– Мои дорогие, кронпринц Леопольд удостоил нас особой чести… – эрцгерцогиня выдержала паузу и внимательно посмотрела на своих дочерей. Фрау Марта, бессменная гувернантка семьи, на чьи плечи выпала тяжелая обязанность растить дочерей эрцгерцога, хорошо воспитала их.
Обе девушки сидели напротив матери с совершенно прямыми спинами и делали вид, что внимательно слушают. Вернее, внимательно слушала лишь одна, младшая, любимица эрцгерцогини, красавица Бетти. Её старшая сестра, Амалия, украдкой поглядывала в окно, где конюх прохаживал ее новую лошадь.
Эрцгерцогиня заметила это и вздохнула: в свете последних событий с этим предстояло покончить. Как, впрочем, и с увлечением Амалии сыном их соседей. Она с сожалением еще раз посмотрела на обеих дочерей и решительно закончила:
– Его высочество Леопольд попросил руки Амалии.
– Конечно, мама… – машинально произнесла Бетти, затем ее большие голубые глаза округлились, и она взвизгнула. – Что-о-о?
Эрцгерцогиня вздохнула. Амалия, старшая из незамужних сестёр, напротив, нахмурилась:
– Должно быть, это ошибка, мама! Ведь на последнем балу Леопольд не отходил от Бетти. Они даже протанцевали два танца, а ведь это равносильно признанию в любви! Возможно, секретарь кронпринца просто перепутал наши имена?
– Предложение поступило напрямую от императора Франца, а он всегда отличался великолепной памятью, – отозвалась эрцгерцогиня, с сочувствием посматривая на младшую и оттого самую любимую дочь, в ярости кусавшую губы. Она была вылитой копией своего отца, белокурого красавца, посла Северного королевства, так вскружившего когда-то голову молодой красавице, уставшей от пренебрежения собственного мужа.
Роман был слишком бурный, об осторожности никто не думал. Эрцгерцог Норрик был в ярости, лишь угроза неотвратимой войны с северными соседями заставила его смириться с оскорблением. Коварный соблазнитель был выслан на родину, эрцгерцогиня – отправлена в загородное имение. А потом родилась Бетти.
Эрцгерцог, скрипя зубами, признал девочку своей дочерью, но он так и не смирился с её существованием, слишком уж явно напоминавшем ему об измене жены.
Эта история окончательно испортила и так напряженные отношения эрцгерцогства с Северным королевством, раз и навсегда определив предпочтения соседей. Возможно, со временем все бы и изменилось, но Бетти была слишком похожа на своего настоящего отца.
Именно это сходство, как полагала женщина, и сыграло роль, что выбор кронпринца Леопольда, наследника великой Аустрихской Империи, еще одного могущественного соседа герцогства Норрик, пал на старшую дочь эрцгерцога, чье происхождение не вызывало толков.
Амалия сидела, словно пораженная молнией. Удивительно, но на ее привлекательном, хотя не таком красивом, как у сестры, лице было написано отчаяние.
– Я отказываюсь понимать, – решительно произнесла она, внимательно смотря на мать своими пронзительно-серыми глазами, – на зимнем балу Леопольд не отходил от Бетти, и потом вы сами утверждали, что эта помолвка – почти решенное дело!
– Я ошибалась, – эрцгерцогиня ответила очень резко, слышать о своих промахах от дочери было очень неприятно.
Амалия нахмурилась:
– Не думаю, мама, что ошиблись именно вы.
Вопреки всему, она встала и прошлась по огромной столовой, которую использовали по назначению, лишь когда эрцгерцогиня давала ежегодный летний бал. Странно, что мать выбрала именно эту комнату, чтобы сообщить дочерям о предложении императора. Приезд эрцгерцогини был так внезапен, что слуги даже не успели растопить камин, и в комнате ощущалась сырость.
Аккуратно обойдя стулья, все еще покрытые белыми пыльными чехлами, Амалия подошла к окну и с огромным сожалением приказала конюху увести лошадь. Закрыв раму и решительно задвинув щеколду, она вздохнула: похоже, что Клаус сегодня её не дождется.
Клаус был младшим сыном соседа, графа Тревизской марки. Помешанный на лошадях даже похлеще самой Амалии, он являлся её верным спутником во всех верховых прогулках и неоднократно намекал, что желал бы обратиться к отцу храброй всадницы за разрешением ухаживать за Амалией.
Понимая, что отец сочтет подобный брак мезальянсом, Амалия неоднократно отговаривала юношу, прося повременить. Наверное, не стоило.
В голове мелькнула трусливая мысль оправить несостоявшемуся жениху письмо с объяснениями и более не видеться, но это было бы подло. Следовало поговорить лично. Девушка украдкой оглянулась на мать, успокаивавшую свою младшую дочь. Та самозабвенно рыдала на плече эрцгерцогини:
– Как он мог, мама, как он мог так поступить, – даже рыдая, Бетти была очаровательна, сама Амалия обычно покрывалась некрасивыми красными пятнами, и у нее опухали глаза. – Он ведь дал мне свое слово!
– О, моя дорогая, если бы выбирал сам Леопольд, – вздохнула эрцгерцогиня, нежно поглаживая дочь по спине. Сейчас она уже сожалела и о том романе, что случился у нее за спиной мужа, и о том, что, вопреки всему, она сохранила память об этом романе.
Надо было, как и все, отдать ребенка на воспитание в какую-нибудь семью. Эрцгерцогиня подняла голову, встретилась глазами с проницательным взглядом старшей дочери и невольно вздрогнула, понимая, что та знает. Знает и о прекрасном белокуром после Северного королевства, своим обожанием украсившем жизнь тогда уже одинокой женщины, и о пагубной, иного слова и не подобрать, страсти, охватившей тогда их, и о том, чья действительно дочь Бетти.
Амалия смотрела слегка насмешливо, или же это просто казалось из-за ее слегка раскосых, точно у кошки, глаз. Такие же глаза были и у мужа. Но эрцгерцог давно не баловал жену вниманием.
Казалось, что взгляд дочери проникает прямо в душу. Впрочем, эрцгерцогиня знала, что ни Амалия, ни её отец не умели читать мысли. Она решительно отстранилась и расправила оборки платья.
– Элизабет, хватит рыдать! – почти приказала она, умышленно скрывая за резкостью любовь к дочери. – Выбор сделан, и твоя сестра выйдет замуж за кронпринца Леопольда. Ваш отец уже дал согласие на этот брак.
– Было бы удивительно, если бы он его не дал, – пробормотала Амалия и потупилась под строгим материнским взглядом.
– Предложение императорского дома – большая честь для нашей семьи, – очень четко произнесла эрцгерцогиня, – и я надеюсь, моя милая, ты с полной ответственностью отнесешься к нему, как и подобает старшей дочери эрцгерцога Норрика.
– Положим, одной из средних, – возразила Амалия, невольно вспомнив старших сестер, выданных замуж одна за другой два года назад по политическим соображениям. Теперь она жалела об их свадьбе. Возможно, кто-то из них привлек бы императора больше, чем она сама. – Кстати, могу я поинтересоваться, что отец дает за мной в качестве приданого?
Её вопрос вновь вызвал волну негодования эрцгерцогини. Тоном, не терпящим возражений, она отчитала дочь, напомнив ей, что любопытство – греховный порок, а юной девушке пристали лишь добродетель и подчинение родительской воле. Амалия непочтительно хмыкнула, поняв, что отец не стал посвящать свою жену в политические интриги, чем вызвала очередную волну недовольства и обещание эти три месяца уделить особое внимание манерам и воспитанию дочери, чтобы та не опозорила их перед императорской четой.
Не сомневаясь, что мать так и сделает, полностью лишив ее последних дней свободы, Амалия поспешила принести извинения, которые были приняты со строгой снисходительностью. После чего эрцгерцогиня величественно вышла из комнаты, оставив сестер одних.
Насупившись, Бетти смотрела на старшую сестру, которая отобрала у нее все: почет, уважение и красавца-кронпринца, с которым так приятно было кружить в вальсе на зимнем балу.
Амалия ответила ей не менее неприязненным взглядом. Они никогда не любили друг друга. Амалия считала Элизабет слишком глупой и жеманной, та полагала, что старшая сестра резка, иронична, не слишком красива и думает только о лошадях и книгах.
– Ненавижу тебя, – наконец произнесла младшая. – Как же я тебя ненавижу.
Амалия пожала плечами:
– Можешь ненавидеть сколько тебе угодно, это ничего не изменит…
– Интересно, чем ты его так зацепила?
– Ты сейчас о кронпринце или о его отце? – зачем-то уточнила Амалия, совершенно случайно вспомнив мимолетную беседу, которую имела на зимнем балу с императором и императрицей. В тот сезон мать, невзирая на шушуканье за спиной, представляла младшую дочь как дебютантку.
Бетти старательно следовала этикету, но их императорские величества предпочли побеседовать именно с Амалией, усадив на небольшой стульчик рядом с их золочеными креслами. Вернее, беседовал император, его супруга смотрела на девушку с ледяным снисхождением, как смотрят на таракана, гнушаясь раздавить. Из этой беседы Амалия смутно помнила лишь то, что император Франц был весьма любезен и пожелал ей приятного вечера.
Потом пришлось аккуратно пятиться по ступеням, опасаясь наступить на пышные оборки бального платья, и чинно высиживать рядом с матерью, пока сестра вовсю кокетничала с кронпринцем Леопольдом.
Девушка попыталась вспомнить своего так внезапно появившегося жениха. Высокий, светловолосый, наверное, он даже был красивым, если бы не презрительная гримаса, словно застывшая на вытянутом лице с точеными скулами и абсолютно прямым носом. Пухлые – почему-то на ум приходило слово «порочные» – губы то и дело расплывались в неприятной улыбке, а голубые глаза смотрели на собеседника с явным снисхождением. Амалии кронпринц никогда не нравился, и она старалась по возможности избегать общения с ним. Впрочем, он и сам не стремился познакомиться с девушкой, предпочитая проводить время с признанными красавицами, благо, в них не было недостатка.
Элизабет же всего этого не замечала, когда она смотрела на кронпринца, её лицо светилось обожанием. Они протанцевали два вальса на балу. Неслыханная дерзость, которая была прощена высшим светом лишь потому, что все вокруг посчитали их самой красивой парой. На следующий день Леопольд даже прислал сестре цветы… и сразу же забыл, подхваченный вихрем развлечений. И вот теперь Амалия должна была стать женой этого человека.
Уже не слушая, о чем говорит сестра, девушка вновь подошла к окну, с тоской посмотрела на тюльпаны, распустившиеся на клумбах.
– Интересно, что все-таки отец дал в приданое, – тихо произнесла она, не рассчитывая на ответ, но он последовал почти сразу за её вопросом:
– Северную марку.
Амалия обернулась, ее лицо осветилось улыбкой, сделавшей её почти красавицей:
– Альфред!
Ее брат, невысокий темноволосый человек, всего на два года старше сестры, без стука вошел в комнату и подошел к девушке, привычно поцеловал ее в щеку:
– Поздравляю, Милли. Слышал, скоро к тебе надо будет обращаться «Ваше Высочество»?
– Наверное, – вздохнула новоявленная невеста. – Тебе виднее, папа́ наверняка сказал тебе гораздо больше, чем мама нам.
– Он сказал лишь то, что скоро мы породнимся с семьей императора Франца, – Альфред бросил уничижительный взгляд на младшую сестру, все еще причитавшую над своей судьбой. – Бога ради, Бетти, если тебе угодно разводить сантименты, делай это в своей комнате!
Та возмущенно засопела, но не посмела перечить старшему брату, наследнику эрцгерцога, поэтому вышла, напоследок громко хлопнув дверью.
– Ты забываешь, что это и моя комната тоже, – Амалия проводила ее задумчивым взглядом. – И боюсь, ближайшее время мне придется выслушивать эти стоны и всхлипы.
– Хочешь, я пожалуюсь отцу?
Девушка внимательно посмотрела на брата, прекрасно зная о его неприязни к младшей сестре, и покачала головой:
– Пожалуй, не стоит, это только все осложнит.
Она устало потерла виски, затем посмотрела на собеседника:
– Ох, Альберт, и что мне делать?
– Надеюсь, это риторический вопрос, и ты не из тех глупых гусынь, кто начнет отказываться от привилегий, которые тебе даст положение жены кронпринца Леопольда… – заметил он, тщательно расправляя манжеты белоснежной рубашки и избегая пристального взгляда сестры.
– Даже если бы я и хотела отказаться, вряд ли это возможно, – обреченно произнесла она. – Насколько я понимаю, отец уже дал свое согласие, и остальное – лишь дело времени.
– Полагаешь, Леопольд приедет делать тебе предложение? – Альберт заинтересованно посмотрел на Амалию. Девушка усмехнулась.
– Полагаю, что Леопольд даже не вспомнит меня! Что же касается самого императора, то у него очень много дел, поэтому помолвочное кольцо мне передадут через какого-нибудь лакея… – она прикусила губу, понимая, что наговорила лишнего. – Прости, Альберт, я понимаю, что мне, наверное, стоит порадоваться. После трех неудачных сезонов вдруг такой оглушительный успех…
Она заморгала, потом встала и разгладила складки на своей амазонке.
– Мне надо переодеться, не думаю, что мама одобрит мое платье для верховой езды за обедом.