– Не сутулься, Женя.
Мама налила мне какао и уткнулась в интернет. Завтракать совсем не хотелось, на душе было противно. Несмотря на то что моя мечта сбылась и можно наслаждаться разработкой плана мести, никакого азарта я не чувствовала. Наоборот, в голове крутилась одна мысль – хорошо бы вернуть все как было. Да, я одурела от Тониных нападок, но теперь все еще хуже.
Мама как ни в чем не бывало читала френд-ленту в соцсетях, улыбалась, ставила лайки и ахала. Мне стало обидно: дочь в отчаянии, с синяками под глазами, а она…
Вообще-то у меня самая замечательная мама, с ней всегда хорошо и уютно, она мигом решает все мои проблемы, но тут настроение было настолько гадкое, что я, бросив на стол чайную ложку, выпалила:
– Я нужна кому-нибудь в этом доме?! У меня нет ни одной новой футболки. Третий месяц лета на дворе, а я хожу, как чучело, в прошлогодних!
Мама оторвалась от айфона:
– Что-то случилось?
– Да! Случилось! Мне нужна новая футболка!
– Не кричи, Женя. Я прекрасно слышу. На прошлой неделе тебя все устраивало…
– Да, а сегодня не устраивает.
– Хорошо. Я рада, что ты задумалась о собственном гардеробе. Пора бы уже. Заодно позволь намекнуть, что порядок в шкафу – это тоже часть имиджа юной девушки.
– Ты не намекаешь, ты говоришь прямым текстом.
– Просто мятые футболки гораздо быстрее превращаются в старые, чем аккуратно сложенные. – Мама снова принялась водить пальцем по экрану. – С удовольствием съезжу с тобой в магазин и даже в пиццерию.
– А в пиццерию-то зачем?
– Просто так.
В этом вся мама. Она умудряется уничтожить конфликт в зародыше. Вот бы мне быть такой нежной, воздушной и загадочной. Я даже внешне на нее совсем не похожа. Во мне нет ни капли грациозности, я топаю, как бегемот, и вечно натыкаюсь на углы. И улыбаться, как мама, я тоже не могу, и ресницы у меня короткие, и глаза, как щелочки. Про нос повторяться не буду.
Пока мама доделывала разные домашние дела, я сидела в своей комнате за столом и водила карандашом по пустому листку. Постепенно он заполнялся разной ерундой – крючками, завитушками, косичками, хотя вместо этого там должен был намечаться план мести.
У меня есть чужое личное письмо, которое я прочитала, причем несколько раз. Я вытащила его из «Мифов мира» и спрятала в свой тайник под столешницей. Теперь я знаю, что Тоня влюблена в неизвестного мне Тимофея, который ведет театральную студию.
Тут меня пронзило: Тоня плачет! Плачет, потому что ее любовь оказалась никому не нужна. Я никогда не видела ее плачущей. Ехидной, насмешливой, серьезной видела сто раз. Мне захотелось увидеть ее плачущей.
– Женя, ты собралась? Поехали за нарядами. – В комнату заглянула мама.
– Да, сейчас. Мам, а Тоня, оказывается, занималась в театральной студии.
– Она и сейчас там занимается. Ну, в смысле, во время учебы. На каникулах занятий, конечно, нет. А что, разве ты не знала?
– Не знала. От меня почему-то скрыли.
– Глупости. Сто раз говорили.
– Между прочим, я тоже хочу заниматься в такой студии.
Не знаю, зачем я вдруг сказала это маме, само вырвалось, наверное, потому что мне захотелось побывать в Тонином мире, посмотреть на того, кто выбил из Тони слезы. Интересно, это письмо – черновик? Знает Тимофей, кто в него влюблен?
– Женя! – Мама потрясла меня за плечо. – Ты оглохла? Я спрашиваю: ты увлеклась театром?
– А? Нет, то есть да. Я увлеклась театром.
Мама пристально посмотрела на меня и вздохнула.