У Стиви Белл было одно простое желание: она хотела стоять рядом с мертвым телом.
Она не хотела убивать людей, вовсе нет. Лишь хотела быть тем, кто выясняет, почему тело мертвое. Хотела таскать с собой прозрачные пакеты с надписью «УЛИКИ», надевать спецодежду для лаборатории, как у экспертов-криминалистов, сидеть в комнате для допросов напротив подозреваемого, докапываться до самой сути дела.
Все это было неплохо и даже хорошо, и, возможно, многие признались бы, что тоже этого хотят, если бы были почестнее. Но в ее старой школе вряд ли имелась возможность осуществить это желание. Она была хороша, если вам вообще нравятся школы. Там не было ничего ужасного. Она была такой, какой представляется любая старшая школа: длинные коридоры с линолеумом на полу и гудящими на потолке лампами, с утра из столовой тянет чем-то тошнотворным, редкие вспышки воодушевления на корню душатся бесконечной рутиной, и не отпускает желание оказаться в каком-нибудь другом месте. И хотя в школе у Стиви были друзья, никто не мог до конца понять ее страсть к криминалистике. Поэтому она написала пылкое письмо, в котором излила всю душу, и отправила его в «Эллингэм». Конечно, это была шутка. Ее никогда не примут.
Но в «Эллингэме» решили иначе и дали ей эту комнату.
Деревянная мебель была поразительно громоздкой. Большой комод зашатался, когда Стиви попыталась выдвинуть ящик. Полировка не могла скрыть всех трещин и царапин на его поверхности, бывших в основном следами времени, но встречались и плоды человеческого творчества: короткие надписи и чьи-то инициалы. Стиви наконец удалось вытянуть тяжелый ящик, и она с удивлением обнаружила, что он набит вещами. В нем были клетчатое фланелевое одеяло, плотная бордовая толстовка с эмблемой академии на груди, похожий на армейский фонарик с упаковкой новых батареек, голубой фланелевый халат и пара овальных щитков с плетеной поверхностью, похожих на ракетки, только со странными зажимами. Стиви пришлось их вытащить, повертеть в руках и хорошенько изучить, прежде чем она поняла, что это снегоступы. А те огромные гвозди при входе в коттедж были для того, чтобы их вешать.
Стиви и раньше понимала, что едет в Вермонт, а там бывают холода, но при взгляде на эти штуки сразу приходила мысль, что тут придется выживать.
Она принялась распаковывать свои сумки и коробки: разложила на кровати старые посеревшие простыни, полосатый плед, который ей купили четыре года назад, две подушки, когда-то бывшие ярко-желтыми. Она смотрела на вещи, и в лучах вермонтского солнца они казались ей кучей бесцветного тряпья. Даже пара новых покупок – голубой пластиковый контейнер с банными принадлежностями и резиновые шлепанцы для ванной – не смогли оживить комнату.
Но это все не имело значения. Стиви представляла, что ее комната в студенческом общежитии будет совсем как у Шерлока на Бейкер-стрит: запущенной, но благородной.
Она вставила наушники, чтобы наконец-то дослушать очередной подкаст про чикагского серийного убийцу по имени Х. Х. Холмс: «…в доме Холмса было обнаружено множество комнат, оборудованных для убийств: газовые камеры, комната для висельников, звуконепроницаемый подвал…»
Одна коробка была помечена звездочкой, и теперь Стиви взялась за нее. В ней хранились предметы первой необходимости: детективные романы и книги по криминалистике – тщательно отобранная коллекция из нескольких дюжин томов. Она с любовью принялась расставлять их на полках в раз и навсегда заведенном порядке.
«…спускной желоб в топку котла в подвале, где тела, вероятно…»
На самом верху – Шерлок Холмс и Уилки Коллинз. Затем две полки Агаты Кристи, переходящей в Джозефину Тэй и Дороти Ли Сэйерс. В самом низу расположились современные работы по судебной медицине и криминальной психологии. Стиви отступила назад и окинула взглядом шкаф, затем поменяла местами пару книг, и порядок воцарился. Где ее книги, там и она.
«Расставь книги, остальное придет следом», – сказала себе Стиви и принялась обустраиваться дальше.
«…кислоту, набор ядов, дыбу…»
Стиви мало заботилась о таких повседневных мелочах, как одежда. Она совсем не интересовалась модой, к тому же у родителей не было возможности часто баловать ее обновками, так что в гардеробе Стиви были в основном джинсы и футболки. Она мечтала о толстом свитере с узором, как у ее любимой героини детективного сериала Сары Лунд, и предпочитала носить маленькую сумку через плечо.
Но была у нее одна действительно ценная вещь – старомодный кожаный плащ красного цвета, прямиком из 70-х, который она выудила из недр бабушкиного шкафа. Он был ей впору, будто сшит специально для Стиви, и она украсила его лацканы значками с изображениями любимых групп, подкастов и книг. Карманы у плаща были глубокими, пояс – толстым, и когда Стиви надевала его, ей казалось, что она полна сил и энергии, готова к любым трудностям и абсолютно непроницаема для любых осадков. Даже мать, обычно не одобряющая выбора дочери, благосклонно отнеслась к бабушкиному плащу («наконец-то хоть что-то красное»).
Стиви повесила плащ в шкаф, закрыла дверцу, повернулась и увидела в дверях зомби.
Стиви слышала, что актеры в жизни выглядят несколько иначе, чем на экране, так как камера искажает изображение. Красавчик из телевизора в жизни оказывается столь неотразимым, что кажется почти нереальным. Так подумала Стиви, глядя на парня, стоящего в дверях ее комнаты. На нем были белая льняная рубашка и ярко-голубые шорты, и выглядел он как в рекламе из глянцевого журнала.
Не узнать его было невозможно. Когда Стиви видела его в последний раз, он был мрачен, испачкан грязью, в глазах стояли слезы. А сейчас он мило улыбался, мягкие черты лица были словно скруглены: румяные щеки, небольшой, игриво вздернутый нос, округлый подбородок с ямочкой. Брови, должно быть, он подравнивал в салоне – они лежали волосок к волоску. По крепкой фигуре было видно, что он активно тренируется, особенно выделялись икры, которые, по правде говоря, были явно перекачаны – чертовски мускулистые икры.
– Привет, – произнес он.
Глубокий, мягкий, даже густой голос – таким могла бы говорить мясная подливка, если б умела (к счастью, она не умеет; голос у подливки, может, и был бы приятным, но вот сам разговор уж точно навевал бы тоску).
– Ты – Хейз Мейджор, – сказала Стиви.
– Ну да…
Он немного смущенно хихикнул, хотя Стиви была уверена, что ни грамма смущения он не испытывал.
Хейз был звездой YouTube. В начале лета он запустил онлайн-шоу «Конец всего» о парне, выжившем после зомби-апокалипсиса. Все ролики были сняты в подвале какого-то здания, в местечке под названием Голодный город, где-то на побережье. Перед камерой появлялся только Хейз, рассказывающий, как он выживает в месте, где сохранилось лишь несколько изолированных зон с людьми. Шоу было из разряда тех проектов, которых вчера еще не существовало, а сегодня их уже знает весь мир.
Стиви была в курсе, что Хейз приехал в «Эллингэм» и рано или поздно они могут столкнуться. Но она не ожидала увидеть его в дверях, когда будет распаковывать вещи, и не знала, что он будет жить с ней в одном коттедже.
– Прости, я тут по телефону говорил, – сказал он. – Кое-кто звонил из Лос-Анджелеса.
Он демонстративно держал свой телефон, словно доказательство нахождения внутри этого крошечного «кое-
кого из Лос-Анджелеса». Стиви не поняла, зачем он извинился или вообще начал объяснять, с кем разговаривал до того, как ее увидел. Но на всякий случай кивнула. Может, знаменитости всегда так делают, а Хейз, в принципе, считался таковым. Они говорят с кем-то по телефону, а потом говорят, что говорили по телефону.
– Ну, привет, – повторил он. – Есть хоть один шанс, что ты протянешь мне руку помощи?
Стиви растерянно заморгала.
– Помощи… в чем?
– Там мои вещи.
– А-а-а…
Стиви вдруг почувствовала поднимающуюся к горлу панику: «Ты идиотка, стоишь тут с отвисшей челюстью и слова из себя выдавить не можешь!».
– Конечно.
Она пошла за ним в общую комнату. Сумки и коробки – гораздо больше, чем у Стиви, и гораздо симпатичнее – выстроились в центре. Хейз указал на одну кое-как упакованную и перетянутую скотчем коробку, из которой торчали провода.
– С этой будь поосторожнее, – предупредил он.
Стиви посчитала его слова призывом к действию и подняла коробку. Она была тяжеленной; какое-то оборудование загромыхало внутри и чуть не вывалилось наружу.
– Так вот, – продолжил Хейз, легко подхватывая небольшую сумку и направляясь к винтовой лестнице. – Лето было просто ненормальное. Поэтому я и звонил.
– А-а-а, – протянула Стиви. – Ну да. Точно.
Она тащила коробку по лестнице, пытаясь не удариться о стены на поворотах. Ступени нещадно скрипели, коробка цеплялась за перила. Хейз ушел вперед, а Стиви шаталась из стороны в сторону, думая лишь об одном: как бы доволочь эту тяжесть в целости и сохранности. На полпути она остановилась, надеясь, что Хейз вернется и поможет ей, но он так и не появился. Тогда она глубоко вздохнула и продолжила путь.
Хейз поселился в комнате № 6, в самом конце коридора. Комната была почти как у нее, только с двумя окнами.
– Отлично, – сказал он. – Положи куда-нибудь. Спасибо.
– У тебя хорошее шоу, – ответила Стиви. – Мне нравится.
Это было не совсем правдой. Шоу было, скорее, нормальным.
Прежде чем приехать в «Эллингэм», Стиви пересмотрела все серии. Они шли недолго, минут по десять каждая. История была ничего. Игра Хейза впечатляла меньше. В основном он использовал мимику и низкий, чувственный голос, но иногда бывает и этого вполне достаточно. Стиви всегда старалась быть прямодушной, но ей не хотелось при первом же знакомстве в новой школе заявлять: «Твое шоу ничем не примечательно и сильно переоценено публикой, но я понимаю, за что тебя все любят – за смазливое личико и потрясающий голос». Вряд ли кто-то захочет продолжить знакомство после таких слов.
– Спасибо, – сказал он и вышел из комнаты.
Стиви немного подождала, но, вероятно, ей следовало пойти за ним и взять еще какие-то вещи.
Отлично. Вот он, Хейз Мейджор, звезда Интернета, разговаривает с ней. И вот он, Хейз Мейджор, звезда Интернета, заставляет ее таскать тяжелые коробки, но тем не менее…
Было еще кое-что странное. Стиви вспомнила, спускаясь по винтовой лестнице, что Хейз совершенно не скрывал своей личной жизни. Летом он оказался в центре скандала с еще одной восходящей звездой YouTube, Бет Брэйв из шоу «Бет здесь нет». Она встречалась с Ларсом Джексоном из шоу «Эти парни», но скоро поползли слухи, что она ушла к Хейзу, так как их слишком часто стали видеть вместе. На одной из тусовок между Хейзом и Ларсом возникла перепалка, переросшая в драку на лестничной площадке. На форумах и в соцсетях говорили, что Хейз подумывает взять Бет во второй сезон «Конца всего».
Вот так жил Хейз, и его жизнь сильно отличалась от той, что вела Стиви.
– У людей в Лос-Анджелесе, – ни с того ни с сего начал он, когда они забрали еще по коробке, – там большой интерес к моему шоу. Возможно, будет фильм, так что…
Фраза повисла в воздухе, пока Стиви не выдавила:
– Круто…
– Еще бы. Мой агент торопит меня со вторым сезоном, им нужно показать его прямо сейчас.
Очередной изнурительный поход наверх.
– Еще больше зомби? – спросила Стиви, переводя дыхание.
– Пока не знаю… Положи на кровать… В смысле, я вроде это уже сделал?
– Ты превратился в одного из них в конце. Это такой открытый финал?
– Ну да, – вяло согласился Хейз, и по его тону стало понятно, что у него пропало желание продолжать разговор. – Короче, мне нужно еще пару звонков сделать. Большое спасибо. Увидимся как-нибудь.
– Конечно. – Стиви незаметно вытерла пот со лба и двинулась к дверям. – Увидимся… в общем… скоро.
Он уже не слушал и набирал номер.
Пока Стиви шла по коридору, а потом спускалась по лестнице, она поняла две вещи.
Первая: сейчас было восемь утра в Вермонте, а значит, пять – в Лос-Анджелесе. Сегодня выходной день. Может, в Голливуде и встают ни свет ни заря, но вряд ли Хейз будет делать кучу важных дел в это время.
И вторая: несмотря на то что Хейз Мейджор будет жить с ней в одном коттедже, он даже не спросил ее имени.
13 апреля 1936 года, 19.15
– Ваша жена и дочь у нас. Делайте то, что мы скажем, если хотите увидеть их живыми. Никакой полиции – мы узнаем, если вы туда позвоните. Соберите двадцать пять тысяч. Положите в сумку, сядьте в лодку и плывите на остров. Только вы один. У вас пятнадцать минут.
Короткие гудки.
Альберт Эллингэм застыл с трубкой в руке. Роберт Макензи и Монтгомери молча стояли в дверях. Медленно Эллингэм опустил трубку на рычаг, и воцарилась тяжелая, гнетущая тишина.
– Монтгомери, – тихо сказал Эллингэм, – скажи мисс Пелэм, пусть заставит всех разойтись по своим комнатам, закрыть двери и опустить шторы. Все должны находиться в зданиях. Сейчас же. Роберт, ты за мной.
Макензи поспешил за шефом обратно в его кабинет. Войдя туда, Эллингэм закрыл дверь и запер ее на замок, затем подошел к окну и выглянул наружу. Темнота опустилась на горы. Темнота опустилась на весь мир.
Эллингэм подошел к одному из книжных шкафов и наполовину вытащил с полки книгу. Что-то щелкнуло, и целый кусок стены выдвинулся вперед. Магнат повернул его, открывая массивный сейф, спрятанный внутри стены. Он набрал комбинацию цифр и повернул ручку. Роберт в это время опускал на окнах портьеры.
– Нужно звонить в полицию, – сказал он. – Нужно немедленно звонить.
– Найди лампу и зажги ее, – велел ему Эллингэм, выкладывая пачки денег на стол.
– Несколько рабочих еще не уехали, – упрямо продолжал Роберт. – Через пять минут они будут здесь, смогут взять в кольцо территорию и перекрыть выезд. У некоторых есть оружие, и все они крепкие ребята.
– Роберт, у нас нет на это времени. Я отнесу деньги на озеро. Зажги лампу и помоги мне пересчитать.
Позже, вспоминая этот момент, Роберт Макензи скажет, что времени подумать действительно не было. На это и рассчитывали похитители: некогда думать, некогда планировать. Он схватил керосиновую лампу, одну из тех, что держали в каждой комнате, так как перебои с электричеством были довольно частыми, зажег ее и принялся считать деньги. Когда они закончили, в наличии оказалось двадцать три тысячи и пара двадцаток.
– Не хватает, – впервые в голосе Альберта Эллингэма послышалось отчаяние. – Через пять минут я должен выйти. Нужно еще.
Один из богатейших людей Америки рыскал по кабинету и обшаривал все ящики подряд в поисках наличных или чего-нибудь стоящего, что могло бы их заменить.
– Придется обойтись этим, – наконец сказал он, не найдя ни денег, ни ценностей.
Деньги сложили в сумку, и Эллингэм направился к дверям.
Роберт замешкался, передавая ему лампу.
– Знаете, а ведь они могут похитить и вас. Скорее всего, именно вы им и нужны.
– Тогда я у них и останусь.
– А что потом? Это же безумие. Нам нужна помощь.
Альберт Эллингэм на мгновение остановился.
– Джордж Марш, – произнес он. – Позвони ему. Не говори, что произошло. Попроси его приехать, придумай предлог. Больше никому не звони, понятно? Только Маршу.
Роберт кивнул. Эллингэм взял лампу и вышел в туман. До озера было чуть больше сотни метров. Он поднялся на небольшой причал. Несколько лодок тихо покачивалось на воде; магнат осторожно спустился в одну из них и поставил сумку на скамью. Когда он оттолкнулся от причала веслом, его затрясло. Через пару минут он доплыл до островка и дрожащими руками привязал лодку к швартовочному столбику.
– Я здесь! – крикнул он в темноту.
Луч фонарика полоснул его по лицу, на мгновение ослепив.
– Выходи, – произнес голос. – Брось сумку.
– Моя жена и дочь, где они?
– Заткнись.
Эллингэм швырнул сумку на узкую полоску травы у стены обсерватории. Почти ничего не видя, он начал осторожно выбираться из лодки.
Человек продолжал светить фонариком в лицо Эллингэму. Щурясь и опустив голову, тот на ощупь добрался до земли.
– Открой дверь, – приказал человек.
Эллингэм нашарил в кармане ключи и открыл. Эта обсерватория была его укромным уголком для размышлений, островком тишины. Человек толкнул его внутрь.
– Брось деньги в люк.
Человек говорил через шарф, поэтому его голос звучал приглушенно. В нем слышался легкий акцент, который тот старался скрыть, специально произнося слова каким-то странным образом. Эллингэм, все еще ослепленный фонариком, шарил по полу, ища люк. Наконец он нащупал его, открыл и бросил сумку в отверстие. Он слышал, как сумка задела несколько бутылок на полках, и они разбились о пол. Он повернулся к человеку, но тот снова направил луч ему в глаза.
Какое-то время Эллингэм боролся с собой. Может, ему броситься на этого человека? Повалить, бить головой о каменный пол обсерватории и с каждым ударом спрашивать, куда он увез его семью? Страх и ярость спорили в его душе. Но Эллингэм не стал бы тем, кем стал, если бы каждый раз слепо поддавался любому импульсу.
– Здесь все, что у меня было в сейфе, – сказал он. – Мне не хватило около двух тысяч, но мы дадим вам все, что захотите. Если у меня будет больше времени… вы получите все, что захотите. Абсолютно все.
Внезапный удар обрушился на его голову, и он потерял сознание.