Жилище доктора Аригато Оэ, оформленное в нежно-голубых тонах, было просторным: кабинет, трапезная и спальня с санблоком. Спальня соединялась с каютой жены, и там голубизну сменял спокойный синий цвет, будивший воспоминание об авалонских океанах. Во всех отсеках – обилие световых панелей; Дайана не любила темноты. Сейчас свет был приглушенным, как в те минуты, когда на смену дневному солнцу восходит ночное, озаряя мир розовым сиянием. Вечер… Вечер на Авалоне, вечер по бортовому времени.
– Ужин на двоих, – промолвил Аригато Оэ. – Что-нибудь легкое – фрукты, тагримское печенье, сок и по бокалу вина.
– Слушаюсь, сьон, – отозвался тонкий бестелесный голос.
– Пригласите Охотника, пусть придет сюда. И вот что еще, Людвиг… В эту ночь я запрещаю прослушивать мою каюту. С данного момента и до утра.
– Мои извинения, сьон. Такой приказ может быть отдан только капитаном.
– Снеситесь с ним. Капитан в курсе моих полномочий.
Прошли две или три минуты. Потом:
– Я удаляюсь, сьон. Видеонаблюдение тоже отключить?
– Разумеется. Второе кресло в мой кабинет.
По стене пробежала волна. Медленно и плавно появились ножки, подлокотники, сиденье, спинка. Кресло было широким, прочным, рассчитанным на крупного мужчину.
Дверь каюты сдвинулась, пропуская Охотника. Дуайен экспедиции уже не раз встречался с ним, но испытал привычное удивление: этот высокий мощный человек двигался с изяществом и ловкостью танцора. Золотистый комбинезон сидел на нем, словно воинский доспех.
Не дожидаясь приглашения, Охотник опустился в кресло.
– Сейчас вы получите инструкции. Очень простые, – сказал Аригато Оэ. – Нам предстоит работать на планете во враждебном окружении. Вы должны охранять меня и сьону Кхан. Не доктора Десмонда и тем более не священника. Меня и сьону Кхан.
– Приоритет? – спросил Охотник.
– Высший – у меня. Но крайне желательно, чтобы сьона Кхан тоже не пострадала.
– Я понял.
У Охотника были холодные серые глаза. Он не шевелился, но его взгляд снова и снова обегал каюту, ни на чем не задерживаясь, но, вероятно, фиксируя каждую мелочь. Человек, который готов ко всему, в любой момент и в любом месте, подумал доктор. Хороший выбор! Он не ошибся с этим Охотником. Сеймур Тья, изучивший досье Калеба, сына Рагнара, тоже был о нем высокого мнения.
– У вас есть все необходимое? Оружие? Приборы? Что-то еще вам нужно?
– Это зависит от враждебного окружения, которое вы упомянули. Что конкретно? Люди? Животные? Агрессивная среда?
Вздохнув, Аригато Оэ развел руками.
– Трудно сказать. Предыдущая экспедиция доставила немного сведений, и они большей частью фрагментарны… Кто и что грозит опасностью?.. Люди? Почти наверняка. Животные? Возможно. Среда? Не знаю. Планета будто бы стабильна и спокойна, с хорошим климатом… Но может всякое случиться.
– Все, что может случиться, обычно случается, – промолвил Охотник. – Мне мало известно о задачах экспедиции. Хотелось бы узнать побольше.
– Да, разумеется. Доктор Десмонд введет вас в курс дела. Он в лаборатории, устанавливает оборудование, настраивает приборы… Идите к нему прямо сейчас.
Казалось, Охотник удивился.
– Сейчас, сьон? Не поздновато ли?
– Доктор Десмонд не нуждается в сне и ждет вас. Идите.
Охотник молча встал, шагнул к двери.
– Еще одно, – произнес глава экспедиции. – Присматривайте за монахом, Калеб. Ему не понравилось, что мы наняли Охотника.
– Я понял.
– Он должен знать свое место. Он – наблюдатель, только наблюдатель. Перед стартом, когда он начал спорить со мной, я уточнил эту ситуацию. Но слов может оказаться недостаточно… Вы справитесь с ним?
– Братец Хакко – адепт высшего посвящения… опасный человек… – Охотник на секунду задумался. – Но это моя проблема, сьон.
Он вышел. Дверь беззвучно задвинулась.
– Можно убрать кресло, – сказал Аригато Оэ, но бортовой компьютер не отреагировал. Вероятно, действовали лишь механизмы дверей и устройства в санитарном блоке.
Кивнув с довольным видом, доктор погладил бородку и направился в трапезную. Помещение было почти пустым: сервированный для ужина стол посередине, два небольших мягких диванчика и огромный экран с видом на шаровое скопление Раунфо. «Людвиг Клейн» парил над этим звездным островом, и где-то неподалеку висела гигантская ферма с сотнями закрепленных на ней контейнеров – невидимый в ярком сиянии грузовик.
Аригато Оэ считал себя опытным странником, но видеть такое зрелище ему не доводилось. Неудивительно, ведь он занимался мирами, породившими жизнь, а в древних шаровых скоплениях ее быть не могло – разве что в давние, очень давние времена, когда формировались эти звездные ассоциации. Сейчас диаметр Раунфо составлял лишь триста двадцать светолет, но в этом пространстве светила теснились, как ягоды на виноградной грозди. Десятки, сотни тысяч звезд, красные гиганты, красные карлики и золотистые солнца, подобные земному, но с бесплодными планетами, опаленными жестким излучением… Давление световых потоков было огромно, вихри радиации – губительны; в таких областях Вселенной споры жизни превращались в пар, не долетев до планетарной тверди.
Вошла Дайана. Синий комбинезон с серебристыми искрами подчеркивал тонкую талию и длинные стройные ноги, под легкой тканью колыхались холмики грудей, волосы – прядь светлая, прядь темная – были собраны в корону. Глаза Аригато Оэ вспыхнули, чресла напряглись. Он жаждал ее столь же яростно, как путник в пустыне мечтает о глотке воды, и временами воду ему подносили – мутную, с запахом плесени, из колодца несбывшихся надежд. Жажды она не утоляла.
Дайана опустилась на диванчик, приложила ладошку ко лбу.
– Эти пространственные скачки… после них у меня болит голова.
– Заглянем в медотсек? – предложил Аригато Оэ.
Она отвернулась. Она вообще редко смотрела на него.
– Не хочу. Выпью немного вина, если ты не возражаешь.
Они поужинали в молчании.
«Прекрасен Авалон, – мрачно думал доктор, запивая соком тагримское печенье, – и был бы еще прекраснее, если бы импринтинг и фрейн-терапию сделали законом. Возможно, нам бы это помогло… возможно, мы стали бы ближе друг другу… А так что мы имеем? Несчастный мужчина, несчастная женщина…»
В спальне царил приятный глазам полумрак, подобный свету авалонской ночи. Они разделись, и Аригато Оэ лег в постель. Дайана распустила волосы и замерла у изголовья ложа. Взгляд опущен, губы сомкнуты, рука лежит на приборе цветных снов.
– Хочешь заняться сексом? Со мной или включить прибор?
Он посмотрел на жену. Ее лицо было безразличным и холодным, как у мраморной статуи.
– Включи. Не буду тебя беспокоить.
Аромат юной женской плоти, моря и цветов… тихий, едва слышный звук дыхания… пряди волос, рассыпавшиеся по подушке… Женщина рядом – губы полуоткрыты, нежные груди с розовыми сосками то вздымаются, то опадают… Он вытянул руку, коснулся бархатистого плеча, и ее губы шевельнулись. Он не расслышал сказанного, но знал, что это слова любви.
Тихо журчал прибор, снова и снова проматывая ленту былого, воздвигая сказочные замки из пепла прошлых лет, расцвечивая их огнями минувшего счастья. Доктор Аригато Оэ спал, и на его губах играла улыбка.
Калеб стоял в коридоре, поворачивал голову, ловил тихий гул вентиляторов и шелест листвы, долетавшие из оранжереи. Рефлекс Охотника: перед тем, как что-то сделать, прислушаться и оглядеться. Палуба «Б» просматривалась из конца в конец, и видел он только стены, двери кают и световые панели на потолке. Свет был приглушенным; по бортовому времени наступила ночь.
– Ночь, – тихо произнес он. – Ночью люди спят. Однако доктору Десмонду сон не нужен и охранять его не требуется… Забавно!
Забавно и не совсем понятно, думал Калеб, шагая к проходу, соединявшему палубы. По одну его сторону находились гравилифты, грузовой и предназначенный для экипажа, по другую – ведущий в рубку люк. Он был приоткрыт, и в отблесках экранов и горевших на пульте огней виднелись пилотский ложемент и торчавшая над спинкой голова капитана.
– Доброй ночи, – промолвил Калеб, остановившись перед люком.
Кресло развернулось. Ковальский с хмурым видом уставился на него.
– Страдаешь бессонницей, Охотник? Или с похмелья маешься?
– Нет, мешок ищу.
– Зачем?
– Для трупа.
Капитан мигнул.
– А что, у нас уже есть труп?
– Будет, – пообещал Калеб. – Где Охотник, там и покойник.
– Это вдохновляет. Но трупы мы не храним в мешках. Имеется саркофаг для почетного захоронения в пространстве.
– А если без почестей?
– Тогда в утилизатор. На удобрение.
Они глядели друг на друга и ухмылялись. Кажется, разговор забавлял обоих.
– Я тут доктора навестил, по делу, – произнес Калеб. – Покои у него просторные, не чета моим.
– Каждой мышке – своя норка. В соответствии со статусом.
– Это я понимаю. Но мне казалось, что все жилые отсеки должны быть одинаковы.
– Можно и так, и этак. Допускаются перемены.
– Наш Людвиг – трансформер?
– Вроде того, но только в части внутренней среды. – Капитан развернул кресло и бросил через плечо: – Приятно было побеседовать, Охотник. Не найдешь мешок, обращайся. Я подскажу, где искать.
Кивнув, Калеб отправился на палубу «А». Здесь было пять дверей с очень широкими проемами – вероятно, для транспортировки громоздкого оборудования. У дальней стены маячила пара андроидов с растопыренными манипуляторами. Грузчики, подумал Калеб и произнес:
– Мне нужен доктор Десмонд. Где он, Людвиг?
Одна из дверей отъехала в сторону.
– Сюда, Калеб. Второй лабораторный отсек.
Помещение было просторным. Большую его часть занимала изогнутая подковой труба метрового диаметра, одним концом уходившая в стену. У другого висели в воздухе панели с мигающими огоньками, кожух был раскрыт, и здесь копался Десмонд, что-то настраивал или проверял, касаясь жезлом-пробником разноцветных ячеек. Для столь крупного и на первый взгляд неповоротливого человека он делал это с удивительной ловкостью.
Ксенобиолог поднял голову, бросил взгляд на Калеба и сразу расплылся в улыбке.
– Чем занят? – спросил тот.
– Это линия-автомат для биохимических анализов. Нуждается в точной юстировке.
– Творец в помощь. – Калеб придвинул высокий табурет и сел. – Что ты можешь мне рассказать, сьон доктор? О Борге, планете, куда мы летим, и ее обитателях?
– Сначала не о Борге. – Десмонд закрыл кожух прибора, повел рукой, и огоньки на панелях погасли. – Знаком ли сьон Охотник с теорией космической панспермии? С общепринятыми взглядами на зарождение и эволюцию жизни на планетах?
– Ну-у… – протянул Калеб, – в какой-то степени. Лучше повторить.
– Так и сделаем, сьон. Считается, что споры жизни возникли в момент Большого Взрыва или вскоре после него, опустились на множество планет Вселенной и, если условия были подходящими – я имею в виду наличие вод, тяготение, температурный баланс и все остальное – споры не погибали, но инициировали жизнь. В мирах с особо благоприятной средой эта жизнь быстро развивалась, порождая растения, животных и, наконец, разумные создания. В данный момент в Великих Галактиках существуют тысячи человеческих рас, возникших вполне самостоятельно, с небольшими отличиями друг от друга, но с единым генофондом. Это доказано тонкими исследованиями, описывать которые нет нужды, – сьон Охотник отлично знаком с рядом интегральных эффектов, подтверждающих единство человечества. Во-первых, – Десмонд стал загибать пальцы, – облик людей, их физиология и анатомия. Во-вторых, способ размножения. Как демонстрирует процесс колонизации, звездные народы скрещиваются без проблем и порождают новые, вполне жизнеспособные расы. В-третьих, естественный срок жизни, который колеблется в диапазоне от семидесяти до ста двадцати стандартных лет. И, наконец, в-четвертых, сходная восприимчивость к психотропным веществам, волновой терапии, алкоголю, медицинским препаратам и средствам продления жизни…
Он говорил серьезные вещи, но улыбка была словно приклеена к губам. Улыбка-обманка, улыбка-маска… Что за ней скрывалось?.. Какие эмоции обуревали его?.. Был ли он храбр или труслив, добр или злобен, уравновешен или вспыльчив?.. Калеб этого сказать не мог, хотя неплохо разбирался в людях. Физиономия как доска, а в ней щель с великолепными белыми зубами… Эта безликость раздражала Калеба. Его отношения с собратьями по роду-племени были непростыми – одних он защищал, других убивал, с третьими торговался, с кем-то мог разделить вино и хлеб, кого-то презирал и ненавидел. Необходимо мнение о человеке, который окажется рядом с тобой среди опасностей нового мира, нужно знать, каков он и на что способен. Правда, он не нуждается в опеке, как сказал Аригато Оэ… Но почему?.. Умеет защищаться сам?..
Десмонд, скрестив на груди мощные руки, продолжал монотонно бубнить:
– Итак, до сего момента Вселенная мыслилась как обитель разумных существ с единым генетическим кодом, определяющим их облик и прочие особенности. Но на Борге мы столкнулись с непохожим на нас человечеством, которое, возможно, является одной из тысяч рас другой Вселенной или другой ее части, оплодотворенной иными жизненными семенами. Теперь нельзя исключить, что столкновение бозонов Кларка – не уникальный феномен, что подобное случалось в прошлом и будет случаться в будущем, всякий раз порождая особую жизнь, отличную в генетическом плане от той, которую мы считали единственно возможным вариантом. Это ведет к существенной смене парадигм, и потому…
Калеб прервал его, стукнув кулаком по колену.
– Великие Галактики! Не надо о парадигмах, а то у меня моча посинеет! Скажи, эти борги в чем-то не похожи на людей? Монстры? Чудовища? Уроды?
– Нет, почему же… Есть кое-какие внешние отличия, но в генотипе и физиологии их больше… вероятно, больше.
– А точнее?
– Срок их жизни втрое, вчетверо превосходит человеческий… разумеется, без учета реверсии.
– Что еще?
Десмонд пожал плечами. Они были заметно шире, чем у Охотника.
– Мало данных. Экспедиция Архивов, нашедшая их, почти целиком погибла. Трое убиты, четвертый прилетел обратно, но лишился разума. Видимо, туземцы очень агрессивны и не любят чужаков.
– Ну, уже кое-что… Они исследуют космос?
– Нет. Предположительно, у них архаическая цивилизация. Паровой двигатель еще не изобретен, но архитектура впечатляет… Правда, записей немного, и снимки сделаны с орбиты.
– Ваша группа будет их изучать? Их биологию, обычаи, искусство и остальное, что интересно Архивам?
– Разумеется, но не это главная задача. Они вымирают, сьон Охотник, полностью вымирают, вся планета… во всяком случае, таковы выводы первой экспедиции. Вот проблема!
– Вымирают? Почему? Какая-то болезнь?
– Неизвестно. В материалах первой экспедиции отмечен странный факт: кажется, наши ученые попытались установить причину, и за это их убили. – После паузы ксенобиолог все с той же улыбкой добавил: – Мы будем осторожнее. Мы должны разобраться с этой ситуацией и, по возможности, оказать помощь. Такова главная цель.
– Хмм… – пробормотал Калеб, – хмм, убили… и правда, странно… – Потом спросил: – Эти ваши парни… погибшие… как они действовали?
– В рамках стандартных правил: трое спустились на планету, четвертый остался на корабле. Когда произошло несчастье, он полетел к наземной базе, чтобы забрать тела и поместить в реаниматор. Но их растерзали… ужасное зрелище… его психика не выдержала.
– Откуда известны эти подробности?
– У них был такой же корабль, как у нас, – я имею в виду с интеллектронным модулем. Корабль вел записи. Благодаря этому кое-что удалось выяснить. Ты можешь просмотреть эти материалы. Они в памяти бортового компьютера.