Глава 4

Торнфилд-Холл, Льюистон, Озерный край

Слабое утреннее солнце не могло справиться с прохладным озерным воздухом. Кейт брела по обсаженной деревьями тропинке. Она и остальные гости Торнфилд-Холла уже спозаранку начали исследовать поместье пригласившего их хозяина.

Надо сказать, что лорд Валентин Торн был одним из ее самых старых друзей. Исключительно по этой причине Кейт воздерживалась от того, чтобы пустить в ход свою трость вместо дубины против американского промышленника, присоединившегося к экскурсии.

– Вы никогда не видели ничего подобного, леди Кэтрин, – сказал он, перейдя от хвастовства частным поездом, который он нанял на время своего пребывания в Англии, к восхвалению величия арендованного им поместья на южном побережье. – Оно больше дома в Девоншире. Даже больше дворца. Осмелюсь заметить, бедняга Торн мог бы вместить в него три или четыре своих домика у озера.

Как Кейт знала из своего опыта, мужчины, испытывавшие потребность хвастаться размерами своего… поместья, редко оказывались на должной высоте, когда приходило время для большого разоблачения.

А мистер Джон Бартон, конечно, много хвастался. Хвастался буквально всем.

С того момента, как в первый вечер домашней вечеринки собрались гости, Кейт чувствовала себя лисой, убегающей от слюнявой гончей. Она надеялась, что эта неделя вдали от городского шума даст ей возможность подумать о том, что нужно предпринять, чтобы добиться освобождения неправомерно арестованного мистера Кларка. Но, хотя она и успела попросить лорда Валентина связаться с отцом и запросить его помощь, все ее дальнейшие размышления были прерваны нежелательным вниманием Джона Бартона.

– По-моему, это прекрасный дом, папа, – сказала его дочь Табита, бросив взгляд с плохо скрытой тоской на лорда Валентина, который шел впереди них. И, возможно, в поисках поддержки, добавила: – Вы согласны, леди Кэтрин?

– Он очарователен, – кивнула Кейт. – Уверена в этом с тех самых пор, как лорд Валентин стал его хозяином. Дом идеально расположен на берегу озера, а окружающая местность идеально подходит для тех случаев, когда нужно немного бодрящего деревенского воздуха.

Бартон хмыкнул, но не стал возражать. Однако выражение его лица мало чем отличалось от личика обиженного ребенка, которому посмели возразить.

– Я полагаю, что у человека вроде лорда Валентина есть причины время от времени удаляться в деревню, – продолжила Табита, не обращая внимания на настроение отца. – Он, наверное, живет такой увлекательной жизнью!

– Немедленно прекрати нести чушь, моя девочка, – резко оборвал ее мистер Бартон. – Мы приехали сюда, чтобы заарканить для тебя лорда, а не младшего сына. Я и без того пошел у тебя на поводу, притащившись в такую даль из Лондона, где сосредоточена большая часть моих дел, но если ты намерена продолжать в том же духе, мы извинимся и вернемся в город.

С одной стороны, Кейт решила, что ей даже нравится та прямота, с какой американец только что признал, что целью их пребывания в Англии, по сути, является покупка для Табиты титулованного мужа. Конечно, каждый сезон в Лондон с одинаковой целью – найти дочерям женихов – приезжали множество озабоченных мамочек, правда, вдобавок к титулу они обычно искали еще и богатство.

С другой стороны, она, в конце концов, была дамой и практически с колыбели была приучена избегать в разговоре неприятных вещей. Если вам холодно, вы не говорите об этом вслух, а лишь потираете руки. Если кто-то злится, то он лишь возмущенно фыркает.

Каро научила ее произносить вслух то, о чем обычно говорят шепотом, если вообще говорят. Но для Кейт это все еще было в новинку.

И даже в этом случае одно дело – их откровенные разговоры с Каро, когда они называли вещи своими именами, и совсем другое – неприкрытая грубость. Слова мистера Бартона были вторым.

– Нет, папа! Я ничего не имела в виду. Честное слово. – По лицу мисс Бартон было очевидно, что она смущена словами отца.

– Я уверена, что мисс Бартон хотела сказать, что она слышала истории об успехах лорда Валентина в качестве журналиста, – вставила она, сочтя своим долгом встать на защиту девушки.

Кейт повернулась к Табите и, ободряюще взглянув на нее, продолжила:

– Боюсь, лорд Валентин проводит слишком много времени в довольно сомнительной компании ради своей работы в «Газетт». Но полагаю, он при первой же возможности приезжает в Торнфилд-Холл.

Не совсем успокоенный попыткой Кейт смягчить ситуацию, Бартон взял дочь под руку и продолжал ее бранить, хотя и с меньшей яростью.

Поняв, что это ее шанс, Кейт наклонилась завязать шнурок на ботинке. Это позволило ей немного увеличить расстояние между собой, парой американцев и остальными гостями, шедшими впереди.

Наконец-то она одна!

Ей очень хотелось воспользоваться представившейся на этой неделе возможностью и поразмышлять как о целях ее газетной колонки, так и о том, как помочь мистеру Кларку. Увы, приглашенные хозяином поместья гости были выбраны без учета ее предпочтений.

Лорд Валентин Торн походил на озорного мальчишку; ему нравилось собирать под одной крышей разных людей, чтобы создать как можно больший драматический эффект и завязать интересные разговоры. Иногда это срабатывало, а иногда определенно нет.

В число его гостей вошли бывший призовой боец, а ныне фермер Джим «джентльмен» Хайд; граф и графиня Эгглстон, чей брак произвел фурор в обществе, ибо они познакомились, когда она была невестой его брата; и, наконец, мистер Рив Томпсон, который производил впечатление джентльмена, но в глазах Кейт был всего лишь смазливым бездельником. И это не считая четы Бартонов.

Она непременно должна подумать об этом в следующий раз, когда Валентин попытается убедить ее, что компания гостей будет отличаться от предыдущей. По крайней мере, он написал от ее имени своему отцу, герцогу Торнфилду. Как бы ей ни хотелось лично добиться освобождения Кларка, она понимала: просьба от представителя аристократии, тем более такого влиятельного, как Торнфилд, принесет больше пользы, нежели все ее усилия, сколь бы искренними ни были ее мотивы.

Тем не менее она составила список и написала письма другим знакомым и членам семьи, которые, по ее мнению, могли оказать некоторое влияние на министерство внутренних дел. И хотя она не обсуждала эту тему с другими гостями, она поговорила с Валентином, мнению которого доверяла, и приняла к сведению его предложения. Пусть ей пока не удалось освободить мистера Кларка, она, по крайней мере, продвинулась вперед в своих попытках добиться этого.

Заметив тропу, ответвлявшуюся от той, по которой они шли вокруг озера, она при помощи трости ловко взобралась по тропинке в гору и шагнула в прохладную тень леса.

Местность была поистине очаровательна. Кейт видела Озерный край всего один раз, еще ребенком, когда приезжала погостить у школьной подруги, и ей там очень понравилось. И хотя с момента прибытия она пока не посетила соседнюю деревню, она сделает это в самое ближайшее время. Без других гостей по возможности.

Она могла только представить, какие комментарии леди Эгглстон и мистер Бартон вставляли в разговоры с сельскими жителями об их повседневной жизни и опасениях женщин по поводу мер безопасности, которые следует соблюдать при посещении больших городов. Сама мысль заставила ее содрогнуться.

Какие это были странные несколько лет, думала она, шагая по тропе. Два года назад ее муж Джордж был жив и делал ее жизнь невыносимой. Теперь же она взялась управлять его газетой, которую едва не разорила его бесхозяйственность, и превратила ее в одно из самых прибыльных изданий в стране. К счастью, владение газетой не было привязано к остальному имуществу, и Кейт сумела убедить его наследника, дальнего родственника, продать ей газету по невероятно низкой цене. Он так и поступил, ибо не хотел уронить свою репутацию в глазах окружающих из-за того, что занимается издательской деятельностью.

В целом она была довольна успехом «Газетт», но еще больше надежд возлагала на колонку с Каро. «Дамский справочник пакостей» мог бы служить женской половине населения города – в отличие от других газет.

Оставалось надеяться, что пребывание в Торнфилде даст ей время, необходимое для обдумывания дальнейшей стратегии их колонки. Возможно, не стоит фокусироваться на конкретных случаях. Или же они будут отвечать на вопросы общественности о том, как женщинам лучше защитить себя от множества опасностей, подстерегающих на каждом шагу. Очевидно, это нужно будет обсудить с Каро, но прежде чем она затронет эту тему, ей потребуется больше времени на раздумья.

Ветер постепенно усиливался, и, шагая по извилистой тропе, Кейт заметила впереди более плоский участок земли – ровный, почти как лестничная площадка. Кстати, тропа и в самом деле называлась Лестницей, с опозданием вспомнила она. Вэл рассказал им о ней вчера за ужином, когда описывал местные достопримечательности.

Обрадовавшись тому, что тут есть место, где можно присесть на минутку и отдышаться, она наконец добралась до вершины холма и была поражена, увидев там человека.

– Я не знала… – начала она, но тотчас умолкла, осознав, что предстало ее взгляду.

Прислонившись к большому камню, на земле сидел мужчина. Вернее, мужское тело, ибо, присмотревшись, Кейт заметила сочащуюся из уголка рта кровь. Да и голова наклонена под неестественным углом.

Это был управляющий Торнфилд-Холлом, мистер Фенвик Джонс. За время своего пребывания здесь Кейт лишь кратко общалась с ним, и он показался ей порядочным человеком.

И вот теперь он мертв. Разум хотел найти другое, менее ужасное объяснение увиденному. Но она знала – тело перед ней отнюдь не восковая фигура в натуральную величину, как в Комнате ужасов мадам Тюссо. Это человек, с которым она недавно разговаривала. Человек, которого уже оставила жизнь.

Подойдя ближе, она увидела оставленную убийцей записку. «Я лжесвидетельствовал», – гласила она. Эти слова были нацарапаны на большом куске картона жидкостью, которая больше всего походила на кровь.

О боже. Либо кто-то в Озерном крае решил подражать его методам, либо здесь орудовал сам Блюститель заповедей. И ей стало страшно от того, что последнее может оказаться правдой.

И как только сдержанная и мужественная леди Кэтрин Баском поняла это, она закричала.

* * *

Скотленд-Ярд, Лондон

Если ему придется принести еще один чертов документ, он точно нанесет кому-нибудь увечье – желательно инспектору Адольфусу Уоргроуву.

Эвершем никогда не считал Уоргроува своим другом, однако даже предположить не мог, что ради успешного продвижения по карьерной лестнице этот человек способен посадить за решетку невиновного человека.

Он потерял уважение не только к нему, но и к своему начальнику, суперинтенданту Дэрроу, который уступил давлению министерства внутренних дел и парламента, потребовавших арестовать попавшего под подозрение человека. Он наслышался от посторонних людей немало жалоб на продажность полиции, но всегда гордился тем, что работал бок о бок с людьми, которые не принадлежали к этой недостойной категории слуг закона. Да, были в полиции и те, кто подпортили свою репутацию, – как говорится, в семье не без урода, – но его коллеги и непосредственное начальство были людьми порядочными. В этом Эвершем не сомневался.

Дело Блюстителя заповедей и методы Уоргроува и Дэрроу изменили взгляд Эвершема на профессию и потрясли до глубины души.

Вопреки совету семьи, которая хотела, чтобы он выбрал более респектабельное поприще вроде юриспруденции или вслед за отцом пошел по церковной стезе, он сделал свой выбор и пошел в полицию. И он был хорош в этом деле, черт возьми.

Однако если он хочет и дальше работать в столичной полиции, то, по крайней мере, должен выполнять ту работу, которая требовала применения его сильных сторон. А не сидеть здесь, в подвале, в архиве, среди пыльных документов и вещественных доказательств. Он перенес бы понижение в должности с большим достоинством, будь он уверен, что человек, которого Уоргроув посадил за решетку, был настоящим Блюстителем заповедей. Увы, было слишком много причин сомневаться в том, что именно Джон Кларк совершил все эти преступления.

Хотя Кларк и имел отдаленное сходство с портретом того мужчины, которого описала Лиззи Грейнджер, он был другого роста. К тому же он хромал из-за несчастного случая на фабрике, где работал, а, как сказала Лиззи на недавнем допросе, она не заметила хромоты у мужчины, с которым ушла девушка. Сомнения вызывало и то, что у фабричного рабочего Джона Кларка не было дорогой одежды, которую Лиззи видела на убийце.

Более того, не было никаких доказательств причастности Кларка к трем другим убийствам. Если бы Эвершем по-прежнему возглавлял расследование, он бы провел следующую неделю, вычисляя связи Кларка с предыдущими преступлениями, или попытался бы вычеркнуть его из числа подозреваемых. Вместо этого Уоргроув вместе с Дэрроу поспешили арестовать Кларка и заявить, что дело раскрыто.

Превыше всего Эвершем ценил правду. И делать человека козлом отпущения лишь по той причине, что правительство захотело как можно скорее раскрыть дело, противоречило всем его моральным принципам.

Вспомнив тот наглый фарс, когда Уоргроув объявил об аресте Кларка, Эвершем вновь пришел в ярость. Это был не более чем показушный спектакль, устроенный в интересах министерства внутренних дел.

Единственный плюс заключался в том, что у Эвершема появилась возможность высказать свое мнение одному из авторов того злосчастного интервью со свидетельницей, которое и стало причиной его понижения в должности. Пусть даже Кэтрин Баском не знала, какие последствия будет иметь ее вмешательство, это никоим образом ее не оправдывало.

Да, это его вина, что Лиззи никто не допросил. Он также целиком взял на себя ответственность за то, что не проверил, насколько честно Уоргроув выполнил свою работу. Однако как только миссис Баском и ее сотрудники обнаружили, что Лиззи что-то видела, они должны были обратиться в полицию.

Свидетельство Лиззи и ее описание мужчины, который, по всей видимости, и был настоящим убийцей, относились как раз к тем подробностям, которые ему так остро требовались, пока он вел расследование. Увы, он был так занят рутинной работой, что не мог выкроить время и проверить новые зацепки.

Эвершем настолько погрузился в свои мысли, что почти не услышал, как из дверного проема, ведущего в картотеку, его окликнул молодой констебль.

– Начальник хочет вас видеть, Эвершем. Велел сказать, чтобы вы не мешкали.

Эндрю выпрямился. На долю секунды он решил, что Дэрроу одумался и решил восстановить его в должности детектива, позволив ему завершить расследование. Но более практическая сторона его натуры подсказывала, что его ждут исключительно ради допроса – вдруг он готов признать, что Уоргроув задержал нужного человека.

По мере приближения к тому этажу, на котором располагались кабинеты высших эшелонов ведомства, полы становились чище, воздух приятнее, а свет как-то ярче. Начальство столичной полиции являлось в этой организации элитой и жило подобающе своему статусу.

Дойдя до полированной двери из красного дерева с блестящей медной табличкой, на которой было выведено «Главный суперинтендант Макс Дэрроу», Эвершем быстро постучал и, услышав с другой стороны приглушенный отклик, открыл дверь и вошел.

Кабинет был размером с некоторые дома, в которых Эвершему доводилось бывать по служебным обязанностям. Стены оклеены обоями с изящным узором из фруктовых деревьев, переплетенных виноградными лозами. Как и дверь, стол суперинтенданта был отполирован до блеска, а все ручки в комнате сверкали так, что в них можно было увидеть свое отражение.

Сам Дэрроу был не столь лощеным. По слухам Эвершем знал, что Дэрроу женился на представительнице известного лондонского семейства – это открыло ему двери на высокие этажи власти и позволило добиться нынешнего положения. Правда, его обветренное лицо напоминало, что прежде он много лет прослужил в армии в Индии. Он был стратег и гораздо лучше разбирался в нюансах этой работы, чем Эвершем, и последний охотно признавал это. Он думал, что в некотором роде они друзья, но эта иллюзия развеялась, когда именно из-за этих самых нюансов его начальник сознательно позволил арестовать не того человека.

Раз уж для достижения успеха необходимо действовать вопреки принципам, то Эвершем был даже рад, что никогда не стремился получить более высокий чин.

– А, это вы, Эвершем. – Дэрроу снял с ястребиного носа очки и жестом пригласил его войти. – Присаживайтесь, присаживайтесь.

Суперинтендант имел привычку повторять сказанное.

Эвершем кивнул и опустился в кожаное кресло напротив начальника. Дэрроу откинулся на спинку стула и в упор посмотрел на подчиненного.

– Ладно, дружище, не буду ходить вокруг да около. – Он хлопнул ладонью по столешнице. – В Озерном крае произошло убийство, его характер указывает на почерк Блюстителя заповедей.

Эвершем выпрямился.

– Как это понимать, сэр?

Дэрроу сложил пальцы домиком.

– Знаю, вам хотелось бы думать, что это говорит о промахе Уоргроува, но пока слишком рано судить об этом. Вдруг кто-то там, в этой глуши, решил поквитаться с зятем и скрыть свою причастность, подражая почерку Кларка.

– В таком случае зачем вы это мне рассказываете? – Эвершем не был дураком. Дэрроу вряд ли стал бы приглашать его сюда лишь затем, чтобы сообщить о похожем убийстве.

Дэрроу поднял кустистую бровь.

– Вы весьма настойчиво доказывали мне, что Уоргроув арестовал не того человека. Я сказал вам тогда, что вы ошибаетесь, и сейчас не думаю, будто что-то изменилось.

Эвершем ничего не ответил. Внутренний голос подсказывал ему, что он не договорил.

И оказался прав.

– Однако, – продолжил Дэрроу, – это убийство в Льюистоне имеет поразительное сходство с преступлениями Кларка здесь, в Лондоне. Пока что я воздержусь от поспешных выводов, но хочу отправить вас туда для расследования.

Суперинтендант быстро изложил подробности дела. При упоминании о том, что тело нашла именно леди Кэтрин Баском, Эвершем нахмурился. Как правило, когда речь шла о преступлениях, он не верил в совпадения. Вряд ли, конечно, она как-то замешана в новом убийстве, но чертовски странно, что женщина, чье интервью со свидетельницей привело к аресту Кларка, теперь стала свидетельницей в расследовании другого, похожего убийства.

И еще один факт – она забыла сообщить ему свой титул. То, что она позволила ему на протяжении всего их разговора называть ее миссис Баском, в общей картине происходящего было делом второстепенным. И все равно это раздражало его. Не то чтобы он держался с ней иначе, знай он, что у нее есть титул. Но с ее стороны было бы правильно сообщить ему об этом.

Дэрроу рассказал ему об остальных гостях и сделал краткий обзор того, чего следует ожидать, а также предоставил общее описание местности. Эвершем слушал и делал заметки.

– Надеюсь, мне не нужно напоминать вам, что вы не станете делать никаких публичных заявлений о том, связано это преступление или нет с лондонскими убийствами, – предупредил его Дэрроу. – Министерство внутренних дел и без того создало мне достаточно неприятностей, не хватало еще, чтобы вы мутили воду безосновательными предположениями.

Эвершем не сомневался: как только лондонские газеты все разнюхают, начальство Дэрроу узнает о сходстве между этим убийством и убийствами Блюстителя заповедей, но говорить об этом не стал.

Это был его шанс восстановить репутацию, и он не станет рисковать, указывая на очевидное.

– Благодарю вас, сэр, – сказал он совершенно искренне. – Я не подведу вас.

Дэрроу вручил ему страницу с официальным запросом от местных властей деревни Льюистон.

– Там ждут вашего приезда вечерним поездом. Оттуда вам нужно будет доехать каретой до Торнфилд-Холла – поместья, где было найдено тело.

– Понял вас, сэр.

Он уже почти шагнул за порог, когда Дэрроу окликнул его:

– Ради всего святого, дружище, будьте осторожны с леди Кэтрин Баском. Однажды она уже разрушила вашу карьеру. Не дайте ей сделать это снова!

Загрузка...