Игорю Балалаеву
Шарят лазерные пушки по безмолвному органу,
И недобрый свет диодов бьёт листочки партитур.
И в стеклянной той гробнице, новомодной и туманной,
Чьи-то тихие вопросы перекрикивает сюр.
И валторны притулились на коленях виновато,
И кларнеты прикусили молодые язычки.
Но выходит дирижер, и наступает час расплаты -
За диоды, за стекло, за сюрреальность у реки.
И откроется на сцене книга Ветхого Завета,
И серебряные прядки чуть заметны на висках.
Голос юного Иосифа рождается из света,
У певца такая сила, что не выдохнуть никак.
Он поёт, а духовые окружили, как солдаты,
Но опущены щиты. И на коленях перед ним.
И певец прикрыл глаза, обетованием объятый,
И уже не только голос, всё на свете – он один.
Там Иосиф говорит, что не страшат его преграды,
И, не ведающий страха, только Господом ведом.
Голос гаснет, и валторны, и кларнеты плачут рядом,
И орган расправил крылья над сияющим певцом.
Гаснут пушки световые, у диодов нет ответа.
Духовые инструменты выдыхают тишину.
Как случайны наши встречи с Тем, кому сегодня спето.
Как отчаянно неправы, что не молимся Ему.