Искусство нам дано для того, чтобы не умереть от истины.
Москва. 2010–2012 годы
Когда Светлана и Дмитрий вернулись после всех африканских бед и злоключений в Москву, любимая сразу же погрузилась в мир домашних забот. Она прекрасно готовила, как в свое время научила ее бабушка, окончившая Смольный институт, радовалась большой и уютной квартире, похожей на музей живописи и антиквариата, ходила по магазинам и лучшим рынкам. Дмитрий часто допоздна задерживался в еженедельнике. Они встречались лишь поздним вечером, когда журналист приходил с работы в их квартиру на Большой Бронной, напротив Патриарших прудов. По старой московской привычке ужинали на огромной кухне. А потом допоздна беседовали под крепкий кенийский чай. Дмитрий рассказывал о своей работе, новых знакомствах и встречах с авторами.
Но шли месяцы, и деятельной Светиной натуре надоело заниматься одними домашними хлопотами. Она все чаще посещала музеи, могла целыми днями пропадать в Пушкинском или старой Третьяковке. За время ее африканской эпопеи в Москве многое изменилось. Открылись десятки, если не сотни, новых музеев, художественных галерей, ювелирных и антикварных магазинов. Ее прежние подруги, зная страсть Светы к изящным искусствам, приглашали на вернисажи выставок живописи, графики, скульптуры, а также на художественные и антикварные аукционы.
Любовь к прекрасному жила в этой элегантной женщине, казалось, с самого ее рождения. Чуть ли не с трех лет она могла часами просиживать за французскими, итальянскими, британскими, испанскими, голландскими альбомами, посвященными коллекциям знаменитых музеев мира. Дедушка Егор получал все художественные новинки, издаваемые на Западе. Но это была не причуда большого начальника, а его работа.
Еще в начале двадцатых годов этот скромный парень из крестьянской семьи Новгородской губернии восемнадцати лет от роду был принят в местные органы ВЧК и, как главный герой фильма «Зеленый фургон», исколесил не одну сотню верст по лесам и разбитым проселкам северных губерний, гоняясь за «птенцами Керенского». Пытливый ум его, энергия и желание учиться неведомому делу криминалистики не остались незамеченными руководителем губернской ЧК, бывшим латышским стрелком. Осенью 1924 года по комсомольскому набору он был направлен на учебу в Петроградский университет. Учеба уже началась, и штат студентов юридического факультета был полностью укомплектован. В ректорате Егору предложили либо приезжать на следующий год, либо идти на кафедру искусствоведения и истории искусств, где, как водится, был недобор, особенно парней.
С самого раннего детства в воскресные и праздничные дни он очень любил ходить со старшими в церковь, где внимательно разглядывал каждую икону и потемневшие от времени фрески на стенах. В это время он не слышал и не видел ничего кругом: ни проповеди батюшки, ни хора. А теперь, случайно попав в иной для него мир, он загорелся новой специальностью. Неожиданно она увлекла его.
Учился прилежно, днями просиживая после лекций в библиотеках. А в воскресенье часами бродил по Эрмитажу и Русскому музею со своей однокурсницей, происходившей из древнего княжеского рода. В нее он влюбился с первого взгляда. Они вместе учились, вместе сидели в аудитории, вместе обедали и ужинали.
Уже на третьем курсе он сдавал экзамены «по картинкам». Профессор показывал ему иллюстрации, а он точно называл художника и музей, где находилось это произведение искусства.
Стремясь укрепить свое положение, обезопасить и будущую жену, и своих родителей от репрессий, в годы учебы Егор продолжал работать в комсомоле. На умного, активного, знающего парня обратили внимание в университете, да и ГубЧК продолжала пристально следить за своим питомцем.
Защитив диплом, он вернулся в родное ведомство, но уже в Петрограде. Его знания были остро необходимы в структуре, которая работала с культурными ценностями. Отдел, в котором он служил, занимался тем, чтобы не допустить контрабандного вывоза произведений искусства и особо ценного антиквариата за пределы страны. Охота западных коллекционеров за ними с каждым годом становилась все более активной, агрессивной, изощренной. Но Егор действовал безупречно, раскрывая все новые и новые цепочки преступников, отслеживая их связи и тайники.
Начальство было им довольно, и он быстро рос. К началу войны дедушка Светланы был уже полковником. Его перевели в Москву в наркомат обороны. В конце войны по приказу министра обороны Булганина Егора отправили в оккупационную зону в Германию и поручили обеспечить доставку в Россию Дрезденской галереи и Пергамского алтаря, а также сотен работ, которые, в соответствии с условиями капитуляции, должны были прибыть в Россию в качестве контрибуции. Одновременно он получил генеральское звание. Занимался и возвращением на родину множества произведений, похищенных нацистами в разграбленных городах на землях, которые были оккупированы рейхом в начале войны.
Так постепенно он стал одним из главных советских экспертов по искусству. Егор честно служил стране и не лез в политику. Он никогда, нигде и ни с кем не обсуждал скользкие темы. Это был его принцип. Но одно исключение все-таки случилось. Когда Никита Сергеевич Хрущев принял решение отдать ГДР Дрезденскую галерею, вечером дома, на кухне, генерал разразился такой гневной и грубой тирадой, что бабушке пришлось заткнуть уши. Бабушка рассказала об этом Свете, когда она выросла, а дедушки давно не было в живых. Теперь Светлана жила с Дмитрием в прекрасной дедушкиной квартире, которая досталась ей по наследству.
Как-то по осени друзья пригласили Светлану на открытие выставки в небольшую галерею, расположившуюся в одном из уютных переулков центра и славившуюся отменным вкусом ее владелицы. Выставка восхитила. За бокалом шампанского супруга Дмитрия познакомилась с владелицей Еленой – молодой стильной женщиной. Ей сразу понравились светло-голубые глаза, излучающие любовь и понимание. Они быстро сошлись и подружились. Обе стройные, подтянутые, модные. В кофейнях и ресторанах, где они встречались, они неизменно вызывали интерес у мужчин, заходивших пообедать или выпить чашечку кофе.
По образованию Елена была финансовым менеджером. Окончив финансовый университет, она сама, без поддержки родителей, нашла вакансию в одном из российских представительств крупного зарубежного банка в Москве, славившегося безупречной репутацией. Пройдя серию собеседований, была принята в штат на высокую ставку. Сотрудники, хорошо владевшие английским и французским, ценились.
Лена отдала банковской сфере четыре года. Начальство было довольно, и она быстро поднималась по карьерной лестнице. Но удовлетворения и радости все это ей не приносило.
С детства Лена увлекалась живописью. Причем любила и классику, и новое искусство. Как-то поздно вечером, возвращаясь на машине домой после рабочего дня, она в очередной раз размышляла о никак не желающем отступать чувстве неудовлетворенности и неожиданно для себя самой приняла важнейшее в жизни решение: с нуля начать кардинально новую жизнь в той сфере, которая была мила ее сердцу. Делать то, что приносит радость и удовлетворение. Заниматься тем, что любит.
Она посоветовалась с родителями, и те ее поддержали. Отец, владевший небольшой фармацевтической компанией, пообещал помочь деньгами для организации собственного дела. Лена нашла небольшое уютное помещение с отдельным входом на первом этаже дореволюционного дома и выкупила его. Перепланировка потребовала времени, но результат превзошел все ожидания.
Так возникла новая художественная галерея. На первые выставки она приглашала художников, журналистов, писателей, финансистов, которых знала лично. К ней потекли предложения. И маститые московские живописцы, и безвестные из провинции считали за честь устроить на новой площадке выставку. Несколько лет Лена и ее помощники, набранные из числа очень молодых людей, любящих искусство, открывали по выставке каждый месяц. Что-то продавалось коллекционерам и любителям прекрасного. Ощутимого финансового результата, однако, это не приносило.
Тогда Елена отправилась в Западную Европу, где в моду опять входило русское искусство. С помощью бывших коллег по банку она познакомилась с галерейщиками, сотрудниками аукционных домов, журналистами, искусствоведами. С их помощью начала устраивать выставки-продажи в европейских городах. В Москве продавалось мало, предложение явно превышало спрос. А в Европе отличные работы безвестных авторов шли влет. Это позволяло галерее сводить концы с концами, получать небольшую прибыль и даже платить неплохие гонорары художникам. На эти деньги можно было жить и комфортно работать.
Как-то Света и Лена зашли в модное кафе на Никольской. Заказали тарелку сыров и южноафриканское вино, к которому героиня испытывала нечто вроде ностальгии еще со времени жизни в столице Намибии – Виндхуке.
И тут ни с того ни с сего Свету осенило.
– Леночка, послушай, только что, спонтанно, пришла мысль насчет твоей галереи. Что, если превратить ее в дорогой и престижный художественно-ювелирный салон? Твои выставки и художники получат большую аудиторию. Да и цены на живопись и графику можно поднять. Дополним экспозицию мелкой пластикой и ювелирными изделиями от ведущих европейских брендов.
– Соблазнительно, – задумчиво отозвалась Лена. – Но это потребует больших средств и расширения площадей… Впрочем, мои соседи, все эти бессмысленные конторы Никанора, медленно, но верно прогорают. Убеждена, что они будут рады продать свои помещения.
– Я что-нибудь придумаю, – пообещала Света. – Есть кое-какие соображения.
В эти дни в Москву из Абу-Даби по делам наведался Светин друг юности Олег, занимавшийся в ОАЭ оружейным бизнесом. Он всегда был не чужд искусству и с удовольствием принял предложение посетить галерею. Смелый и решительный, он был очарован выставкой, а еще больше – самой хозяйкой.
Поздним вечером Олег пригласил Свету, Лену и Дмитрия в один из лучших столичных ресторанов в отеле «Фор Сизонс», бывшей гостинице «Москва». Покончив с закусками и заказав морские деликатесы, Светлана рассказала бизнесмену о своих наполеоновских планах.
– Как ты думаешь, сколько денег нужно на полную реорганизацию вашего дела? – спросил Олег.
– Я все подсчитала и составила смету, – с энтузиазмом воскликнула Света. – Все вместе – порядка двух миллионов долларов.
– Стучите, и вам отворят, – блеснул Олег библейской цитатой. – Для меня это вполне приемлемая сумма. Но я хотел бы стать вашим партнером. Не всю же жизнь торговать пушками…
Довольно быстро Лене и Свете удалось договориться о покупке соседних помещений. Их владельцы, получившие собственность в начале девяностых за гроши, тогда же открыли там офисы своих компаний и склады в подвале. Торговали чем попало. Но теперь такой хаотичный всеядный бизнес прогорал. Они стояли на грани разорения, так что сделка всех устроила.
Милые дамы пригласили модного московского дизайнера. Тот разработал визуальную концепцию и до мелочей учел требования хозяек. Без промедления под его присмотром высококвалифицированные русские мастера начали перепланировку, ремонт, отделку. Работа закипела, и вскоре стены стали цвета слоновой кости, широченные окна создавали ощущение входа в фантастический театр света с яркими пятнами живописи. Все пространство представляло собою идеально выстроенную гармонию.
Светлана и Елена придирчиво подходили к картинам для своей галереи. Они брали только те полотна, которые несли свет, любовь, радость творчества. Обе прекрасно знали, что такое спасительная энергия светлого искусства.
Вскоре подруги отправились в Западную Европу. Свободное владение языками, знание протокола, хорошие манеры, а также привлекательная, стильная внешность открыли им двери не только дилеров, но и владельцев ведущих компаний, представленных на мировом рынке изделий роскоши. Еще раньше Лена воодушевила многих талантливых российских художников, которых хорошо знала, и те с радостью понесли в новую галерею свои лучшие работы. Живопись, графику, гобелены, авторскую малую пластику.
Размеры помещения теперь позволяли свободно выставлять это великолепие, а один из самых больших залов был отдан под ювелирные изделия от известнейших брендов.
Благодаря Дмитрию на открытие нового салона пришли не только художники, писатели, знатоки и коллекционеры произведений искусства. Собрался и цвет дипломатической и журналистской Москвы. За презентацией последовали резонансные выставки.
Прошло четыре месяца. Света и Лена подвели первые итоги. Живопись, графика, статуэтки и медали расходились хорошо, а вот с драгоценностями дело обстояло неважно. Клиенты этого зала – а многие были состоятельные люди с Северного и Южного Кавказа – подолгу рассматривал стенды, но ничего не покупали.
Естественно, Светлана рассказывала о своих проблемах мужу. Как-то за поздним ужином Дмитрию пришла в голову беспроигрышная идея.
– Пойми, Света, в Москве слишком много ювелирных магазинов и бутиков. Там, как и у вас, представлены европейские и русские украшения. А ваших клиентов, как я понимаю, интересуют яркие, броские, даже слегка шокирующие вещи. Такие надо искать на Востоке!
Дмитрий знал толк во вкусах восточных клиентов, ведь он много раз бывал в восточных странах.
– Кстати, скоро в моем любимом Катаре, в столице Дохе, начнется ежегодная всемирная выставка драгоценностей и часов, – напомнил он. – Я не раз ее посещал. Мне и сейчас нужно в Доху по работе. Надо подготовить материал о рынке газа, запасы которого там очень велики. Поговорить с людьми, принимающими решения. В том числе и об углублении сотрудничества наших стран в этой доходной сфере. Так что можем совместить приятное с полезным. В Катаре по меньшей мере пять крупных ювелирных домов. Мастерство передается сотни лет по наследству, от отца к сыну. Раньше главная специализация состояла в создании украшений из жемчуга, который ныряльщики добывали со дна Залива. Эти изделия были главной визитной карточкой страны. За ними приезжали купцы практически из всех арабских государств. Но те же фирмы почти полтора века делают и великолепные украшения из драгоценных камней, золота, платины, серебра. Думаю, ваши клиенты будут в восторге.
Светлана загорелась новой идеей и на следующий же день обговорила ее с Леной. Дмитрий, со своей стороны, изложил план командировки главному редактору. Тот, одобрив, предложил воспользоваться билетами, которыми авиакомпания «Катар Эйруэйс» расплачивалась с еженедельником за рекламу.