Спорить с женщиной не стоит,
Правду ей ты не внушишь.
Выдай несколько историй,
Озадачь и рассмеши.
Ух-ты, ах-ты!
Анекдототравты!
Избавившись от навязчивого типчика и перейдя на очередную ветку метро, я решаю вздремнуть. Но не бывать такому. Рядом со мной присаживается какая-то фифа. Накрашенная и размалёванная, как кукла Барби. Губы её до тако накачаны, что больше походят на вываливающиеся изо рта вареники. Выглядит она дорого, но самое дорогое в ней – одежда, а, увы, не внутреннее содержание. Мы порою покупаем бессмысленные дорогие, но не практичные вещи, которые нам не нужны, на деньги, которых у нас нет, чтобы произвести впечатление на людей, которых мы не знаем.
Она совсем не сочетается с метро, как коньяк "Наполеон", добавленный в "Портвейн". Наверняка, у неё машина стоит на арестплощадке, телефон лежит в авто, а голосовать на трассе она считает недостойным для себя. Не удерживаюсь и спрашиваю:
– Дозвонились до гайцов? Вам сказали, куда эвакуировали машину?
Видно сразу, что дамочка сейчас на взводе, ей не терпится с кем-то поделиться, а лишённая привычных средств связи, как смартфон и соцсети с мессенджерами, вынуждена сейчас общаться с маргиналом типа меня.
– Да, совсем обнаглели! Я вчера оставила-то машину лишь на пару часиков! Ну, может, больше. Выхожу утром, а машины нет! Хорошо хоть дядечка какой-то понял мою беду, позвонил куда надо и узнал, на какую стоянку мою лапочку оттащили! Он предлагал отвезти меня туда, но я же не такая! Я уж лучше переступлю через себя и спущусь в эти подвалы, чем сяду к незнакомцу в тачку!
– Прям уж и подвалы? Неужели здесь так сыро и воняет плесенью?
– Нет, ну… У нас просто не принято пользоваться подземкой, как у нищебродов. Только я телефон свой забыла в машинке на подзарядке, а вызвать такси через того дядечку как-то не догадалась сразу, еле сбежала от него. А так-то да, здесь красиво! Никогда бы не подумала, что мне понравится тут. Такие роскошные убранства…
Мне режет слух слово "убранство" в её исполнении, но я не делаю на этом акцент.
– Представляете, а в Войну здесь даже жили люди. Точнее, ночевать приходили, сохраняясь от бомбёжек.
– В войну? СВО, что ли? А, поняла! В Чеченскую, да?
– Нет, в Великую Отечественную.
– Правда? А что, Себянин уже тогда метро строил?
– Нет, оно ещё до него было. Представляете!
– Вот бы не подумала! Скажите ещё, что и плиткой Москву до него выкладывали?
– Да, представляете! А ещё раньше плитки – брусчаткой.
– Брусчаткой? Из бруса, что ли? Деревянные дороги были?
– А, нет. Это как камни. Бывали на Красной Площади? Видели…
– Нет, я ни разу так и не дошла до неё. Только в ЦУМе была. Красная Площадь, это же где ГУМ, да?
– Ну, наверное, так… При ГУМе она, правильно.
– И что, здесь в метро прямо квартиры были у людей?
– Нет, зачем же. Просто нары стояли на перронах. Люди так на них и спали.
– Прямо все вместе?! Голые?!
– Зачем же голые. В одеждах.
Видно сразу, что для девушки эта информация становится откровением. В её мозгу сейчас открыто слишком много вкладок, и она путается в них.
– Скажите, а кто бомбил наверху? НАТО? Американцы?
– Нет, Американцы тогда были нашими союзниками.
– Прада? Я верила, что они нам не враги. А то сейчас все против них. Даже МакДональдс у них забрали! И Нетфликс смотреть запретили.
– Нет. Тогда бомбили немцы.
– Немцы?!! За что?! А! Поняла. За Северный Поток. Я где-то что-то слышала такое.
– Нет, Северного Потока тогда не было. Они просто напали на нас, хотели уничтожить.
– Серьёзно?! А за что тогда?!
– Просто прилетали и просто сбрасывали бомбы на Москву.
– Но они же могли нас уничтожить!
– Ну… Да. Они так и хотели сделать.
– Они что, дурные?
Девушка действительно пытается переварить эту информацию. И, видимо, даже делает свои выводы:
– И бомбы сюда не попадали, да? Так вот почему метро такое глубокое!
– Да, не попадали.
– А зачем же они тогда бомбили?
Теперь и я впадаю в ступор, не зная, как объяснить очевидное.
Неожиданно она делает свой вывод:
– Взяли бы, спустились сами в метро и перестреляли всех.
Я чуть не впадаю в осадок и ляпаю первое, что приходит на ум:
– А Вы видели турникеты на входе?
– Конечно, видела. У меня хоть и не было с собой телефона, зато карточки банковские остались. Я ж не дура, приложила к турникету, он меня и пропустил. Я видела, что так многие делают. У них что, карточек не было?
Мне становится неловко за такую шутку перед девушкой. Приходится ей открыть правду.
– На самом деле немцев не допустили до Москвы. Наша армия героически стояла на защите города. Они так и не вошли в город.
– А как же… Я помню, мы в школе учили:
Скажи-ка, дядя, ведь не даром,
Москва, спалённая пожаром…
Здесь она запинается, призадумывается и продолжает:
– Немцам отдана…
– Нет. Это не про ту войну. А про Отечественную Войну Тысяча Восемьсот Двенадцатого года. Тогда с Французами бились. С Наполеоном. Это было ещё при царской власти.
– А… На нас ещё и Французы нападали? Тоже бомбы сбрасывали?
Вот тут я уже иссякаю. Мне нечего теперь ответить. Да и есть ли зачем? У неё, как у рыбки Гуппи, всё выветрится через полчаса, ещё и из метро выйти не успеет.
Но на удивление девушка вспоминает начало беседы:
– А как же поезда ходили, если здесь везде лежаки стояли?!
– Так, нары только ночью ставили, поезда не ходили, люди пользовались метро, как обычно.
– Ночью бомбили?!! Они что, извращенцы? Это же громко! Как спать-то?!
– Но у нас же с ними разница во времени. Они же немцы.
– А! Ну тогда понятно.
И девушка успокаивается, получая все ответы на свои вопросы. Жертва ЕГ.