Пролог
Тестирование схемы «три-один» шло вкривь и вкось.
– Лекс, берегись! Справа!
Я дёрнулся влево и вперёд, пригнулся. Почувствовал прокатившуюся над макушкой волну жара. Покосился вправо, но распрямляться не спешил.
Эммм, ходячий мертвец? Да, не повезло бедняге.
– Сзади, Лекс!
Делать нечего: беззвучно ругнувшись, я упал плашмя. Ещё одна огненная волна. Ну, теперь-то уж всё?
– Не вставай пока, – предупредила Рита.
Вообще-то, я пробовал ей намекать, что файерболы и хай-тек немного не сочетаются. Что бластер, плазмоган или лучевой пистолет куда больше соответствовали бы нашей виртуальной реальности. Что, наконец, человек с плазмоганом выглядит гораздо современнее и стильнее, чем какой-то-там маг-файерболист.
Но файерболы по неизвестным причинам получаются у неё лучше всего, так что…
– Лекс, ещё двое!
– Да мне дадут сегодня поработать или нет?!
БДЫЩ! – В дело вступил Гена.
Мало того что файерболы – старпёрские, с ними есть проблема похуже: после пары-тройки залпов Рите приходится перезаряжаться. Согласно первой схеме, которую мы придумали, – «два-два» – один из двух бойцов в инфохранилище не заходил, а оставался на стрёме, с Матвеем. На случай, если что-то из хранилища полезет наружу. То есть материализуется и попытается сожрать беззащитных нас, лежащих в зубоврачебных креслах с VR-шлемами на головах.
Ну и в первый же день работы по «два-два» нас с Ритой чуть не сожрали прямо там, в хранилище.
Суть в том, что работать в системе умеют только двое из четверых в команде. А другим двоим в это время положено отбивать тех, кто работает, от врага. Но у каждого из этих двоих защитников имеется конкретно слабое место: у Риты уходит по десять – двадцать секунд на то, чтобы перезарядиться, а Гена и вовсе оружие дальнего боя до сих пор не освоил. Впрочем, что это я? То, что они вообще сумели войти в систему, – уже чудо из чудес. Я, по правде говоря, не ожидал.
После этого мы решили перейти на схему «четыре-ноль», но она оказалась ещё хуже.
БДЫЩ!
Ещё одним ударом шипастой палицы Гена развалил второго ходячего мертвеца и ухмыльнулся рыжей:
– Ничья!
Я неловко поднялся с бетонного пола. Почему Матвей оформил нам рабочую точку именно так – загадка. Серые стены, узкие коридоры… И вообще, на фашистский бункер смахивает.
– Э, народ, давайте-ка соберитесь. Так не пойдёт, – строго заявил я, неодобрительно косясь на кучки обожжённых костей на бетоне. – Чьи мертвецы?
Рита с иронией подняла бровь. Гена быстренько отвёл взгляд.
– Я сколько раз уже говорил: пока не очистим сознание, в хранилище не заходим. Очищал ли ты, Гена, сознание?
Гена принялся пинать пол носком ботинка.
– У тебя ведь очень важная роль в команде, Гена.
В одной книжке по навязыванию людям своего мнения говорилось, что собеседника надо почаще называть по имени. Вроде бы так лучше доходит.
– Вы с Ритой – бойцы. Ваша задача – защищать нас от внешней угрозы, а не создавать внутреннюю. Осознаёшь ли ты это, Гена?
– Осознаёт он, осознаёт, – нетерпеливо вмешалась рыжая, шевеля пальцами правой руки, чтобы проверить заряд. – Двигаем дальше?
Вообще-то, мы не знаем точно, что случится, если тебя убьют в информационной среде. Она же виртуальная. Но однажды Риту цапнул за ногу саблезубый сельдерей, и она утверждает, что реальный синяк не сходил неделю. Так что, в общем, проверять никому неохота.
Мы зашагали дальше по коридору: бойцы спереди и сзади, командор посередине. В конце поджидала тяжёлая, обитая железом дверь.
С кодовым замком.
Вот же ж.
– Матвей! – воззвал я.
В команде Матвей – это мозг. Не мозг операции (мозг операции – это я), а та интеллектуальная сила, на которой держится наша рабочая среда. Это он конструирует нам что-то вроде скина, оболочки – удобного интерфейса, в котором можно манипулировать предметами и вообще чувствовать себя как дома. Соответственно, когда на входе в хранилище мы видим не прекрасный закат на Канарах, а унылый бункер фашистов – это заслуга Матвея.
– Слушаю, – раздался внутри наших голов спокойный голос этого человека.
– Хранилище – за дверью? – на всякий случай уточнил я. – Нам туда?
– Всё верно, Лекс. Заходите внутрь и…
– На двери кодовый замок.
– Да.
– Зачем?!
– Поскольку сегодня мы впервые тестируем новую рабочую схему, я предположил, что дополнительные меры предосторожности никак не будут лишними.
– Меры против кого?!
– Нам ведь известно, что мы не обладаем исключительным правом доступа к информационной среде. В любой момент кто угодно на планете способен осуществить осознанное подключение к системе, и может случиться так, что секретная информация попадёт не в те руки. Наш долг – не допустить такого развития событий: ведь спецслужбы других государств наверняка…
– Матвей! – Я сдерживался, как мог. – А ничего, что эта информация и в наши руки не попадёт тоже?
Этот человек помолчал, потом осторожно уточнил:
– Почему?
– Потому что ты код нам не сказал, умник! – влезла Рита.
Матвей ещё немного помолчал. В наступившей тишине мне послышалось какое-то нехорошее шебуршение сзади. Я поднял ладонь, призывая бойцов к вниманию.
– Но ведь это совершенно логично, – неуверенно проговорил Матвей. – Код генерируется динамически, так что я никак не мог его вам сказать: он изменяется каждые ноль целых пять десятых секунды. Это самая надёжная схема защиты, какую я только мог создать за то короткое время, что…
Рита с Геной уловили мой намёк. Развернувшись, они нацелились, кто чем, на пока ещё пустой коридор.
Я вдохнул поглубже и произнёс ласково-ласково:
– Пожалуйста, скажи мне, как узнать этот код. Поскорее.
Нехорошее шебуршение явно стало громче.
– Лекс, мне кажется, совершенно очевидно, что механизм генерации кода заточен под твои параметры. – В укоряющем голосе Матвея послышались нотки уязвлённой гордости. – Хотя, должен признать, это было не так просто сделать.
– Ё-моё! – раздалось за моей спиной одновременно с шебуршением, которое теперь превратилось в топот ног какого-то существа.
Существо определённо приближалось.
Усилием воли я заставил себя не оборачиваться: ребята разберутся.
– Что значит – заточен под мои параметры?
– Эт, что… – Похоже, Гена впечатлён. – Демогоргон?!
«Ш-ш-ш-ш-ш» файербола. Рита всегда предпочитает сперва стрелять, а потом разговаривать.
– Опять твой?
– Матвей, код! – рявкнул я.
К слову сказать, рявкать на человека, которого нет рядом, не очень эффективно. Убедительности не хватает. Вот если бы мы до сих пор работали по «четыре-ноль» и Матвей бы сейчас стоял с нами в коридоре и собственными ушами слышал утробное урчание, топот и свист файерболов за спиной…
Хм. Ну да. Ничего бы не изменилось, конечно. Матвей – крепкий орешек.
Но я бы как минимум имел возможность смотреть на него с упрёком.
– В той защитной системе, которую я применил в данном случае, конкретная комбинация цифр не имеет никакого практического значения. В момент набора числовой последовательности пользователь, который пытается отпереть дверь, вступает во взаимодействие с системой идентификации, которая определяет его личность на основе…
ТЫЩ-ТЫЩ. ШМЯК.
– Лекс, быстрее!!!
Я всё-таки обернулся. На полу метрах в трёх валялось отвратного вида создание: какая-то болезненная помесь Голлума и миксины. Рита с Геной слегка запыхались. А за поворотом слышалось быстрое топотание новых тварей.
– …наберёт любую случайную комбинацию, это в любом случае откроет дверь, если система опознает в этом пользователе тебя, Лекс, а также Риту или…
Терпеливый монолог Матвея с задержкой дошёл до моего сознания, и ещё секунды две понадобилось, чтобы я его осмыслил. Потом я метнулся к двери и вбил на кейпаде буквально первое, что пришло в голову, – слово «белталода».
– Дер-р-ржитесь, гады! – пробасил Гена одновременно с топотом выбегающих из-за поворота лап.
Замок щёлкнул, и дверь открылась.
– За мной! – Я нырнул внутрь, пропустил бойцов и быстро захлопнул дверь.
Два глухих удара сообщили, что с другой стороны в неё тут же врезались двое демогоргонов.
– Уф! – Гена опустил палицу.
Рита снова пошевелила пальцами, между которыми пробегали искры.
– Ну, так что насчёт этих? Кто пригласил? Опять твои, Ген?
Я оглядел помещение. Ага, вот она – картотека.
– Да ладно, неважно. – Я зашагал к стеллажу с выдвижными ящичками у дальней стены. – Мы же знаем, что такое время от времени будет случаться. Главное – не терять присутствия духа и реагировать адеква-а-АЙ!
Наша картотека организована по какой-то совершенно непонятной системе. По крайней мере непонятной обычному человеку, потому что её тоже выстроил Матвей. Нормальным людям, чтобы что-то здесь найти, приходится тупо выдвигать первый попавшийся ящичек и шарить в нём, перебирая карточки по очереди. Потом выдвигать следующий. Потом следующий, и так далее, и так далее.
Описания на самих карточках тоже не очень-то помогают поиску: иногда это сокращения, иногда что-то не по-русски, а иногда и вовсе ничего. Иногда там и не карточки вовсе. А, например, старинные компьютерные флоппи-диски, которые вообще непонятно, как и чем читать. Или аудиокассеты. Или даже свитки папируса.
То есть в каждом ящичке может оказаться буквально что угодно.
Но не настолько же!
– Чё такое? – Гена подошёл и заглянул мне через плечо. – Ой-йо…
Тихо-тихо, медленно-медленно я принялся давить на ящичек, заталкивая его обратно. Естественно, ящичек не поддавался.
– Матвей, – телеграфировал я беззвучно. – Красный код. Вытаскивай нас.
– Эй, народ, что вы там застыли-то? – в полный голос поинтересовалась Рита, шагая к картотеке.
У меня ёкнуло сердце. А то, что сидело в ящичке, пошевелилось. И зевнуло.
– Он вроде маленький пока, – одними губами с надеждой произнёс Гена.
– Матвей, скорее! – Я, как мог, плавно налегал на ящичек.
То, что сидело в ящичке, внезапно открыло два глаза. Страшных. Горящих красным огнём. Без зрачков.
– Ну, что тут у вас… Ого, это что ещё у вас тут?
– Блин, разбудили… – упавшим голосом прошептал Гена.
«КРАСНЫЙ КОД, МАТВЕЙ!!!» – мысленно заорал я и, со всей дури пнув ящик, загнал его внутрь стеллажа.
С секунду после этого ничего не происходило. Затем стеллаж низко и грозно зарокотал. И тогда…
И тогда мою голову расколола внезапная боль. Я скривился, зажмурился, охнул… и через миг уже сидел в зубоврачебном кресле со шлемом на животе и разноцветными пятнами, пляшущими перед глазами.
Радуясь, что после прошлого раза всё-таки настоял на том, чтобы, пока Матвей дорабатывает «четыре-ноль», действовать по «три-один».
– Лекс, надеюсь, для тебя не будет очень обидным, если я скажу, что твоя схема недостаточно хорошо проработана, – недовольно произнёс стоящий надо мной Матвей, держа в каждой руке по шлему.
Рита с Геной болезненно ойкали у меня за спиной.
– Во-первых, пребывая наполовину в информационной среде, я, как ты видишь, не могу достаточно оперативно реагировать в физическом мире. А во-вторых, столь грубое аппаратное отключение может причинить огромный ущерб…
Я потряс головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. Это да, ущерб налицо. Но если бы мы не оставили Матвея стоять на границе между реальностью и инфосредой – так, чтобы он мог в любой момент сорвать с нас шлемы… Кто знает, успел бы я вывести нас нормальным путём или нет.
– Да что это такое-то, со щупальцами? – простонала Рита. – Из-за чего сыр-бор?
– Он малой ещё был, канешн, – извиняющимся тоном откликнулся Гена. – Но кто его знает… Мож, они с детства уже злющие. Нельзя их будить.
– А если разбудить – то что?
– Что? А… Дык, это… – Гена вздёрнул брови. – Конец света тогда типа будет.
– Ясненько, – кивнула Рита и перевела взгляд на меня: – И что теперь?
Я вздохнул.
– Что-что… С начала начнём. Человечество ждёт, ёлки-палки.
И мы начали с начала.