Предисловие

Бертон Малкиел

Написать предисловие к истории такого уникального финансового института, как компания Vanguard, – величайшая честь для меня. Приходится признать, очень многие финансовые учреждения, называющие себя «взаимными», взаимны только по названию. Но Vanguard, детище Джона Богла, действительно взаимна, и взаимна на практике. Ее фонды принадлежат тем, кто доверил ей свои деньги и управляет компанией исходя из интересов пайщиков (акционеров фондов). Все «доходы» возвращаются владельцам акций в форме сниженной комиссии фондов, а новые инвестиционные инструменты разрабатываются и внедряются, только если они обещают принести реальную пользу инвесторам.

Я проработал в совете директоров Vanguard 28 лет и могу уверенно засвидетельствовать, что любой вопрос, обсуждавшийся нашим советом, всегда разрешался использованием простого критерия: полезна такая политика индивидуальному акционеру фондов или же вредит ему? Учитывая это, стоит ли удивляться, что Джона Богла называют «лучшим другом индивидуального инвестора»? Но, наверное, мой любимый отзыв о Джоне принадлежит группе его верных последователей на форуме Bogleheads и касается идей Богла в отношении инвестирования. Звучит этот отзыв так: «Если некоторые основатели взаимных фондов стремились зарабатывать миллиарды, то Джон создал Vanguard для того, чтобы исправить эту ситуацию».

И он ее исправил, да еще как! В отрасли, печально известной непомерно высокой платой за управление, Vanguard неизменно взимала самую низкую. Более того, компания управляла и управляет своим комплексом фондов так, чтобы любая экономия средств возвращалась пайщикам, а вознаграждение управляющего неуклонно снижалось. Исследование, проведенное лично Джоном, ясно показало, что плата за управление инвестициями является важнейшим фактором, определяющим доходности фондов. Так что, если вы хотите быть акционером взаимного фонда с доходностью из наивысшего квартиля, то, очевидно, вы с наибольшей вероятностью достигнете этой цели, приобретя долю в фонде с платой за управление из нижнего квартиля[7]. Как на редкость остроумно заметил Джон: «Это бизнес, в котором получаешь то, за что НЕ платишь».

Но следует сказать, что огромный коммерческий успех Vanguard – сегодня эта компания управляет фондами на сумму более 5 трлн долларов – лишь отчасти объясняется низкими вознаграждениями для менеджеров[8]. Vanguard также на удивление новаторски подходит к созданию все новых финансовых инструментов, призванных улучшить обслуживание инвесторов с разными целями и в разных обстоятельствах.

Например, компания первой предложила фонды не облагаемых налогом облигаций с тремя разными сроками погашения: коротким, средним и долгим. Затем применила эту же концепцию к налогооблагаемым облигациям. И создала первый индексный фонд полного рынка облигаций, а потом – первый сбалансированный индексный фонд, в котором облигации объединяются с акциями. А еще, неуклонно стремясь к снижению затрат, Vanguard учредила ряд фондов Admiral. И даже положила начало популярному ныне методу факторного инвестирования, создав в 1992 году первый фонд стоимости.

Но все эти нововведения, безусловно, меркнут перед самым важным – перед первым индексным фондом, основанным Vanguard и доступным любому инвестору. На мой взгляд, это важнейшая финансовая инновация из всего, что сегодня предлагается индивидуальному инвестору.

Приходится признать: к финансовым инновациям нередко относятся негативно. Обычно их связывают с финансовым инжинирингом и сложными производными инструментами, которые толком не понимают даже их создатели и которые, конечно же, неверно интерпретируются и рейтинговыми агентствами, и инвесторами. Все это и действительно привело к крайне негативным последствиям, причем не только для незадачливых частных инвесторов, но и для глобальных финансовых институтов, понесших огромные потери. Появление на рынке сложных ценных бумаг с ипотечным покрытием способствовало надуванию огромного «пузыря» на рынке жилья. А когда этот «пузырь» лопнул, началась резкая рецессия, практически обрушившая мировую финансовую систему. Так что враждебность к подобного рода финансовым технологиям вполне понятна и объяснима, и неудивительно, что многие обозреватели считают банкоматы единственной стоящей финансовой инновацией XX века.

Мы, безусловно, согласны с тем, что не все финансовые инновации принесли пользу обществу и что некоторые из них были в самом деле токсичными. Но было бы серьезной ошибкой клеймить все новые финансовые инструменты как нечто малополезное, а то и вовсе вредное. Я убежден, что индексный фонд, бесспорно, является важнейшей финансовой инновацией нашего времени и что он принес огромную пользу, в частности, индивидуальному инвестору, который, сэкономив некоторые средства, инвестирует их в целях пенсионного обеспечения.

Индексные фонды, которые просто покупают и держат все акции, входящие в широкий индекс фондового рынка, гарантируют своим инвесторам доходность, генерируемую этим рынком. Поскольку оборачиваемость активов в них сведена к минимуму, они минимизируют издержки трейдинга и чрезвычайно эффективны с точки зрения налогообложения. Сегодня долю в индексном взаимном и биржевом фонде можно приобрести с уровнем расходов, близким к нулю; это первые в истории финансов инструменты, позволяющие инвестору практически целиком получать доход, приносимый рынком.

Согласно исследованию Standard & Poor’s за 15-летний период, закончившийся в 2017 году, более 90 % активно управляемых фондов не дотягивали до своих эталонных индексов (их называют бенчмарками). Средняя доходность такого фонда была ниже эквивалентного ему индексного собрата на целый процентный пункт в год. Иными словами, индексные фонды обеспечивают инвестору не среднюю доходность, а доходность из верхнего дециля. Это, по сути, идеальный инструмент для инвестирования сбережений и получения максимально возможного дохода.

Когда Джон Богл создал First Index Investment Trust (оригинальное название нынешнего Vanguard 500 Index Fund), профессиональное инвестиционное сообщество встретило его детище насмешками. Как только его не обзывали: и «безумием Богла», и предприятием, «обреченным на провал», и даже чем-то «неамериканским». Даже сам Джон не мог тогда предположить, что First Index Investment Trust и его собрат Total Stock Market Fund станут двумя крупнейшими взаимными инвестиционными фондами в мире. Зато он точно знал, что это нововведение восстановит наконец справедливость по отношению к рядовому инвестору; что комплексом Vanguard управляют исключительно во благо тех, кто доверил ему свои деньги, и что все это многократно улучшает перспективы финансовой безопасности миллионов вкладчиков.

Представим себе гражданина со скромным достатком, который в первые дни существования индексного фонда Vanguard 500 Index Fund, то есть, в конце 1977 года, инвестировал в него 500 долларов, а затем каждый месяц добавлял по сотне. Далее в таблице представлены результаты такого инвестирования на конец 2017 года. Как мы видим, при самых скромных вложениях у счастливчика скопилась на этот момент очень неслабая заначка на «черный» день – 0,75 млн долларов. А если бы он экономил по 150 долларов в месяц, то стал бы миллионером. Неудивительно, что индексный фонд называют «лучшим другом инвестора», а Джона – «величайшим защитником прав инвесторов, когда-либо украшавших эту отрасль».

Таблица № 1.

Иллюстрация наращивания капиталовложений в Vanguard 500 Index Fund путем инвестирования фиксированной суммы через регулярные промежутки времени



В 2016 году инвесторы изъяли из активно управляемых взаимных фондов 340 млрд долларов, инвестировав при этом более 500 млрд долларов в индексные фонды. Такая же тенденция сохранилась и в 2017, и 2018 году. Сегодня более 45 % инвестиционных фондов – индексные. В отрасли произошли поистине кардинальные перемены. Но активные управляющие, утратив возможность громко заявить об отличных результатах, наносят ответные удары, изобретая все новые и новые способы критиковать и чернить индексирование. По их словам, оно якобы несет в себе серьезную угрозу как для фондового рынка, так и для мировой экономики в целом.

В 2016 году Sanford C. Bernstein, одна из самых уважаемых исследовательских организаций на Уолл-стрит, опубликовала 47-страничный отчет под провокационным названием «Молчаливая дорога к рабству: почему пассивные инвестиции хуже марксизма». В отчете говорилось, что капиталистическая рыночная система, при которой инвесторы пассивно вкладывают в индексные фонды, даже хуже, чем централизованная плановая экономика, при которой всеми капитальными вложениями управляет государство. В статье утверждалось, что при индексном инвестировании деньги вливаются в активы, независимо от таких факторов, как доходность и возможности роста. И что именно активные менеджеры отвечают за то, чтобы вся новая информация адекватно отображалась в ценах акций.

Что если все будут инвестировать только в индексные фонды и их доля вырастет настолько, что цены на акции станут неадекватно оцененными? Если все будет индексироваться, то кто сможет ручаться, что цены на акции отражают всю доступную информацию о финансовых перспективах разных компаний? Кто тогда будет торговать отдельными акциями, гарантируя достаточную эффективность рынка? Парадокс индексного инвестирования в том, что фондовому рынку не обойтись без некоторого числа активных трейдеров, анализирующих новую информацию, и действуют, исходя из нее. Только тогда ценообразование акций эффективно, и их рынок достаточно ликвиден, чтобы инвесторы имели возможность покупать и продавать бумаги. Активные трейдеры играют критически важную роль в ценообразовании ценных бумаг и распределении капитала.

Выполнять эту функцию их стимулирует взимаемая с инвесторов немалая плата за управление капиталом. Так что они и впредь продолжат продавать свои услуги, утверждая, что разбираются в деле лучше среднестатистического инвестора и что это позволяет им опережать рынок, хотя, в отличие от жителей мифического городка у озера Вобегон, придуманного Гаррисоном Кейлором, на самом деле не каждый из них и способен достичь рыночной доходности выше среднего уровня. И даже если доля активных менеджеров сократится до 10 %, а то и до 5 % от общего числа на сегодняшний день, их все равно будет более чем достаточно, чтобы цены отражали актуальную информацию, ибо сегодня у нас явный перебор с активным управлением, а вовсе не его недостаток.

Однако предположим – просто в качестве мысленного эксперимента, – что все инвестиции индексируются и активы отдельных корпораций более не отражают актуальную информацию. Например, представим, что некая фармкомпания разработала новое лекарство от рака, обещающее удвоить продажи и прибыль, но цена ее акций не увеличивается соответственно этой важнейшей новости. В нашей капиталистической системе просто немыслимо, чтобы не появился трейдер или хедж-фонд, который поднимет цену ее акций и прибыль на уровень, отражающий эту новую информацию. Работая в системе свободного рынка, мы имеем все основания ожидать, что его участники, стремящиеся к прибыли, используют сулящие выгоду возможности арбитражных сделок независимо от того, сколько инвесторов вложилось в индекс.

Сегодня все указывает на то, что фактически процент активных менеджеров, отстающих от индекса, со временем неуклонно увеличивался. В любом случае, даже невзирая на растущую популярность индексирования, фондовый рынок становится все более – а не менее – эффективным[9]. Подтверждение этому вы видите на представленном ниже рисунке. Сплошная кривая отображает рост доли индексирования и процента индексных взаимных фондов с течением времени. Точками обозначен процент активно управляемых фондов акций, которые не дотягивают до бенчмарка S&P 1500. Эти данные – средние показатели, взятые из отчета S&P за 2018 год, в котором доходность инвестиций под активным управлением сравнивалась с доходностью индексных фондов за трехлетний период, закончившийся в конце 2017 года. Очевидно, что доля фондов, которые превзошли широкий индекс S&P 1500, со временем снизилась, даже несмотря на увеличение доли пассивно управляемых фондов.


Источник: Strategic Insight and S&P SPIVA Report, март 2018 год

Я часто спрашиваю себя: «А можно ли считаться лидером, если у тебя нет последователей?»

Ясное дело, что инвесторы индексных фондов – типичные «безбилетники». Они без каких-либо затрат пользуются выгодами, создаваемыми активным трейдингом. Хотя, безусловно, возможность бесплатно пользоваться ценовыми сигналами, подаваемыми другими игроками рынка, вряд ли можно считать изъяном капиталистической системы. Напротив, это ее важная, позитивная и характерная особенность. В экономике свободного рынка мы все выигрываем, полагаясь на рыночные цены, определяемые кем-то другим.

А еще индексирование резко раскритиковали за то, что оно якобы привело к нездоровой концентрации собственности, невиданной со времен Rockefeller Trust. Сразу в двух научных статьях экономистов – в юридическом обзоре и в нашумевшей авторской колонке – выдвигалась гипотеза о том, что коллективная собственность на компании из одной и той же отрасли может создавать нежелательные антиконкурентные эффекты и привести к выработке мер для защиты от убытков в экономике в целом[10].

Главный аргумент Х. Азара, М. Шмальца и И. Теку (статья «Антиконкурентные эффекты коллективной собственности») состоит в том, что такая собственность обычно ослабляет стимул к конкуренции. Если какая-то фирма по управлению активами является крупным пайщиком всех авиакомпаний, ей, понятное дело, совершенно ни к чему их ожесточенная конкуренция по стоимости авиаперелетов, которая непременно привела бы к снижению нормы прибыли всех игроков отрасли. Авторы этой статьи утверждали, что постепенные изменения в концентрации собственности в сфере авиаперевозок неразрывно связаны с антиконкурентными стимулами и уже привели к повышению цен на билеты на 3–5 %, нежели они были бы при раздельной собственности. В связи с этим профессор Эйнер Эльхауге предложил регуляторным органам, равно как и адвокатам частных истцов, подавать антимонопольные иски против институциональных инвесторов, участвующих в горизонтальном владении акциями. А Е. Познер с соавторами в колонке New York Times заявил, что институциональные инвесторы, владеющие акциями нескольких компаний, должны ограничивать их не более чем на 1 % от общей капитализации отрасли. И каждая из этих мер нанесла бы сокрушительный удар по способности компаний вроде Vanguard предлагать своим пайщикам индексные фонды.

Понятно, что мнение о том, что совместная собственность может привести к антиконкурентным эффектам, нельзя назвать необоснованным. Но тут важно отметить, что у нас нет абсолютно никаких прямых доказательств присутствия на рынке механизма практической реализации поведения, ведущего к повышению цен. Эмпирические аргументы в пользу гипотезы об ущербе для конкуренции далеко не однозначны и не окончательны для введения таких ограничений. Кроме того, те, кто их предлагает, явно не учитывают вред, который будет нанесен рядовым инвесторам, если низкозатратные индексные фонды станут недоступны.

По собственному немалому опыту работы на посту директора Vanguard скажу, что не припомню ни одного случая, чтобы кто-либо из коллег высказывался за решения, поощряющие то или иное антиконкурентное поведение. Нет никаких доказательств и того, что другие гиганты индексного инвестирования, такие как BlackRock и State Street, когда-либо поощряли антиконкурентные практики из-за совместной собственности на все крупные компании той или иной отрасли. Да это и не было бы в их интересах, ведь значительной частью обыкновенных акций всех крупных организаций на рынке управляют одни и те же инвестиционные компании. Возможно, объединение ради того, чтобы побудить авиакомпании взвинтить цены на билеты, и пошло бы на пользу принадлежащим им пакетам акций. Но оно также означало бы увеличение затрат для всех других предприятий в их портфеле, которые полагаются на авиакомпании для обеспечения командировок. У индексных фондов просто нет стимулов для того, чтобы предпочесть одну отрасль другой. В сущности, поскольку такие фонды всегда поощряли менеджеров внедрять системы вознаграждения, основанные на относительной, а не на абсолютной доходности, они, напротив, явно способствовали жесткой конкуренции между компаниями любой отрасли.

Индексные фонды стали для индивидуальных инвесторов великим благом. Конкуренция и эффект масштаба позволили снизить затраты на индексные фонды широкого рынка практически до нуля. Сейчас индивидуальные инвесторы могут копить на пенсию намного эффективнее, чем когда-либо. Индексное инвестирование, впервые предложенное Vanguard, изменило опыт миллионов людей. Оно помогло им откладывать деньги на пенсию и достигать других инвестиционных целей, обеспечивая эффективным инструментарием, который можно использовать для создания диверсифицированных портфелей. И все это, безусловно, благотворно для общества в целом.

Правильная публичная политика предусматривает, что при рассмотрении ограничений, которые потенциально могут помешать домохозяйствам достигать своих долгосрочных финансовых целей, должны учитываться интересы всех заинтересованных сторон. Мне представляется, что при внимательном сравнении гипотетического ущерба и выгод от самой дружественной по отношению к потребителям инновации за всю историю инвестирования совершенно очевидно, в чем именно заключается «чистая выгода». Даже если бы было доказано, что перекрестное владение акциями нескольких компаний ведет к ослаблению конкуренции в соответствующей отрасли, предлагаемые некоторыми разрушительные требования к организациям вроде Vanguard были бы последним средством, к которому следовало бы прибегнуть для исправления ситуации.

Загрузка...