – парень, пострадавший в автокатастрофе.
Он вышел из комы, но стал инвалидом. Ходит и говорит с трудом. Надевает на себя костюм медведя, чтобы, не стесняясь, обниматься на улице с проходящими мимо людьми.
А как иначе почувствовать человеческое тепло и любовь?..
бросают вниз рабочие —
безбашенные, подлые!!!
А я с малышкой дочерью
бегу, от них увёртываясь…
С тоской и дикой радостью —
всё жду удара страшного,
укрыв собою – каменно:
«Ведь не пробьёт… Не нАсквозь же…»
Мне жаль, но он не раскаялся,
и дело тут не в религии…
Не зря все острожные-каторжные
так люто его ненавидели!
И сердце его не плакало
над кроткою Лизаветою…
«Какой я дурак, однако же…
Не сдюжил… С её советами —
Эх, Соня!..» И подлой грубостью
он мучил её, сердечную…
Не самый на свете худший он…
Но жизнь получил – вечную…
Как жаль, что он не раскаялся.
Говорят, что он так добр…
Так застенчив и так мил…
Говорят, что нигде никто
так отчаянно не любил…
Только где же тут красота,
что спасёт наш больной свет?
Вот: убита лежит – та…
Ни слезинки над ней нет!..
Сумасшедшим быть не грешно —
такова уж его судьба…
Только всё ли так хорошо
у бесчувственного раба?
Непонятна чужая боль…
Быть мужчиной – не стало сил…
Говорят, что нигде никто
не любил так, как он любил…
P.S.
В конце романа «Идиот» Мышкин ещё страшнее Рогожина. Так мне кажется.
Обсуждают оба, как бы половчее спрятать труп любимой женщины. И Рогожин Мышкина БРАТОМ называет… БРАТ и есть.
Здравствуйте, я шаман
племени человечьего.
Счастье колдую вам.
Ну а себе – увечия.
Я – заклинатель… Изгой
времени хладного, подлого…
Видишь: свернулось змеёй?..
Давит оно на горло мне.
Завтра ли, через века-
божий коллайдер жахнет!
И больше никто никогда
уже не услышит Баха.
И, знаешь- никто никогда
в глаза не посмотрит прямо.
Никто не родит дитя.
Никто не утешит маму.
Ччуешь ли ты, как мне
чувствовать это больно?..
«Каждому дам по вере его»?
Верьте, и будьте довольны.
Письмо подруге. Март 2011.
Я помню этот страшный вечер
когда пробило аж на вылет…
Когда моё разбилось сердце —
тебе по электронке выла
какие-то шальные буквы:
Ы-Ы-Ы-Ы!!!! Я умираю!!!!
А от тебя с тех пор ни звука.
Я думала, что ты родная…
Ты захлебнулась вязкой кровью.
Слезами горя подавилась,
когда с нечеловечьей болью
я расставалась с тем что снилось…
Мой маленький… Мой долгожданный…
Ребёнок… Девочка ли, мальчик…
Ты замолчала зло и странно:
РЫДАЙ. МНЕ НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ.
10 июля 2011 года потерпел крушение
и затонул теплоход БУЛГАРИЯ.
Тонущие люди пытались спасти своих близких, но… Погибло 122 человека.
Не утешай меня, не мучайся —
я не утешусь никогда…
О том, что всё на свете к лучшему —
пусть брешет волжская вода…
Не упрекай меня – бессмысленно! —
что мало веры и тепла…
Была доверчивой и искренней
И самой нежною была…
Не проклинай меня отчаянно
за жизнь, прожитую НЕ ТАК…
Ах, убиваем мы нечаянно…
И умираем за пустяк…
Как жаль – до оторопи, судорог —
Тех, кто спасал! Держал! Тащил!
Но – не сумел…
И в злые сумерки
родное сердце отпустил…
Музыкантам «Титаника»
У Генри Хартли —
невеста на берегу.
И шесть —
ещё не рождённых – увы! – детей.
И место в шлюпке,
отданное тому,
кто был послабее,
но жить не хотел сильней…
У Генри Хартли скрипка —
дитя, сестра…
Обнялись крепко —
смерти не разлучить!
У Генри Хартли —
преданные друзья:
играть – так вместе!
Вместе на дно идти…
Атлантики волны сини —
точь-в-точь, как взгляд
того, кого Бог
Мужчиною сотворил…
Но глупость и алчность —
не отыграть назад!..
Как срипка играла!..
И как ТЫ ЕЁ любил…
…У Генри Хартли…
…Невеста на берегу…
Да – холим свои обиды!
Лелеем свою тоску!
Тщеславие в разных видах
прикладываем к виску.
Боль – вовсе не замечаем,
пока она не у нас…
Сражаемся, обнимаем —
аж искры летят из глаз!
Но я – не совсем пропала,
покуда на крик бегу,
и в тесном аду РЕАЛА
РЕАЛЬНО помочь могу.
О террористах и героях
Не звери, не человеки —
рвутся к воротам рая.
Льют кровавые реки,
из-за угла убивая.
…А люди – людей рожают.
сердцем врачуют сердце.
Музыку сочиняют.
В морду плюют смерти!
А люди идут в атаку,
в огненный ад пожаров!
Люди людей спасают,
лишь потом, у что жалко…
Аа люди ползут в руины —
вытащить погребённых.
И животом – на мины.
Грудью – на бастионы.
Парни в горящих танках.
Парни в сырых окопах…
Знали бы в сорок пятом,
как будет всё жестоко!..
ТЫ МОЖЕШЬ НЕ БЫТЬ ГЕРОЕМ —
Шаваршем Карапетяном.
ЗАЧЕМ ТЕБЕ БЫТЬ УРОДОМ —
безжалостным, окаянным?!
Не звери, не человеки —
вы рвётесь в райские кущи!..
Вы, проклятые навеки —
одной лишь слезой ползущей…
Мигель Энрикес де Фонсека, испанкий юрист и учёный богослов 17 века, пытавшийся доказать, что инквизиция – НЕ СВЯТАЯ, после жестоких пыток был сожжён заживо вместе с другими еретиками. Их было более семидесяти мужчин и сорок женщин.
По-русски ты бы звался Мишенька…
Ну как иначе? Имя славное!..
Прости – болтаю много лишнего…
Но – правда! – понимаю главное.
Твой дух, не сломленный под пытками —
моей душе опора братская.
Как не любить тебя – забытого…
Не побоявшегося адского!
Да, НЕ СВЯТАЯ инквизиция!
Не подписал доноса ложного…
Горю с тобой – да не горится мне:
ТЫ – ЗАЩИТИЛ.
ВСЁ – КАК ПОЛОЖЕНО.
Только Коленька – всей душой…
Просто – ради меня самой —
Видно, хочет меня обнять…
Даже если
рук не видать…
Всё исправить!!! – беду, испуг…
Настоящий – навеки! – друг.
Этот мальчик не должен был родиться. Его мама и папа полюбили друг друга и поженились, не зная того, что они – родные брат и сестра. Они были сиротами, разлучёнными и отправленными в разные детдома (!!!).
Всё выяснилось, когда малыш стал терять зрение и постепенно ослеп. Горе не сломило его, он стал музыкантом… но через несколько лет потерял и слух.
Он не убил себя. Не сошёл с ума. Не озлобился.
Он выучился читать пальцами и понимать других, когда они писали буквы на его теле.
Он стал любимцем соседских детей и они обожали висеть на нём, как яблоки на яблоне.
Он закончил Московский университет (!!!). Он стал писать стихи. Хочу их найти…
Простите, если я что-то излагаю не точно.
Простите, что написала стих от его имени.
***
«Прости меня, мама, что я у тебя такой…
Такой непутёвый сын – слепой и глухой…
Я, мамочка, знаю, поверь – не твоя вина,
Что с папой вас разлучила – свела страна…
Я, мамочка, знаю о том, как больно тебе
Видеть меня таким… Навстречу судьбе
Я, чувства теряя, тихо иду один…
Прости мне, что я – несчастье…
Такой вот сын…»
Сглотнула слёзы, и вывела на спине:
«ТЫ – САМЫЙ ЛУЧШИЙ.
ТЫ – СЧАСТЬЕ, СЫНОЧЕК, МНЕ…».
Муссолини и Сталин писали стихи.
Муссолини и Сталин имели грехи —
Пред которыми Дьявол скучает…
Был один – сластолюбец, другой был – аскет.
Но вовеки обоим прощенья нет.
Им подобные только прощают.
Живописец Адольф был парниша крутой.
Лучше был бы мазила какой-никакой.
Лучше б снова влюблялся в евреек.
Или сдвинулся от безнадёжной любви?
У парниши-то руки по локоть в крови.
Дар напрасный – спасти не умеет…
*** Письмо подруге ***
Если ценность твоя…
находится под сомненьем…
Если ты – в а р и а н т…
лишь силою обстоятельств…
Если где-то за гранью —
вера твоя, терпенье…
И тебя… вроде как и нет…
меж сестёр и братьев…
Если с парнем твоим
разлюбезничалась подруга…