Если прячешься под крылом врага, грань между изворотливостью и самоубийством опасно тонкая. Мышь может дурить кота очень долго, но посягнуть на содержимое его миски означает заметить обед своей тушкой.
Псионик не решался воровать у властей электричество. Питание обеспечивали генераторы, которые раз в три месяца по одному вывозили подряжаться за пределы катакомб. Энергии хватало, чтобы поддерживать работоспособность базы при должной экономии. Потому освещение и ограничивалось тусклыми отблесками мониторов.
Но во всем бывают исключения.
Лаборатория оказалась небольшой комнатой три на три метра, однако здесь горели четыре лампы дневного света. Полдюжины экранов транслировали пейзажи городов, бегущие строки запущенных процессов и графические модули черт знает каких программ. Со всех сторон свисали тросы и кабели со штекерами разных модификаций – от магнуса до пятипалого джека. В дальнем углу сиротливо ютился единственный стол, захламленный передатчиками, разобранными лайверами, банками и лоскутами черной ткани. Рядом стояло высокое кресло, увешанное проводами – некоторые крепились к полутораметровым системным блокам и настольным приборам. Рядом болтались на крючке вирт-очки.
И куда ни глянь – клавиатуры, кнопки, рычаги, тумблеры.
Неторопливые движения Арти были приятны, как и размеренное тиканье сканера, выявляющего нано-фип. Окси и раньше слышала о фиксаторах информационных полей, но представляла себе вирт-шлем, и не могла предположить, что двадцать пять лет таскала на голове неощутимо тонкую пленку, записывающую мысли, образы, сны. Скрытая от взглядов, позволяющая волосам расти сквозь себя, словно рыхлая почва, она хранила огромные объемы информации и, попав в метровый диапазон детектора, заставляла его истерично пищать.
Окси старалась не обращать внимания на верещание цилиндрического кулона Арти, послушно наклоняя голову то вправо, то влево, пока парень исследовал череп тонкой трубочкой. В конце концов, какая женщина не любит прикосновений к волосам?
– Значит, тебя ко мне приставили? – она не злилась и не обижалась.
– В общем – да, – не стал лукавить Артем. – Но приглашение в кино – моя инициатива. Чистосердечная. Оба! Нашел. Иди-ка сюда, милый.
Отложив сканер, Арти опустил руку в стоящую на столе банку с маслянистым раствором и аккуратно провел мокрыми пальцами по загривку Окси. Щелкнул ножницами, отхватив прядь волос.
– Вот он. Ты уж прости за прическу.
Арти, снял прилипшие к пальцам волосы, поставил отпечаток на черной бумаге, и только тогда Окси разглядела маленький, бликующий от лампы прямоугольник.
– Как это работает? – она поднесла клочок бумаги к глазам, встала под лучшее освещение.
– Волны, – Арти пожал плечами. – Русские еще в двадцатом веке доказали, что передача телепатической информации в электромагнитном поле биотоков происходит в спектре радиоволн. Нано-фип записывает сигналы, и, имея определенное оборудование, их можно расшифровать.
– У вас оно есть?
– Разумеется, – гордо отрапортовал Артем, но столкнувшись со взглядом Окси тут же добавил: – Твой останется при тебе. Только вот, возьми бокс, иначе мало ли что, вдруг интересно станет прошлое вспомнить.
– Арти, если на всех экстрагентах нано-фипы, почему нас сразу не выследили?
– Ну… Волны весьма капризны, как и нано-частицы. Установленный в фип передатчик может исказить принимающий сигнал, а бегать по городам со сканером агентуре не комильфо. Слишком мала иголка в стоге сена.
Окси спрятала нано-фип в задний карман. Недовольно покосилась на визжащий кулон Арти и, протянув руку, ощупала детектор.
– Он не выключается, – нахмурился мальчишка. – Только если выйти из зоны. Ладно, нам здесь делать больше нечего.
Щелкнула застежка, Арти снял цепочку, бросил на стол. Окси позволила студенту взять себя за локоть и проводить гостиную, так она окрестила проходную комнату Псионика.
Бывший экстрагент сновал в кресле от одного экрана к другому, переключая программы. Увидев подругу, он отвлекся, кивком попросил красноволосую соратницу продолжить, а сам подкатил к Окси.
– Сейчас пойдешь и попробуешь заснуть, – безапелляционно заявил он.
– Думаешь, получится? – усмехнулась она, копаясь в недрах рюкзака.
– Надо, сестренка. К тому же, усталый боец – мертвый боец, верно?
– А если усталость – норма жизни?
Псионик нахмурился, критически оглядывая подругу. Успокаивать его Окси не собиралась. Перспектива взяться за оружие наводила тоску – единственную эмоцию, доступную экстрагенту в полном спектре. Любовь, жалость, радость если и просыпались, то походили на битый архив, не способный распаковаться. А вот тоска осталась и сохранила все ипостаси: рефлексия, ностальгия, удрученность – радужный кокон, из которого можно выбраться лишь благодаря хорошей встряске и то на время. За последние годы Окси испытывала подъем только возвращая с того света пациентов. Теперь и эта радость в прошлом.
Открыв внутренний карман рюкзака, Окси вынула бархатный кисет, расшитый бисером, развязала ленту. На ладонь упала золотая цепочка с кулоном в виде книжки.
– Милая побрякушка. – Псионик подхватил цепочку и, щурясь, принялся разглядывать вензеля гравировки.
– Подарок Сержа.
– Какого Сержа? – спросил Псионик, открыв застежку. В миниатюрной рамке кулона покоилась фотография не лучшего качества. – Можешь не отвечать. Я его помню. Хороший был парень. И очень осторожный. Как девятки вычислили, до сих пор не понимаю.
– Я тоже. – Окси забрала реликвию, положила в кисет вместе с боксом нано-фипа и убрала в рюкзак. – Мы собирались уехать куда-нибудь на юг, поближе к морю. Я сомневалась, а он постоянно повторял: «Все будет хорошо, Окси, все будет хорошо». Ошибся.
Рука по-дружески сжала ее плечо. Окси успела отвыкнуть от утешения и едва не поддалась нахлынувшей грусти. Удержал голос красноволосой.
– Он проснулся, – известила девушка. – И очень недоволен.
– Кто бы сомневался, – расплылся в улыбке Псионик.
***
Резкая смена температур привела его в бешенство. Как отстреливаться от погони, если пальцы дрожат? Или это не озноб? Изуродованные временем стены коридора трепетали, словно картонные под порывом ветра. Моросящим дождем осыпалась с потолка известка. Скрипели ржавые петли, не отпуская прогнившие рамы в полет за окна. Он бежал и спотыкался на каждом шагу. Из-под бетонных плит поднимались трубы коммуникаций. А вдогонку летел хрип. Последний хрип умирающего друга. Не прекращающийся.
Крис вывалился из кошмара и несколько минут лежал с закрытыми глазами. Ждал, когда спадет озноб, прислушивался к тишине и непривычным тактильным ощущениям. Вчера диван казался гораздо просторнее и мягче, покрывало – ворсистее. И запах. Запах воздуха не похож на домашний: вместо ноток еды, кожи и парфюмерии отчетливо слышны пыль бетонных плит, едва уловимая примесь металла и резины. Это не отголоски сна.
Медленно Крис приподнял одно веко. Незнакомый интерьер смял сомнения, словно сапог жестяную пивную банку. Мышцы напряглись. Рывком Крис вскочил, развернул корпус к двери и быстро огляделся. Никого. Узкая камера без окон, кровать, стол. В углу на стене тусклая лампочка. Тюрьма? Нет – на столе заботливо оставленный парализатор, стакан воды и его лайвер. Где бы он ни был, хозяин явно из кожи вон лез, чтобы показать свое благодушие.
Парализатор оказался заполнен под завязку. Крис осторожно подошел к двери, приоткрыл носком ботинка. В полутьме коридора недвижно застыли тени, воздух терпкий, ни вздоха, ни выдоха, ни звука бьющегося сердца. Крис выскользнул из комнаты, подошвы словно не касались цементного пола. Бесшумность – один из полезнейших навыков экстрагента. Даже бывшего, с парой титановых позвонков вместо переломанных и расслабленными без тренировок мышцами. Впереди тьма расступалась, колыхалась в проблесках тусклого света, словно пойманный в банку мотылек. Крис сделал несколько шагов и вжался в стену. Неподалеку из-за угла вынырнул мальчишка, обернулся в сторону Криса и получил заряд парализатора в лицо. Экстрагент успел подхватить тело и аккуратно уложить на пол. Следующий недоросль не заставил себя долго ждать.
У приоткрытой двери, из-за которой пробивался свет, Крис остановился. Прислушался к шорохам. Человека три-четыре. Один опасно близко к двери и расстояние до нее сокращается. Еще двое-трое у дальней стены, но не разглядеть кто и где именно.
Три, два, один. Крис резко пнул дверь, жестяной лист качнулся, саданул по плечу длинноногую девчонку. Она пошатнулась. Мгновения потери равновесия Крису хватило, чтобы скрутить девчонку, взять в захват и приставить дуло к виску. Бэлла не сопротивлялась. Прикрываясь заложницей, экстрагент вошел в комнату и встал слева от двери так, чтобы любой вошедший успел подумать, прежде чем дернуться.
– Да, Крис, умеешь ты обращаться с женщинами. – Одноногий развернулся в коляске и подъехал ближе.
Крис не дрогнул, только отметил, что таких холодных глаз давно не видел. Со времен экстрагентов.
– Кто ты?
– Псионик, – представился лохматый, поправляя очки. – Остальных представлять не стоит. Пока ты с дуру не поставил фингал и Бэлле, предупреждаю – ты здесь, потому что мне нужна твоя помощь. Как и помощь Окси, но она уже согласилась. Предлагаю три варианта. Первый: ты держишь девочку на мушке, выходишь отсюда и попадаешь прямиком в девятый отдел. Второй вариант: ты держишь девочку на мушке и слушаешь меня, потом принимаешь решение. И третий вариант: ты опускаешь чертову игрушку, и мы разговариваем спокойно, без истерик.
За последние сутки Крис слишком часто удивлялся. Он слышал о Псионике. Заурядный оперативник, которого редко бросали на сильные мишени. Никуда не годные физические данные, посредственная маневренность, удовлетворительная меткость… и зашкаливающий IQ, позволяющий общаться с техникой на уровне телепатии. Но тот Псионик умер, и инвалидное кресло объясняло каким образом.
Крис пристально вгляделся в лица. Ровное дыхание, прищур и выставленный щетинистый подбородок. Спокойствие инвалида – маска. Псионик нервничает, но это не страх, скорее – волнение перед решающим матчем, к которому готовился не один год. И ему нужен лишь положительный результат. А Крису нужна свобода, которую – он уверен – этот припанкованный одноногий может обеспечить в обмен на какое-то сотрудничество. И дело, видимо, не простое, раз бывшему экстрагенту потребовалось два действующих.
Окси. Убегала ли она на самом деле? Или представление началось раньше, чем кажется? Похоже, убегала. Иначе не сквозило бы во взгляде равнодушие и готовность к любому повороту событий.
Спектакль разыгран безупречно, не придерешься, даже интуиция подсказывает, что опасность минимальна, а ей Крис не раз доверял жизнь. И попался бы, не усвой давным-давно простую до отвращения истину – никому нельзя верить.
– Разговаривать будем на моей территории, – сказал он спокойно, но сдавленное горло Бэллы дрогнуло. – Эй, ты, за дверью, иди сюда.
Тень в проеме качнулась, из-за угла опасливо шагнул мальчишка, виновато покосился на Псионика. Совсем молодой, лет двадцать – не больше. Что же этот псих из школьников шестерок не понабрал?
– Мне нужны куртка, электротон Савицкого и блок-перчатка. Живо! – Крис обернулся к инвалиду: – Сначала ты меня отсюда выведешь. И без фокусов.
На лице Псионика не отразилось ни тени эмоций.
– Принеси, Арти, – попросил он.
Только после этого мальчишка исчез и вернулся удивительно быстро со всем необходимым. Вопросительно глянул на Псионика.
– Сейчас ты слушаешься только меня, – заявил Крис. – Электротон прикрепи на спинке вон того кресла. Его номер?
– Тридцать девять, восемьдесят, ноль, два.
– Включи блок-перчатку. Вводи то, что я говорю.
В памяти, словно выпущенные из клетки крысы, заметались цифры, коды, значения.
Перехват управления…
– Один, восемь, пять. Тер – тридцать девять, восемьдесят, ноль, два. Блок.
… контроль движением…
– Два, девять, четыре. Тер – сорок шесть. Блок.
… активация мизинцем…
– Ноль. Тер – пять. Блок.
… блокировка безымянным…
– Один. Тер – четыре. Блок.
… активация электротона указательным…
– Одиннадцать, пять. Тер – два.
… выключение без надобности…
– Выход.
Парнишка нажал последнюю кнопку на «ладони» блок перчатки, аккуратно положил ее на стол.
– Теперь, – Крис слегка ослабил хватку, – Бэлла, на пол, вниз лицом. Медленно.
– Тварь, – процедила девчонка, но приказ выполнила.
Крис уселся ей на спину, зажав локти коленями, кивком потребовал положить перчатку рядом с левой рукой.
Мягкая кожа бережно укутала ладонь. Резиновые кнопки почти не ощущались, разве что вшитый пласт электроники упругой выпуклостью чувствовался на туго обхваченном запястье, да кнопка замка выступала. Воспоминание оказалось приятным. Нахлынуло волнение, сродни тому, что испытывает престарелый системотехник, прикоснувшись в музее к известному лишь по рассказам отца «Спектруму». А ведь Крис почти забыл каково это – обладать незаметным настоящим оружием.
Большой палец скользнул сначала к мизинцу, затем – к указательному. Пуговица электротона дернулась на столе, выпустила тонкие нити-щупальца и замерла – маленькое черное солнышко на грубой жести столешницы. Но окажись под лучами чья-то голова, мозг уже обуглился бы от выпущенных волн.
– Отлично, – улыбнулся Крис, касаясь большим пальцем безымянного. Щупальца втянулись, отпустили невидимую жертву. – Теперь, малыш, крепи электротон к виску.
Губы мальчишки предательски задрожали.
– Мразь, – выплюнул он, нервно хватая прибор.
– Арти, подожди!
Кресло Псионика ездило быстро. Экстрагент перехватил руку подопечного, вырвал электротон и прикрепил себе за ухо.
– Эти игры касаются только нас. Активируй перчатку и отпусти, наконец, девочку.
Крис послушно свел большой и мизинец, поднялся, не переставая перебирать пальцами воздух.
– Если остановлюсь…
– Крис, я знаю коды!
В голосе Псионика послышалось раздражение, и Крис невольно восхитился прикованным к креслу инвалидом. Когда-то у них был единый, невидимый начальник, царь и Бог – жесткий управленец с машинальной точностью выдававший координаты жертв. И они убивали. Ученых, политиков, особо любознательных детей и их родителей. Экстрагентам не требовалось знать, кто именно ведет их по траектории от одной красной точки к другой, достаточно было приказа.
Крис не испытывал ненависти к бывшему кукловоду. Но четкий контраст, порожденный новым вождем юнцов, заставил уважать Псионика. Только тот, кто не рискует понапрасну воинами, может именоваться королем и не бояться революций.
Воевать с такими – удовольствие.
Еще тусклое утреннее солнце робко прощупывало покореженные стены. Под ногами хрустело бетонное крошево, скрежещущий звук разносился в безветренном воздухе.
– У тебя чудовищная интуиция, – кивнул Крису Псионик. – Все мы бегали по пансионам, но этот – действительно безопасен. Надеюсь, никто не против, что я присяду?
Собирая полами легкого плаща пыль, Псионик проковылял к валяющейся батарее центрального отопления и, морщась, сел. Вытянул протез, чтобы успокоить мышцы на стыке. Обычно к новым конечностям люди привыкали быстро, искусственно выращенные ткани крепились резиновыми ободами, почти срастались с живой плотью. Но бывший экстрагент не захотел тратиться на биотехнологии. По собственному царству удобнее передвигаться в кресле, а для редких вылазок достаточно возможностей механики. Только стоять долго на протезе мучительно – стянутое ремнями бедро и без того ноет.
– В пансионах никогда жучков не ставили, – снисходительно изрек Крис, садясь напротив Псионика. Его пальцы продолжали комкать воздух, выключать электротон Вериз не собирался.
Псионик взял всего троих охранников: двое мальчишек и Бэлла встали грамотно – разносторонним треугольником – хоть один, да успеет среагировать. Окси тоже со счетов сбрасывать не стоит, расстояние от стены до Криса она пролетит за миг.
– Ну какой ты умный! – всплеснул руками Псионик. – Ушел от девяток, наколол целую структуру безголовых идиотов, бегающих за экстрагентами, словно тупые шавки по наводке кинолога. Крис, да ты – гений! Воистину! Потому что только гении могут быть такими непроходимыми придурками, зацикленными на одной задаче.
– Морали читать своим молокососам будешь, – спокойно оборвал Крис, стараясь держать себя в руках.
На оскорбление никто не отреагировал. Хорошая дрессировка.
– Крис, – уже без издевки продолжил Псионик. – Ты думаешь, мы выряжаемся в это барахло, чтобы круче выглядеть? – он подергал полы плаща и смачно сплюнул. – Чушь. Встроенная в ткань электроника передает камерам слежения скорректированное изображение. И сейчас я для них шикарная блондинка с вот такенными сиськами, Денни похож на Круза Монсье в «Плавающем доме», а ты, кстати – негр. Все чинно, никакого расизма, сплошная политкорректность. Потому что любой балаган должен соответствовать представлению об идеальном, счастливом обществе.
– Что-то я не пойму к чему ты клонишь.
– Все ты понимаешь, Крис. И Окси понимает, только открещивается. Всеобщее спокойствие и благосостояние – искусственно созданная инфраструктура. Да не о том сейчас. Крис, – Псионик подался вперед, оперся о здоровую ногу, – ты никогда не задумывался, откуда зимой появляются мухи? Сидишь себе спокойно с пивом перед плазмой, смотришь какую-нибудь чушь, типа «Муравьи атакуют», часть сто двадцать пятая. Вот очередной мутантище с усами, стреляющими лазером, завалил очередного ротозея. Ты хмыкаешь, переключаешь программу или подходишь к окну посмотреть, как снег падает, и ясно понимаешь, что на самом деле таких муравьев не существует. Тебе наплевать на этих муравьев, потому что они – выдумка. И это правильно. Показали гипертрофированную угрозу, ты ее послушно проглотил. И вдруг слышишь: «бззззззззз». Под потолком летает муха. Обычная такая, крылатая, живая муха. Зимой. На что угодно готов спорить, что ты решишь, будто она недавно вылупилась из яйца, оставленного здесь залетной мамашей. Ведь откуда еще зимой взяться мухе? На самом же деле, их выращивают. И выпускают в домах, приклеив к спинам нано-камеры. Им, – Псионик ткнул пальцем в окно, где вдали виднелся Указующий Перст, – мало единой сети лайверов. Кстати, вы оба молодцы, первым делом перепрограммировали игрушку, это правильно. Но даже в сортире за вами наблюдают мухи, крысы, комары.
– Не верю, – Окси отделилась от стены, которую подпирала во время монолога Псионика, и принялась ходить по комнате. – Зачем тратить столько технологий и сил на слежку? Люди не хотят воевать. Им и так хорошо. Пси, извини, но ты заигрался.
– Это не я заигрался, а у тебя способность к борьбе атрофировалась, как и у всех остальных.
– Ну и что? Мне нравится просто жить. Понимаешь? Работать, а потом приходить домой и смотреть «Муравьи атакуют». Это лучше, чем придумывать себе противников, потому что других развлечений, кроме войны не знаешь.
Крис не вмешивался. Даже если Окси сама пришла к Псионику, его планов она не разделяла. От постоянного движения пальцы начали ныть, но отключаться еще рано. Крис уже собирался поторопить инвалида, устроившего перепалку взглядов с подругой.
– Я не придумываю врагов, Окси, – твердо произнес Псионик. – Его зовут «Тайлер».
– Давно хотел набить морду основателю бойцовского клуба.
– Не получится, Крис. Создатель «Тайлера» уничтожен. В отличие от самого вируса.
– Так это вирус?
– Именно, – Псионик поерзал на батарее, удобнее укладывая протез. Он явно устал сидеть на ребристом железе. – Интеллектуальный червь, перестраивающий любую систему под задачи саморазрушения. Грубо говоря, он меняет приоритеты. И вы можете представить, что произойдет, попади «Тайлер» в сеть техносфер. Говоришь, что вода в ванной слишком горячая, а техносфера заботливо увеличивает градус, посчитав команду диктовкой системы, а не твоего подсознания, истинного Я. Или…
– Хватит! Пси, чего ты от нас хочешь?
Окси подошла к Крису сзади, и он это позволил. Коснулся безымянного пальца. Ради борьбы с вирусом экстрагент-технарь не стал бы вылавливать оперативников. Значит, в деле замешаны люди. Причем – не безобидные. О спокойном существовании можно забыть в любом случае.
– Для начала я хотел бы извиниться, – сказал Псионик, наблюдая за зарождением хрупкого единства. – Крис, наши методы могут показаться подлыми, но в сознании привести тебя в штаб не было возможности. Поэтому не воспринимай Бэллу, как врага, вам еще вместе работать. А теперь скажи, что ты знаешь о нано-фипах?
– Ничего.
– Я так и думал. Окси покажи свой, пожалуйста, – Псионик дождался, пока она вынет кисет с боксом, и продолжил: – Это сверхтонкая пленка, записывающая мысли носителя. Такие есть только у агентов и экстрагентов. Думаю, ты не шибко расстроишься, узнав, что своего лишился. Если интересно, он лежит в нашей лаборатории. Нано-фипы создавались, как способ отследить действия погибших оперативников, узнать лица предателей. И вылавливают нас не ради избавления от бывших солдатов. Один из экстрагентов видел код «Тайлера» и до сих пор не известно, кто именно. Создатель вируса покончил с собой, как только понял, что написал вместо искусственного интеллекта. Он уничтожил исходники и подробно описал опасность в предсмертной записке с просьбой найти того экстрагента. Я не видел текста, но раз охота продолжается, цель властям неизвестна.
– А тебе? – спросила Окси.
– Это Влад. Последний из оставшихся, кроме тех, кто собрался здесь.
– Погоди, – остановил Крис. – Хочешь сказать, что остальных переловили?
– Да.
– Зашибись.
– Крис, агенты ищут код, чтобы держать его про запас. Эдакая замена ядерной кнопке. Мы должны его уничтожить. Я без вас Влада не достану. Вы без меня его не найдете. Ну так что?
Доверия к Псионику Крис не испытывал, но радужная перспектива вернуться в знакомые по историческим материалам времена ядерной угрозы, пусть и со сменой декораций, не хотелось. Земля снова уходила из-под ног. Заставляла принять боевую стойку, расчищать путь к заслуженному отдыху кулаками и пулями. Крис обернулся, в упор глядя на Окси. Эта сдалась. Знакомое выражение лица – грудью на амбразуры, с ножом против танка во имя спасения человечества лишь бы загладить вину за веселое детство с пистолетом в руках. Вот дура. Может, она еще и в Бога верит? Крис бы не удивился.
Большой палец коснулся мизинца, заставив Псионика тихо выругаться.
– Попридержи шавок, чтоб костюм мне не испортили, – сказал Крис, поднимаясь. – А ты, Окси, купи себе пудру. Синяк замазать.
Солнце стало припекать, но куртку Крис не снял. Если она и вправду камуфляжная, пренебрегать подарками судьбы не стоит. Ему еще искать машину, выбираться из города.
– «Тайлер» создан Веренцевым, – крикнул Псионик, и Крис вздрогнул.
Славка Веренцев. Худющий молчаливый мальчишка с мозгами гения и лицом иконописного Христа. Вечно немытые кудри по пояс, сутулая спина перед экраном, музыкальные пальцы, стучащие по клавиатуре – таким запомнился Крису младший брат Анны, той самой, которую обещал защищать брошенному умирать другу. Он не нашел ее, вернувшись с последнего задания на другом краю страны. И теперь понял почему.
– Его сестру даже не пытали, – добавил уже тише Псионик. – Вырезали мозг, подключили к машинам и долго рыскали в уголках памяти, потому что свой Вячеслав размазал по стенам…
– Хватит.
Крис не смог представить распластанное на операционном столе тело. Воспоминания крутились русской рулеткой, выхватывали кадры редких коротких каникул. Маленькие душные бары, речной берег, темный зал кинотеатра. Всегда вчетвером. Олег и Анна держатся за руки, Крис покупает на всех поп-корн, Славка не выпускает из рук ноутбук, даже валяясь на пляже, скептически ухмыляется при разговорах о предстоящей свадьбе. Вот только война кончится, и…
– Как Влад увидел код? – не оборачиваясь спросил Крис.
– Понятия не имею, – признался Псионик. – Но других кандидатур не осталось.
Криса это уже не волновало. Отключив электротон, он стянул блок-перчатку.
– Надеюсь, у тебя, Эйнштейн, есть план.