Они неспешно ехали рядом, по дорожкам усадьбы, посыпанным мелким щёбнем. Супруги переоделись в комнатах дачи, и теперь выглялели заправскими отдыхающими. Сергей Петрович в летних парусиновых брюках, блузе с воротником « апаш», лёгком кепи и спортивных туфлях. Анна Аркадьевна в летнем клетчатом платье французского кроя, с белым воротничком и соломенной шляпкой. Надо сказать, такой наряд ей шёл просто необыкновенно.
Стабров поднял правую руку, оторвав её от руля, здороваясь с соседями из правого флигеля Конного двора. Юлиан Лозовский уже стоял у мольберта, с кистью в руке, и оглядывал Малый Дворец, ставший, как видно, источником вдохновения.
Его слуга Аркадий, портил столь идиллическую картину, надев на трубу самовар сапог, и так разжигая углю в его медном чреве. Еще два движения, и огонь разгорелся, слуга одел трубу на самовар, и принялся сервировать столик Иногда, впрочем, отгонял весьма назойливых комаров. Эти махоньких злодеев приметил и Стабров, отгоняя их от своего лица.
Они объехали вокруг Малый Дворец, или Эрмитаж, прекрасное здание округлой формы, с четыремя балконами, куполом, увенчанном статуей богини Фортуны. Судя по слухам, здесь иногда квартировал сам князь Алексей Андреевич, когда супруга, Мария Ивановна, бывала в Санкт-Петербурге, навещала сыновей, Евгения и Александра, служащих при дворе государя. Когда же жена была в имении, Батурины жили обыкновенно в Большом Дворце, в Главной части усадьбы, вдали от гостей.
Стабровы приехали к дорожке, где стоял павильон Грот, украшенный многочисленными статуями, и увидели знаменитый Источник, фонтан в здании, в центре которого была целая купель. Затем покатили к Большому Дворцу и Каменной Оранжерее, стоявшим рядом.
– Пора и возвращаться, а то нас Глафира Андреевна уж заждалась! – напомнила Юйлань мужу.
– Конечно. Так оно и есть. В дороге проголодались. А время, уже темнеет, дело к восьми вечера, – заметил Сергей Петрович, глянув на свои наручные часы «Омега».
На импровизированной веранде, около двери в их дачное обиталище, Глафира Андреевна накрыла круглый столик, рядом исходил паром их самовар, а под салфеткой, на блюде, ожидали и домашние пирожки.
– Пора уж и чай пить. Мойте руки, и за стол!
Без сомнения, горничная была строга, но справедлива. Стабров убрал велосипеды, и встал у умывальника, рядом с Юйлань, и стал ожесточённо намывать руки. Отогнал и комаров, которые тоже собрались пообедать, но, не пирогами, а дачниками, вернее, их кровью.
Сергей Петрович сел в плетёное кресло напротив Юйлань, а Глафира Андреевна принялась священнодействовать. В фарфоровые чашки дорогого домашнего сервиза полился кипяток, согревая крепчайший чай из маленького китайского чайничка. Затем торжественно была сдернута салфетка, прикрывающая ещё домашние, но разогретые в печи, вкуснейшие пироги.
Было и вправду, необыкновенно хорошо. Сидеть в плетёных креслах, любоваться закатом. Вдали от забот и тревог наслаждаться вкусом превосходного чая и чудеснейшей выпечки.
– Здесь просто прекрасно, Серёжа. Правильно, что именно сюда приехали, – тихо проговорила Юйлань, накинув шерстяную шаль себе на плечи.
– Спокойно и красиво, – согласился Стабров, поправив кепи.
– Плед накинь, холодно к вечеру, а то простудишься, – добавила жена, и самолично подала ему тонкое шерстяное одеяло.
Да, с пледом было куда комфортнее. Глафира Андреевна, в шерстяной кофте, невозмутимо пила чай. Анна Аркадьевна, подумав зашла в дом, и вернулась с лютней. Присела рядом с супругом, и принялась тихо наигрывать приятную мелодию.
Неподалёку слышался разговоры соседей, затем всё стихло. Медленно темнело, небо на западе окрашивалось в оранжевый цвет, подул холодный ветерок. Непростой, просто напряжённый день заканчивался.