Зайдя в свою комнату, я сразу обратила внимание на огромный букет роз, торчащий из напольной вазы, которой прежде в детской не было, а потом на поднос с фруктами, заменивший набор для игры в юного парикмахера, лежавший прежде на детском столике. Надо сказать, игрушек в комнате стало значительно меньше, а постельное белье с детским принтом было заменено на комплект с нейтральным рисунком. Вероятно, все это было проявлением благодарности за то, что я оказала первую помощь садовнику, который едва не погиб от укуса осы.
Взяв яблоко, я уселась в мягкую грушу и задумалась о том, как мне охранять Лизавету. Эта женщина явно была не из тех, кто позволит мне скучать. В тот момент, когда в мою голову пришла мысль, а не подбросить ли ей куда-нибудь маячок, в дверь постучались.
– Да-да! – произнесла я, ожидая увидеть кого-нибудь из прислуги.
– Женек, это я! – Елизавета Константиновна, одетая в купленный сегодня сарафан, прошмыгнула в детскую и закрыла дверь поплотнее. На голове у нее был тюрбан, из-под которого выбивалась зеленая прядка. Расположившись во второй груше, она с уважением произнесла: – До меня дошли слухи, что ты спасла Степана, жизнь которого висела на волоске. Пожалуй, он единственный человек из всей прислуги, нанятой Аленой, которого мне было бы жаль. У тебя сегодня день подвигов, что ли? Спасибо за то, что помогла задержать вора. Иначе весь сегодняшний шопинг пошел бы насмарку. Знаешь, Женек, а ведь я думала, что ты вылетишь из бутика как угорелая, разумеется, без покупки, станешь метаться по торговому центру, расспрашивать людей, не видел ли кто меня, но я ошиблась. Ты степенно вышла из магазина, переложила пакет из одной руки в другую и, как мне потом показалось, осознала всю никчемность своей работы и отправилась по своим делам. Но ты снова удивила меня. Из тебя еще может получиться что-нибудь путное… Давай с тобой решать, что мы будем делать дальше.
Лизавета смотрела на меня, ожидая ответной реплики. Точка в нашем разговоре, состоявшемся на крыльце тату-салона, оказывается, не была поставлена. Андреева-старшая любой ценой хотела высвободиться из-под моей опеки, а мне предстояло выполнять диаметрально противоположную задачу – следовать за ней по пятам, обеспечивая безопасность. Похоже, Дмитрий знал, что его матушка всеми правдами и неправдами станет препятствовать выполнению моих прямых обязанностей, но не осмелился сказать мне об этом открытым текстом.
– Вы о чем? – я непонимающе воззрилась на хозяйку дома.
– Брось! Ты все прекрасно поняла. Назови сумму, которая тебя устроит.
– Ваш сын платит мне достаточно для того, чтобы я выполняла свою работу на совесть, – проговорила я, тщательно подбирая каждое слово.
– Какая же ты скучная! Так же нельзя! – возмутилась Лизавета. – Я к твоим годам уже все в жизни успела попробовать, а что было в твоей?
– Много чего было, – ответила я, не вдаваясь ни в какие подробности.
– Попробую угадать. – Андреева лукаво прищурилась, изучая меня. Потом не без сарказма стала излагать свои умозаключения. – Самое интересное, что с тобой было, так это секция карате, в которой полно мужиков, которым до тебя не было никакого дела. Хотя, возможно, там нашелся один, который на спор решил с тобой переспать, но ты догадалась об этом и накостыляла ему так, что он месяц о женщинах даже не вспоминал. Я права?
– Допустим, секция карате – это слишком примитивно, в моей жизни была Ворошиловка…
– Ворошиловка? – переспросила Лизавета, и когда я кивнула ей, подтверждая это, она с недоверием уточнила: – Это закрытая школа, в которой готовят спецагентов?
– Она самая. А вы откуда о ней знаете?
– О! – протянула она, загадочно улыбнувшись. – В моей жизни было много мужчин, и один из них прошел через Ворошиловку. Если то, что он рассказывал, правда и ты прошла через те же испытания, то у меня вряд ли хватит аргументов, чтобы тебя переубедить. Ты же солдафонка, которой всерьез промыли мозги, поэтому все блага мирной жизни для тебя ничто по сравнению с высокой идеей спасения мира. Деточка, а тебе не претит, что вместо выполнения миссии вселенского масштаба приходится охранять обычную пенсионерку, сын которой решил пустить деньги на ветер?
Лизавета откровенно пыталась меня поддеть, вывести из состояния душевного равновесия. Ее расчет, похоже, был на то, что я обижусь на нее и откажусь от этой работы. Я была знакома с такой тактикой поведения тех, кого мне приходилось охранять против их воли. Но то были подростки или студенты-мажоры с обостренным чувством самолюбия, считающие, что обеспечение их безопасности – это синоним посягательства на их личную свободу. Для них «хочу» стояло над такими понятиями, как «надо» и «могу». Андреева вела себя как подросток, собственно, в душе она им и осталась. Ей нравилось эпатировать окружающих своей внешностью и смотреть на мир через призму своих желаний. Я справлялась с капризными юнцами, так неужели не справлюсь с этой бабулей?
– Елизавета Константиновна, вы правы, мне промыли мозги в Ворошиловке, – я решила воспользоваться методом присоединения, который позволяет расположить к себе оппонента, – поэтому свернуть меня с пути, по которому я иду, не получится.
– Я уж это поняла. Бедная девочка, как же мне тебя жалко! – Андреева произнесла это с неподдельным чувством сострадания. – Может, мне оплатить для тебя услуги психолога? Вернешься к нормальной жизни, будешь наверстывать упущенное…
– А что, по-вашему, включает в себя понятие «нормальная жизнь»? – поинтересовалась я.
– Это… – Лизавета задумалась. – Много чего. Уж во всяком случае, не работа охранницей! Тебе еще со мной повезло. Моей жизни ничто не угрожает, поэтому опасности для тебя никакой нет. Но ведь, наверное, тебе приходится рисковать жизнью? Погоди, так ты из-за адреналина, что ли, в телохранители подалась?
– Можно сказать и так, – я не стала возражать, продолжая действовать по методу присоединения.
– Ясно. Тогда прошу прощения, со мной тебе адреналиновой встряски не видать. Ладно, – Елизавета Константиновна примирительно махнула рукой, – так и быть! Охраняй меня! Сегодня вечером я поеду в клуб. Мы с тобой поедем в клуб. Я покажу тебе, как надо зажигать!
Игриво подмигнув мне, Андреева поднялась из второго кресла-груши и вышла из комнаты. Вскоре в дверь снова постучали.
– Входите! – крикнула я.
– Я пришла узнать, – сказала Клавдия. – Может, вам что-то нужно?
– Нет, спасибо, – ответила я, но домработница продолжала топтаться у порога. – Вы что-то сказать мне хотели?
– Да. – Клава закрыла дверь и прошла в комнату. Поправив мягкую грушу, которую примяла хозяйка, она постояла около нее, но так и не решилась сесть. – Вы это… простите нас за то, что мы сразу не сказали вам про Лизавету.
– Проехали!
– Нет, не проехали. – Клавдия покосилась на дверь и перешла на шепот: – Ох, и намучаетесь вы с ней! Еще ни один телохранитель, которых нанимал Дмитрий Борисович, с ней не смог поладить.
– А мне и не нужно с ней ладить. Моя задача – ее охранять, – заметила я.
– Оно, конечно, так, только характер у Лизаветы очень непростой. Это она при сыне и внуках вся такая шелковая, но стоит им уехать, как она будто с цепи срывается. Женщине седьмой десяток, она ведет себя как трудный подросток.
– Седьмой десяток? – удивилась я. – Мне казалось, что ей лет пятьдесят семь.
– Шестьдесят три, – уточнила домработница. – Это она сейчас стала за собой ухаживать, на всякие SPA-процедуры ходить. Вы бы видели, как она выглядела, когда только появилась в этом доме! Я, честно говоря, подумала, что она бабушка Дмитрия Борисовича, а не мать. Мы все в шоке от ее татуировок были.
– А где она до этого жила?
– В Тарасове и жила, только Митя всю жизнь думал, что его мать умерла, когда он был маленьким. Так ему отец говорил, – разоткровенничалась Клавдия, стирая пыль с кукольной мебели. – А после смерти отца Дмитрий Борисович обнаружил какие-то документы, свидетельствующие о том, что его мать жива. Я по случайности слышала, как он жене об этом рассказывал. Схоронив отца, Дмитрий Борисович занялся поисками матери и нашел, причем довольно быстро. Она не сразу решилась сюда переехать, поначалу только в гости наведывалась, все свои татуировки она, естественно, скрывала. Но Сонечка тогда совсем маленькая была, сидела у бабушки на коленях и случайно оголила ее руку. Тут-то все и открылось! Лизавета в следующий раз оделась так, что все ее татушки видны были. Может, не все, но многие…
– Представляю, какой у всех шок был!
– Не то слово! Алена Мите скандал закатила, мол, какой пример она детям подает! Вдруг Илья тоже захочет татуировку сделать! Но Дмитрий Борисович поставил жену на место, сказав, что Елизавета Константиновна его мать, что он принимает ее такой, какая она есть, и просит относиться к ней с уважением. Алену, конечно, поначалу сильно коробило, что свекровь сюда переехала, но со временем она успокоилась. Детки у моих хозяев умненькие растут, для них бабушка со всеми ее странностями является не примером для подражания, а, наоборот, примером того, как не надо поступать. Сама же Лизавета здесь как-то окультурилась, матом практически перестала ругаться, за рюмку уже не так часто берется. Между нами говоря, когда она выпьет, из нее сразу вся дурь начинает лезть наружу. При сыне и внучатах Лизавета держит себя в рамках, но стоит им только уехать, а мотаются они по заграницам часто, так наша пожилая хозяйка слетает с катушек. Вот прошлый раз телохранитель ее из Волги вылавливал, сам едва не утонул.
– Она что же, утопиться собиралась?
– Без понятия! Нам Сергей ничего толком не успел объяснить. Обещал зайти за расчетом, когда Дмитрий Борисович вернется, и рассказать подробности. Но, как я поняла, он потом в офисе «Алмаза» деньги получил и к нам больше не заглянул.
– И давно Лизавета здесь живет?
– Около четырех лет. Ладно, пойду я. – Клавдия оставила мне пищу для размышлений и была такова.
Поступок Дмитрия вызывал всяческое уважение. Он не отвернулся от матери, не только узнав, что она бросила его в младенчестве, но и принял ее со всеми ее странностями. И эта женщина пыталась учить меня жизни! К психологу предложила меня записать… Я невольно усмехнулась, вспомнив наш сегодняшний разговор с Лизаветой. Интересно, она всерьез считает, что ее жизнь – это образец для подражания, а моя требует немедленного вмешательства психолога?
Вечер наступил быстро. Лизавета сама напомнила мне о наших планах, заглянув в мою комнату и предупредив, чтобы я оделась не слишком скучно. Сама она была в купленных сегодня укороченных штанах с мотней и трикотажной кофте горчичного цвета с прорезями на плечах. Прикид у нее был довольно хулиганский, в моем гардеробе, возможно, и нашлось бы что-то ей под стать, но дома. Я взяла сюда только самые необходимые вещи, эпатировать своим внешним видом окружающих в мои планы не входило. Натянув на себя светло-голубые джинсы с легким «рваным» эффектом и футболку, слегка оголяющую одно плечо, я повертелась перед напольным зеркалом, обрамленным в розовую ажурную раму, и сочла, что выгляжу вполне подходяще для ночного клуба. Увидев меня, Лизавета одобряюще кивнула, мы спустились в гараж, сели в мой «Фольксваген» и отправились в город, как сказала моя пассажирка, развлекаться. По дороге она вела себя на удивление скромно. Андреева не учила меня жить, не пыталась откупиться и даже не просила держаться в клубе на расстоянии. Неужели свыклась с тягостной мыслью, что без меня ей не удастся и шагу ступить? Или что-то задумала?
– Вот в этот двор сверни, – попросила Елизавета Константиновна.
– Зачем? – поинтересовалась я.
– Клуб там.
– Но вы же сказали, что мы едем в «Бочку», – заметила я.
– Именно, – подтвердила Лизавета.
Увидев вывеску «Три бочонка», я поняла, что мы у цели. Андреева то ли сознательно назвала другой клуб, то ли просто сократила название этого до одного слова. У входа стояло несколько дорогих машин, и я заключила, что заведение это вполне презентабельное, хоть находится в полуподвальном помещении.
Лизавета выпорхнула из моего авто и даже немного задержалась, поджидая меня. Мы направились ко входу. Охранник распахнул перед Андреевой дверь, а когда она вошла, он преградил мне путь.
– Но мы вместе, – сказала я.
– Сожалею, но я не могу вас пустить. Вы не прошли фейсконтроль.
Лизавета пожала плечами, как бы извиняясь за произошедшее, и скрылась в недрах заведения.
– Разрешите, – раздалось за моей спиной.
Оглянувшись, я увидела двух мужчин лет эдак семидесяти с ирокезами на голове. Я посторонилась, и неформалы пенсионного возраста беспрепятственно прошли в клуб.
– Женька, это ты, что ли? – спросил вдруг охранник.
Я присмотрелась к нему.
– Виталий? – я не поверила своим глазам, как изменился этот парень.
Когда я только начинала работать бодигардом, то числилась в одной охранной фирме. Среди моих коллег был щуплый парнишка, над которым все прикалывались. Его взяли в штат лишь потому, что он был каким-то родственником учредителя. Мы не виделись всего пару лет, за это время он настолько заматерел, что я даже не узнала его. Впрочем, я к нему и не приглядывалась.
– Он самый! Женя, ты прости, но я действительно не могу тебя пустить.
– Скажи, Виталий, а по каким критериям ты фильтруешь посетителей?
– Во-первых, это оригинальный тюнинг, а во-вторых, солидный пробег.
– Значит, мало быть неформалом, надо еще перейти в категорию «пятьдесят-плюс», – перефразировала я.
– Да, здесь собираются неформалы всех направлений – панки, хиппи, растаманы.
– И что, все они ладят между собой?
– Потасовки бывают, но крайне редко. Насколько я понял, ты охраняешь ту тетку с зелеными волосами? – спросил Виталик, и я кивнула, подтверждая это. – Она бывает здесь набегами. То два-три раза в неделю заглядывает, то пропадает на несколько месяцев. Не переживай, ничего с ней там не случится. Внутри тоже охрана есть, ребята толковые, если вдруг какой-то конфликт будет назревать, они его на корню погасят.
– А скажи-ка мне, Виталий, другой выход отсюда есть?
– Есть, но с другой стороны тебя тоже не пустят. Даже не пробуй!
– Я и не собиралась. Как бы моя бабуля не собралась сбежать от меня через запасной выход.
– А зачем ей это?
– Мало ли…
Мне пришлось отойти в сторонку, потому что в клуб завалилась целая компания готов. Одному мой знакомый охранник поклонился едва ли не в ноги.
– Узнала? – спросил Виталий, закрыв дверь за новыми посетителями.
– С таким макияжем отца родного не узнаешь, – усмехнулась я, и в следующий момент, как вспышка озарения, перед моим внутренним взором появилось лицо тарасовского чиновника. Те же квадратные скулы, нос с горбинкой, что у завсегдатая «Трех бочонков», перед которым расшаркивался Виталий. Тетя Мила училась с ним в параллельной группе юридического института, о чем упоминала всякий раз, когда Петра Калистратова показывали по телевизору. – Это тот, про кого я подумала?
– Ага, – подтвердил мой знакомый. – Здесь много публичных людей бывает.
– Ладно черные тени. Где они помаду черного цвета берут? – спросила я, пребывая в легком шоке от увиденного.
– Думаешь, проще всего вырядиться в траурную одежду, намалевать сажей лицо и попытаться сюда пройти? – усмехнулся Виталий, уверенный, что прочитал мои мысли. – На самом деле это – вариант так себе. Нужны еще рекомендации. Твоя клиентка может за тебя поручиться?
– Не думаю. Ей это ни к чему.
– То-то же.
– Виталий, как ты смотришь на то, чтобы положить в свой карман несколько купюр за то, чтобы попросить кого-нибудь из внутренней охраны проинформировать тебя, если моя клиентка задумает выйти отсюда через другую дверь?
– Это можно. – Охранник приободрился. – Давай отойдем в сторонку, чтобы под камерами не рисоваться.
Мы сделали несколько шагов в сторону, и я заплатила охраннику клуба за информацию. Он тут же позвонил своему коллеге:
– Стас, это я. Можешь маякнуть мне, если тетка с зелеными волосами задумает через служебный вход испариться? Таксисту не заплатила, обещала за две поездки деньги отдать. Понимаешь, это мой дядька. Да, тот самый. С меня простава.
– До которого часа клуб работает? – поинтересовалась я у Виталия, когда он дал мне знать, что все будет путем.
– Обычно все под утро расходятся. Но твоя кикимора дольше двух часов ночи обычно не задерживается. Извини, народ повалил. – Охранник устремился ко входу. Из пяти человек, что пытались войти в «Три бочонка», он двоих завернул.
Рваные джинсы и футболки с пошловатыми надписями на английском оказались для него недостаточно убедительным аргументом, чтобы пропустить их носителей внутрь заведения. Даже возраст не помог – обоим мужикам было под шестьдесят.
Я села в машину и, чтобы как-то скоротать время, решила послушать музыку. Играл третий или четвертый трек, когда я заметила, что Виталий держит одной рукой около уха мобильный, а второй делает мне какие-то знаки. Выйдя из машины, я сразу же направилась в «слепую зону» камеры наружного наблюдения.
– Короче, Стас отзвонился. Он слышал, как кавалер твоей тетки заказал такси, причем попросил, чтобы машина подъехала к торцу здания. – Виталий махнул рукой влево.
– Но там какой-то магазин.
– Да, был хозяйственный магазинчик, но владелец клуба его недавно выкупил. Старую вывеску еще не убрали.
– Ясно. Спасибо, что помог.
Минут через десять мимо меня проехало такси, в которое за углом украдкой сели мои старички. Очень скоро мне пришлось их разочаровать, дав понять, что незаметно улизнуть из «Трех бочонков» им не удалось. Конечно, я могла бы следить за Лизаветой и ее приятелем так, чтобы они об этом даже не догадались, но у меня была другая задача. Мне предстояло не шпионить за матерью своего клиента, а охранять ее, хотелось ей этого или нет. Судя по тому, что таксист превышал скорость, пытался проскочить на желтый, а то и красный сигнал светофора, Андреева заметила мой «Фольксваген» и попросила водителя оторваться от меня. Выходило, что я, вместо того чтобы обеспечивать безопасность этой экстравагантной дамы, провоцировала аварийную ситуацию. Осознав это, я подумала, а не оставить ли Елизавету Константиновну в покое. В конце концов, она имеет право на личную жизнь. Я отпустила такси на длинный поводок, но машина, в которой находились Лизавета и ее приятель, продолжала гнать по вечернему городу на запредельной скорости, и скоро я ее потеряла из виду.
Откровенно говоря, я тихонько злилась на своего работодателя, заверившего меня, что мне придется всего лишь пару раз в неделю сопровождать его матушку в город, когда она соберется посетить поликлинику. Дмитрий вообще представляет себе, чем занимается его мать, пока он ездит по заграницам? Задав себе этот вопрос, я поняла, что ответ на него, скорее всего, положительный. Ко мне запоздало пришло осознание того, что меня наняли охранять Елизавету Константиновну вовсе не от конкурентов ее сына, а от нее самой. Бабуля была безбашенной, и кто-то должен был ее сдерживать. Я решила догнать такси, и через два квартала мне это удалось. Как только мой «Фольксваген» приблизился к его машине, таксист опять стал превышать скорость, петлять по дворам и едва не сбил пешехода. Тот вжался в фонарный столб и пригрозил мне рукой. Именно мне, а не водителю такси. Похоже, со стороны ситуация выглядела так, что я преследую его, а он вынужден спасаться, нарушая ПДД.
Весь вечер мы играли в догонялки. Андрееву и ее седовласого кавалера эта игра, похоже, забавляла. Поравнявшись с такси, я увидела в свете фонаря, что парочка экстравагантных старичков, сидящая на заднем сиденье, просто кайфует от того, что осложняет мою работу. Будь на месте Лизаветы избалованная девчонка-подросток, я заставила бы таксиста остановиться, пересадила бы ее в свою машину и отвезла домой. Но к пенсионерке такие санкции не применишь. Похоже, она это понимала и боролась за свою свободу, как могла, рассчитывая на то, что мне все это надоест и я от нее отстану. Помощь пришла, откуда не ждали. То ли таксиста такая экстремальная езда достала, то ли у него возникли сомнения, что пассажиры платежеспособны, но он совершенно неожиданно остановился. Я сделала то же самое. Таксист вышел из машины и направился в мою сторону. Наклонившись к боковому стеклу, он спросил:
– Оплачивать аттракцион будете?
– Простите? – опешила я.
– Мои пассажиры сказали, что это вы, – водитель всунул свою голову в открытое наполовину окно, – будете оплачивать их поездку.
– С какой стати?
– Дескать, это вы заказали такую гонку.
– Сколько? – спросила я, заметив, что парочка выходит из такси. Сумма, которую я услышала, была сопоставима с ценой на авиабилет до Москвы. – Вы в своем уме?
– А что вы хотите? Это с учетом штрафа. Я определенно попал в камеру, когда стрелка на моем спидометре к девяноста километрам приблизилась. Так что придется штраф платить.
– Вы что, всерьез думаете, что я вам заплачу? – спросила я, глядя на парочку престарелых неформалов, сворачивающую в арку.
– Уже нет, – усмехнулся таксист. – Расслабьтесь! Все оплачено. Меня просто попросили вас задержать.
Мужик вытащил голову из салона моего авто и пританцовывающей походкой направился к своему авто. Похоже, он сделал на последней поездке дневную выручку. Лизавета сорила деньгами недавно обретенного сына направо и налево. Дмитрию стоило бы ограничить ее в финансах. Такая мера вполне могла бы ее обуздать.
Ворота, за которыми исчезла парочка, были закрыты на замок, так что мне пришлось ждать Андрееву около них. Стоило признать, что развела она меня профессионально и с чувством юмора. Но я на нее не злилась, больше на Дмитрия, который мог бы и предупредить меня, на что способна его матушка. Или он сам не представляет, насколько она безбашенна?
Часа через два Лизавета, сопровождаемая Николасом, вышла из двора и направилась прямиком к моей машине. Судя по шаткой походке, бабуля была сильно навеселе. Плюхнувшись на переднее пассажирское сиденье моего «Фольксвагена», она послала своему приятелю воздушный поцелуй, а затем скомандовала:
– Домой!
Сначала мы ехали молча. Андреева дремала, откинувшись на подголовник. Вой сирены «Скорой помощи», ехавшей нам навстречу, разбудил мою пассажирку. Оглядевшись, она поняла, где находится, и завела уже известную мне песню:
– Женек, вот что мне с тобой делать?
– В данный момент – ничего.
– Очень смешно, – фыркнула она. – И откуда ты только свалилась на мою голову? Вся такая правильная, аж противно! Да уж, в этот раз Митя превзошел себя. Где он только тебя нашел? А знаешь что? Как Митя тебя нанял, так и уволит! Я ему позвоню и такое про тебя расскажу, что ты ни секунды у нас не задержишься! Он тебе ни рубля не заплатит!
Идея, пришедшая в нетрезвую голову Елизаветы Константиновны позвонить сыну и оклеветать меня, воодушевила ее, она стала искать в сумочке телефон, но никак не могла его там обнаружить. Решив, что мобильник остался у Николаса, Лизавета стала заверять меня, что обязательно дозвонится до Мити, но позже, из дома. Я не пыталась отговорить ее от этой затеи, хотя понимала, фантазии у нее достаточно, чтобы придумать более или менее правдоподобную историю о моей профнепригодности.
– Вот скажи мне, Женек, неужели тебе самой нравится вмешиваться в чужую личную жизнь?
– Я не вмешиваюсь ни в чью личную жизнь, – спокойно ответила я.
– Да? А зачем тогда ты увязалась за мной?
– Вы же сами позвали меня сопровождать вас в клуб.
– Слушай, а как ты узнала, что мы с Николасом вышли через другой вход и сели в такси?
– Случайно, – ответила я будничным тоном.
– Случайно? – недоверчиво переспросила Лизавета. – Выходит, тебе просто повезло?
– Можно сказать и так, – кивнула я. Сдавать охранников «Трех бочонков», которые помогли мне информацией, в мои планы не входило.
На какое-то время моя пассажирка приутихла, а потом снова стала приставать ко мне со своими нравоучениями:
– Слушай, Женек, а тебе бы понравилось, если бы за тобой кто-то постоянно по пятам ходил? Ты – в ресторан, тень – за тобой. Ты на свиданку, она снова у тебя за спиной. И так каждый день. Вот как ты думаешь, каково это?
– Если вы под тенью подразумеваете телохранителя, то с ним, наверное, спокойнее.
– Мне, знаешь ли, и без всяких охранников спокойно. А вот с ними как-то не очень. Но ничего, завтра я от тебя избавлюсь. Не захотела по-хорошему, будет по-плохому. – Лизавета снова откинулась на подголовник и задремала.
Проснулась она только тогда, когда я въехала в подземный гараж и заглушила двигатель.