Началось всё с общих фраз – как зовут, какая авиачасть, а я не мог оторвать взгляд от круглой дырки на его термобелье, надеваемом под высотный костюм. Есть, конечно, шанс, что это не его прикид, но… Тревожное предчувствие не покидало.
Я поделился наблюдением с начальником разведки. Тот посмеялся: если бы янки схлопотал в брюхо снаряд от пушки МиГ-15, перед нами не сидел бы живёхоньким.
– Где его высотный костюм?
– Сразу в Москву уехал. Толку, правда, ноль. Главное оборудование разбито в самолёте.
Да. В «Сейбре» стоит компрессор, накачивающий воздух в комбинезон. Без него костюмчик бесполезен, а в СССР ничего подобного не придумали.
За время моего короткого диалога с разведкой общение переводчика с американцем зашло в тупик. Сообщив анкетные данные, тот вежливо улыбнулся и отказался что-либо говорить далее.
– Можете подвергнуть меня истязаниям. Можете убить, отправив в преисподнюю. К пыткам мне не привыкать.
Дырка в пузе, от которой кто угодно другой дал бы дуба, – раз. Привычность к пыткам – два. Готовность падать в преисподнюю – три. Всё складывается.
– Понимаешь идиш?
– Зихер! – с любопытством ответил тот, что означает «конечно».
– Назови отряд зэ-га, срок, режим, дату смерти в прошлом теле.
Идиш я знал поверхностно, вынужденно вставляя загробную латынь.
– Ты рехнулся? Четвёртая канцелярия седьмого уровня! Коль уж раскусил меня, знай, я – ангел, а не пошлый демон.
– Что он говорит? – встревожились переводчик и разведчик, я им был благодарен за паузу в диалоге с еврейским ангелом.
– Он – еврей, ну а я рос рядом с еврейской семьёй, знаю идиш, он похож на немецкий. Сказал гаду, что я тоже еврей. Постараюсь разболтать его.
Наверно, только Мошкин узнал, какая буря взорвала мои внутренности. Вселение демона в тело живого грешника – нечто охрененно редкое. Про вселение ангела я не слышал ни разу вообще за девятнадцать веков. По сравнению с этим фактом явление Христа народу – просто ежедневная обыденность.
– Какого чёрта ты делаешь в теле американца?
– Выполняю задание.
– Это я выполняю задание! От какой-то там канцелярии шестого уровня, помешать американским засранцам начать Третью мировую ядерную, переполнив Великое Ничто миллионами душ, до которых просто никому нет дела…
– Рядовой летун в линялой китайской пижамке и в белой панамке спасает мир? На себя в зеркало посмотри.
– Ты с фингалом на морде не лучше. Обожди, немного развлеку товарищей коммунистов, – я перешёл на русский. – Американец говорит, что издалека обнаруживает наши самолёты, потому что у него стоит радарный дальномер, совмещённый с оптическим прицелом. На расстоянии до полутора миль, это больше двух километров, в прицел автоматически вводится поправка дистанции.
– Вот это да… Терзай его дальше! – оживился начальник разведки, особист вытащил блокнот и начал яростно в нём чёркать.
Политрук насупился. Вдруг пленный агитирует меня в пользу империалистов? А политработник не контролирует процесс со стороны политотдела! Непорядок…
– Облапошил их? Слушай. Не знаю, сколько ты болтался в преисподней, главного так и не понял: мир под солнцем – мелкий довесок к загробному, а ещё поставщик пополнения. Сколько здесь болтается душ? Миллиарда четыре или пять? Там – под сотню. Здесь живёт молодняк, максимум – сотня лет. У нас многотысячелетние, все знания и опыт человечества, на девяносто пять процентов мёртвого! А сейчас расплодились, твари. Если в Китае, где больше шестисот миллионов без Тайваня, сохранится тот же уровень рождаемости, это – катастрофа! Их будет пять-шесть миллиардов к следующему веку при средней продолжительности жизни пятьдесят-шестьдесят лет, все будут ссыпаться к нам. Нам не нужен такой приток грешников! Тем более – с азиатским менталитетом. Их численность надо сократить на порядок, пока не размножились.
Я переваривал услышанное, вслух глаголил про устойчивость «Сейбра» при выходе из пикирования, пользование воздушными тормозами и форсажем, а также прочую лабуду, памятную по единственному полёту на американском истребителе осенью пятидесятого. Думаю, вся разведка СССР не выведало столько об этой машине, сколько вытекло из единственного допроса.
– Что вы планируете?
– Многоходовочка. Знаешь, что Макартура с треском сняли? Теперь позиции ястребов ослабли. Чтобы начать войну с СССР, нужно снова расчистить дорогу к Ялу. Тогда ядерный удар, чтоб нас остановить, неизбежен. Главное сейчас, чтобы узкоглазые не настроили аэродромов на Севере Кореи. После 12 апреля всё сильно осложнилось. Но по-прежнему возможно. Как только русские бахнут атомной бомбой, даже такая тряпка как Трумен отдаст приказ к налёту на Шанхай и Пекин. Сорок миллионов в Ничто? Переживут.
– Почему тебе не вселиться в Трумена и не отдать прямой приказ?
– Есть ограничения на такой вариант, тебе лучше про них не знать.
– Я должен сообщить своему куратору.
– А что тебе известно о разногласиях между шестым и седьмым уровнем? Мы служим одной цели, но по-разному понимаем пути к ней. Есть простое предложение. Я позабочусь, чтобы тебе поменяли куратора на нашего. Взлетишь на МиГе, перелетай на юг. Гарантирую сокращение срока на зоне и приобщение к Божьей Благодати гораздо скорее, чем ты думаешь.
– Нет.
Готов побиться о заклад, моя неуступчивость принесла свои плоды. Ангел-еврей-американец принял какое-то решение, и мы быстро узнали о нём. Он вскочил, отшвырнул переводчика и китайского охранника. Часовой, ожидавший снаружи, тоже не задержал беглеца.
Разведчик кинулся вдогонку, через несколько секунд шум раздался на улице. Я выглянул в окно. Грохнули две автоматные очереди. Парень упал.
Наверно, только я понял, что тот совершил самоубийство. Мог сразу соскочить, прямо в разговоре со мной, и прихватить душу хозяина тела, мне пеняли бы – довёл пленного до инфаркта. Но отчего-то говнюк из седьмого уровня поступил иначе. Помимо всего прочего, спешил связаться со своими раньше, чем я с куратором-атеистом? Тогда для чего было откровенничать со мной? Логики – ноль. Чёрт его знает, этого святошу.
– Что он сказал тебе? Почему убежал? – вцепился в меня особист.
– Предложил перелететь к американцам, обещал неземные блага, чтоб там я просил замолвить словечко, чтоб его обменяли на корейских и китайских пленных. Послал его подальше. Вот он и расстроился.
Конечно, будет детальное расследование по авиакорпусу, нужно писать рапорты. Но у меня появилось срочное дело.
«Володька! Прости!»
«Чего?»
«За то, что я тебе наговорил утром у реки. Не обижайся. Пропаганду и пропагандонов терпеть не могу, в том числе все ваши политотделы и комиссаров. Но в загробном мире, а именно его имею честь представлять, паскудства не меньше, а скорее – даже больше. Истребить полмиллиарда одном махом здесь ни одна гнида не додумалась, там – в порядке вещей. А что, был уже Всемирный Потоп, можем повторить! В общем, говно там, говно здесь, но у живых пять, за гробовой доской – девяносто пять процентов. Сейчас поедем в казарму, по пути остановимся, куплю пару пузырей. Разрешаю нажраться. Вы, русские, нашли нормальное решение проблем. Эх-х! Скот прав – человечество мертво. Но мы с тобой – в той маленькой части, что ещё живая. Давай выпьем за здоровье временно живых».
Чтобы сообщить ангелу Юрию о случившемся, мне нужно нырнуть в загробный мир, оставив Володьку в ступоре, чтобы не натворил дел. А если тревога, вылет?
О происках конкурентов, хотя сама мысль о конкуренции среди ангелов ещё недавно казалась еретической, начальники Юры наверняка в курсе. Вряд ли лишняя деталь что-то существенно изменит. А меня он вряд ли просветит, потому что сам мало знает. Среди крылатиков без году неделя, салага. Что ему наплетут, то и делает.
А что делать мне? По большому счёту – ничего нового. Просто гнём ту же линию.
Глава 8
Асы
Наутро Пепеляев рвал и метал, услышав рассказ о допросе пленного. Машины уехали на аэродром. Командир полка оставил меня и снимал стружу.
– Ты – балбес, Мошкин! У тебя в личном деле появилась запись, что подвергался обработке врага с целью склонить к измене! Кто тебя за язык тянул?
Самое обидное, он – прав. За месяцы в Андуне я так и не втянулся до конца в роль сталинца-комсомольца, могу брякнуть что-то против шерсти комиссарам, не понимая последствий. В своё время после моих выходок в теле Вани Бутакова командование авиабригады поспешило избавиться от бузотера, сплавив в Испанию. Здесь отстранят от полётов и вернут в СССР.
– Я отстранён от полётов, товарищ полковник?
– А как ты думал?
– Есть… Разрешите идти?
– Сиди, герой хренов. Ты нам ещё одну головную боль подкинул. Про радиоприцел «Сейбра» ничего не напутал?
– Не могу знать. В идиш нет слов «радар», «тангаж», «упреждение». В школе учил немецкий. Объяснялись как могли.
– Зачем он тебе это выболтал? Из-за еврейской солидарности? Брехня. Ты скорее за негра сойдёшь, Мошкин, чем за еврея.
– Никак нет. Он рассказывал, какая у них классная техника, хвастался, уговаривал: перелетай – и будешь в шоколаде. Разрешите уточнить, товарищ полковник, про головную боль.
– Всю ночь радиообмен с Москвой шёл. Создадут группу учёных, чтобы сделать прибор на каждый МиГ, сообщающий о сигнале радиоприцела «Сейбра».
– Я мало что в электронике мыслю… Но тут эфир весь забит передачами и сигналами постановщиков помех. Нужно знать частотный диапазон и характер сигнала, чтобы его выделить.