2

В четырех километрах от деревни Алешкино, если идти через лес, любознательный путник еще пяток лет назад мог обнаружить поросший березняками торфяник, который местные жители называли Змеиным болотом. Раньше там и в самом деле было болото, но потом его осушили, намереваясь отдать землю под садово-огородное товарищество Союзу советских писателей. Но когда начальствующие литераторы приехали осматривать место, то обнаружили почти на каждой кочке по свернувшейся кренделем гадюке. Оценив обстановку, они заявили, что им, кроме этого Змеиного болота, хватает и своих, во многом похожих, внутриписательских проблем. Тогда райисполком решил попридержать участок, чтобы со временем рвануть за него в городе у какой-нибудь более заинтересованной организации несколько приличных квартир. Так оно и случилось бы, но негоция, как это часто бывает, подзатянулась, а потом разразилась Демократическая Смута…

Через неделю, после того как адмирал Рык объявил по телевидению, что все имевшие отношение к низвергнутому режиму врагоугодников и отчизнопродавцев понесут неотвратимое наказание, – на Змеином болоте приземлился вертолет. Пригибаясь и придерживая руками головные уборы, из него вылезли человек в штатском, генерал и куча суетливых полковников.

– Сколько отсюда до ближайшего населенного пункта? – спросил штатский, внимательно ковыряя мыском ботинка торфяную почву, похожую на отработанный «экспрессом» кофейный жмых.

– Четыре километра, господарищ первый заместитель! – отчеканил совсем еще молоденький полковничек. В синих петлицах его шинели золотились маленькие двуглавые орлы, держащие в лапках щит и меч.

– Близковато, – покачал головой штатский. – А до станции?

– Тридцать один километр, господарищ первый заместитель! – доложил другой полковник.

– Далековато… А как называется это место?

– Змеиное болото, Петр Петрович, – усмехнувшись, сообщил генерал.

– Да ты, Калманов, смеешься надо мной!

– Ей-богу, Петр Петрович!

– Ну, если и вправду Змеиное болото, тогда подойдет! – захохотал штатский. – Доложу И. О. – не поверит!..


Вертолет поднялся в воздух и, чуть заваливаясь на бок, скрылся из виду. А через два дня целая колонна выкрашенных в защитный цвет КрАЗов привезла на торфяник военных строителей. Они разбили большие, похожие на шатры походные палатки и приступили к работе. Гадюк убивали саперными лопатками и подвешивали к ветвям большой березы, которая в конце концов стала походить на некое культовое дерево каких-нибудь там друидов.

Почти ежедневно на Змеином болоте появлялся уже знакомый нам генерал. Он хозяйственным шагом обходил строительную зону и придирчиво следил за тем, как солдатики размечают колышками территорию, как наскоро из широких бетонных плит мостится дорога, как экскаваторы начинают рыть траншеи под фундаменты.

– Господарищ генерал, а не жирно им будет по шесть соток-то? – как-то раз обиженно спросил его по пояс вымазанный в торфяной жиже командир стройвзвода.

– По мне, поручик, для них и двух квадратов достаточно… Но это приказ адмирала Рыка!

Поначалу алешкинцы оторопело приглядывались к созидательному авралу, закипевшему рядом с их деревенькой. К тому же за годы Демократической Смуты от всяких видов строительства, за исключением трехэтажных особняков, принадлежавших новым хозяевам жизни, народ сильно поотвык. А тут такое дело! Но потом они сначала робко, а затем посмелей начали приставать к солдатам и офицерам с просьбами продать кирпич, цемент, доски, шифер и прочие строительные чудеса, столь необходимые в сельском домовладении. Однако служивые резко отказывались от заманчивых предложений и посылали алешкинцев назад, в деревню. Не удалось даже заманить экскаватор, дабы углубить и расширить придорожный кювет, прилично замусорившийся за последние двадцать лет. И это было уж совсем странно!

– Не положено! – только и отвечали строители.

– Ну а ежели мы поболе того положим? – осторожно приставали селяне.

– За расхищение материалов и нецелевое использование техники на территории спецобъекта – пятнадцать лет! – как по писаному ответствовали им.

– Какого такого спецобъекта?

– За разглашение информации о спецобъекте – исправительно-дезактивационные работы!

На следующий день по деревне поползли слухи, будто пресловутый спецобъект не что иное, как будущая тайная ставка Избавителя Отечества адмирала Рыка. Эта версия вызвала прилив гордой радости, так как жить вблизи столь важного места почетно, да и небесполезно. Во всяком случае, снабжение сельмага со свинским названием «Товары первой необходимости» улучшится непременно! Ведь адмирал Рык – человек справедливый и наверняка захочет узнать, как тут в непосредственной близости от тайной ставки обитают простые русские люди. Рассказывали, что недавно он приказал остановить свой бронированный лимузин возле Елисеевского магазина на улице Солженицына и, не обнаружив в витринах никакого сыра, пожелал посетить подсобные помещения, где вышеупомянутый продукт лежал чуть ли не штабелями. «Сыр любишь?» – ласково спросил адмирал очугуневшего в ужасе директора и заставил его есть «голландский» вперемежку со «степным», пока торговый ворюга не упал замертво. Теперь, говорят, в московских магазинах сыр дают чуть ли не в нагрузку.

Наверное, на этих счастливых догадках селяне и успокоились бы, не ввяжись в дело киномеханик Второв, единственный, но шумный и неотвязный алешкинский демократ, собственноручно в свое время расколотивший молотком гипсовый бюст Ильича в клубе и разметавший ленинский уголок в сельсовете. Но особенно он злоупотребил односельчанами во время августовских событий 1991 года, которые, между прочим, адмирал Рык в одной из своих речей назвал «генеральной репетицией великого избавления». Пока конечные результаты «генеральной репетиции» были еще неочевидны, Второв, забаррикадировавшись, отсиживался в своей кинобудке, изредка через проекторные окошки посылая проклятья в адрес командно-административной системы. Но как только исход московских игрищ стал ясен, он разбаррикадировался и стал бегать по деревне, составляя списки тех, кто не протестовал против ГКЧП. Тогда ему просто-напросто набили морду и отобрали бумажку, куда он успел вцарапать, почитай, всю деревню, включая младенцев, не способных еще выговорить «ГКЧП». После той истории Второв надолго затаил свои демократические наклонности и, лишь когда началось строительство таинственного спецобъекта, предпочел взять политический реванш.

Перед демонстрацией очередного американского боевика он вышел на сцену и объявил «господам зрителям», будто бы «спецобъект» на самом-то деле строительство алешкинской атомной электростанции! Следовательно, через несколько месяцев все жители деревни превратятся в мутантов с непредсказуемым количеством конечностей, а мужчины вдобавок лишатся всех своих потенциальных возможностей.

Наутро человек двадцать алешкинцев, в основном кормящие матери, пенсионеры и мужики, давно утратившие все мыслимые возможности в результате беспробудного пьянства, загородили дорогу военным строителям. Над головами они держали несколько торопливо и орфографически небезукоризненно сработанных плакатов:

НЕ ХОТИМ БЫТЬ МУТАНАМИ!
АЛЕШКИНО – БЕЗЪЯДЕРНАЯ ЗОНА!
НА КОЙ БЕС НАМ АЭС?!

Строители поколебались и на всякий случай вызвали по рации начальство – генерала Калманова. Он примчался часа через полтора на своем бронетранспортере, который был настолько обляпан грязью, что напоминал куриную ножку в соусе «сациви». Вместе с ним приехали два здоровенных спецнацгвардейца из дивизии «Россомон», вооруженные укороченными десантными автоматами.

– Значит, демонстрируете? – строго осведомился генерал.

– Да! И ляжем здесь под ваши проклятые экскаваторы! – задыхаясь от свободолюбия, крикнул Второе и махнул рукой. – АЭС не пройдет!

Поупражнявшиеся вечор в клубе, алешкинцы довольно слаженно подхватили:

– АЭС не прой-дет! АЭС не пройдет!

– У вас тут не то что АЭС, даже вездеход не пройдет, – хмуро отозвался генерал. – А при чем тут АЭС?

И тогда деревенские, перебивая и отталкивая друг друга, заголосили про мутантов с конечностями, про утрату самого заветного, про рентгены, реакторы, радиацию и многое другое, имеющее непосредственное отношение к атомной энергетике. Генерал поначалу слушал, играя желваками, потом посветлел лицом и наконец просто расхохотался:

– Да ведь мы у вас не АЭС строим!

– А что же в таком случае? – ядовито полюбопытствовал Второе.

– Демгородок.

– Что-о? – изумились демонстранты.

– Дем-го-ро-док.

– А сам-то ты кто будешь?

– Я генерал Калманов, комендант… Толпа, заступившая путь атомной угрозе, колебнулась и чуть приспустила плакаты.

– Так бы сразу и объявили! Что ж людей зря заблуждать! – крикнула одна очень уважаемая деревенская старушка, вдова незапамятного колхозного председателя, скончавшегося в начале шестидесятых прямо на заседании бюро райкома партии.

– А у меня сестра замужем возле Академгородка живет! – подхватила иная старушка. – Люди там аккуратные и снабжение хорошее!

– Господа, господа, не верьте – он нагло лжет… – вскричал Второе, но пал, сраженный оплеухой крепкого еще пенсионера, у которого он некогда всех внучат записал в гэкачеписты.

– В общем, расходитесь! – приказал генерал и, подумав, спросил: – А другой дорогой к станции проехать можно?

Демонстранты, все еще держа плакаты, но уже горячо симпатизируя коменданту, хором начали объяснять, что на первой развилке нужно повернуть налево, у бугра, где в войну был немецкий ДОТ, – направо, а уж потом двигаться прямо в обход…

Генерал пожал плечами и указал пальцем на поднявшегося с земли Второва:

– Этот дорогу знает?

– А как же! – закивали алешкинцы. – Все время нам разную американскую дрянь из города возит! Никакого тебе русского кино не покажет.

– Знает – скажет, – молвил комендант и еле заметно дернул щекой, но приехавшие с ним спецнацгвардейцы поняли эту мимическую судорогу как вполне конкретный приказ. Они схватили Второва, только и успевшего пискнуть «Про…», и, словно мешок с картошкой, метнули его внутрь бронетранспортера.

Весь оставшийся день сельчане гадали, что же имел в виду изъятый киномеханик: «Про…тестую!» или «Про…курора!» Но этот вопрос остался открытым, ибо Второе исчез надолго – и алешкинцы в течение трех месяцев, покуда не объявился новый кинокрут, обходились без фильмов.

Оставался еще, конечно, верный друг долгих сельских вечеров – телевизор. Однако, придя к власти, адмирал Рык строго-настрого запретил пускать в эфир всякую там западную и отечественную непотребщину. Одну сомнительную дикторшу мгновенно уволили лишь за необдуманно низкое декольте. По этому поводу видный сексовед в узком кругу заметил, что если так пойдет и дальше, то лет через двадцать в России женские ключицы станут таким же эротическим объектом, как, допустим, бюст. В целом же телепрограммы теперь были выдержаны в духе созидательной умеренности и гражданской ответственности, но в конце месяца, если сводки Статистического управления внушали оптимизм, по «ящику» показывали какой-нибудь достойный развлекательный фильм, чаще индийский или мексиканский.

А каждую субботу, вечером, перед народом выступал сам адмирал Рык. Он делился мыслями о текущей политике и экономике, рассказывал поучительные истории из своей морской жизни, а в заключение непременно сообщал об очередном понижении цен. Прежде чем принять какое-либо важное решение, он всегда советовался с людьми. Так и говорил, глядя с экрана в душу: «Давайте-ка, соотечественники, посоветуемся!» Однажды адмирал Рык сказал, что у капитализма и социализма есть свои сильные и слабые стороны, поэтому слабые стороны разумнее всего отбросить, а сильные, напротив, объединить и взять на вооружение. В связи с этим, для начала, Избавитель Отечества предложил отказаться в быту от слов «товарищ» и «господин», а обращаться друг к другу по-новому – «господарищ», что как-то больше соответствует тому особому пути, которым двинулась возрожденная Россия. «Вот, понимаете, хочу с вами посоветоваться. Согласны! Спасибо за поддержку!..» А рано утром продравшая глаза держава уже читала в воскресных газетах указ о новой обязательной форме обращения граждан друг к другу.

Появляясь на экране, адмирал был неизменно одет в глухой темно-синий китель с единственным украшением – значком в форме крошечной подводной лодки, а в руках обязательно держал маленькую серебряную подзорную трубу, каковую складывал и раздвигал в государственной задумчивости. Но особенно простым людям нравилось его отечественное лицо со следами житейских невзгод и некоторых излишеств. Частная жизнь Избавителя Отечества давно уже обросла мифами и легендами. В очередях можно было услышать рассказы о том, что адмирал способен не моргнув выпить литр «шила» – так на флоте называют спирт; о том, что у него сейчас крепкий романец с популярной исполнительницей народных песен Ксенией Кокошниковой, но жену свою, Галину, и сына-нахимовца он никогда не оставит, как и подобает настоящему мужчине!..

Тем временем Демгородок рос не по дням, а по часам. Всего за три месяца Змеиное болото превратилось в большущий поселок, обнесенный высокой бетонной стеной. И все-таки к сроку сдачи, указанному Избавителем Отечества, не поспевали и потому работали круглые сутки, ночью при свете прожекторов. По недостроенным объектам метался взмыленный генерал Калманов и кричал, что если они не успеют к завершению процесса, то он, Калманов, перед тем как застрелиться, сначала люто расправится со всеми лентяями и разгильдяями, срывающими дело государственной важности!

А к Демгородку все шли и шли груженые КамАЗы. Теперь их кузова были плотно набиты яблонями-трехлетками, и машины издали напоминали огромных ежей.

– Сажать будут! – догадались алешкинцы и как в воду глядели…

В субботу вместо традиционного обращения к российскому народу по телевизору показали пресс-конференцию адмирала Рыка, которую он давал отечественным и зарубежным корреспондентам по случаю окончания судебного процесса над «заправилами и пособниками псевдодемократического антинародного режима». Тогда-то он и заявил, что все эти врагоугодники и отчизнопродавцы будут изолированы от общества в специальных садово-огородных поселках.

– Вот те на! – оторопели алешкинцы.

Были удивлены и представители печатных изданий.

Корреспондент журнала «Огонек». Многоуважаемый господарищ адмирал, чем вызвана такая странная снисходительность к этим выродкам и агентам влияния?

Адмирал Рык. Хороший вопрос. Я вижу, «Огонек» перестал гореть желтым огнем! (Смех в зале.) Так вот, суд, как вы уже знаете, вынес всем смертные приговоры, но мы посоветовались и сочли возможным сохранить им жизнь, чтобы они своими глазами увидели возрожденную Россию. Это для них будет самым большим наказанием! (Аплодисменты.)

Корреспондент газеты «Московские новости». Прежде всего, господарищ гвардии адмирал, я хочу от себя лично и от имени моих коллег поблагодарить вас за встречу и откровенный разговор! А теперь мой вопрос. Стало известно, что эти предатели Родины будут жить в собственных домиках и даже получат шесть соток для огородничества! И это в то время, когда честные труженики…

Адмирал Рык. Отставить! Вопрос понят. Мы посоветовались и решили: пусть в земле покопаются, пусть сначала хрен с редькой научатся выращивать! (Смех, одобрительные выкрики.) Деятели! Пусть поживут так, как простой народ жить заставляли! (Аплодисменты.)

Корреспондент газеты «Вашингтон пост». Господин адмирал, каким образом вы хотите обходиться с родственниками узников?

Адмирал Рык. Близким родственникам изолянтов мы разрешим жить вместе с ними.

Корреспондент. Как это много?

Адмирал Рык. Мало. Большинство родных и близких не хотят иметь с этими выродками ничего общего. Пока к нам обратились всего несколько жен и дочь одного изолянта…

Корреспондент. О, тем не менее это будут новые декабристки! (Возмущение в зале.)

Пресс-секретарь адмирала. Мистер Ларднер, покиньте зал! Вы нарушили регламент. Мы договаривались только по одному вопросу!

Корреспондент газеты «Российский Крым». Скажите, ради бога, возможен ли побег из мест поселения? Нас, крымчан, как известно, страшно пострадавших в годы демократического лихолетья, чрезвычайно волнует этот вопрос!

Адмирал Рык. Побег исключен.

Корреспондент газеты «День». Господарищ адмирал флота, мондиалистские средства информации кричат о якобы массовом строительстве спецпоселений у нас в стране, чуть ли не о возрождении ГУЛАГа. Что вы думаете по поводу этой клеветы?

Адмирал Рык. Врут и не краснеют. Построено два объекта, каждый примерно на тысячу посадочных мест, не считая членов семей. Узок круг этих негодяев… Ну и так далее…

Корреспондент. А бывшие президенты? Где они будут отбывать наказание? Или на них помилование не распространяется?

Пресс-секретарь. Коллега, вы нарушаете регламент! Мы договаривались…

Адмирал Рык. Да ладно уж… Экс-президенты будут огородничать вместе со своими подручными. Земля и не таких засранцев исправляла… (Смех, одобрительные аплодисменты.)


А на следующий день, когда алешкинцы бурно обсуждали итоги пресс-конференции и гадали, как отразится прояснившееся назначение Змеиного болота на ассортименте сельмага с подлым названием «Товары первой необходимости», к Демгородку подъехали две зарешеченные машины под охраной взвода спецнацгвардейцев из дивизии «Россомон». Из машины вылезли два экс-президента с супругами. Бывшие лидеры старательно, лишь бы не встретиться взглядами, озирались по сторонам, точно рассматривая одним им видимые фрески. После обоюдного рукоприкладства, случившегося во время очной ставки и показанного по распоряжению И. О. – простите, Избавителя Отечества! – по телевизору всему народу, они прекратили между собой всякое сообщение. И только жены чуть заметно кивнули друг другу – женщины всегда дальновиднее…

С лязгом отворились огромные бронированные ворота, и первые жители Демгородка ступили на свежеположенный, мягкий еще асфальт. Их следы' можно и сегодня увидеть возле третьего КПП.

Загрузка...