– Так, секундочку… – Подняв указательный палец, Шунды другой рукой подкрутил эго-форминг в нужную позицию и, очень быстро впав в ярость, завопил: – Как он ушел?!
Магадан с Тишкой старались держаться подальше и выписывали круги вокруг бегающего по бункеру командира, будто два спутника вокруг материнской планеты.
– Как он ушел?!!
Крики звонко отскакивали от бетонных стен, словно шарики для пинг-понга, метались по помещению.
– Он же цепь на хер сломал! Она мне в двадцать тысяч обошлась!
У Магадана, как всегда, когда он попадал в бункер, начала чесаться татуировка. Терзая ногтями грудь, он подкатил к длинной яме под стеной. На середине лезвенной цепи лежали два трупа, листья прорезали их.
– Он по трупам перебрался, – сказал Магадан.
– Так просто? – огорчился Тишка. – А я думал, чё-то фантастическое…
От будки охранников к яме тянулась длинная полоса темной, слабо насыщенной кислородом крови. Двое солдат-дерекламистов были мертвы, колесничий уже рассмотрел тела: их словно голыми руками растерзали, а у одного еще и лицо выжжено. Где этот мужик взял горелку? Его же в микроавтобусе обыскали и просканировали тело на предмет имплантов…
Третий охранник, дрожа, прятался в будке, тихо подвывая от боли – у него была сломана рука.
Шунды, подгоняя солдата пинками и руганью, принудил его выбраться наружу, поставил на колени спиной к яме, подобрал валяющийся на полу звуковой кастет и шмальнул в голову провинившегося с близкого расстояния. Всем показалось, что потолок бункера с глухим стуком просел на пару сантиметров – хотя такого не могло произойти в принципе. У присутствующих заложило уши, словно в помещении вдруг резко изменилось давление, а у солдата, конечно, сразу лопнули барабанные перепонки, он замычал, разинул рот и опрокинулся назад – прямо на цепь. Словно переспелое яблоко уронили на торчащие острием вверх гвозди. Дерекламист подергался и застыл, разбросав руки и ноги, концы листьев прорезали грудь и бока. Листья извивались в экстазе, впитывая кровь, сухо шелестели и постукивали алмазными прожилками, чуть не причмокивали от удовольствия.
– Зря он, – пробормотал Магадан, сглатывая. – Хоть узнали бы, как этот черт смог удрать…
– Тишка! – взревел Шунды из другого конца бункера. – Ты Машину в лабораторию поставил?!
– Да, командир! – поспешно откликнулся колесничий. – Она сетку нашу почти сожрала, представляешь?
– Как это – сожрала?
– Ну, вроде… впитала ее в себя. Только концы и торчат.
– Так выдерни обратно! И приведи туда старика, пусть занимается. Я позже приду. Магадан, сюда!
– Есть, командир!
Тишка с Магаданом переглянулись, и первый покатил к элеватору, а второй – к Одоме.
– Поставь новых охранников, – велел тот, когда колесничий остановился рядом. – Путь уберут здесь все.
В группе Шунды было полтора десятка человек, в основном – простые бойцы, которые несли охрану территории и выходили на задания, где требовалось большое количество участников. За всю историю существования группы одновременное присутствие всех ее членов понадобилось лишь единожды, когда ломанули инкассаторский фургон. С помощь Вомбата Шунды смог зажилить часть кликов, что лежали на счету Антирекламного фонда. Это было до того, как бизнесмены, организовавшие фонд – и все движение дерекламистов в Восточном Сотрудничестве, – добившись своего, прекратили финансирование и отозвали средства. А из фургона тогда добыли диски с новейшим софтом. Шунды разбогател. До главного ламы «Вмешательства», директоров «Электрикум Арт» или, к примеру, владельца ТАГ ему было далеко, но он стал одним из самых состоятельных людей в этой экономической области.
Солдаты жили в большом цехе кирпичного завода, перестроенном под общежитие, и Магадан покатил туда. У Шунды же была своя квартирка – несколько бывших кабинетов на третьем этаже заводской администрации. Он принял душ, переоделся, поел, передохнул немного, сидя на высоком стуле перед окном и глядя на поросшие бурьяном растрескавшиеся бетонные плиты, ржавые арматурные клети и горы грязного песка. В комнате стоял сейф, мальчишка раскрыл его, достал прямоугольный серебристый брусок с несколькими кнопками, задумчиво повертел и сунул обратно. Подкрутил эмошник в то положение, которое выставлял всегда, общаясь со стариком, и потопал в лабораторию.
«Лаборатория» – это, конечно, слишком сильно сказано. Просто бывшая мастерская, где когда-то обновляли электролит в заводских погрузочных карах. Теперь здесь были установлены несколько приборов, манипуляторы и плоские мониторы из натянутых на рамках квадратных кусков электронной бумаги.
– Что это с вами? – спросил Одома, увидев, что старик облеплен розовой жижей. – Где вы измазались?
Вячеслав Раппопорт повернулся к нему. Одетый в замызганный лабораторный халат и спортивные штаны, седой, с мелко трясущейся головой и морщинистым серым лицом, он выглядел лет на десять старше своего истинного возраста. На груди его висел небольшой компьютерный терминал черного цвета.
– Я залез в-внутрь, – прошамкал Раппопорт тусклым скорбным голосом, махнув худой рукой в сторону Машины, что стояла на широком железном поддоне в центре лаборатории.
Шунды был холоден и собран. Он встал рядом с поддоном, старик присоединился к нему.
Машина имела цвет свернувшейся крови, а форму… У нее не было формы в привычном понимании. Более всего это напоминало огромный ком пластилина, размятого гигантскими пальцами. Чуть ниже взрослого человека среднего роста, длиной примерно как обычный легковой токомобиль. Сбоку розовели две пухлые вертикальные складки – будто здоровенные половые губы.
– Вы забирались внутрь? Что вы можете рассказать мне по поводу этого устройства? – четко выговаривая слова, произнес Одома, чье сознание сейчас купалось в наведенном приставкой психомареве из разряда «холодная деловитость».
– Фантастика, ма-а… мальчик, – прошамкал Раппопорт, тряся головой.
Если бы какой другой человек обозвал его «мальчиком», Шунды тут же на месте его убил бы, но старику приходилось прощать многое.
Кроме него, спецов в распоряжении Шунды не было. К тому же Раппопорта не нужно охранять – он сам когда-то связался с Одомой и рассказал ему все, а после добровольно пришел к дерекламистам.
– Что вы имеете в виду?
Старик попятился, присел на корточки, упершись ладонями в пол между своими ступнями, и сразу стал похож на больную задрипанную обезьянку, к тому же голодную. Правый его глаз был обычным, а слегка выпученный левый – с высветленным мутно-молочным зрачком.
– М-мне бы стикер… – попросил он, дергая веком.
Одома хлопнул по карману комбинезона:
– Получите, когда все расскажете.
– Рассказать… Трудно рассказать что-то к-кон-кретное. Я думаю, в-внутри вещество на основе пер-фтордекалина. – Раппопорт замолчал, темный зрачок правого глаза сдвинулся, глядя на мальчишку, а левый, светлый, так и пялился на Машину – бессмысленный, будто у олигофрена.
– Пер-фтор-дека-лин, – раздельно произнес Шунды. – Разъясните, будьте добры.
– Углерод с фтором. Вроде искусственной крови, им мо-о… можно дышать, он присоединяет кислород и п-переносит его. Тот попадает п-пря-мо в альвеолы… – Раппопорт вдруг закачался, с сипом и сухим кашлем натужно выхаркнул розовую слюну на пол перед собой и отер губы дрожащей рукой. – До-о… до сих пор отплеваться не могу. Мерзкое ощущение. Так вот, перфтордекалин выдерживает до-о… до четырехсот градусов. С водой и спиртом не смешивается, не го-о… горит. И он инертен. Не ядовит, значит. А эта корка, что на поверхности… это, д-думаю, слой органического геля, коагулировавшего из золя, что наполняет устройство. Этот гель выполняет функцию за-а… защиты, а еще выцеживает кислород из окружающего, отфильтровывает и пропускает внутрь. Пре-е… превращает молекулы кислорода в дисперсную фазу, насыщая ими пер-фтордекалин.
– Искусственная кровь… – повторил Шунды, напрягая свои скудные познания. – Но кровь – это жидкость. А мы дышим этим… газом. Как можно дышать кровью?
– Я был в-внутри, – повторил старик, выпрямляясь. – Пролез через эту штуку, – он показал на розовые губы, – до середины про-о… протиснулся, а потом как бы… как бы засосало в-внутрь. Жидкость наполняет легкие, ты в-вроде бы тонешь, захлебываешься первые секунды. А потом вдруг по-о… понимаешь, что можешь д-дышать. Главное, чтобы рот был приоткрыт, чтобы кислородные ас-социаты попадали в-внутрь. А вообще, оно легкое очень. В-взрослый му-у… мужчина его приподнять сможет.
Сложив руки за спиной и ухватившись пальцами правой за кисть левой, Одома молча разглядывал Машину.
– Ассоциаты… – пробормотал он наконец. – Ладно. Так что там, вы говорили, внутри?
Раппопорт вновь сплюнул и зашамкал:
– Я могу лишь пре-е… предполагать, это неизвестная мне биотехнология. Н-никто на планете не умеет пока такого, я уверен. Все это – т-тонкая жидкодисперсная система. Лиофильная. Самое необычное – она как бы… как бы трехфазная. Не по-о… понимаете, мальчик?
– Нет. Разъясните.
– Ну во-о… вот, дисперсные системы… Они состоят из непрерывной фазы… Это как бы… как бы вся среда внутри этой штуки, то есть в данном случае – модифицированный перфтордекалин. Вто-о… вторая составляющая – прерывистая фаза. Какие-нибудь пузырьки, крупинки или еще что, которые п-плавают внутри непрерывной фазы. Они еще н-называются мицеллами. Бывают структурированными или неструктурированными. Две эти части и составляют дисперсную систему. Так во-о… вот, тут у нас внутри непрерывной фазы два вида мицелл. Одни – структурированные, они там вроде… вроде объемной сетки т-такой, висят почти н-неподвиж-но. А второй вид – в броуновском движении п-пре-бывает. Кружатся они там. Этими вторыми вы можете дышать. А сетка, то есть структурированная п-прерывистая фаза, – это… Не-е… не знаю, что это, мальчик. Не пойму.