Дело №306 - читать онлайн

Суровое обаяние угрозыска

Много лет в советской литературе считалось дурным тоном писать об уголовных преступлениях, о работе милиции… Зачем ворошить эту грязь? Но читатели всегда любят остросюжетные книги. Как же без преступников и сыщиках? На одних контрразведчиках кашу не сваришь. Поэтому писатели скрестили шпионскую тему с уголовной – и получилось совсем недурно. Новые подходы к милицейской теме проявились в хрущёвском СССР, когда ежедневная жестокость войны подзабылась, мирный быт потихоньку налаживался и рассказы о преступлениях могли производить сильное впечатление. Именно тогда стали выходить на экраны фильмы о милиции (а не только о контрразведчиках). Лучшим из них можно признать «Дело № 306» режиссёра (не путайте его с тезкой и однофамильцем-писателем!) Анатолия Рыбакова (1956) – очень логичный, динамичный и захватывающий рассказ о следствии, которое всё-таки приводит к иностранной шпионке. Встречей со шпионом, как известно, завершается и милицейская история «Дело пёстрых» (1958). Зато авторы «Ночного патруля» (1957) обошлись без шпионского следа: клубок убийц, воров и расхитителей распутывает рассудительный комиссар милиции (Л.Свердлин), который сидит на простоквашной диете, но при случае может и приём из самбо продемонстрировать. От этого фильма началась традиция мирных милицейских историй – без международной политики.

Дело номер 306 – киноплакат

Заметным явлением стали фильмы Герберта Раппопорта о молодом сотруднике ОБХСС Александре Алёшине (А.Збруев). Впрочем, из трёх фильмов цикла («Два билета на дневной сеанс», 1967, «Круг», 1972, «Меня это не касается», 1976) полноценной удачей был только первый. Д.Горелов в 2002 году связал эти фильмы с американским жанром «film noir, черного кино – падчерицы американского послевоенного криминала». Действительно, преступный мир у Раппопорта пропитан опасной порочной романтикой сбившихся с пути красоток и тяжёлых мужских кулаков. Горелов убедителен: «Притягательность вестернизированных малин с торшерами, коктейлями и заграничными журналами, особая аура прибалтийского транзита, разор свежих могил с очными ставками над гробом, в котором скрипичный футляр, в нем драгоценности, а в них как кощеева смерть, – вся эта пряная таинственность графично контрастировала с акварельными шестидесятническими свиданиями под зонтом, реками озабоченных прохожих на улице и дневной, легальной жизнью лейтенанта ОБХСС Александра Алёшина». Об Алёшине нужно сказать особо – получился очень современный городской парень, а совсем не сухарь-отличник. Ему к лицу и одёжка, и молодёжная московская скороговорка тех лет. Очень уж Збруев-Алёшин подошёл к торшерному свету шестидесятых, а по обаянию не уступал самым колоритным любимцам официантов – расхитителям.

Жеглов и Шарапов

Пятисерийный «фильм на одну неделю» «Место встречи изменить нельзя» резко выделялся из ряда кино и теледетективов. Режиссёру Станиславу Говорухину удалось каждую эпизодическую роль превратить в праздник. Реплики и гримасы Копчёного-Куравлёва («Вы бы сняли пиджачок, гражданин начальничок?»), Маньки Облигации-Удовиченко («Не бери на понт, мусор!..»), Ручечника-Евстигнеева («Лучше в клифту лагерном, на лесосеке, чем в костюмчике у Фокса на пере») очень быстро стали фольклором, их изображали два поколения зрителей. Но главное – в этих сериях наконец-то была дана воля дьявольскому обаянию Владимира Высоцкого.

Его Жеглов нахрапист и самоуверен. Нередко он закипает от ненависти к тем, кто знай себе воровал, пока страна воевала и продолжает воровать в условиях послевоенной разрухи. Классическое противопоставление «злого» и «доброго», «жестокого» и «гуманного» следователя в «Месте встречи» обостряется. Скажем, в кинофильме 1972 года «Инспектор уголовного розыска» конфликт лишь был намечен, а второстепенный недостаточно интеллигентный следователь легко посрамлялся. Можно вспомнить «Жестокость», где отрицательный начальник угрозыска не стесняется в средствах, как Жеглов. Но начальник из «Жестокости» – личность малосимпатичная, а капитан Глеб Георгиевич Жеглов всё-таки стал любимым персонажем популярнейшего сериала. И жегловская манера лес рубить так, чтобы щепки летели большинству зрителей была ближе гуманного буквоедства Шарапова. Вроде бы по сценарию Жеглов и в деле Груздева, и в операции по захвату банды «Чёрная кошка» допустил немало промахов: поддался первому подозрению и посадил невиновного доктора, который раздражал респектабельной интеллигентностью. Потом не сумел проследить за бандитским фургоном «Хлеб», едва не упустил банду, едва не погубил Шарапова. Зрители всё прощали Жеглову за страсть и ярость.

Перед 1980‑м в обществе царило олимпийское спокойствие. Именно в это время Говорухин, вслед за Вайнерами, вспомнил о жестоком послевоенном бандитизме, вооружённом пистолетами и обрезами. Большинство наших современников ориентируется в послевоенных годах именно по «Месту встречи…», где солдат угощал Жеглова «союзническими» папиросами «Камель». Говорухин не стеснялся не по-советски жестоких сцен, в фильме несколько кровавых убийств, снятых с напряжением и натурализмом. Это привлекало не меньше репризных диалогов и вкусных примет ретро.

Изначально у фильма был беспросветный финал: Жеглов убивает Левченко, боевого товарища Шарапова, который помог Володе заманить банду в ловушку. И тут разочарованный в Жеглове Шарапов узнаёт, что погибла его любовь – нежная Синичкина. Он забирает из детского дома ребёнка (когда-то Шарапов и Синичкина впервые посмотрели друг другу в глаза, устраивая жизнь этому брошенному ребёнку) и теперь будет отцом-одиночкой, храня верность трагической любви. Начальство подумало-подумало и решило не травмировать советского зрителя тяжёлым финалом. Эпизод с убийством Левченко оставили (кто видел – не забудет, как Жеглов-Высоцкий прицеливался, потом в колебании опускал руку и, наконец, стрелял по бегущему Левченко). А вот Синичкину оставили в живых. И ребёнка они будут воспитывать вместе: в новом финале авторы пошли на вполне оправданную сентиментальность.

Бандиты у Говорухина говорят на странном сказочном высокопарном языке, пересыпанном смачными фразочками – как индейцы у Фенимора Купера. Всё это звучало бы искусственно – если бы не общая атмосфера, которая заставляет поверить всему разом. К тому же утрированную манеру «орлов Горбатого» оттеняют мастеровитым реализмом актёры, окружавшие Жеглова и Шарапова в коммуналке и в МУРе. Да и Евгений Фокс (Александр Белявский) получился образцовым полувоенным повесой сороковых годов. А с каким первозданным шиком он входит в «Асторию»! – ни прибавить, ни убавить.

Имело смысл произвести немало провальных, средних и добротных милицейских историй, чтобы разразиться удивительным «Местом встречи…». Популярность сериала перешла в рекламные ролики, в названия кабаков, в субкультуры. Например, художники-примитивисты Митьки сделали из «Места встречи…» сущий культ! Согласимся с Алексеем Зензиновым: «О «Месте встречи» что ж писать – это любовь навсегда, это цитаты на любой случай жизни, нескончаемый праздник на несколько часов; нет женщины, ради которой я б оторвался от этого фильма». С годами популярность этой муровской истории только возрастала. В 1990‑е в историю Жеглова и Шарапова мы вглядывались пристальнее, чтобы не видеть Егора Гайдара и Бориса Моисеева, чтобы отгородиться от мира, в котором Горбатый стал орденоносцем и у Ельцина, и у патриарха, «смрадные гады» учат нас уму-разуму, а открытки «для кобелирующих личностей» преподносят как высокое искусство.

Цитатами из «Места встречи» аукаются разные поколения: каждый месяц фильм повторяют центральные телеканалы. Социологи анализируют – сколько миллионов россиян считают Глеба Жеглова идеалом? А есть и такие, кто согласен с Шараповым, что «мы не должны шельмовать», а иначе «это не закон будет, а кистень». «Место встречи» – никакой не «блокбастер», и не «культовая картина». Фильм с первых аккордов, с песни «Брянская улица» взлетел к надёжной славе. А от эры милосердия мы теперь дальше, чем в 45‑м и 79‑м. Только и остались ностальгические утешения.

А вот сериал «Рождённая революцией» («Комиссар милиции рассказывает») не блистал репризными фразами. Этот чёрно-белый телецикл вышел предельно серьёзным, с трагической патетикой и ароматом реализма. Пожалуй, в советском кино это был единственный детектив, концептуально лишённый юмора, да и обязательный оптимизм главных героев вышел суровым. По жестокому натурализму в сценах убийств «Рождённая революцией» не уступала «Месту встречи…». Главный герой – Коля Кондратьев (Е.Жариков) – в первой серии предстаёт наивным деревенским парнем, мастером кулачных боёв. Его берёт на воспитание сверхположительный рабочий Бушмакин (Шульгин), и вскоре они оба поступают на службу в уголовный розыск. А в последней серии генерал Кондратьев разгуливает по благополучной брежневской Москве в седом парике и морщинистом гриме: прошло около шестидесяти лет, и сын помогает генералу разоблачить уголовника-оборотня. Закадровый текст в этом сериале выдался чересчур официозный, выверенный с линией партии и МВД, на фоне индустриальной и парадной хроники. Уж так писали Гелий Рябов и Нагорный. Перестрелки и драки, гибель жены главного героя, суровое положительное обаяние Евгения Жарикова, смерть правоверного Бушмакина в блокадном Ленинграде, тревожная Москва осени 1941 года – всё это создало аскетическую, строгую атмосферу сериала.

С некоторым чувством превосходства авторы брежневской эпохи показывали скудную оснащённость чекистов и милиционеров первых лет советской власти. Неопытность, непрофессионализм первых защитников правопорядка контрастировала с компетентным подходом современных асов с Петровки и Лубянки.

Детективы часто и зло пародировали, критиковали – и, честно говоря, было за что – за штампы. Например, фильм Цуцульковского «Три ненастных дня» хочется назвать иначе: «Юрий Яковлев скучает». Видно, как трудно замечательному актёру перебарывать апатию к этой режиссуре и драматургии. Насколько азартнее, сочнее Яковлев озвучивал героя Юрия Коваля – тоже милицейского следователя – в мультфильме «Приключения Васи Куролесова». Своенравных актёров сла-абенькая драматургия утомляет быстро.

Две трёхсерийные экранизации поздних повестей Аркадия Адамова «Инспектор Лосев» (1982) и «Петля» (1983), а также пятисерийная история «Профессия – следователь» (1982) показывают не столько кризис жанра советского детектива, сколько предгрозовую духоту советского образа жизни. Обаятельный инспектор Лосев лихо дерётся модным каратэобразным стилем, лихо входит в контакт с дамами полулёгкого поведения. В этом фильме вообще было много драк, и даже действовал полупрофессиональный наёмный убийца. Вор на наших глазах обчищает номер воротилы теневого бизнеса в гостинице «Минск». Увы, нынче мы можем судить о ковровых дорожках снесённой гостиницы только по кинолентам… Индустриальный минималистский стиль этой брежневской гостиницы соответствует духу эпохи и фактуре «производственных» будничных милицейских историй. «Петлю» снимали в андроповский год, и это, право слово, чувствуется. Центральную роль угрюмоватого правдолюба следователя Васильева сыграл Леонид Филатов, а инспектор Лосев в этой мрачной картине погибает от шальной пули. Коррумпированный начальник главка (внимание, Андропов у власти!) доводил до самоубийства честную советскую девушку, как водится, идеалистку.

Советский подход к криминальной теме объединяет одно. Этот принцип лапидарно выразил Глеб Жеглов: «Вор должен сидеть в тюрьме». И мы обязательно должны видеть его крах, в том числе и моральный, чтобы оценить, как опасно и неуютно преступать закон.

Перестройка «смазала карту будня» – и лет через пять после премьеры мирные милицейские сериалы сразу перешли в разряд ретро. При этом «Место встречи изменить нельзя» с каждым годом горбачёвской перестройки и ельцинских реформ становился всё популярнее: преображённая реальность сороковых привлекала сильнее гиперреализма времён заката советской державы.

Но прежде, чем появляется сценарий, зачастую, выходит книга. Автор лучшего советского милицейского детектива Матвей Давидович Ройзман (1896–1973) был удивительным человеком. Про таких говорят – призванный революцией. Коренной москвич, в 1916 году он поступил на юридический факультет Московского университета. В 1918 работал переводчиком в Красной Армии, вел культурную работу в красноармейских и рабочих клубах.

В 1918–1920 годах он был членом нескольких литературных обществ, Ройзмана приняли во Всероссийский союз поэтов, где работал заведующим издательства. В 1920 году он вошел в литературный орде имажинистов, стал секретарём организованной есенинской «Ассоциации вольнодумцев». Стихи он писал, например, такие – о России:

весна 1923

Сергей Есенин в окружении имажинистов

Он стал заметным и ярким литературным деятелем. В 1932 году на радио с успехом шла его пьеса «Король пианистов», которую поставил знаменитый актёр Осип Абдулов. И вдруг в середине 1930 – он обратился к жанру детектива, в котором переплетались милицейские и шпионские истории. И получилось мастерски! Жаль, что писал он в этом жанре немного. В последние годы работал над воспоминаниями о Есенине – фантастически интересными. Словом, перед нами книга большого мастера. И – его главная удача. А фильм, снятый по этой повести, пожалуй, остаётся одним из лучших в мире кинодетективов.

Арсений Замостьянов,

заместитель главного редактора журнала «Историк»