В науке простейших приличий наставляют даже детей ремесленников и торговцев, но этот господин определенно и не слыхивал о правилах хорошего тона. Вероятно, они удалились шокированными, только узрев его угреватое рыло. Что там! Рассуждая о предметах, которые он осмеливался затрагивать, последний дурак понизил бы голос просто от страха: ведь рядом полно солдат и офицеров, как на службе, так и в числе зрителей. Можно с торжеств отправиться прямиком в холодную.
Лонси стоял, зажатый в толпе, потел и злился, волей-неволей слушая пустоголового крикуна. Ровным счетом ничегошеньки не видно было из-за голов, и еще обидней становилось от того, что под колени врезался край деревянного уступа. На уступе стояли стеной; чтобы подняться на него, требовались сила и бесцеремонность Оджера Мерау... какого беса опять вспомнился Оджер?!
Лонси едва не застонал.
– А т-ты как хочешь, – высказывался дурак, перекрикивая гул толпы, – но свя-щен-ны-е же тра-ди-ци-и! Веками... ас-свящ...
Собеседник что-то возражал, много тише, и слова его терялись в гуле.
– Рескидда! – восклицал господин ему в ответ. – Я край-не уважаю рескидди, но к чему же равняться на Рескидду? Где теперь Рескидда? Я признаю, что сто лет назад было – ого, Рескидда! А т-ты ат-тветь, где...
Окончание фразы заглушил пронзительно светлый зов горнов. Толпа всколыхнулась, качнулась вперед, Лонси втиснуло носом в чью-то широкую спину, он задохнулся и проклял ту минуту, когда решил подойти ближе к ограждению. Видно отсюда было не лучше, чем с края поля, а вот задавить могли и совсем насмерть.
Господин, впрочем, обладал весьма солидной комплекцией, напору не сдавался и продолжал рассуждать даже под звуки труб, знаменующие начало парада.
– Рескидда пускай остается сама по себе, – величественно дозволял он. – А в Аллендоре женщина спокон веку была прежде всего женой и матерью... же-ной и ма-терь-ю!
У Лонси темнело в глазах. Кто-то навалился сзади, но не в попытке протолкнуть Лонси вперед, а мешком, точно лишившись чувств. Давили с боков, аж ребра трещали. Где-то полицейский офицер стал отгонять людей от ограждения дубинкой, и толпа хлынула внутрь себя. «Я сейчас упаду, – подумал Лонси, пытаясь дышать. – Меня затопчут...»
– Эй, Лонши! – смутно послышался знакомый голос. – Пошли-ка отшуда.
– Неле...
Давление усилилось, а потом ослабело. Лонси, борясь с накатывающим обмороком, поднял голову и встретился глазами с насмешливым немолодым горцем. Из-за плеча у того выглядывала Неле.
Их было человек пять или шесть, высоких и крепких таянцев, светлоглазых, с длинными темными гривами. Неведомо как им удалось пронести с собой палки, которые даже издалека весьма напоминали оружие; палками этими они шуровали в толпе точно в зарослях кустарника, нимало не заботясь о чужих переломанных ребрах, и шли плотной группой, словно прочная лодка среди ледохода.
– Пошли быштро! – повторила принцесса Юцинеле, все в тех же зеленых штанах и кожаной безрукавке. – А то шметут!..
Лонси не помнил, как они выбрались из свалки. На пригорке, вдали от авиаполя, тоже было людно, но все же не в пример свободней. Здесь, расположившись прямо на траве, пили за здоровье его величества, а в ближних рощицах играли дети и носились собаки.
Маг долго сидел с закрытыми глазами, приходя в себя. Потом сказал:
– Неле... спасибо.
– Это не мне, – с готовностью отозвалась та. – Это Кентаяшу.
Названный, с ухмылкой любуясь колоннами, проходящими по далекому полю, плел косу, не потрудившись перед тем расчесать свои патлы.
– Господин Кентаяс... – пролепетал Лонси, чувствуя себя идиотом. – Позвольте вас...
– А скажи мне, маг, – перебил горец; акцент у него был невыносимый, – покажут ли нам танки Аллендора?
Лонси несколько оторопел. Потом припомнил газетные статьи и осторожно ответил:
– Здесь – нет.
– Почему?
– Танкам нельзя ездить по авиаполю. Покрытие испортят. Танки пройдут по улицам Ройста.
– А отчего бы пехоте не пройти по улицам Ройста?
«Какого беса ты спрашиваешь у меня?» – хотелось ответить Лонси, но он уже пришел в себя и успел припомнить кое-какие сведения по этнологии. Дикий горец видит в нем всех аллендорцев и всех магов разом; конечно, он ждет от Лонси ответа, точно от суперманипулятора. Хорошо хоть, не требует лично устроить ему тут танковый парад и отправить с него дивизию-другую прямиком на воинство Уарры...
– Даже здесь давка, – сказал Лонси. – На улицах люди погибали бы в ней. Кроме того, ее высочество совершит показательную посадку.
– Лиринне? – фамильярно уточнил Кентаяс, и Лонси покоробило.
– Да, – сухо сказал маг и отвернулся. – Ее высочество Лириния.
– А зачем? – спросил горец. – И где тот великий воин, которого добыла для вас Юцинеле?
Лонси подавился вздохом.
– Штань и шкажи, как у тебя напишано, – раздраженно отозвалась горянка. – Перед дверью штань и шкажи.
Лонси закусил губу. Он смотрел то на камень, то на копию манускрипта: схемы не было, одни только возвышенные фразы, и вывести из них точное руководство он не смог бы даже при большом желании. Что делать?..
И пришла спасительная мысль, унизительная, но ясная и почти веселая: а они здесь не для того, чтобы сделать как следует. Они, поддельный маг с поддельной принцессой, для того, чтобы ритуал прошел вкривь и вкось, неловко и наспех, чтобы в древние схемы, как песчинка в шестерни часов, попала ошибка. Чтобы дверь не открылась.
А раз так – пусть будет по слову Неле.
Лонси, согнав с лица кривую улыбку, встал перед отмеченным камнем. Подумал и отошел на пять шагов. Открыл рот...
...моргнул.
Горянка прошла мимо него. Скрючилась в три погибели, заглядывая внутрь усыпальницы. Маг еще дочитывал положенные слова, не чувствуя языка, заикаясь, обливаясь потом, а Неле уже деловито обнюхивала раскрывшийся вход.
Ничего не случится.
– ...во имя магий земли и неба, плоти и духа, малого и большого, – бормотал Лонси, – прииди, восстань, совершись. Окончен спокойный сон, начался день деяний. Именем могущественнейшего света, некогда противопоставившего тебя эманациям зла как щит, как меч, как средоточие добродетели, именем его требую и умоляю. Я, маг Лонсирем Кеви из Ройста, именем Каэтана...
– Шлюньтяй ты, Лонши, – пренебрежительно донеслось из усыпальницы. – Я же шкажала – читай текшт. И вшо.
«Это нечестно! – завопил внутри у Лонси перепуганный мальчик, обманутый и осмеянный уличной шпаной. – Так не договаривались!»
«Успокойся! – ответил он себе, пытаясь дышать реже. – Это всего лишь дверь. Печать написана на Третьей магии. Ты и сам мог бы ее открыть. Это еще ничего не значит. Ничего не случится».
Неле вылезла наружу.
– Пахнет штранно, – сказала поддельная принцесса, выпрямившись и отряхивая руки.
Лонси все никак не мог прийти в себя.
– Ну... он там много веков...
– То-то и оно. Лекарштвом каким-то пахнет. Чишто.
Маг встрепенулся и тоже осторожно заглянул в темный провал – Неле по пояс, а ему чуть ниже. Из темноты тянуло свежим холодом, но не подземной сыростью и не духом зимы, а чем-то... и впрямь медицинским.
Отгоняя нелепые мысли, Лонси встряхнулся и попытался выстроить хоть какое-то подобие плана.
– Ну дальше что? – дернула его девчонка.
– Что? – оторопело повторил маг, и его пнули.
– Дальше что? – прошипела горянка. – Ш этой ушипальней? Что делать надо?
– Забираться внутрь... – полууверенно сказал Лонси. Лезть во мрак по узкому ходу не хотелось.
Неле его опередила.
– Летят! Летят! – завопил кто-то совсем рядом и, неуклюже топая, побежал на вершину холма – любоваться проходом рыцарской эскадрильи. Лонси обернулся на шум. Длинноволосый студент в кожаной куртке приплясывал, задрав голову, и тыкал пальцем в горизонт.
– Видишь? Видишь? – разорялся он. – Самый первый! У крыла белый конец!
Невозможно было что-либо различить, и сначала Лонси решил, что глаза у студента дальнозоркие, но вспомнил: и так всем известно, кто ведет эскадрилью. Вокруг зашумели, повторяя имя и титул, повставали на ноги, запрокинули головы. Лонси тоже поднялся. Только таянцы остались сидеть, равнодушные напоказ.
– Это у тебя конец, – грубо отвечали студенту, – а у крыла угол! – И кто-то заливался хохотом.
Небесный грохот нарастал, заглушая все звуки. Офицеры оцепления, стоявшие по краям авиаполя, дали залп из ручниц – не боевой, а праздничный, выбросивший в ясные небеса многоцветный фейерверк вместо сокрушительной мощи «белых молний». Лонси невольно ахнул, когда все вокруг, от земли до неба, облеклось в громадный неосязаемый букет волшебных цветов.
И в тот же миг, рассекая блистающие лепестки, над полем пронеслись атомники.
Головы поворотились одинаковым движением – вслед за ними.
Эскадрилья развернулась над лесом. Крайние выполнили фигуру в горизонтальной плоскости, атомник принцессы выписал половину «мертвой петли» и, по-прежнему опрокинутый брюхом кверху, мелькнул прямо над головами, пройдя на бреющем так, что ветер пригнул деревья к земле. Теперь-то всякий различил белые крылья. Зрители непрестанно рукоплескали, кричали белокрылому приветственные слова, нимало не тревожась о том, что не слышат даже сами себя.
Сияние фейерверка никак не могло истаять: бесконечно медленно ниспадало оно на землю, точно чудесный снег.
Стальные ястребы королевства вновь взмыли к самому небосводу, затерявшись в солнечном свете; устремились к ведомой им одним цели, играя в воздухе, словно стрекозы. Даже грохот, от которого закладывало уши, выносить стало легче – так зачаровывал танец рукотворных птиц.
В конце выступления крайние унеслись вдаль, за горизонт, к запасному полю. Лишь белокрылый атомник в последний раз развернулся и сбросил скорость, заходя на посадку.
Лонси замер, кусая губы. Отсюда, издалека, казалось, что стоит принцессе допустить малейшую неточность, и забитые людом трибуны атомник срежет крыльями, точно косарь траву. Расстояние было довольно значительное, а государственные маги сумели бы в случае опасности выправить курс, и все же на миг сердце Лонси захолонуло.
Но ее высочество уверенно держала штурвал. Атомник опустился легко и плавно, точно скользнув по невидимой нити. Моторы стихли, дозволив наконец округе наполниться торжествующим ревом подданных, любующихся престолонаследницей.
Подали трап. Люди на поле виделись даже не фигурками – крохотными точками, и Лонси не знал, на самом деле различает или только в воображении своем видит, как принцесса сходит на землю. Шагает навстречу распростершему объятия отцу, едва заметно пошатываясь от перегрузок, стаскивает с головы летный шлем и встряхивает волосами, обжигающе золотыми, точно у древней южной воительницы...
Покойную супругу короля Сангрема, Мерисию, при рождении нарекли Мерисет. Она была родом рескидди, третьей дочерью тогдашней царицы, и, значит, царице теперешней престолонаследница Аллендора приходилась племянницей. На риеске, языке мудрецов, детей нарекали именами различных благородных качеств; «мерисет» значило «отвага», и погибла королева так, как не постыдилась бы погибнуть ни одна царица Рескидды, – разбившись на гоночном паровике.
Дочь пошла в нее и лицом, и характером.
Даже в газетах нет-нет, да и мелькало подобострастное «наша Ликрит Железноликая». В эпоху Ликрит климат был мягче, боевые колесницы рескидди легко пересекали пустыню, и царство великой завоевательницы простиралось от западного моря до восточного... На севере оно доходило до широты, на которой ныне располагалась столица Уарры, сумрачный Кестис Неггел.
Сравнение Лиринии льстило.
Аллендор еще молчал, безмятежно молчал, созерцая, как император Уарры приводит к покорности дикие племена. Стремление пересечь Лациаты как-либо иначе, чем караваном по горным тропам, казалось не более чем капризом златокудрой принцессы. Отец умолял ее быть осторожней, но престолонаследница, упрямая, как истая рескидди, пренебрегала его советами. Она любила машины, машины куда опасней тех, что предпочитала мать. Все усилия магов-инженеров по разработке новых, более совершенных летательных аппаратов представлялись не более чем прихотью прекрасной принцессы, которой со вздохами и просьбами, но все же потакал обожавший ее отец.
– Ее высочеству не дает покоя слава Иманы, – неожиданно заявил чуть ли не над ухом мага смутно знакомый голос.
Лонси вздрогнул, заозирался и с неприятным чувством узнал того самого мордастого крикуна, который рассуждал о священных традициях. Почему-то Лонси думал, что его придавили в толпе. Он, должно быть, выбрался следом за таянцами. Маг внутренне покривился.
– Даже рескидди зовут ее Ликрит, – с улыбкой заметил второй, которого прежде не было слышно.
– Ликрит, – глубокомысленно сказал мордастый, – персонаж легендарный. Кто ее знает, была она или нет. Хороша сказка про королевство от моря до моря.
– Но Имана – вполне исторический деятель, – не унимался второй, полный господин с открытым, располагающим лицом.
– Имана Рескидделат была сумасшедшая. Глубоко больная на голову дама, – хрюкнул мордастый. – А с тех пор, как ее высочество близко пообщались с драконом, они и сами...
После чего наконец случилось то, что должно было случиться. Лонси даже улыбнулся: разговор, которому он невольно оказался свидетелем, был ему крайне неприятен, и очень хотелось, чтобы именно это и произошло.
Быстрым упругим шагом к мордастому приблизился высокий офицер в парадной форме королевской авиации. На красивом лице его было написано бешенство. Крикун уставился на авиатора багровыми глазами. Стало видно, что он сильно пьян.
Кулак офицера без замаха влетел в налитую кровью морду.
За спиной Лонси негромко засмеялся Кентаяс.
Люди вокруг замерли, стали отступать подальше. Матери прятали за юбками маленьких детей. Кто-то звал полицию.
Мордастый лежал на земле, с трудом поматывая головой. Его тучный собеседник застыл в полупоклоне, умоляюще взирая на офицера. Тот, совершенно спокойный, лишь немного бледный, медленно растирал костяшки пальцев. Лонси, затаив дыхание, ждал, что будет. Наконец офицер усталым движением отряхнул руки и отчетливо выговорил:
– Благодаря этой особе военно-воздушные силы нашей Родины превосходят оные же наиболее предполагаемого противника более чем в два раза только количественно. Будьте любезны, сударь... – и вдруг лицо авиатора исказилось усмешкой, – зажуйте носки, – закончил он и развернулся.
Полный господин, стряхнув оцепенение, ринулся подымать приятеля.
– А-а... – одурело хлюпал мордастый. – Э-э... это воз-змутительно...
– Не стоило так кричать... Подумайте, вас могли взять под арест!..
Лонси выдохнул. Конечно, чрезвычайно неприлично было вот так смотреть, зеваки – самые низкие люди, и родители сказали бы ему, что стыдятся. Но родители были далеко. Лонси всегда нравилось смотреть на уличные драки. Это будоражило кровь. А драка, сопряженная с вопросами чести, будоражила кровь вдвое острей.
Подумалось, что офицер вряд ли стал бы мараться о пьяного дурака, не упомяни тот дракона. Дракон – это была тема весьма щекотливая. Молодые дворяне боготворили принцессу. Во время ее отсутствия сыновья лучших семей Ройста планировали собственную спасательную операцию без оглядки на командование армии. Каждый желал быть тем рыцарем, который спасет принцессу из лап змеедемона.
Тем злосчастным утром ее высочество отправилась в семичасовой одиночный рейд до Амм-Лациат и обратно. Лириния честно завоевала звание аса. Машину ее обследовали перед полетом лучшие, лично преданные маги-механики, они клялись, что все было исправно, ресурс израсходован менее чем на десять процентов. Авиаторша же предпочитала не распространяться о причинах аварии. Отказали какие-то схемы или сама Лириния предприняла слишком рисковый маневр, но ей пришлось катапультироваться в самых диких районах Северных Лациат. Отъявленнейшие сорвиголовы-горцы не решались показываться там, где обитал лютый демон, принимавший обличье летучего змея.
Принцесса вернулась сама. Через месяц, на рейсовом паровике.
А спустя какое-то время по городу поползли слухи. Поговаривали, что домой возвратилась Лириния лишь телом, душу же ее дракон оставил себе...
– Лонши, – сказала Неле, оторвав мага от возвышенных размышлений, – а правда, чего они ш Воином шделали? Куда-то увежли.
...он был совсем не злой.
По крайней мере с виду. Неле увидала его, когда глаза привыкли к темноте, и едва не села на пол – таким огромным оказалось облегчение. Девушка сама удивилась, как сильно, оказывается, боялась все это время. Так боялась, что даже до конца не понимала насколько. Она привыкла во всем подозревать подвох и в аллендорских манускриптах его тоже подозревала. Кто их знает, этих равнинников! Они послали за нею с Лонси теней, они решили обмануть богов и великих магов, как же ждать правды?
Пусто было здесь: только пол, стены и ложе из камня. Изнутри холм вовсе не был больше, чем снаружи; почему-то Неле ждала здесь какой-нибудь магии. Потом она присмотрелась и поняла, что стены усыпальницы в таком случае должны быть не толще пальца. «Значит, все-таки есть магия, – с удовлетворением подумала она, – а то не продержались бы тысячу лет!»
Раскрывшаяся в сплошном камне дверь и спящий Воин Выси ее впечатляли меньше.
Позади копошился бестолковый Лонси, стукался головой о своды. Он совсем растерялся, когда у него вышло заклинание. «Надо же быть таким слабым магом», – усмехнулась про себя Неле. Это как если бы она удивлялась, попав ножом в цель.
А Воин спал.
Лежал с полуоткрытым ртом, сопя и вздрагивая время от времени, как будто смотрел сны. Одна рука вяло сжимала полу рубахи, другая свисала с каменного края ложа. Проводник Изначальной силы во сне казался симпатичным и домашним, словно здоровенный пес. Он был не страшный, не величественный и не противный. Обычный парень, только высокий и крепкий, с совсем простым лицом. Похожий на незлого стражника. «Он и есть стражник, – подумала Неле. – Небесный». Потом она подумала, что Воин наверняка знался с Семью Братьями и, может, даже гулял у них на свадьбах.
– А вшо-таки, – вслух подумала она, – как он защитит от Уарры?
За спиной у нее тяжело вздохнул аллендорец.
«Сильный и храбрый, – подумала Неле про Воина. – Наверняка так. Может, такой же храбрый, как мой брат. Но нельзя биться мечом против танка. Что он сделает один против армии? Против атомников?..»
– Он не защитит, – неожиданно сухо и почти злобно сказал Лонси.
По спине побежал холодок. Неле обернулась.
– Почему?
– Он не проснется.
Она совсем об этом забыла.
Ей стало тоскливо. Почему-то мимо ушей пролетели все слова Лонси о том, что они ненастоящие и неправильные, их послали сюда затем, чтобы Воин не проснулся. Запомнилось только, что он может защитить от Бездны. Юцинеле когда-то целую неделю пробыла в плену. Уаррцы не тронули ее и пальцем, не считая того, что лечили, но мертвецы вселяли в нее невыносимый ужас. Время, проведенное среди них, становилось бесконечной пыткой. Неле не смела спать, не смела съесть и кусочка уаррской еды и сбежала, как только поднялась на ноги.
Таянских пленных было там много. Наргияс научил людей, как правильно сдаваться Уарре. Чаары попадали в плен только мертвыми, а своих Неле потом встречала в Верхнем Таяне живых и невредимых. Сбежать от уаррцев несложно.
Но вернулись не все. Юцинеле решила, что тех, кто не успел сбежать, убили и сделали ходячими мертвецами. Уарра – место зла.
И все же Наргияса убили чаары...
Отчаянно грустно было думать об этом. Получалось, что некого ненавидеть за его гибель, некому мстить: чаары сами отомстили себе своей глупостью, навеки исчезнув с лица гор. Армии генерала Эрдрейари вдавили их в камни, впечатали в землю. Если бы можно было за Наргияса ненавидеть Уарру, это помогло бы справляться со страхом. А чаары внушали презрение.
– Что тут напишано? – спросила Неле, наклонившись к камню. Буквы были знакомые, хоть и вязались друг с другом престранно. Наверно, древняя риеска. – Я... герой?
Лонси помялся, с опаской косясь на Воина, но все же подошел и пригляделся.
– Нет, – объяснил он угрюмо. – Это его имя. Я забыл правила, по которым читается. Что-то вроде Ятгеро... Атергеро? Адро?.. Кажется, «гат» здесь проглатывается...
– А это? Ка... ва...
– Это часть заклятия. «Именем Каэтана». – Маг даже не взглянул на камень второй раз. Он смотрел на нее. – Неле...
Та стояла, напряженно стискивая пальцы. Брови ее хмурились.
Воин мотнул головой и всхрапнул со стоном. Что-то недоброе ему снилось.
– Никуда его не увезли, – устало ответил Лонси. – То есть увезли, конечно, вперед нас в Ройст.
Неле сидела перед ним на овчине, внимательно глядя красивыми глазами. Ее соплеменники расхаживали в отдалении, переговаривались певучими фразами на своем языке, и только Кентаяс улегся на траву неподалеку и изредка поглядывал на мага. Лонси подумал, что стоит быть осторожней. Горец себе на уме, мало ли какие выводы сделает из неосторожно сказанного. Подозрения, раз родившись, роились, как мошкара над болотом, и Лонси успел решить, что за ними следят.
Мордастый дурак, что проходился насчет принцессы, тоже вполне мог быть не дурак, а агент-провокатор.
Насколько бы фальшивыми ни были они с Неле, Воина они пробудили. Что-то пошло не так, как рассчитывала Ассамблея.
– Так они жнали, что он прошнетша? – заломила бровь горянка.
– Нет, – ответил Лонси. – Но это тоже предусмотрели. Потому что... через какое-то время он сам мог проснуться. Потому что Уарра...
– Что – Уарра? – мгновенно спросил Кентаяс, до сих пор безмятежно жевавший травинку.
Лонси протолкнул сквозь горло сухой комок. Объяснять Неле физику магии было занятие нелепое и безнадежное, но хотя бы безопасное. Этот же дикарь страшил мага всерьез, как сам по себе, так и ввиду того, что за посланцем таянского каманара наверняка следили тени. Можно было палец поставить на то, что следили.
Тени. Это было обидней всего. Лонсирем Кеви, столичный житель, повидавший всякого, оказался наивней дурочки-горянки. Неле заметила слежку, а он даже не понял, что девчонка пыталась ему сказать.
Они появились, когда Воин непонятного имени, Ятгеро или Атергеро, вышел наружу. Спокойные немногословные люди, безоружные, на удивление свежие, точно не пробирались весь день по кустам, а ждали своего часа где-нибудь в ресторации за чаем и газетой. Один походил на богатого дачника, другой – на мага-механика с железной дороги, третий, изящный господин с бриллиантом в перстне, и вовсе напоминал землевладельца откуда-нибудь из-под Аньяра. Элегантная дама рядом с ним ободряюще улыбнулась Лонси. Она была в перчатках. В убийственную жару, в диких безлюдных местах, она была в туфлях, перчатках и шляпе, и перо на ее шляпе качалось пышное, точно прямиком из лавки...
– Добрый день, господин Кеви, – сказал тот, с перстнем, пока маг пялился на его спутницу. – Вижу, события пошли не так, как задумывалось?
Лонси стоял столбом до тех пор, пока Неле не сказала ему в плечо:
– Это тени. Тени Ройшта. Я же говорила...
– А... – жалко пискнул маг.
– Не волнуйтесь, – сказал господин с перстнем. – С этой минуты ответственность за происходящее несем мы. Господин Кеви, госпожа Юцинеле, спасибо, вы можете быть свободны.
– Куда это мы швободны? – мрачно поинтересовалась Неле. Лонси только рот разевал, как живая рыба на разделочной доске.
– Лошади ждут, – мягко сказал изящный господин. – Аллендор благодарит вас за помощь. Ваша миссия окончена.
– Что еще жа мишия? – Голос Неле был ледяным, но шепелявый выговор делал ее злость комичной. Дама в шляпе весело улыбнулась...
...Воин Выси поднял голову.
До сих пор он стоял тихо, сутулясь, глядя в землю мутными глазами. Наверное, непросто было пробудиться от тысячелетнего сна, в особенности – если будили тебя не те и не так. Лонси не успел даже разобраться, как это должно было произойти. Подняла Воина Неле, притом самым непочтительным и незамысловатым образом: потрясла за плечо и заорала прямо в ухо: «Шоня! Вштавай!»
Здоровенный небритый парень с тяжелой челюстью и опухшим со сна лицом держался за ее руку, как ребенок. Сиреневые глаза Юцинеле сощурились, заполыхав гневом, – и Воин поднял голову, окинул недобрым взглядом застывших теней...
Дама покачала головой, печально поджав губы. Господин с перстнем вздохнул и поднял левую руку. Лонси успел опознать заклятие по началу схемы. Вторая и Четвертая магии, тотальный контроль над сознанием.
Очнулся он верхом и на полпути к станции. Долго еще покачивался в седле, пытаясь вспомнить, кто он и как оказался здесь. Заклятие продолжало управлять им, даже когда он полностью осознал себя. Господин-тень был великим магом, несомненно...
Неле опомнилась только в паровике.
– Что – Уарра? – небрежно, с праздным интересом переспросил Кентаяс.
Лонси только набрал в грудь воздуха, подыскивая слова, а Неле уже скрестила ноги, стиснула пальцами грязные щиколотки и возбужденно заговорила. Кентаяс слушал ее, усмехаясь.
– Теперь такое время, – сказала горянка. – Великие шилы поднялишь и пошли друг на друга. Люди одержимы духами и чарами и желают крови. Ночь пожирает день. Но Отец-Шолнце пошлал великого воина, чтобы битша с нею. Он шпал до поры, пока не было нужды битша с великой шилой. Теперь он прошнулша и будет битша. Это Уарра, потому что там гнеждитша жло. Там Беждна!
И Неле скорчила рожу.
Ее соплеменник хмыкнул. Покосился на мага. Лонси испугался, что тирада Неле его не удовлетворила и горец сейчас заставит его объяснять заново.
– Империя пробудилась и поползла вширь, – до странности равнодушно сказал Кентаяс. – Но не всем это по вкусу. Вот что это значит.
– Д-да, – кивнул Лонси, поглядев на него не без почтения. – Так.
– Люди будут биться против ночи, – сказал горец и перевернулся на живот. Светлые глаза, пронзительные, точно взгляд господина-тени, нашли глаза мага. – И Аллендор больше не останется в стороне.
Лонси молчал.
Он не имел к происходящему никакого отношения... ну, почти никакого, но ему стало стыдно. Безусловно, горец обладал проницательным умом, и все же ум Кентаяса был ближе к сметке дикаря, нежели к политической искушенности. Истекая кровью, Таян дрался за свою свободу; люди гор стояли против самой Бездны, держались из последних сил, и Аллендор, Королевство Выси, был их надеждой...
Лонсирем не много понимал в политике. Он просто, как любой образованный человек, читал газеты и потому знал, что двум величайшим государствам жизненно необходима дорога через Хребет Мира. Чем бы ни являлась Уарра в контексте магии, Аллендор со всей определенностью предпочитал спокойную торговлю любым столкновениям, предписаны те высшим временем или нет. Горцы были проблемой и для его величества, и для повелителя Уарры. Аллендорские дипломаты долго и безуспешно пытались договориться с надменными каманарами, уаррцы делали то же самое, разница заключалась лишь в том, что терпение у императора Данараи закончилось раньше, чем у короля Сангрема.
И еще – в том, что Уарра способна была позволить себе затяжную войну.
Война могла ослабить империю или усилить ее. Аллендор истово желал первого и потому помогал горцам оружием. Остальное было вторично, как это ни оскорбительно для Изначальных сил. Начало нового цикла пришлось на самое неудачное время. Трансцендентное вмешивалось в политику и экономику. Прежде людям не оставалось бы ничего иного, кроме как смириться с этим, но за время последней «зимы» случился гигантский рывок прогресса, а война стихий должна была на земле проявиться в войне государств; ужасная и всесокрушающая, она отбросила бы цивилизацию далеко назад, в дикость и невежество.
Владыки мира приняли решение: любым способом избежать войны.
Лонси не мог знать, что теперь будут делать великие маги и государственные мужи по обе стороны гор. Но не требовалось семи пядей во лбу, чтобы догадываться – вряд ли их планы изменятся.
– Хорошо, – сказал Кентаяс с полуулыбкой. – Мы поедем в Ройст, Юцинеле. Аллендорские летуны хороши, но я хочу посмотреть на танки. Юнэ обещала нам пир в честь аллендорского каманара. Не опоздай, а то будешь есть с женщинами.
Он хохотнул и поднялся. Неле скривилась, неприязненно глянув ему в спину.
– Нужны вы мне... – одними губами сказала она.
Лонси смущенно отвел глаза, сделав вид, что ничего не заметил.
Парад окончился, и публики на холмах стало меньше. Оставшиеся, уже не таясь, доставали корзины со снедью: погожим летним деньком по случаю праздника хорошо устроить пикник. Государственные маги перестали удерживать погоду, отправившись по домам на собственные пирушки. С севера потянулись облака, но тепла и солнца должно было хватить еще на несколько часов.
Неле сидела на овчине, понурая и безмолвная. Лонси сочувственно покосился на нее. Кажется, соплеменники не слишком ее жаловали... Тут и там бродили торговки с тележками, маг окликнул одну, купил пирожков и шипучей воды. Кажется, горянка удивилась его заботе, но угощение приняла и шепеляво поблагодарила.
– Неле, – сказал Лонси, жуя, – ты... ничего особо не хочу сказать, но, может, посидим тут еще? Погода хорошая.
Девушка хмыкнула.
– А што ты домой к шебе не пойдешь? У тебя ж шемья ешть...
Лонси помолчал.
– Я тебе обещал про магию рассказать, – напомнил он, когда пауза стала слишком длинной. – Будешь слушать?
– Ага...
Лонси дожевал пирожок и глотнул воды.
– Есть пять магий, – сказал он. – Первая еще называется деревенской, потому что она самая простая, ее знают даже ведуньи и знахари в селах. Вообще-то она немного ненастоящая.
– Как мы? – спросила Неле с грустью.
– Ну да, – ответил Лонси и смешался. – В общем... бывает, человек просто верит, что заклятие поможет, – и оно помогает, хотя силы в нем нет. Талисманы делают с помощью Первой магии. Всякие простенькие заговоры. Порчу наводят. В Первой есть элементы, ну, кусочки других магий. Вторая магия – это магия мыслей. Когда нужно управлять человеком или животным, внушить что-то, заставить чувствовать, думать, видеть то, чего он не хочет, то, чего нет, или наоборот, – это Вторая магия. Третья – это магия сил природы. Огонь, вода, земля, воздух, электричество. Когда маги разгоняли облака над полем, они применяли Третью.
– А когда ручница стреляет, это тоже Третья?
– Точно.
– А Четвертая?
– Четвертая – это... само устройство природы. Это очень трудно объяснить, Неле. Я даже не знаю, как сказать. Вот смотри: можно летать, управляя ветром. Но это неудобно. Тяжелую вещь ветер не поднимет, да и упасть рискуешь. А если летать с помощью Четвертой, то ты как будто бы не зависишь от сил природы. Земля не притягивает тебя к себе.
– А Пятая? – подалась навстречу Неле. – Еще сложнее?
– Нет, – сказал Лонси. – Пятая – проще. Пятая – это время, пространство и жизнь. Маг был здесь, и в ту же секунду оказался далеко-далеко, за горами и морями. Оживил мертвого. Но Пятой владеет очень мало людей. По-настоящему Пятой магией могут пользоваться только Великие маги Выси и Бездны... вот так. – Лонси прикусил губу и невпопад закончил: – Я, наверно, домой не пойду сегодня...
Неле подняла голову. В прекрасных глазах брезжила тихая грусть.
– Почему?
– Мои родители... они много работают, но сегодня не станут. А я у них один. А им меня видеть грустно.
Лонси не знал, зачем говорит это Неле, с чего вдруг переменил тему. Что-то близкое почудилось в девушке. Аллендорцы не слишком приветливо принимали таянских гостей; сказать по правде, и Лонси не очень порадовался, когда ему навязали в спутницы щербатую дикарку, – а соплеменники, оказывается, сами относились к Неле без большой приязни. Родители приходили в отчаяние от одного вида Лонсирема. Оба они с Неле были ненастоящие, поддельные, не нужные никому, и сиреневые глаза горянки, отражая небесный свет, делались бездонными и завораживающе красивыми, и лицо ее уже не казалось таким неприятным, и щербатый рот не отталкивал... Лонси, робкий и воспитанный в строгости, подумать не смел о связи вне брака, но чем старше он становился, тем ясней понимал, что вряд ли отыщется девушка, согласная стать его женой. Неле – она вроде него самого...
Дальше мысль идти отказывалась. Нежной дикарка отнюдь не казалась, и в глубине души Лонси ее побаивался. Ножи эти. Прирежет еще, кто ее знает.
– Почему груштно? – спросила Неле; в голосе ее звучало сочувствие. – Потому что ненаштоящий?
Маг вздохнул.
– Да. Они сильные маги, Неле, очень сильные. Они думали, что я тоже таким буду. А я... – И он развел руками. – Я ведь потому в толпе и оказался, что не хотел им глаза мозолить. Они на трибуне сидели. Нам пригласительные билеты прислали на почетные места. А я не пошел с ними.
– Нам тоже пришлали, – неожиданно сказала Неле. – И мы не пошли. Чего это, там шидеть, чтоб они вше пялилишь. Мы что, диковины какие?
– Ну и правильно, – понимающе, с созвучной неприязнью согласился Лонси. – Ну их всех.
– А что, – сказала горянка, – ешли ты такой родилша нешпошобный к магии, почему ты в маги-то пошел? Ешть же вшакие жанятия. Хорошие.
Лонси беспомощно развел руками.
– Это не сразу понятно становится, – ответил он. – Очень долго все думали, что я сильный. Я учусь быстро, в детстве много заклинаний знал. А потом оказалось, что большие, сложные дела мне не по силам... Когда я реэкзаменовку завалил, думал, повешусь.
Неле не знала, что такое реэкзаменовка, но догадалась, что она значила для аллендорца.
– Большой штыд? – шепотом спросила она, тревожно приподняв брови.
Лонси самому неловко было от того, что он так разоткровенничался. Но девушка его понимала, не думала насмехаться и даже приплетенную для красного словца петлю восприняла всерьез.
– Стыд, конечно, – тихо сказал Лонси. – Но... его я бы пережил. Вот только мама...
– Что?
– Она сказала... – Он запнулся. – Неле, у тебя ведь есть брат? Вот представь... – Лонси в мучительном стеснении отвел глаза. – Если бы он сделал что-то дурное... и мать сказала ему, что он... позор для своих предков, жалкий человек и недостоин называться ее сыном, – что бы он сделал?
Неле подумала немного и совершенно спокойно ответила:
– Он бы ее убил.
Та ночь врезалась в память раскаленным тавром. Неле разбудил шум: отовсюду бежали с факелами, что-то кричали невпопад. Никто не удосужился бросить женщинам хоть пару слов, и потому сестры кинулись к Неле, умоляя выйти наружу и разузнать, что случилось. Их бы затолкали там, в суматохе, а если, как кто-то вопил, на селение и впрямь напали, речь шла о жизни и смерти. Глупую девку, не ко времени выбежавшую с женской половины, могли ударить кулаком в сердце и убить; даже дочерям каманара грозила такая участь. Но в случае серьезной опасности только бегство давало крохотную надежду на спасение. Визжащих от страха женщин и в комнатах перерезали бы враги, или свои – чтоб не достались врагам.
Отрывая от себя руки сестер, мокрые, точно слезами заливались даже их ладони, Неле молча кривилась. Иной раз она даже радовалась, что родилась ненастоящей женщиной. Невозможно представить, что и она вот так, чуть что, начинала бы выть и рыдать. Наконец Юрале и Юстиле получили от младшей сестры по вразумляющей оплеухе, притихли и покорно отправились к матери.
Неле не пошла во двор, предпочтя выбраться на крышу. Видно оттуда было лучше, а толкаться среди громадных мужчин девушка не собиралась.
Факелов вынесли уже достаточно. Неле смотрела и посмеивалась, воображая, как взгреют дурака, что не узнал своих. Брат с верными воинами подолгу оставались в пещерах Верхнего Таяна, выходя оттуда в набеги, и частенько они возвращались в новых доспехах. Но не узнать Таянского Демона...
Неле неистово обожала старшего брата. Во всем камане лишь двое обращались с нею так, будто она была настоящим воином, но эти двое стоили двадцати тысяч. Первым был Наргияс, и Наргияса она любила как отца; родной отец слишком пугал ее, чтобы его любить. Вторым же был Демон Высокогорья, непобедимый, великолепный, беспощадный, внушавший ужас всем – кроме немногих соратников, мудрого Наргияса и любимой младшей сестры.
Наргияс, учивший Неле воинскому искусству, запрещал ей ввязываться в поединки; она и сама бы ни за что не полезла, но те, кто хотел посмеяться над нею, не спрашивали ее согласия. Как-то один весельчак взялся гонять ее и сильно избил. Неле, одуревшая от боли и усталости, не поверила глазам, различив сквозь кровавый туман очертания знакомой фигуры; думала, бредит, но шутник заметил тоже...
– Должно быть, моя сестра – храбрый воин, если победа над нею для тебя почетна, – улыбаясь, сказал ему Итаяс. Он стоял у границы круга, в котором проходили поединки, безоружный, и был прекрасен, точно один из братьев-богов.
Насмешник отшатнулся, неловко переступив, и едва не упал; в тот день Неле впервые в жизни увидела, как у взрослого мужчины ноги подкашиваются от страха.
...Ворота отворились, и он, не думая спешиваться, въехал во двор. Пламя факелов, закрепленных в шипастых гнездах по стенам, металось в ночи, алые тени дрожали на его лице и распущенных волосах, стальные накладки на доспехах и конской сбруе точно плавились в огненном свете. Домочадцы каманара выходили навстречу, и гомон стихал. Постепенно двор заполнился; люди жались к стенам, не сводя с Итаяса полных ужаса глаз.
Неле подалась вперед. Дыхание замерло в груди.
На седле перед братом, прямая, словно меч, смертельно бледная, но без следа слез на лице, сидела самая чудесная красавица, которую только видела Неле в своей жизни. По толпе побежал шепоток, другой; Неле напрягла слух, различить, конечно, ничего не могла, но быстро догадалась, кого привез брат. Речи о ней, как ручьи, бежали от камана к каману. Правнучка одного из дзерасских старейшин, Мирале, прекраснейшая невеста гор... Кое-кто говорил, что неплохо бы принести ее в жертву богам: нельзя людям обладать такой красотой, она принесет несчастье. Но прадед ее был силен и любил правнучку как сердце свое – так любил, что дал ей право самой выбрать из тех сотен мужчин, что желали взять ее в жены.
Дурное то было решение: отказал старику разум, любовь возобладала над мудростью. Сотни гордых витязей, не только дзеры, многие воины многих каманов были оскорблены. Мирале выбрала не отважного, не прославленного, не могучего – выбрала хромого бедняка, которого когда-то приютил ее прадед по увечию и сиротству.
Много печалился старейшина, много качал головой. Долго говорил он со счастливцем, но не робкого десятка оказался хромец, не предал невесту, не взял золота, да и понял старик, что любит он Мирале так, как никто другой не будет любить.
...Вороной жеребец стал как вкопанный посреди двора. Итаяс спешился и бережно принял на руки полуобморочную Мирале. Сердце Юцинеле странно дрогнуло... и немедля, закусив губу, девушка поклялась, что будет любить невестку больше родной сестры и служить ей служанкой. «Она утешится, – подумала Неле почти весело, – она, конечно, капризная, своенравная, потому что красавица. Но она поймет. Он... ласковый». Ногти впились в ладони, побелели костяшки пальцев. Неле смотрела, как брат обнимает Мирале, какая улыбка светится на его прекрасном лице, и дыхание спирало в груди, туман в глазах вставал от отчаянной жалости. Она такая красивая. Неужели она – тоже?..
Итаяс никогда не бил своих жен, ни единого грубого слова они не слышали от него, но каждый год он брал двух или трех новых. Одна за другой они умирали в родах или же беременными; до сих пор ни одна не смогла взрастить его семя. Ненавистники в соседних каманах говорили, что Итаяс не сын Ариясу, что каманар Таяна уступил свою жену горному демону, желая получить непобедимого воина; но как бесплоден отпрыск осла и кобылы, так не может человеческая женщина выносить дитя полукровки...
Послышались тяжелые шаги. По спине Юцинеле катились мурашки. Она прижалась к камню, надеясь скрыться за низкой оградкой крыши. Сердце прыгнуло к горлу.
На крыльцо, прямо под нею, вышел отец. Остановился, скрестив на груди руки.
– Кого я вижу, – негромко проговорил Арияс, и в наступившей гулкой тишине слова его отозвались эхом.
– Здравствуй, отец, – улыбнулся Демон. – Радуйся! У меня праздник сегодня.
– У тебя – праздник? – раздельно переспросил каманар. – Со мною ты думал разделить радость? Хорошо же. Подойди ко мне, Итаяс.
Тот вскинул глаза и крикнул:
– Юцинеле!
Сердце так дернулось, что на миг почудилось: разорвалось, и теперь она умрет. Но брат приказывал, медлить было нельзя. Неле, помертвев от ужаса, заставила себя подняться на ноги.
– Иди сюда, – улыбнулся Итаяс.
Она послушно спрыгнула наземь, перемахнув через оградку крыши. Стараясь даже вскользь не смотреть на отца, подбежала к брату – и в руки ей упало безвольное тело Мирале... Неле едва не выронила ее.
Факелы трещали, свистел ветер, а кроме того, не было никаких звуков.
– Тебе я могу доверить мою невесту, – ласково сказал Итаяс. – Отведи ее в дом, утешь, дай воды и постель. Я скоро приду.
– Стой, – тяжело велел Арияс.
Юцинеле замерла, быстро поглядывая то на одного, то на другого. Невозможно было ослушаться отца, но и брату невозможно было не подчиниться! Колени слабели от ужаса, еще немного – и Неле вместе с бесчувственной невесткой осела бы наземь, но вдруг гибкое тело в ее объятиях напряглось, холодные пальцы больно впились в плечо: Мирале, цепляясь за нее, вставала на ноги. Неле попыталась найти ее взгляд, но красавица смотрела в землю. Она не плакала.
Улыбка, искаженное отражение улыбки сына, явилась на лице каманара.
– Мне в моем доме ни к чему чужая невестка, – сказал он. – Верни девушку жениху.
– Я – ее жених.
Луна выплыла из-за облаков. Лик ее был бледен, как лик каманара, а глаза Арияса сверкали подобно двум страшным звездам. Он сошел с крыльца и стоял теперь перед Демоном, глядя ему в глаза – такие же, как у отца, светлые, бешеные.
– Дзеров я хотел видеть союзниками против императора, – сказал каманар. – Теперь для Дзерасса настала пора гнева. Больше Дзерасс не выйдет биться рядом с Таяном. Думал ли ты, что делаешь?
– Я захотел девушку и взял ее, – безмятежно ответил Итаяс. – Она родит мне сыновей.
С ужасом глядя на них, Юцинеле крепче обняла безразличную ко всему Мирале. В лунном сиянии сверкнули перстни, когда рука Арияса взлетела в замахе... Итаяс перехватил отцовскую руку и сдавил так, что серебряный браслет глубоко вошел в плоть. Лицо Арияса перекосилось от боли: кость треснула.
– Благодари богов, отец, что поднял на меня левую руку, – сказал Демон с неизменной улыбкой. – Много ли стоит каманар, не способный держать меч?
Взгляд Арияса помутился от гнева.
И быть бы смертельной схватке между отцом и сыном, не встань между ними Наргияс...
Эхо давнего ужаса проснулось в груди Юцинеле. Только Наргияса согласны были выслушать оба – отец и сын. Он славился мудростью, он судил справедливо; Арияс не знал жалости и сам это понимал, а еще он понимал, что не всегда людям по сердцу непреклонный правитель. Потому каманар часто соглашался поступить по слову своего побратима. К тому же силы Наргияс был такой, что утихомирить сцепившихся мог не только мудрым словом, но и щедрой оплеухой...
«Что теперь будет? – подумала Неле. – Наргияса убили. Теперь, если брат повздорит с отцом, никто их не остановит».
Потом мысли ее оставили далекий Таян и вернулись на авиаполе под Ройстом.
Кентаяс сказал, что мать Неле собрала для них пир. С тех пор, как Арияс отказался от лона Юнэ, все помыкали ею, как рабыней. Неле сморщила нос. С четырех лет, став ученицей Наргияса, она ходила на женскую половину немногим чаще, чем мальчишки, и мать свою знала плохо. Мать, сестры, младшие жены отца – все они были на одно лицо: трусливые, плаксивые, какие-то блеклые. Неле не нравились женщины гор. Мужчина может насладиться женщинами, а потом получить от них сыновей, и что ему тогда за дело, смелы ли эти женщины, умны ли. Неле мужчиной не была и ничего хорошего в них не видела. Одна только Мирале не походила на прочих. В первый миг она напомнила Неле меч и была впрямь как меч – сияющая и строгая.
Маг Лонси ушел закапывать мусор. Неле подумала, что не очень-то удобно будет тащить домой овчину, но что поделаешь. Может, у кого-нибудь найдется лишняя тесемка – перевязать? Ветер становился все холоднее, облака быстро заволакивали небо, в котором час назад танцевали стальные птицы.
...Когда Неле и другие заложники-таянцы только прибыли в Аллендор, их показали принцессе Лиринии. Даже ума Неле хватило, чтобы понять: король Сангрем не более чем сидит на троне, правит же королевством его дочь. Уместить это в голове получалось, только помня, что принцесса наполовину рескидди. Про Рескидду в горах знали, что там живут наоборот: женщины воюют, а мужчины сидят по домам.
Золотые волосы Лиринии сверкали так ярко, что слепили глаза, и казалось, что принцесса прекрасна как день. Лишь потом примечалось, что и волосы эти не слишком густы, и лоб у принцессы чересчур выпуклый и высокий, и вместо сладких изгибов в ее теле одни неженские мускулы. Росту же она оказалась вовсе уродливого, выше Кентаяса. «Это значит, во всем Таяне один Наргияс выше нее!» – изумленно думала Неле, пока принцесса коротко переговаривалась со своими советниками. Одежда ее смотрелась совсем странно. Много позже Неле разобралась в устройстве аллендорских войск: то был мундир полковника авиации.
Когда августейшая подняла голову, точно злые духи направили ее взгляд: серо-голубые глаза Лиринии скользнули по лицу Юцинеле.
– Ты дочь Арияса? – спросила принцесса.
Неле так оробела, что не смогла раскрыть рта, и ответили за нее.
В суровом Верхнем Таяне женщинам было тяжело, они начинали болеть и умирать одна за одной. Каманар и многие другие решили отослать своих жен в союзный Аллендор: там они жили бы в тепле и холе, заодно служа заложницами. Сопровождали женщин старики, бесполезные в открытом бою, но искушенные в хитростях, и немногие воины: подобно королю, таянский каманар заводил посольства в союзных землях. Аллендор слал в горы оружие, а взамен Таян обещал безопасность караванов сейчас и союз с королевством потом, когда все камы Лациат признают старшинство Таяна. Равнинники не понимали, что, буде случится необходимость, воины гор легко позабудут о заложниках. Они полагали, что Юнэ, старшая жена Арияса, правит прибывшими, словно рескидди. Кентаяс долго думал, что с этим делать. Разубеждать равнинников не стоило, а глупая Юнэ могла все испортить, невесть что возомнив о себе вблизи настоящей рескидди Лиринии. К счастью, Юцинеле умела вести себя в собрании мужчин, а потому на встречу с правителями равнин взяли ее. Судя по всему, принцесса сочла ее подобием себя и отнеслась милостиво.
«Я-то ненастоящая женщина, – привычно подумала Неле. – Меня никто не возьмет женой. Даже седьмой. А она? Кто-нибудь захочет взять в жены принцессу Лиринию?» Наплыло облако, влача с собою темную тень, и вспомнилось, как стремительно проносились по небу атомники. Принцесса сумела в одиночку выбраться из Северных Лациат, из логова летучего змея, а ведь она только наполовину рескидди. На что же способны настоящие? Говорят, когда-то царицы Рескидды покорили полмира... вот бы Неле родиться в Рескидде. Там никто не подумал бы о ней плохо.
Рядом порыкивали колесные паровики. «В Ройст отвезу! Задешево! Прямо к дому!» – окликал водитель. Вернулся Лонси, отряхивая руки и неуверенно посматривая по сторонам. Неле со вздохом поднялась и принялась складывать овчину.
– Господин Кеви? – донесся голос.
– Да, – отвечал Лонсирем. – Имею ли честь вас знать?
– Майор Реммирау, к вашим услугам. Весьма рад найти вас в добром здравии. Господин Маджарт посылал за вами, но на трибунах вас не нашли.
Неле придержала овчину коленом и подняла голову.
Лонси стоял бледный и трясся, как заячий хвост, но отвечал гладко:
– Готов служить господину Маджарту. Должен ли я пройти с вами, майор?
– Окажите любезность, господин Кеви, – кивнул усатый майор. Толстощекий, утробистый, он мог бы казаться добродушным, но не казался. – Кроме того, – он обернулся и слегка поклонился, – господин Маджарт также приглашал к себе госпожу из Таяна... это вы, сударыня?
Неле очень хотелось пожать плечами и ответить «не знаю», но все эти большие господа могли и рассердиться. Не водилось тут другой такой госпожи из Таяна, которую мог бы позвать к себе суперманипулятор.
– Я, – сказала Неле.
Майор Реммирау снова поклонился.
– Паровик подан, – сказал он.
Юцинеле думала, что отвезут их в Ройст, в дом суперманипулятора или даже во дворец, но паровик обогнул город по окраине и помчался среди лесов. Дорога лежала ровная, как река, и можно было вообразить, что не едешь, хотя бы и так скоро, как не побежала бы никакая лошадь, но вовсе летишь над землей, точно в атомнике принцессы Лиринии. Лес был негустой, хоженый, черные пятна кострищ виднелись совсем рядом с дорогой. Неле удивлялась, кому и зачем могли понадобиться здесь костры.
Лонси сидел рядом с нею на заднем диванчике и молчал. Он боялся куда больше Неле – он, как рассудила горянка, вообще много чего не по делу боялся. Такие они, равнинники. Юцинеле воспитали как воина, приучив бояться только того, что в самом деле опасно, а в нужную минуту отбрасывать всякий страх. Она опасалась отца, потому что в гневе каманар мог и не остановить руку, но перед грозным братом никогда не робела. Итаяс любил ее. Он часто забавлялся, нося ее на руках, точно новорожденного ягненка, или обучая драться – так, чтобы не приходилось потом спасать Неле от злых дураков. А его боялись даже уаррцы. За ним люди могли пойти в бой на воинство мертвецов: кому же сражаться с демонами, как не Демону Высокогорья?
Зачем и отчего нужно бояться аллендорских правителей, Неле никак не могла взять в толк. Без причин убивать они не станут, а войны нет. Неле хотела бы ободрить сникшего Лонси и все же понимала, что сейчас лучше не раскрывать рта: впереди сидели майор Реммирау и молчаливый водитель.
Паровик остановился у ворот. Высокий забор подымался на два человеческих роста, но ворота были ажурные, кованые, и сквозь них открывался вид на пышно цветущий сад. Узкий мостик выгибал спину над веселым ручьем, к воде клонились серебристые ивы, дальше высились купы елей. Белый домик с башенками стоял за ними.
– Это вилла господина Маджарта, – вежливо объяснил майор, хотя никто не задал вопроса. – Видите ли, господин Кеви, то, что случилось не так давно на юге, имеет огромное значение для государства, и не только нашего. Вы понимаете меня. Необходимо принять меры. Ее высочество, государственный суперманипулятор, а также высшие лица Ассамблеи собрались, дабы обсудить ситуацию и выработать дальнейшую стратегию.
Неле смотрела на Лонси. Вид у мага был такой, точно он готовился умереть на месте.
– Я... прошу меня простить... – выговорил он севшим голосом; каждое слово точно с болью продиралось сквозь горло. – Я... неподобающим образом... я не готов...
– Видите ли, – ласково сказал майор, – это не очень важно в данный момент. Вам дурно?
Лонси шевельнул губами: Неле прочла по ним «нет», но тут же глаза мага закатились под лоб, и он обреченно выдохнул:
– Немного.
– Один из членов экспертной комиссии – доктор Тайви, – сказал майор почти сочувственно. – Полагаю, он уделит вам минуту. Потерпите.
Медленно, будто боясь что-то повредить, паровик двинулся в глубь сада по сузившейся дороге.
Дом суперманипулятора оказался невелик и обставлен без большой пышности. Один раз повидав королевский дворец, Неле уже не дивилась на аллендорские убранства. Сад ей не понравился, он был какой-то ненастоящий, и чистота белокаменных стен виллы тоже не радовала глаз. Внутри дом обшили деревом, должно быть, совсем недавно: до сих пор в коридорах едва уловимо пахло лаком.
Майор самолично распахнул двери и замер в глубоком поклоне.
Принцесса Лириния, все еще в летной форме, сидела во главе огромного стола. Держа на весу самопишущее перо, она читала какие-то бумаги; сквозь щель меж разошедшихся плотных штор падал свет, гладко зачесанные золотые волосы аллендорки сверкали. По правую руку от нее дремал в кресле совершенно лысый человек, даже без бровей и ресниц; припомнив рассказы, Неле поняла, что это и есть господин Маджарт. С другой стороны сидела очень красивая женщина в очень красивом бархатном платье и перчатках; в каштановых ее волосах мерцали вплетенные золотые шнуры, и взирала она куда как благородней и царственней, нежели мужеподобная принцесса. Красавица показалась Неле смутно знакомой. Остальные же были неуловимо похожие друг на друга пожилые мужчины сурового вида, числом пятеро; они переговаривались, не глядя на вошедших. Неле все время беседы потом их путала.
Из боковой двери показался шестой, тоже пожилой, с роскошной седой гривой. Приветствуя, его называли доктором Тайви, и Неле запомнила его сразу: он отличался от прочих. Доктор вовсе не казался добрым, но в его спокойствии как будто крылось обещание защиты. Трудно было представить людей, меньше похожих друг на друга, чем Наргияс и этот седой аллендорец, и все же нечто странным образом роднило их.
– Что скажете, доктор? – обратился к нему один из суровых господ.
– Что вам хотелось бы услышать? – с полуусмешкой отозвался тот и повернулся. – Я вижу, майор доставил наших друзей в целости. Добрый день, господин Кеви. Надеюсь, вам понравилось выступление?
– Ч-что? – нелепо переспросил Лонси. Он так шатался, что, казалось, вот-вот упадет.
– Выступление авиагруппы, – добродушно пояснил доктор, точно августейшая лидер группы не сидела в двух шагах от него. – Не правда ли, это было прекрасно? Впрочем, садитесь же. Прекрасная госпожа, садитесь, прошу вас.
Неле сначала не поняла его, а потом изумилась так, что на какое-то время вовсе потеряла дар речи. Правда, говорить она и не собиралась, потому разницы никакой не было. Достаточно сообразительная, чтобы понимать, когда над нею смеются, теперь она все время украдкой посматривала на красивого старого равнинника – сказав такое, он ни чуточки не шутил...
Майор Реммирау еще раз поклонился и вышел, аккуратно притворив двери. Доктор Тайви уселся рядом с красивой женщиной и наклонился к ее плечу, что-то проговорив. Принцесса читала и делала пометки, равнодушная к происходящему. Двое господ на ближнем конце стола, понизив голоса, разговаривали. Никому не было дела до Лонси и Неле; Лонси все решал, что страшнее, внимание или невнимание, а Неле сидела в полудреме в уютном аллендорском кресле и радовалась, что успела поесть. Теперь им, похоже, до самого вечера ничего укусить не дадут.
– Смотрите сами, – говорил господин с большими ушами господину с толстым носом, – информацией о скольких циклах мы располагаем? Более или менее внятной – о трех, смутной и скудной – еще о двух. Что это за информация? Разрозненные сказания, легенды, обрывочные хроники. Ни один – заметьте! – ни один источник не содержит сведений более чем об одном цикле. Их сводили воедино уже потом, причем не более полутора веков назад. Позднейшая компиляция – вот что такое вся ваша история!
– П-позвольте! – смешно негодовал носатый. – Как же! Вы отрицаете цикличность исторического процесса? Но ведь это уже физика!
– В физике магии грядет великий переворот! – изрекал ушастый. – Последние исследования моей службы... погодите, когда мы изучим Атергеро...
Не открывая глаз, лысый господин Маджарт закашлялся, и оба спорщика мигом перешли на шепот. Шушуканье усыпляло еще сильней, чем непонятные рассуждения, в глазах у Юцинеле защипало.
Принцесса Лириния отодвинула бумаги и со стуком положила на стол самопишущее перо.
– Полагаю, мы можем начинать, – сказала она.
Красивая женщина, очень увлекшаяся беседой с доктором Тайви, улыбнулась и села прямо. Суперманипулятор открыл глаза. Пожилые господа замолчали.
– Господин Маджарт, – попросила принцесса.
– Доктор Тайви, прошу вас.
Седовласый доктор улыбнулся.
– Лонсирем, – сказал он, – посмотрите на меня. Вот так. Хорошо. Не бойтесь, это очень простая схема, она вам отлично известна. Не сопротивляйтесь, зачем же вы это?.. Сейчас станет лучше. Еще минуту... Уже стало. Я прав?
– Да, спасибо большое, – сказал Лонси, и Неле от любопытства проснулась. Голос мага стал тихим, но твердым, и даже следа былой паники в нем не слышалось.
– Юцинеле замечательно себя чувствует, – проговорил доктор, обращаясь к суперманипулятору. Неле еще долго пыталась сообразить, что он имел в виду и как это определил.
– Благодарю вас, – сказал господин Маджарт и опустил голову. Кадык дернулся на складчатой от морщин шее. – Господин Кеви, принцесса Таянская, возможно, приглашение на эту встречу оказалось для вас не самой приятной неожиданностью. Я прошу прощения.
«Принцесса, надо же», – равнодушно подумала Неле и покосилась на Лонси: тот смотрел на лысого мага недвижным внимательным взглядом. Юцинеле внутренне усмехнулась. Она не хуже гадалки могла предсказать, что сейчас случится. Сейчас государственный маг Аллендора скажет что-нибудь очень мудрое, в очередной раз напугав Лонси до дрожи, а потом окажется, что им нужно сделать еще что-нибудь для Аллендора... интересно все-таки, куда они увезли Атергеро? И что они с ним делают? Судьба Воина Выси, который так неожиданно оказался нестрашным и, кажется, собирался слушаться Неле, немного беспокоила ее.
Впрочем, Воин принадлежит Аллендору и настоящей Госпоже Выси, авиаторше принцессе Лиринии. Ни ему до гор, ни горам до него не должно быть особого дела. Каманар Арияс велел своей дочери-воину подчиняться приказам аллендорцев, и Юцинеле будет подчиняться. Вот и все.
– Я распорядился проинструктировать господина Кеви, – говорил между тем Инкелер Маджарт, – а госпожа Юцинеле, вероятно, имеет недостаточное представление о происходящем. Теперь я пересмотрел свою позицию. Полагаю, необходимо все прояснить.
Неле, услышав свое имя, подняла глаза и неожиданно, как тогда, при первой встрече, натолкнулась на взгляд Лиринии. В животе заворочалось дурное предчувствие. Лицо принцессы, стылое, утомленное и бледное, не предвещало ничего доброго. «Что-то не так», – в тревоге подумала Неле; разумеется, что-то было не так, если Воин проснулся, в то время как они собирались оставить его спящим. Но не только это...
– Может быть, у госпожи есть вопросы? – тем временем ласково говорил господин Маджарт.
Больше всего Неле интересовало, что думает принцесса Лириния, но она вряд ли получила бы ответ. Надо было спрашивать другое. Неле поразмыслила. Равнинники любят поговорить, и все это может затянуться надолго, а она с самого начала поняла, что к чему. Может, поторопить их?
– Нам ш Лонши надо что-то шделать, да? – сказала она полуутвердительно. – А что?
И растерялась. Теперь ей почему-то улыбались все, даже красивая женщина и доктор Тайви; только Лириния осталась бесстрастной. Господин Маджарт снова переглянулся с носатым и ушастым магами, чему-то покивал.
– Не могу не отдать должное вашей... практичности, госпожа Юцинеле. Скажу прямо. Вам нужно покинуть Аллендор.
Неле беспомощно открыла рот.
Сердце дернулось и замерло.
Только не это.
Очень, очень плохое известие. Если ей придется возвращаться в Таян... Верхний Таян – не самое уютное место, там голодно даже летом, но это еще не самое худшее. Отец будет недоволен. Как она объяснит ему, за что ее отослали? Она повела себя неправильно? Она же делала все как говорили, она не виновата, что аллендорские маги ошиблись в своих расчетах... что же теперь будет...
– Господин Маджарт, – едва слышно сказал Лонси. Неле, резко обернувшись, уставилась на него. – Господин Маджарт, я готов выполнить любое ваше распоряжение, но, может быть, имею право просить о разъяснении...
Неле уважительно подумала о докторе Тайви. Он точно великий маг, если сумел сделать Лонси таким смелым. Но все-таки как ей объяснить каманару, за что?..
– Разумеется, – отвечал лысый господин Маджарт. – Видите ли, наша задача – сохранение существующего положения вещей. Мы пытались оттянуть активизацию магического времени, в идеале – на неопределенный срок. Возможно, мы обманывали себя, надеясь, что Атергеро не пробудится, ведь Цай-Цей в это время бодрствовал. Однако, к счастью, мы предусмотрели такой вариант. Мы намерены держать события под контролем. Теперь задача – сгладить проявления активной фазы, в идеале – до невидимости.
Неле мучительно морщила лоб, пытаясь понять, о чем вещает старик. Говорил тот гладко, быстро, в речи мелькали знакомые имена, но большая часть сказанного оставалась темнее ночи. Лонси, похоже, понимал его куда лучше. Он сидел, напрягшись, на краешке кресла и стискивал зубы. «Ну и к чему это все? – наконец подумала Неле в сердцах. – Лучше бы объяснили, что мне отцу сказать!»
– Какова моя роль здесь, господин Маджарт? – почти шепотом спросил Лонси.
Неожиданно в беседу вступил доктор Тайви.
– Видите ли, Лонсирем, – сказал он, – мышление большинства живых существ подчиняется определенным законам. Даже Воин Выси – не исключение. Вы наверняка заметили, что вскоре после пробуждения он не вполне осознавал себя. Функции его мозга до сих пор не восстановились в полной мере. И в этом туманном состоянии у Атергеро произошел импринтинг, запечатление. Программа, записанная Каэтаном в его подсознании, вступила в конфликт с тем, что он увидел вокруг. Это существенно замедлило процесс пробуждения, от чего, я полагаю, план можно считать частично удавшимся. Но окончательное пробуждение неизбежно. И к моменту, когда Воин станет полностью дееспособным, необходимо, чтобы госпожа Лириния могла всецело контролировать его активность.
– То, что мы с Неле находимся в Ройсте, мешает этому? – понимающе проговорил Лонси.
– Да, – удрученно кивнул суперманипулятор. – Несомненно, Воин чувствует ваше присутствие.
– И...
Маджарт снова улыбнулся, на сей раз с ободрением.
– Мы благодарны вам за помощь, – сказал он. – И потому мы совсем не хотим, чтобы ваш отъезд походил на ссылку. Напротив, вы заслуживаете награды...
Неле навострила уши. Ей очень понравилась последняя фраза: может, все окажется не так плохо? Может, ей не велят возвращаться в Таян? Ройст ей совсем не нравился, кроме того, среди живших здесь таянцев не нашлось никого, кто хотел бы завести с нею дружбу. А уехать и повидать еще какие-нибудь края было бы совсем неплохо. Неле внимательней вслушалась в слова лысого господина Маджарта.
– Вы, конечно, помните об аккумуляторах реликтового излучения, господин Кеви? – говорил тот. – Это обе Башни... нет, не беспокойтесь, в Уарру к Лаанге я вас не пошлю, – усмехнулся суперманипулятор, приметив, как заерзал Лонси. – Так называемый Исток, господин Кеви. Его точное расположение неизвестно, но все мы знаем, что он находится где-то в пустыне южнее Рескидды. В определенном, довольно значительном проценте случаев по мере приближения к Истоку способности мага возрастают. Как вы смотрите на то, чтобы поработать в Рескидде младшим секретарем посольства?
Повисло молчание. Неле даже поторопила про себя: «Да отвечай же!»
– Благодарю вас, господин Маджарт, – наконец сипло ответил Лонси. – Вы очень добры.
Суперманипулятор кивнул.
– Вашим первым дипломатическим заданием, господин Кеви, – с легкой иронией сказал он, – будет сопроводить в Рескидду принцессу Таянскую. В качестве... благородной путешественницы.
Неле чуть не подпрыгнула.
– Мы отправим соответствующие письма царице Лумирет и ее святейшеству Младшей Матери, – продолжал господин Маджарт, пока Неле пожирала его глазами. – Госпожа Юцинеле некоторое время пробудет их гостьей. Уверен, что ее святейшество не преминет распространить арсеитство среди горцев. Это было бы несомненным благом.
Последние фразы суперманипулятор произнес вполголоса, со странноватой усмешкой, но Неле этого не заметила. Внутри у нее все плясало и пело. Рескидда! Сказочная Рескидда, откуда родом принцесса Лириния, крылатая и стальная. Там никому не придет в голову смеяться над Неле, там ее посчитают правильной и настоящей. Он и вправду очень хороший, очень добрый, этот жуткий лысый старик со слезящимися глазами, он придумал такое, о чем Неле и мечтать не могла!.. Она поедет на жаркий юг, в Рескидду, и пусть рядом опять будет бестолковый Лонси, это все равно.
Лириния смотрела на нее холодным изучающим взглядом. Теперь даже этот взгляд не страшил Неле: что ей до мыслей аллендорки! Пусть они здесь делают, что хотят, ее судьба ее вполне устраивает.
– Хорошо, – разомкнула Лириния тонкие губы. – Я даю вам три дня на сборы. Юцинеле, если пожелаете, чтобы кто-то из соотечественников сопровождал вас, сообщите не позже завтрашнего дня. Документы оформят.
Неле кивнула; вспомнила, что просто кивать невежливо, но принцесса уже вернулась к своим бумагам, исправляться было поздно. Лонси тоже молчал. Кажется, действие магии господина Тайви заканчивалось, и он снова потихоньку впадал в отчаяние. И как он только живет такой? Неле не знала, чем придется заниматься Лонси в Рескидде, но, с ее точки зрения, ему бы стоило порадоваться. Если все так, как рассказывалось, и действительно мужчины рескидди сидят дома, в то время как женщины воюют, о нем там тоже никто не подумает ничего плохого.
Звать с собой Неле никого не собиралась. Никто бы не согласился, да и делить чудесный подарок не хотелось. Мужчинам гор Рескидда точно не придется по сердцу.
– Вы свободны, – сказал господин Маджарт. – Майор?.. – И распорядился, не посмотрев на щелкнувшего каблуками Реммирау: – Проводите наших гостей.
Девочка и молодой маг вышли, двери сомкнулись, и высокое собрание скрестило взгляды, как копья. Суперманипулятор мучительно зажмурился, потер веки: схема атомного распада, когда-то давным-давно, в молодости, законченная с ошибкой, до сих пор терзала его, выпивая силы мало-помалу. Волосы выпали, в организме регулярно возникали злокачественные опухоли, и скоро на смену им должно было прийти белокровие, которое в Аллендоре так и не научились исцелять...
– Доктор Тайви, – с трудом проговорил он, – мы доставили вам много беспокойства. Прошу прощения.
– Я рад сделать все, что в моих силах, господин Маджарт.
Женщина, глянув на доктора с едва приметной улыбкой, медленно стянула перчатки, обнажив руки, до локтя покрытые густой вязью татуировки. Суперманипулятор опознал выжженные на ее коже схемы и помимо воли напрягся.
– Госпожа Эмерия...
– Мы с доктором закончим схемы контроля, самое большее, к завтрашнему вечеру, – сказала Великая Тень Аллендора. – Уверяю вас, они вполне надежны. Атергеро не обеспокоит отбытие девушки. Он его даже не почувствует. Но анализ, проделанный Ларремом... доктором Тайви, дал неожиданные результаты. Полагаю, об этом стоит рассказать.
– Я не нахожу это целесообразным, – хмурясь, сказал тот. – Я человек и могу ошибаться.
– Я вас прошу, – ледяным тоном сказала Лириния, перебив открывшего было рот суперманипулятора.
Доктор Тайви вздохнул, ничуть не смутившись.
– Видите ли, принцесса, – сказал он задумчиво, – закономерности мышления проистекают из того обстоятельства, что у человека есть плоть. Плоть первична, что бы там ни говорили арсеиты. Она властно диктует нам свою волю. Зависимость душевных движений от химии организма настолько велика, что может показаться нам оскорбительной. Изучая реакции Воина Выси, я пришел к выводу, удивившему меня самого. Возможно, конечно, что это результат действий Каэтана, за много столетий изменивший саму природу Атергеро, но...
– Ближе к делу, пожалуйста, – поторопила Лириния.
– Для Воина Выси или того, кого мы считаем таковым, – произнес доктор, пристально глядя ей в глаза, – плоть имеет второстепенное значение. Высока вероятность, что Атергеро – энергетическое существо.
– Наподобие Цай-Цей, – уточнила Эмерия, скрестив на груди татуированные руки.
Опустилось безмолвие. Суперманипулятор прикрыл глаза, маги Ассамблеи оцепенели в своих креслах. «Все впустую?..» – неопределенно процедил кто-то из них. Принцесса Лириния, холодная и бесстрастная, взяла со стола перо и поставила на верхний лист аккуратную точку.
– Что же, – сказала она. – Думаю, в данный момент всем нам будет лучше вернуться к выполнению своих обязанностей. Через неделю я снова приглашу вас на встречу. К тому времени должен быть готов краткосрочный прогноз с учетом новой информации, а также несколько вариантов плана дальнейших действий. Благодарю вас. Можете быть свободны.
– Можете быть свободны, – добродушно ворчал господин Маджарт, вышагивая по коридору. – Государыня запамятовала, что находится у меня в гостях...
– Государыня? – осторожно переспросил Катарем Иверт, руководитель Службы Исследований, и даже оттопыренные уши его, казалось, настороженно шевельнулись.
– Разумеется, – без всякой робости улыбнулся суперманипулятор. – Да что ты, право! Его величество сам охотно признает, что является лишь царственной фигурой вблизи настоящей властительницы, и только радуется, когда ее высочество называют таковой. Он не раз говорил, что хотел бы удалиться на покой, поручив корону и все обязанности дочери. Но Аллендору необходим Господин Выси, а кроме короля, никто не подходит на эту роль. В окружении принцессы достаточно сообразительных офицеров, каждый из которых мог бы стать консортом, но государственные дела и авиация занимают ее высочество куда больше дел сердечных... в особенности после известного инцидента. Бедному нашему королю нечего и надеяться на освобождение от этой ужасной тяжести. Хорошо, что у нас теперь есть Воин.