Влад прочитал рукопись, и ему захотелось выйти на балкон, вдохнуть влажного ночного воздуха. «Что я должен написать? Они пришли ко мне не ради рецензии. Они хотят, чтобы я помог им найти концы той ниточки, по которой веками струилась некая Тайна Власти».
Влад едва сдержался, чтобы не позвонить Сидорскому. Уже поздно, профессор наверняка спит. Но завтра утром Влад обязательно объяснится с ним. Он найдет нужные слова, объяснит, что у него не было другого выхода, кроме как прочитать рукопись. Потому что он дал гостям слово. В конце концов, он получил от них деньги. Он обязан был выполнить работу. Вопрос теперь в том, как ее выполнить. Если профессор уверен, что рукопись – антинаучный бред, то пусть убедит в этом Влада, разложит все как по полочкам, с аргументами, выкладками и доказательствами. Пусть прокомментирует свои пометки на полях: почему тут две ровных черты, а здесь – одна волнистая, почему здесь восклицательный знак, а в этом месте – буква «ю», и что эта «ю» означает… Пусть все объяснит.
Влад померил температуру. Тридцать семь и семь. Такую температуру («ни туда, ни сюда»), врачи называют субфебрильной. Налил в чашку горячей воды, добавил по ложке соды и соли. Этим едким раствором он прополоскал горло. Влад уже не помнил, кто ему дал этот рецепт, но, при некоторой степени самовнушения этот раствор помогал. Но больное горло – не самое неприятное в болезни. Влад боялся сна. Когда его лихорадило, ему всегда снились тяжелые и необыкновенно выразительные сны. Из-за этой выразительности терялась граница между сном и явью, и этим сны были страшны. Влад знал, что сегодня Морфей вновь заставит его кричать и метаться в бреду, окунет в черное, как деготь, море цифр, событий и имен, и они, материализованные, похожие на огромных скользких лягушек, будут ходить по нему, прилипая к спине и груди холодными лапками.
Долгая, холодная весенняя ночь!
Он отставил стакан с раствором, вытер губы полотенцем, и вдруг по квартире разнеслась трель звонка. Влад вздрогнул и невольно кинул взгляд на часы. В такое время к нему никто и никогда не приходил. Неужели, это снова Мать Анисья и Леонтий? Но ведь Влад обо всем с ними договорился. Определил срок – два дня.
Ему стало тревожно. Ночные звонки редко когда несут добрую весть. Ночной звонок – это почти всегда форс-мажор, ЧП, нечто безотлагательное, экстренное.
Он приблизился к двери, посмотрел в глазок. На лестничной площадке, поправляя на голове промокшую фуражку, стоял милиционер. Рядом с ним – моложавый мужчина в демисезонной куртке. Оба смотрел себе под ноги, словно провинившиеся школьники.
Влад открыл. Милиционер глянул на мятую бумажку, которую держал в руке, как на шпаргалку.
– Влад Уваров здесь живет?
Мужчина в куртке, едва ли не вставая на цыпочки, старался заглянуть в слабо освещенную прихожую.
– Да, здесь. Это я.
А в голове уже тысяча версий: затопил соседку, задолжал за коммунальные услуги, проехал на красный свет, нарушил правила ввоза товаров через таможню…
– Вы один? – спросил мужчина в куртке. – Мы можем зайти?
«Это из-за «наследников»! Сейчас мне предъявят обвинения в незаконном предпринимательстве!»
Влад пожал плечами и отступил в сторону. Милиционер символически вытер ноги о половичок и зашел в прихожую первым. Мужчина в штатском за ним. Они без спроса осмотрели комнаты, заглянули на кухню и в ванную.
– Я следователь прокуратуры Герасимов, – представился мужчина в штатском. – Насколько я понял, вы кого-то ждете?
– Нет, – ответил Влад, не до конца уверенный в том, что сказал правду. Разговор был очень неприятным. На Влада обрушилось унизительное чувство, что его вынуждают оправдываться. – Кого я могу ждать глубокой ночью?
– А почему… – следователь не договорил, посмотрел на люстру и сделал движение рукой, словно очертил круг. Его интересовало, почему в таком случае во всей квартире горит свет.
– Я работаю… Я часто работаю по ночам.
– А кем вы работаете?
– Учителем истории в тридцать шестой школе.
И следователь, и милиционер ужасно тянули время. Они переглядывались, переступали с ноги на ногу, терли носы.
– Значит, вы никого не ждете? – еще раз уточнил следователь. – К вам никто не доложен прийти?
Влад не стал повторять, лишь отрицательно покрутил головой.
– Вы не могли бы пройти с нами? – вежливо и даже заискивающе предложил следователь.
У Влада мурашки побежали по спине. Ночь. Люди из прокуратуры. Дождь за окном… Наверное, в нем сидела запуганная генетическая память.
– Пройти? – переспросил он. – А куда?
– Здесь недалеко, – обнадеживающе улыбнулся милиционер. – Только зонтик прихватите, там льет как из ведра!
«Если зонтик, то, значит, у подъезда не стоит «воронок», и не в прокуратуру меня приглашают».
Влад кивнул и стал одеваться. Натягивая свитер, он заметил, что у него дрожат пальцы. Следователь, заложив руки за спину, медленно прохаживался по комнате. Он разглядывал картины и стеллажи с книгами, словно это были музейные экспонаты. Влад краем глаза наблюдал, как следователь подошел к столу и склонился над рукописью. Трудно сказать, привлекла ли его работа, появилась ли в его пытливом сыщицком уме галочка – никакие эмоции не пробивались наружу, и лицо по-прежнему ничего не выражало.
Они вышли на улицу. Влад замедлил шаг, пропуская милиционера и следователя вперед – уж очень ему не хотелось идти впереди, как под конвоем. Немногословные блюстители порядка не стали возражать. За все время недолгого пути они даже не обернулись, и будь Влад преступником, желающим избежать наказания, – то с легкостью убежал бы от них.
Троица пересекла сквер, где в свете фонарей дрожали мириады мелких капель, а затем вышла на бульвар. Тут Влад увидел, что впереди, у троллейбусной остановки, стоит милицейский «УАЗ» с включенными проблесковыми маячками. Машина стояла на поперек дороги, перегораживая проезжую часть. Рядом, наехав боковыми колесами на тротуар, припарковалась «Скорая помощь». Несколько темных фигур в полной неподвижности замерли у фонарного столба.
У Влада учащенно забилось сердце. «Что там случилось? А при чем здесь я?»
Какие-то незавершенные догадки хлынули в его сознание, и Влад, словно желая закрыться от них, провел ладонью по влажному лицу.
Следователь почувствовал это движение, обернулся и пытливо взглянул на Влада.
Они подошли к группе мужчин. Круг разомкнулся, подобно черному завесу в сюрреалистическом театре. Милиционер и следователь остановились и сделали шаг назад, пропуская Влада вперед.
С затаенным дыханием, чувствуя, как стремительно слабеют ноги, он медленно вошел в круг и остановился.
Наверное, он бы крикнул, если бы горло не свело судорогой от безграничного ужаса.