История вторая Оладушки-фрисби
Школу я люблю за каникулы! А ещё за то, что перед ними нас начинают вкусно кормить в столовой. Даже чай греют. Хотя я люблю холодный. Сначала у меня от него горло болело, зато я на всякие скучные уроки не ходил, а потом ещё две недели физкультурой не занимался. Зато теперь у меня горло никогда не болит. Потому что я закалился. И это тоже хорошо! Я не могу нормально даже зимой простудиться, хоть сто эскимо на улице съем. Но это я хвастаюсь. А рассказать хотел о детективном деле! Ещё с утра я знал – сегодня будет весело. Мы устроим конфетное побоище. Я специально притащил в столовую много-много леденцов, Антон – ещё больше. Он же главный хулиган. И Архип из третьего класса – целую кучу. У него мама на конфетной фабрике работает бухгалтером. Что-то там считает. Наверное, конфеты. У Архипа всегда столько ледяшек, что я думаю, его мама никакой не бухгалтер, а директор. Мы хотели раздать одноклассникам конфеты для бросания друг в друга. Но оказалось, многие третьеклашки принесли сладости с собой. Да ещё какие! И вот мы через всю столовую давай друг в друга пулять конфетами. Одни их кидают, другие подбирают и убегают есть!
Я кричу:
– Снаряды не трогать!
В общем, мой класс счастлив, параллельные классы тоже. Ученики суют ледяшки в карманы, а классные руководители бегают по столовой и их успокаивают:
– Повоевали – и хватит!
– Быстро садитесь за стол! Что у вас за привычка такая – перед каждым Новым годом конфетами кидаться?
– Сейчас директора позовём! И никакого вам праздничного завтрака!
А нам, между прочим, как обычно перед каникулами, на завтрак не манные каши давали, а оладушки со сметаной. Мы решили успокоиться. Потому что оладушки – это вкусно. Я сразу сметану умял. А потом оладушку – кусь! Мой зуб почти сделал хрусть. Это значит – чуть не сломался. Я ударил оладушкой по столу. Слышу: «Бум». Ну, думаю, скорее стол сломается, чем этот маленький блинчик. Может, этот оладушек пролежал во льдах лет сто и его разморозить забыли?
Тут гляжу, Вовка сидит и ест свою порцию со скоростью пса Бандита. Вот, думаю, зубы у человека крепкие. Вовка как будто мои мысли услышал.
– Андрюха, – говорит он, а сам жуёт, – правда, вкусно? Горяченькие.
– Ага, – отвечаю, – только что из печки! Как бы не обжечься! Да ну тебя, пойду лучше в класс.
Я очень обиделся на праздничный завтрак, но взял его с собой. Достал из портфеля тетрадь зелёную, листок вырвал и оладушек в него завернул. А потом положил его между учебниками.
– Кушайте, говорю, уважаемые учебники, людям такое нельзя. Только толще не становитесь, а то я вас выучить до конца года не успею. Вы и так сложные.
Иду я по коридору. Он весь такой нарядный. На стены снежинки наклеены. Красивых среди них, правда, мало. А на те, которые я сделал, вообще смотреть страшно. Это не снежинки, а клочья бумаги какие-то. Подумал я об этом и собрался весь день грустить. Но тут навстречу мне идёт Лидка в белой кофточке и чёрных брюках.
Я ей улыбнулся:
– Признавайся, почему на завтрак праздничный не ходила?
Она в пол смотрит.
– Андрей, – говорит, – я деньги дома забыла, а просить постеснялась.
Я отвечаю:
– И правильно сделала. Нам на завтрак тарелки фрисби давали! Вот! – Я достал оладушек.
Лидка смотрит на меня, моргает:
– А разве тарелки фрисби не пластмассовые? – Наивная девчонка. – Их кидают друг другу. Вместо мяча.
Я молча положил оладушек Лидке в руку. Она подпрыгнула и как закричит:
– Какой холодный! Выброси!
Я и выбросил. Дверь в наш класс была открыта, так что оладушек в неё влетел, как НЛО! И врезался в вазу на столе Марь Палны.
Ваза треснула, и вода пролилась на стол. Заодно и на наши тетрадки с сочинениями. Обидно! Я такое замечательное сочинение написал про Деда Мороза и Деда Размороза.
У доски стоял в новой футболке с енотом Кирилл Ветров. Он для того там и стоял, чтобы все его футболку видели и хвалили. Но тут Кирилл от неожиданности подскочил, схватил наши тетрадки, кричит:
– Я их спасу!
Пока я придумывал, где взять фен, Кирилл взял сразу несколько тетрадок и давай их выжимать, как бельё! И тут я задумался…
Кирилл выжимает тетради, кричит:
– Что, Андрюха, засмотрелся на мою футболку? Купи себе такую же! Хватит в своей скучной серой кофте ходить! И вообще, помоги мне!
Я посмотрел на свою кофту. Ничего она не скучная. На ней даже значок есть в виде кота, который сидит в кофейной чашке. Так что кофта у меня весёлая, можно сказать. А голова моя мозга умного полна.
Я увидел краем глаза, как Вовка пробегает мимо, и схватил его за рукав пиджака.
– Стой, Печенькин, – говорю, – пусть Кирилл глупостями занимается, а нам надо Марь Палну спасать.
– От тебя? – засмеялся Вовка. – Это же ты у нас чемпион по метанию блинчиков в вазы.
– Ты слушай, – отвечаю. – Сегодня не День учителя и не Восьмое марта. Цветов в вазе не стояло. А вода была.
Лидка понюхала чью-то тетрадку:
– Тиной не пахнет, значит, водичка-то свежая.
Она ворот у блузки поправила и палец вверх подняла, как учёный:
– Значит, Марь Пална приготовила воду для цветов, которые ей должны принести. А теперь их ставить некуда. Если только в банку-непроливашку.
Вовка заулыбался:
– Да и плевать! Сегодня Андрюха, – а Андрюха – это я, – мой герой! Вы знаете, какое я сочинение написал? Никакое. Забыл я про него, весь вечер хомяка учил через обруч прыгать. А теперь тетрадок нет, значит, двойка отменяется.
Лида волосы рукой расчесала, да так неудачно, что только запутала:
– Ты хомяка прыгать через обруч учил? И что он тебе на это сказал?
– Что разговаривать не хочет, – огрызнулся Вовка. – То есть он промолчал. Может, он обиделся на меня. Но он разговаривает, я ночью слышал, как он стихи читал про природу!
Вот тут мы и про вазу забыли, и про то, что нам покажут где раки зимуют. Давно обещают, а всё не показали. Хотя у нас хорошо получается вести себя плохо.
В общем, весь класс теперь только и думал, что о Вовке, которому хомяк про природу рассказывает.
– Может, он за тебя и сочинения писать начнёт по ночам? – Кирилл теребил коленку.
– Может, и начнёт, – рассердился Вовка. – А что? Он любит по компьютерному столу ходить. Может, он облучился и стал хомяком с суперспособностями. Только вот с обручем у него пока не получается.
– Раз он такой способный, пусть теперь за всех сочинения пишет, – предложил кто-то.
Я даже не сразу понял кто. Ещё закричал, что это отличная идея.
И вдруг до меня дошло, что это был голос Марь Палны.
Обернулся, смотрю на неё. А она – на меня. И на вазу. Потом опять на меня и на вазу. Красивая такая стоит, в белой блузке, как будто на праздник собралась. А мне вот не до праздника – страшно, и всё тут.
– Марь Па-пална, – я заикаться стал. Но вы не переживайте, сейчас уже всё прошло. – Вы не подумайте, мы не верим в хомяков говорящих. Вовке эта ерунда приснилась просто.
Марь Пална погрустнела, сумочку на спинку стула повесила и ответила:
– Зато я скоро начну в говорящих хомяков верить. Что ж это такое? Столько учеников в классе, ваза разбита, а никто не может найти преступника? Вот в это я точно не верю!
Я подумал, что не такое это уж и преступление, но мои уши стали горячими. Значит, покраснели. Пора признаваться.
– Не надо никого искать, – говорю, – это я оладушком её разрубил. Случайно.
Пока я признавался, все уселись за парты и сидели молча.
– Больше никто ничего сказать не хочет? – Марь Пална упёрла руки в боки.
Сердится, значит.
Антон крикнул:
– Никто ничего сказать не хочет, кроме Вовкиного кота?
И все рассмеялись, кроме нас с учительницей и Лиды.
Марь Пална ругать никого не стала и показывать, где раки зимуют, она закрыла лицо руками и выбежала из класса.
Мы с Юркой бросились за ней. Сначала врезались друг в друга, пока к двери неслись, а потом чуть на хвост псу Бандиту не наступили. Разлёгся тут!
Но Марь Палну мы догнали быстро. Учительница хотела в столовой укрыться, наверное, чтобы мы не видели, как она плачет. А я не дал. Встал в дверях, руки в стороны расставил!
– Не пущу я вас туда. Хоть к директору меня ведите, – говорю. – Вы же знаете, что там творится!
Марь Пална слёзы руками вытерла и шёпотом спросила:
– И что же?
Ничего себе! Так наша классная ничего не знает? Странно. Она же с нами блинчики ела. Или учителям только тёплые дают?
Я ткнул пальцем в Юрку:
– Вот! Он не даст соврать! Это я вашу вазу – бац – и вдребберебе. Оладушком.
– Вдребезги, – уточнил Юрка.
– Вот именно! Но виноват не я! А повара! Они оладушки не греют.
Я огляделся. С некоторых столов ещё убрать не успели. На них стояли тарелочки с оладьями. Я кинулся к тарелкам и давай ощупывать «праздничный» завтрак. Марь Пална, наверное, подумала, что я енот какой и всё к себе решил утащить. Она подошла, взяла меня за руку:
– Андрей, ты не заболел? – Мне стало приятно, что учительница так разволновалась за меня. – Почему у тебя руки такие холодные?
– По сравнению с оладушками они горяченные, как лава в вулкане, – отвечаю.
Марь Пална взяла оладушек в руку. Тут её глаза увеличились, как у героя какого-нибудь японского мультика. Потом она постучала оладушком об стол:
– И сегодня это ели все? – Учительница чуть не плакала.
Юрка постучал оладушком по столу и заявил:
– Не все ели. А только те, кому тёплые достались. Остальные ушли. А лично мне стало интересно, что задумал повар. Может, у него сестра зубным врачом работает, вот он и хочет нам зубы испортить. Я хотел Андрюхе сказать об этом, но не успел. Сами знаете, что было дальше: ледяной оладушек был брошен в вазу. Нам стыдно.
Тут вышла повар в белом, как лист в моём альбоме для рисования, колпаке. А знаете, почему у меня листы в альбоме белые? Пока я придумываю, что бы такого накалякать, раздаётся звонок. Потом за меня папа дома рисует… В общем, повар вышла и стала молча собирать блинчики на поднос. А сама на нас косится, будто ждёт чего-то. Я думал, она сейчас скажет: «Прости, Андрей, что я тебя чуть без зубов не оставила! Вот тебе торт и чая много!»
А она сказала:
– Марь Пална, а вы знаете, что ваши сегодня конфетное побоище перед завтраком устроили?
Какой глупый вопрос! Конечно, Марь Пална знает – она же сама нас успокаивала.
Но Марь Пална не успела ответить, она только рот открыла, а повариха ехидно продолжила:
– И у нас, между прочим, теперь трещина вполовину окна. Кто заплатит?
Юрка не выдержал:
– А кто разбил, пускай тот и платит. Мы ни при чём. У нас самые лёгкие конфеты были. Это у кого-то из третьего класса «Гулливеры» и «Сникерсы» нашлись. Я потом их с пола собрал.
Ой, думаю, зачем Юрка это сделал? Конфеты, которые он поднял, – это же улика. Докажи теперь, что это не твоё. Сейчас на него всё свалят. А у Юрки тридцать рублей карманных денег – на окно точно не хватит.
Марь Пална Юрку за плечо взяла, а сама на повариху смотрит:
– Мой ученик никогда бы не разбил окно. Он…