[Иногда судьба не оставляет право выбора лишь только потому, что единственно верный путь один]
Разрезая воздух, Демьян ещё не раз возвращался к мыслям о своих друзьях, к мыслям о намерении убить человека, образы последних событий всплывали в памяти, словно оживая, и нещадно душили, потому как отражали теневые стороны его естества. Как он был непоколебим наставив оружие на мисс Гофман, часть его искренне желала этого, подлинно хотела отнять её жизнь и признать такое, было, пожалуй, самым сильным испытанием. Никогда не знаешь, на что будешь способен, пока обстоятельства не прижмут к стенке. Конечно, он отдавал себе отчёт в том, что здесь выбор был прост. Но голос разума сокрушала терзающая совесть.
–Либо я ее, либо она меня, – размышлял Демьян, – тут все просто как дважды два. Но если это было простым инстинктом выживания, почему сейчас я чувствую муки совести? И отчего ее взгляд, преисполненный злобы и гнева периодически смягчался, глядя на меня? А может это просто мои фантазии порожденные стрессом. Чёрт, это сводит с ума.
Демьян пролетал расстояния, полностью отдаваясь размышлениям. Прошло, около 24 часов прежде, чем он понял, что пора приземляться. Топливо было на исходе и глаза предательски слипались от усталости. Приземлившись около небольшого городка, он оставил самолёт. Alea jacta est. Словно оставив в этом самолёте все своё прошлое, он ушёл не оглянувшись. По меньшей мере, месяц понадобился, чтобы добраться до Фестрада. Демьян подрабатывал на старых фермах, обедал в дешевых харчевнях и спал, как попало, в местах, где и электричества не было, но ради жалкого подобия кровати в укромном местечке был готов забыть об этих неудобствах. Подолгу, он не оставался нигде, по этой причине, судить об изменениях в стране было крайне трудно. Большинство сил Фолмрака, было брошено на трансформацию крупных городов, именно с них начала мисс Гофман.
Когда Демьян наконец-то добрался до Фестрада, после долгой дороги, странное ощущение овладело его сердцем. Тревога заставляла испытывать дрожь, руки потели, и сердце вновь билось с частотой превышающей состояние покоя. Что меня здесь ждёт? Этот вопрос он неустанно задавал себе всё время, пока передвигался по узким улочкам большого города. Жизнь шла своим чередом, но смутное чувство неотвратимого несчастья все больше сжимало грудь, наполняя изнутри неприятным смятением. Толпы людей передвигались по улицам словно бессмысленно, до жути обречённо. В самом центре города находились две кофейни, в одну из которых он намеревался заглянуть, чтобы позавтракать. Когда он зашёл внутрь, то удивился, все, кто находились в помещении, сидели по одному, и не было ни одного свободного столика. В прочем, ему повезло, одна дама как раз собиралась уходить, и он долго не думая ухватил этот шанс, а усевшись за свободный стол, тут же оформил заказ на комплексный завтрак, что было в разы дешевле, нежели выбирать по отдельности. Прошло минут пять. Официант принес Демьяну тосты с апельсиновым джемом и кружечку капучино. Дивный аромат приподнял его настроение на пару минут. Он с жадностью съел первый тост и выпил почти весь кофе пролив несколько капель на и без того, грязные джинсы. Странное предчувствие уносило его в бездну тревожных ощущений, и чем старательнее он пытался сопоставить эмоции, возникшие у него в городе, с ранее переживаемыми, тем больше он терпел неудачу. Всё изменилось, когда он услышал короткий, но звонкий смех молодой незнакомки.
–Вот оно! Почему здесь больше никто не смеётся? – теперь внезапное озарение ударило его в самое ядро сознания, словно всё встало на свои места. Вот что это за странное чувство пустоты! Город, кафе, всё здесь напоминало ему кладбище, единственное пространство на земле, испокон веков лишённое радости и счастья. Такой эмоциональный фон был ему знаком не понаслышке, рано потеряв родителей, ещё в детстве, Демьян провёл там много времени. Хотя видит Бог, для того чтобы проникнуться этой атмосферой и раза с лихвой хватает. Единственное, что разграничивало два этих места, по крайней мере, в эмоциональном контексте, было то, что кладбищу присуще спокойствие, ощущение покоя, на границе условно разделявшей мир живых и усопших. Здесь, в городе, было нечто другое, полярная напряженность. Ошарашенный этим открытием он начал докучать официанту, стремительно оглядываясь по сторонам, словно безумец.
–Послушайте, что здесь происходит?
–Происходит где? – поинтересовался с робостью мужчина, слега ошарашенный излишней эмоциональностью своего клиента и волнительно оглянулся по сторонам.
–Здесь, в кафе, в этом чёртовом городе? Почему я не слышу смеха детей? Почему все сидят поодиночке, и совсем не видно ни одной тошнотворно слащавой парочки, зажимающейся в углу, настолько вульгарно, что другие посетители с неодобрением поглядывали бы в их сторону, а пара умников наверняка бы обсуждала между собой, что неплохо было бы им снять номер в гостинице или ещё где. А эта музыка? Почему, чёрт возьми, тут так эмоционально глухо? Нет, даже не так, тупо, да, да! Именно эмоционально тупо. Это ваше радио прокручивает одну чушь, магазинные пластинки без слов и надо заметить без чувства!
Демьян говорил все это с таким пылом, что окружающие стали на него недобро поглядывать, перешёптываться, а в некоторых взглядах читалось сожаление. Официант с недоумением посматривал на него, мучительно пытаясь сообразить, как лучше ответить.
–С вашими запросами, знаете ли, пойдите лучше в бордель, процветание в разуме свободном от страсти! – он сказал это гораздо громче, чем того требовало приличие, и в завершении фразы приподнял бровь, добавив еще больше надменности образу. Затем, незаметно для других, но намеренно обронив салфетки, официант наклонился по ниже, что бы поднять их, это позволило прошептать Демьяну пару слов:
– Если вам дорога жизнь немедленно покиньте это место и старайтесь поменьше говорить. Язык ваш, определенно вам не друг.
–Что за? Процветание что....и где я это слышал? – довольно быстро он сообразил, что это не лучшее место для раздумий и быстро покинул кафе, так и не закончив свой завтрак.
Стремительно шагая по центральным улицам города, он решил, что немедленно следует во всём разобраться.
–Что за странная формулировка, кто вообще так говорит? – вопрос в навязчивой форме оккупировал его мысли.
Демьян шёл все дальше от центра города. Блюстителей порядка определенно становилось всё больше, в среднем за время прогулки ему встретилось, по меньшей мере, 6 пар шагающих по два. Он даже подумал о том, почему бы не подойти к одному из них, чтобы разузнать, на счёт того, что здесь происходит, но внутреннее нутро подсказывало, что это явно не самая лучшая идея. Серый город будто спал и за всё то, недолгое время пребывания здесь, он не увидел ни одного яркого платья, ни одного смеющегося ребёнка, ни влюблённых, словом ничего, что могло свидетельствовать хотя бы о намеке на счастье. Толпы людей, двигались вместе, но не соприкасались, словно одинаково заряженные магнитные полюса. Бесцельно блуждая по улицам, он не заметил, как стемнело. Последние деньги, он потратил на неудачный завтрак, и немного разозлился на то, что хамоватый официант так грубо выставил его за дверь. Но голод не затмевал его разум, голос сотрудника кафе предостерегал и был с нотками заботы, такое нельзя не заметить. Что уж теперь говорить, других денег у него не было. С Фестрадом Демьяна не связывал ни один родственник, друг или знакомый, одно сплошное одиночество, исключительно довлеющее ближе к ночи, когда улочки города особенно пустынны. Он слонялся по каменистым аллеям до темноты. На часах было 23:00, тишина резала ухо. Вдруг послышались шаги.
–Копы, – подумал он, и интуитивно почувствовал необходимость спрятаться во мраке арок, но оступился и чуть не упал прямо на освященную фонарным светом зону.
Во всех детских сказках, темноты скорее боятся дети, чем монстры. Страх же, устраивает революцию, превращая мрак в укрытие даже для представителей добра. Демьян почувствовал резкий рывок, и сильная мужская рука удержала его от падения.
–Что, чёрт возьми, тут происходит? – подумал он, и, замахнувшись, резким ударом сбил незнакомца с ног. – Парень, красть тут нечего, иди своей дорогой! – сурово произнес ошарашенный Демьян, несомненно, испытывая гордость за то, что так ловко отразил нападение.
–Глупец! Если бы я хотел тебя ограбить, стал бы спасать? – рассерженным, слегка раздосадованным тоном произнес мужчина.
–Ну да, звучит весьма лог…– тут, лицо незнакомца осветил приглушенный свет из окна старого дома.
–Секунду, твоё лицо, где я тебя видел?
–Язык ваш, определенно вам не друг,– раздался из темноты уверенный голос.
–Оооо чёрт возьми, надо же, ты, ты тот самый официант, но что, что ты тут делаешь? Преследуешь? Знаешь, – попутно отряхивая куртку от грязи стен, ответил он, – С меня хватит приключений на сегодня.
–Насколько мне известно, для тебя все только впереди. Я от Марка, вы вместе служили летчиками в ВВС Фолмрака, ты не раз спасал ему жизнь во время войны.
–Марк, – внутри него что-то встрепенулось, новость о старом друге разодрала рану, освежив так старательно, заглушенные им ранее воспоминания, – он жив? Я думал что… – его изумленный взгляд обрушился на собеседника вместе с голосом, в котором, более не чувствовалась враждебность, скорее появилось неравнодушное волнение.
–После того как он помог тебе, его продержали в тюрьме, несколько дней, точно не знаю. Последнее известие, что я получил от него, это разыскать тебя и помочь. Он прикрепил к посланию фотографию, смотри! – продемонстрировав миниатюрный, помятый снимок, что был спрятан на дне кармана его куртки, незнакомец продолжил свою речь. – Слава богу ты сам того не зная нашёл меня. А от Марка я, – голос его пронизывала нервная дрожь,– Я, – снова нерешительно начал он, – в общем, я молю бога, чтобы он был жив, а если жив, надеюсь что тело его, как и душа, лишены страданий.
–Господи, – обхватив голову, повторял Демьян, – Господи, я так на это надеюсь! – дрожащими руками он протянул руку к клочку старой фотографии, на которой распознал три лица: своё, Марка и Фреда.
Фотография была сделана в первый день после окончания войны и сохранила в себе образы трёх счастливых мужчин, с наслаждением вдыхающих первые глотки свободы, и достойно разделяющие их между собой, как равные. За годы дружбы они успели разделить и радости, и поражения, всегда искренне поддерживая, и наставляя друг друга, как это делают в семье, словно братья, разве что не кровные. Прекрасно понимая, насколько сильно он им обязан, Демьян еле сдерживал слезы, смятение чувств, благодарности и сожаления резко накрыли его и бушевали в ранимой душе по разодранной, освеженной ране, снова кровоточащей. Боль, что он так старательно пытался спрятать в самые дальние уголки своей души, нахлынула неожиданно, словно шторм, превысив по эмоциональности привычные переживания. Это давило, выжигало и сжимало. Пытаясь восстановить дыхание, выровнять его, чтобы дышать, Демьян, снова опираясь на грязную стенку старого здания, медленно сполз по ней вниз, а упав на колени, закрыл холодными, трясущимися руками лицо, словно абстрагируясь от несправедливой реальности.
– Господи, лишь бы он был жив!
Все это время, незнакомец стоял в стороне, предпочитая не вмешиваться в эмоциональные баталии нового знакомого, даруя ему возможность принять наконец-то боль, которую он так старательно пытался подавить. Еще семь минут, уже дышит ровнее.
–Подожди, а Фред?
Голова собеседника, покачивающаяся из стороны в сторону, словно старый маятник, говорила без слов. Повисло молчание. Демьян видел, как Фред был ранен, вместе с тем, в тайне молился о его здравии, но и эта надежда безжалостно умерла. Получая известие о смерти друга, ты словно сам получаешь пулю, не смертельную нет, но не менее больную, всегда с изощрённой жестокостью судьбы – жить с этим, с осознанием того, что тот, кто был тебе дорог, более не жив. Утрата, пожалуй, самый беспощадный способ доподлинно познать хрупкость человеческой жизни.
–Новости поганые, – уже с меньшей настороженностью, но с отстранённой холодностью промолвил Демьян. – А ты, стало быть?
–Аааа точно, как же это я так? – незнакомец дружелюбно протянул свою худощавую руку. – Меня зовут Мирон, я брат Марка и вроде как обязан тебе.
Мирон имел слегка брутальный и одновременно причудливый вид, у него были большие серо-голубые глаза и шрам над левым глазом, который трудно было не заметить, и очевидно выделял его среди толпы. Теперь он не был похож на робкого официанта, то ли приглушенный свет от фонарей придавал его образу больше мужественности, то ли только что разбитый нос бедняги. Демьян пару раз подумал на этот счет. Мужчина с русыми волосами, лет 35-ти был спортивного телосложения и оставлял двоякое впечатление. Будто принцесса Англии одетая в лучший наряд, намереваясь прогуляться до собора, заглянула по ошибке в рок клуб. Мягкие черты лица, тон общения свидетельствовали о душевном спокойствии и простоте этого человека, но только что разбитый нос и взгляд скорее настораживали.
–Так ты мне поможешь? – неуверенно поинтересовался Демьян.
–Да. Я отведу тебя в безопасное место, там ты сможешь встать на ноги и разобраться что к чему.
–Встать на ноги? Стоп, – отшатнулся Демьян. – спасибо конечно, но, пожалуй, дальше я сам. Уже большой мальчик.
Голос его дрожал от холода, он устал, был голоден, и эмоционально разбит, но идти, с мало знакомым человеком в неизвестном направлении не хотел.
–Очнись. Ты вообще в курсе происходящего? Из записки Марка, я конечно не до конца понял, что случилась у вас на базе ВВС, единственное, что мне известно, так это то, что ты страшно разозлил мисс Гофман.
– Гофман? О чёрт, процветание, процветание вот это откуда.
–Послушай, я все тебе объясню, но не сейчас и не здесь, пойдём со мной. Чёрт возьми, – протягивая правую руку, говорил он уже менее сдержанно, – ради Марка, доверься мне! Нет, если конечно хочешь, можешь остаться здесь, – он надменно оглядел обшарпанные стены пустынного переулка и грязный, высокий фонарный столб. – Я, знаешь ли, не давлю.
У Демьяна было туго с доверием, но в голосе Мирона что-то тронуло его, к тому же, он дважды за сутки спасал ему жизнь. Иногда судьба не оставляет тебе право выбора, лишь только потому, что единственно верный путь один. Демьян пошёл следом.
Они медленно продвигались по слабо освещенным улочкам крадучись, словно воры или раненные звери пытающиеся скрыться от преследователей во тьме. Дорога была не близкой и отняла около полутора часов.
– Долго ещё идти? – спросил раздражённым голосом голодный и уставший Демьян.
– Мы почти пришли, это здесь,– попытался ободрить его спутник.
Перед ними расположилось небольшое здание, состоящее из 4-х этажей. Оно было довольно старым и ветхим, проходящему мимо незнакомцу, и в голову не придёт, что здесь кто-то может жить. Обшарпанные, бело – синие, давно не крашеные стены, напоминали стены заброшенных домов, что скорее нуждались в ликвидации, нежели в реставрации. Над неброской деревянной дверью висела старая, ветхая табличка «Северное сияние» – это был небольшой отель, который, как и всё здание, по крайней мере, внешне, казался бездушным и мертвым. Мирон стал заходить, и Демьян смиренно последовал за ним.
Внутреннее убранство отеля было чуть лучше, чем того следовало ожидать. Старый, красный ковер в прихожей, маленькие, но милые безделушки, а также, жалкие копии величайших картин, и большие старые лампы, всё это придавало месту некое подобие уюта. Мимолетно окинув взглядом обстановку, Демьян почувствовал головокружительный запах еды, но никак не решался спросить у своего спутника о возможности перекусить перед сном, из-за страха показаться бестактным.
– Ах Мироша, это ты? – послышался издалека нежный женский голос.
– Моя родная душа, кто же это ещё может быть? Кстати я не один.
Из соседней комнаты вышла женщина, лет 30-ти. Выглядела она очаровательно нежно, слегка под стёртый макияж придавал её глазам усталый вид, но отчего то, это не оказывало негативного впечатления. Она была одета в старый, пепельно-розовый халат, а её длинные, крашенные под блонд волосы, небрежно спадали из замысловатой прически, грациозно обволакивая шею, что добавляло нотки грации всему образу. Поцеловав Мирона, она с вопросительным тоном перевела взгляд на незнакомца.
– Меня зовут, – осторожно начал незваный гость.
– Ах дорогая, не смущай гостя. Это Демьян, друг моего брата, не раз, спасавший ему жизнь, мы недавно говорили с тобой о нем. Представляешь, какое совпадение, именно его я и намеревался искать, и именно он, забрёл ко мне на работу. Вот она судьба то, судьбинушка!– добродушно произнес он, окинув теплым взглядом гостя. – Ну и глупец! – почесывая голову продолжал он, – я чудом выпроводил его из кафе, до того как бедолагу повязали стражи закона. Вид у него, конечно, был… – заливаясь задорным смехом, рассказывал он, – да и я не на шутку испугался от вольности его речи.
Демьян стоял неподвижно, пытаясь вставить хотя бы слово, но позже решил не вмешиваться до тех пор, пока к нему не обратятся напрямую.
– Мистер Мод, мы рады, что вы благополучно добрались, меня зовут Мария Гранд, я жена Мирона. Ох, что же это я? – волнительно спохватилась миссис Гранд, – Вы наверно ужасно голодны? Следуйте за мной!
Демьян выдохнул. Еда и сон, вот всё, что занимало его мысли последние два часа жизни. Они расположились в небольшой, скромной гостиной, что служила столовой, когда количество гостей превышало двоих. Большой камин, расположенный в дальнем углу комнаты, не был особенно красив, но создавал атмосферу домашнего уюта, а большой, деревянный стол, пускай и не был новым, глянцевым, но отлично вписывался в общий интерьер. К тому же приятно приглушенный свет от ламп и запах горячей еды создавали полное ощущение комфорта и безопасности. Мария принесла только что разогретый плов из дикого риса и красное сухое вино, сохранённое ею для особых случаев. На протяжении всего ужина, Мирон волнительно ждал, когда на него осыплется шквал вопросов, но царила тишина. Его новый знакомый был совсем обессилен и лишь с расторопной жадностью поглощал пищу до тех пор, пока к нему не пришло чувство насыщения. Мария, понимающим взглядом не лишенным сожаления, смотрела, на эту душераздирающую картину молча. Лишь только после того, как она удостоверилась в сытости гостя, щедрая хозяйка отвела его в одну из комнат отеля. Коснувшись головой подушки, Демьян уснул крепчайшим сном. Захлопнув дверь, она тихонечко спустилась вниз и присела возле разгоряченного камина.
–Оставь, я уберу посуду,– устало обратилась она к мужу.
–Мне не сложно, и ты не должна все делать по дому одна, я помогу, – он поцеловал её в лоб и стал убираться.
– Удивительно насколько сильно может парализовать человека страх, насколько сильно его может смутить вина, какой огонь разжигает в нем гнев, и как ловко его порабощает любовь. Corpus amygdaloideum – миндалевидное тело, не больше двух сантиметров… Такая маленькая, и такая важная структура мозга, а какой эффект! Если бы не было эмоций, была бы жизнь? Можно было бы говорить о жизни в привычном для большинства людей понимании? Если исходить из того, что отношение, когнитивный компонент эмоций, то без первого, полагаю, у нас, вероятно, не возникал бы интерес, к чему бы то ни было вообще. Была бы мотивация, если бы наше отношение к окружающей действительности стало безразличным? В чем тогда был бы смысл? Жить ради жизни? – маленькая пауза для вдоха, – Без эмоций и ключевой компонент всех религий, вера, пала бы. А человек, не имеющий веры, во чтобы то ни было, лишен и опоры, фундамента, так, пожалуй, сложно устоять… Без эмоций: гнева, радости, вины, сострадания, человек, вероятно, вообще перестал бы быть человеком, ибо даже среди животных продолжало бы существовать больше эмоций, чем у него. А так, это что-то из области фантастики.
Мария разговаривала, не сводя взгляда с камина, и словно обращалась куда-то в пустоту, куда-то к вселенной.
– Чего ради разграбляют этот дом, дом, что внутри у каждого, – минутное затухание речи, монолог прервался. – А ты, как считаешь?
– Мария, я полностью согласен с тобой, иногда нас окружают вопиюще ужасающие вещи, события, порою абсолютно глупые и бессмысленные, это же…Я вот, что пытаюсь сказать, эмоции – это в первую очередь наши личные краски. На самом деле, порой мне кажется, что нас от рождения собирают. Знаешь, словно всеобщий родитель готовит первоклассников к школе. Немного бирюзового или карего оттенка, для красоты глаз, чуть-чуть смуглости кожи, щепотку склонности к худобе или полноте, и не забудьте про список наследственных заболеваний, а в довесок возьмите ещё набор фабричных красок, мол, подрастешь, сам выберешь как ими распоряжаться. И мы начинаем растрачивать этот бесконечный запас, где-то добавляем больше яблочной гармонии, где-то апельсиновой радости, грязно-желтой зависти, густого, кровавого гнева, и металлического безразличия, спектр громаден! Жизненные события холст, а мы все, художники, выходит, что и каждый талантлив. Великая способность человека, смотреть даже на хреновые события, через призму розовых очков, поразительно как сказывается на благополучии душевного состояния. А сегодня, они хотят забрать это краски, дают серый козявочный цвет и оставляют с этим жить, по крайней мере, так говорят, мы то, прекрасно знаем, что это не жизнь!– взяв жену за руку, Мирон приподнял ее и посмотрел пристально в глаза, после чего крепко-крепко прижал к себе, – мне так хорошо здесь, с тобой, в нашем собственном мире ярких красок.
–Мне тоже родной, мне тоже, – она обвила свои руки вокруг его шеи и нежно поцеловала, выражая свое согласие со всем вышесказанным, – а теперь, пойдем спать, день был тяжелым.