Цветы в Пустоте. Книга 1 - читать онлайн

Глава 5 Подснежник

Чья-то рука мягко перехватила его за талию, вылавливая из потока людей. Он удивленно воззрился на улыбающегося Мартина, который даже в этом захолустном межпланетном баре не сменил свою белоснежную рясу на что-то более подобающее обстановке.

– Прости, – извинился тот и убрал руку, задержавшуюся на его пояснице чуть дольше положенного. – Просто не ожидал тебя тут увидеть.

Сильвенио улыбнулся в ответ: с Мартином они уже давно переписывались и даже несколько раз общались по видеосвязи, пока Аргза не видел, и за прошедшее с их первой встречи время они успели подружиться. Мартин был неизменно добр к нему и, казалось, всегда был рад поговорить о чем угодно. Общение с ним изрядно облегчало Сильвенио жизнь – каждый раз, когда Мартин выходил на связь, пусть даже на пару минут, у Сильвенио оставалось чувство какого-то теплого спокойствия на душе.

– Ничего. Я здесь… сам знаешь с кем.

На «ты» он согласился перейти относительно недавно, и Мартина это, кажется, воодушевило безмерно.

– Знаю, знаю… Абсент тоже ему несешь?

Сильвенио уныло покосился на бокал с ядовито-зеленой жидкостью в своей руке.

– Разумеется. Я не люблю алкоголь. Он однажды заставил меня распить с ним бутылку вина на двоих – мне не понравилось. Воздействие самого алкоголя на мозг я все равно нейтрализую, а вкус как-то не впечатляет.

– Он еще и пить тебя заставляет…

Мартин покачал головой. Всякий раз, когда Сильвенио упоминал Аргзу, взгляд миротворца неизменно наполнялся сочувствием и печалью. Он тогда осуждающе поджимал губы и все качал вот так головой, безмолвно сетуя каким-то высшим силам, и Сильвенио с ним в такие моменты становилось неловко: он ощущал себя, в самом деле, какой-то оскверненной святыней. Или неизлечимо больным. Или еще кем-нибудь… ущербным. Все было в Мартине хорошо – он разделял его вкусы и идеологию, относился всегда с пониманием, поддерживал в особенно трудные дни, умел одной своей открытой улыбкой усмирить бушующую бурю эмоций, был терпеливым, внимательным и искренним – и при этом все же существовало одно «но»: иногда его основательно переклинивало, и тогда он взирал на Сильвенио с неподдельным благоговейным обожанием, как на какой-нибудь идол, и все просил восторженным шепотом рассказать еще что-нибудь об Эрландеране. Неловкость в такие минуты была почти физически ощутима.

Они вместе прошли к одному из дальних столиков, где сидел Аргза – как всегда, в тени, в вальяжной позе. Сильвенио поставил бокал на стол и предусмотрительно сел рядом с пиратом, не дожидаясь, пока тот усадит его сам. Мартин поздоровался с Пауком убийственно-вежливым тоном и демонстративно пристроился на диванчик к Сильвенио, невозмутимо попивая свой апельсиновый сок.

– Я не приглашал тебя, Мартин Люмен.

Сильвенио сделал вид, что его здесь нет, потому что оказаться между двумя перекрестными огнями схлестнувшихся не на шутку взглядов пирата и миротворца, одинаково неприязненных, ему не хотелось совершенно. Иногда он по-настоящему жалел, что Аргза не брал с собой в такие вот походы по барам Джерри – с ним было бы гораздо проще найти понимание.

– Ты не указ мне, Паук, и я сам волен выбирать себе место.

– А я смотрю, ты больно смелый стал?

– С какой стати мне тебя бояться, интересно?

– Я могу наглядно показать, с какой стати. Брысь отсюда, пока я добрый.

– Добрый? Быть может, ты скажешь еще, что ты сейчас очень вежливый?

Сильвенио вздохнул и незаметно вытек из-за стола, обогнув колени миротворца. Вмешиваться в перебранку не хотелось тоже – его все равно, очевидно, никто не собирался слушать.

– Сир, – сказал он тихо. – Я хочу пить. Можно мне сходить к бару снова?

Аргза глянул на него с недоверчивым прищуром, но великодушно махнул рукой, отпуская. Сильвенио с облегчением переместился обратно к бару и спрятался там за барной стойкой, заказав сок и себе. Плату с него не брали – видели, с кем пришел. Здешний контингент ему не нравился – сплошь пьяные, наглые, с масляными глазками и скользкими, липкими взглядами, – как не нравилась и мысль о том, что в таком месте мог забыть Мартин. Через какое-то время миротворец разыскал его и опять уселся рядом, и по его спокойному лицу невозможно было сказать, в чью пользу завершился этот бессмысленный спор.

– Он за нами следит, – заявил Мартин с непонятным смешком. – Неудивительно – мое одеяние очень трудно потерять из виду. Но при этом он велел передать тебе, чтобы ты заказал еще что-нибудь и не торопился возвращаться в ближайшие минут двадцать. Пригрозил, правда, что, если я этим воспользуюсь и хоть раз к тебе притронусь, он переломает мне руки. Как будто я его боюсь.

Сильвенио оглянулся: за столик Аргзы подсели какие-то хмурые типы с бегающими глазками. Значит, у Паука намечалась сделка. Судя по тому, что он не захотел его присутствия рядом, – наверняка бесчестная. То есть еще более бесчестная, чем повседневная жизнь пирата.

– Ясно… Мартин, а почему ты здесь?

– А! Точно! – Тот проморгался, словно очнувшись. – Как раз время подошло. Пойдем, покажу, почему я выбрал это место.

Сильвенио опасливо покосился на неотрывно следящего – и при этом умудряющегося внимательно слушать своих собеседников – Аргзу, который взглядом пытался четвертовать Мартина. Но миротворец только подмигнул ему и ненавязчиво потянул из-за стойки.

– Не волнуйся, я оставлю иллюзию, и этот негодяй ничего не заметит. Я хочу подарить тебе хотя бы несколько минут радости, не лишай меня этого права.

На всякий случай Сильвенио обернулся снова – Аргза, кажется, и впрямь ничего не заметил, а доводы звучали убедительно. Тогда он позволил себе расслабиться, и его утянули куда-то в сторону черного хода.

Они вышли на узкую пустую площадку позади бара, которая не просматривалась ни из одного окна. Площадка, слишком маленькая даже для приземления одиночного истребителя, резко обрывалась неровным каменным краем в черную космическую пустоту – бар был большой и занимал почти все горизонтальное пространство сравнительно маленького астероида. Кислородно-тепловым куполом взамен несуществующей атмосферы, правда, астероид этот был окружен со всех сторон и с полнейшей тщательностью. В отличие от душного бара, пахнущего алкоголем, дешевым освежителем и толпой, здесь было даже холодно. Мартин, вопросительно глянув на Сильвенио, взял его за руку, согревая его мигом замерзшую здесь ладонь.

– Смотри, – сказал он, кивая на обрыв. – Сейчас начнется.

Сильвенио послушно посмотрел. Сначала он, честно говоря, основательно недоумевал: проходили минуты, а бесконечное черное пространство перед ними, обманчиво перемигивающееся далекими звездами, оставалось все таким же пустым. Вызывало оно только неизменное, древнее чувство тоски по дому, знакомое каждому путешественнику в долгом пути. Сильвенио представлял: где-то там, неизмеримо далеко, за завесой равнодушной ледяной темноты, его ждут апельсиновое небо и круглые крыши домов…

Но вот что-то начало происходить, и картина стала понемногу меняться. Из-за края обрыва слегка искажаемые куполом торжественно грянули переливающиеся белые лучи света. Сильвенио вдруг замер, затаив дыхание: он не знал, что сейчас произойдет, но почему-то был уверен, что непременно что-то волшебное, и это детское, почти забытое ощущение некой тайны заставляло его сердце биться сильнее в предвкушении.

Сияющий клубок неравномерного пульсирующего света всполохами вынырнул из-за погрызенного подобия горизонта, распускаясь прямо над их головами гигантским космическим цветком. И точно, цветок – в середине светового клубка прорезалось вдруг ярко-фиолетовое отверстие, и от него начали по спирали закручиваться веточки-завитки, как будто на влажный лист бумаги капнули сверху акварелью. Размываемые потоками завихрений прозрачного газа вокруг всего этого великолепия ярко вспыхивали всеми цветами радуги отражения звезд, и уже казалось, будто не было никогда никакой черной пустоты, будто весь космос был живой и дышащий…

– Раз в девяносто семь лет, – тихо объяснил Мартин, синхронно с ним переводя дыхание, – местный голубой сверхгигант проходит самую дальнюю точку своей орбиты, совсем рядом с черной дырой. Только здесь, с этой конкретной площадки, это зрелище можно наблюдать во всей красе и в максимальной безопасности.

– Надо же… А люди в баре за нами? Они могут это видеть?

– Они даже не знают, что имеют уникальную возможность наблюдать что-то подобное в данный момент. Из окон, к сожалению, ничего не видно, а ведь никто там даже не интересуется, почему вдруг в этой грязной забегаловке стало чуть светлее. Вот почему я здесь на самом деле.

Это означало, что он поделился своей тайной, как величайшей драгоценностью, только с ним, с Сильвенио. От этого у него разливался внутри какой-то щемящий восторг, и на какое-то время он даже позволил себе забыть, кто он и к кому ему придется вернуться, когда этот короткий миг абсолютного счастья так или иначе закончится. То есть – не забыть, нет, этого он не смог бы при всем желании, но хотя бы не придавать этому сейчас значения.

Рука Мартина была умеренно-теплая, умеренно-мягкая, как он сам, и в то же время в ней определенно ощущалась сила – не как у Аргзы, а гораздо плавнее, возвышеннее, добрее. Сам Мартин смотрел на него с какой-то непонятной тоской, и только теперь, когда световое шоу начало понемногу смещаться к краю площадки (астероид удалялся от удобного места наблюдения слишком быстро), Сильвенио заметил, что тот больше не улыбался. Как будто хотел что-то сказать или спросить, но все не решался.

– Что-то не так?

Мартин сначала кивнул, потом помотал головой. Вздохнул, осознавая глупость своего поведения, крепче сжал его ладонь.

– Мне кажется, ты самое прекрасное создание во всей Вселенной, Сильвенио. Прости меня, если такие слова тебя пугают, но ты же знаешь, я привык быть честным.

Сильвенио вздрогнул: не то чтобы такие слова его действительно пугали, просто он совершенно не представлял, как на них нужно правильно реагировать. Раньше ему никто и никогда такого не говорил – разве что мама с папой, но для родителей естественно души не чаять в своем ребенке. Однако, надо сказать, смущение, испытываемое им, было приятным.

– Я… наверное, мне надо сказать «спасибо» или что-то еще… я не знаю… Да, спасибо. Благодарю. Правда.

Улыбка вернулась на лицо миротворца.

– Ты очень обидишься, если я тебя сейчас поцелую?

Сильвенио издал горький смешок: Аргза никогда его не спрашивал. А Мартин был… хороший. Очень. Очень-очень хороший.

– Нет… я не обижусь.

Мартин оказался совсем близко, и от него пахло мятой. Мятой и апельсинами. Сильвенио закрыл глаза, почувствовав на своем лице его дыхание – Аргза ни разу еще не целовал его в губы, слишком уж чувственным, наверное, являлся такой жест для грубого варвара, – и теперь легкий незатейливый интерес к новому для него занятию щекотал Сильвенио изнутри и дразнил перспективой разнообразить ощущения. Он гадал, каким будет его первый настоящий поцелуй (где-то он читал, что «настоящий» – это только так, в губы), волнуясь и нервничая, а Мартин был спокоен, как всегда, и приближался как-то чересчур медленно, словно боясь повредить, как хрупкую фарфоровую статуэтку…

И его первый настоящий поцелуй так и не состоялся: в тот самый миг, когда их губы почти соприкоснулись, сзади раздалось глухое звериное рычание. Сильвенио был больно оттащен от миротворца за длинный хвост. Он коротко вскрикнул – и встретился глазами с бешеным взглядом нависшего над ним Аргзы, который появился совершенно неожиданно – явно использовал Темную технику.

– Возомнили себя самыми умными, голубки?! – прорычал он, яростно наматывая синий хвост на кулак и заставляя Сильвенио прогнуться назад. – Оставили мне иллюзию, а сами пошли лизаться в уголке?! Хочу разочаровать: я не такой уж идиот. Значит, так. Ты, Люмен, действительно меня разозлил на этот раз. Не приближайся к нему больше, если хочешь жить и сохранить свои кости целыми. А с тобой, – он снова дернул руку с зажатыми в кулаке волосами на себя, – мы разберемся на корабле, поганец.

На обычно светлое и одухотворенное лицо Мартина мгновенно легла гневная тень.

– Ну уж нет, Паук! Моему терпению тоже, знаешь ли, есть предел! Я люблю Сильвенио всем сердцем и не позволю, чтобы ты так с ним обращался. Он не заслуживает такой страшной участи – быть твоим рабом!

– Хочешь попытаться объявить мне войну? – Глаза пирата угрожающе сузились, а оскал стал совсем хищным.

– Да хоть бы и так! В конце концов, я…

– Нет!

Мартин замолк и посмотрел на рискнувшего подать голос Сильвенио с удивлением и обидой. Тот зажмурился, стараясь не обращать внимания на усиливающуюся тянущую боль в затылке, – Аргза, кажется, мог запросто оторвать сейчас его тонкий хвост целиком, вместе с приличным куском кожи или даже черепа, но все это были мелочи в сравнении с тем, что тут сейчас могло произойти.

– Не надо из-за меня начинать войну, Мартин, пожалуйста, не надо… Ты не воин, ты миротворец, ты лучше и выше этого. Я не хочу, чтобы ты воевал, Мартин… не хочу. Не из-за меня. Не опускайся… до его уровня.

Слова, надо сказать, дались ему нелегко. Больше всего на свете он хотел сейчас закричать, заплакать, как маленький ребенок, и умолять спасти его, умолять спасти любым способом, умолять показать ему, что в его жизни еще действительно может быть что-то хорошее. Но он же теперь взрослый, а взрослым приходится порой принимать трудные решения. Очень трудные.

– До чьего уровня, ну-ка, повтори? – Аргза дернул его волосы еще раз и одновременно врезал сзади кулаком под ребра. – Ты еще больше нарваться хочешь?

Сильвенио охнул, но заставил себя стоять более-менее прямо, что в таком унизительном положении сделать было довольно трудно.

– Нет, сир, не хочу, мне и так уже больно, и я склонен полагать, что если вы ударите меня так еще раз, то сломаете мне ребра. В таком случае я скорее всего просто потеряю сознание. Но я был бы благодарен, если бы вы перед этим хотя бы дали мне… попрощаться. Раз уж… раз уж я вряд ли еще раз увижу этого человека.

Что-то такое было в его тоне спокойно-обреченное, что даже съедаемый ревностью Аргза вдруг нехотя кивнул и отпустил его из своей хватки, скрипнув зубами. Сильвенио подошел к Мартину и порывисто его обнял, чувствуя, как тот в ответ беспомощно прижимает его к себе. Аргза скрипнул зубами еще раз, громче и злее, но не вмешивался.

– Я… понимаю, наверное, почему ты не хочешь, чтобы я вступал в войну… Но я просто не могу жить спокойно с мыслью, что это чудовище…

Сильвенио вдохнул в последний раз запах мяты и апельсинов и отстранился, отходя на шаг. На самом деле, не так уж и сильно он был разочарован: слишком призрачной, слишком невозможной была надежда на счастье. Во всяком случае, сейчас еще не пришло время его свободы. Когда придет – он не знал, но пока еще способен был верить, что однажды это случится.

– Просто не попадайся ему – и это уже будет хорошо. Я… справлюсь. Уже справляюсь, ты же видишь. Все нормально.

Мартин смотрел на него с явственной болью. Сделал было шаг к нему – почти машинально, – но затем отступил сам, все понимая и осознавая.

– Я найду способ тебя вытащить, – пообещал он. – Обязательно найду. И как можно скорее.

Сильвенио только кивнул, ничего не говоря. Аргза, вконец разозленный этой их сценой, снова намотал на кулак его хвост и потащил его обратно в бар, как на поводке, ничуть не заботясь о том, что тот за ним не успевает.

– Все ясно, Мартин Люмен? Подойдешь к нему еще раз – в порошок сотру. Обоих.

Так, за волосы, он протащил Сильвенио через весь бар и через весь корабль до кабины. Тот лишь жмурился и кусал губы, ни на кого по пути не глядя, – понимал, что в какой-то мере виноват сам: не подумал о том, что Аргза может распознавать иллюзии. Но это не мешало горькой, бессильной обиде душить его изнутри.

Первым же ударом Аргза действительно едва не сломал ему ребра. Удивительно, как он еще умел вовремя останавливаться, с его-то физическими возможностями. Сильвенио не стал вставать с пола, куда отлетел по инерции, и зажмурился сильнее, уныло прикидывая про себя, насколько именно зол варвар и успокоится ли сегодня вообще.

– Сир… зачем вы так? – терять уже, похоже, все равно было нечего, и слова рвались наружу сами. – Я же ваш, и вы это знаете. У меня ваше клеймо на лице. Ошейник со встроенным маячком. Я знаю, что не смогу от вас сбежать. Я ваш и вашим останусь… Но зачем вы лишаете меня даже… надежды на лучшую участь?

Он ожидал, что если у него и был шанс отделаться парой ударов и очередным публичным унижением в виде таскания за волосы на глазах у всего бара, то уж после этого ему точно придется проваляться в медицинском крыле несколько дней. Но новых ударов не последовало, и он решился открыть глаза. Аргза молча стоял над ним, почему-то с опущенными руками и уже абсолютно спокойный. В его темных глазах читалось какое-то странное, неопознаваемое выражение, в котором Сильвенио с изумлением увидел легкий оттенок… О нет, это определенно чушь, ему показалось!..

– Я – твоя лучшая участь, – произнес варвар с нажимом, отчетливо чеканя каждое слово. – Только я. Ты меня понял?

Сильвенио моргнул, глядя, как пират разворачивается и уходит из кабины. Похоже, он действительно легко отделался.

– Как скажете, милорд…

– Напомни мне, почему я согласился на всю эту хрень, вместо того чтобы просто разломать все там к чертям, уничтожив недовольных, и забрать то, что мне нужно.

Сильвенио опустил глаза. На самом деле, как он прекрасно догадывался, настоящая причина внезапного согласия Аргзы с его планом состояла всего лишь в том, что после расставания с Мартином он уже довольно долго хандрил, а хандрящим он был варвару просто неинтересен. В общем-то, Сильвенио не думал, что это действительно улучшит его настроение: съедающая его тоска все равно должна была пройти сама собой. Время лечит, время – универсальное лекарство, особенно учитывая, что даже на тайные звонки Мартина он больше не отвечал, чтобы не травить обоим душу. Но говорить обо всех этих догадках пирату было совсем необязательно.

– Потому что убийство и разрушения – не лучший выход, сир. Тем более когда можно обойтись без этого. И еще – потому что одна из первых баз Федерации неустанно дрейфует вокруг этой планеты и, несомненно, вмешается, если начнут поступать жалобы. Не факт, что мы в таком случае сможем уйти без потерь, не говоря уже о получении вами желаемого.

Аргза неопределенно хмыкнул, делая вид, что принимает такие аргументы на веру. Потом на лице его зажегся интерес, и он оглядел помощника еще раз – теперь уже внимательнее. Тот, надо сказать, выглядел более чем непривычно, но все равно почему-то безупречно: умело задрапированная на манер древнеримской тоги красно-золотистая ткань, охватывающая тонкое тело тяжелыми складками, смотрелась на нем куда лучше обычного серого костюма, а кожа, заметно потемневшая из-за прилепленных к ней под одеждой специальных пластырей для распространения временного загара, казалась экзотическим дополнением к густо подведенным черной краской глазам. Бледный книжный червь превратился в соблазнительного солнечного принца. При взгляде на него у Аргзы приятно тяжелело в паху. Правда, в обычном виде Сильвенио почему-то нравился ему ничуть не меньше.

– Тебе идет, – заметил пират, притягивая его к себе и задумчиво проводя ладонью от неприкрытого драпировкой колена выше до бедра.

Сильвенио осторожно положил руки ему на плечи, чтобы попытаться отстраниться, но ладонь ползла все выше и держала все крепче. Он терпеливо вздохнул.

– Сир, вам, разумеется, нет дела до того, что заново мне закреплять эту ткань именно так, как того требуют местные обычаи, придется опять очень долго. Но хочу напомнить, что позже, когда мы войдем на рынок, нежелательно с вашей стороны проявлять подобный интерес. Вы ведь помните суть плана, верно? Я должен изображать вашего… – Он неловко замолк.

– Моего хозяина, – подсказал тот с усмешкой и вынул руку из-под ткани, запутавшись в многочисленных складках. – Я помню. И здорово подозреваю, что ты предложил весь этот план исключительно для того, чтобы насладиться небольшой, но, несомненно, приятной местью.

Сильвенио с облегчением выскользнул из его хватки и на всякий случай отошел подальше. Но руки у огромного варвара были длинные, и он снова оказался притянут обратно. Иногда ему казалось, что руки Аргзы Грэна достанут его даже на краю мира.

– Сир, я вынужден напомнить вам, что я не одобряю само понятие мести, как и весь мой народ, и предстоящий нам с вами совместный грабеж, уж поверьте, не доставляет мне удовольствия сейчас – не доставит и в перспективе. Тем не менее предложенное мной решение кажется наиболее разумным: о нужном вам артефакте мы можем расспросить только на здешнем рынке, а вы не знаете языка, и если принять во внимание тот факт, что местные богатые коллекционеры, с которыми будут охотнее всего делиться подобными сведениями, больше походят телосложением на представителей моей расы, и что, согласно проанализированным мной данным, пиратов они не берут даже в телохранители, только в рабы, то…

Аргза нетерпеливо отмахнулся и привычно, по-звериному начал вылизывать ему ухо. Все это Сильвенио говорил уже много раз, и все это Аргза уже прекрасно знал, но это ничуть не убавляло его раздражения. Да и потом, ему почему-то никогда не нравились длинные логические цепочки. Даже если они и вправду были сугубо логическими. У варваров логика всегда была своя собственная, простая и действенная: врагов – атаковать, желаемого – добиваться, своего – не упускать из рук, а все разговоры – как-нибудь потом, а лучше – в другой жизни, если она будет. На уровне инстинктов жить было гораздо проще и полезнее. Что, впрочем, не мешало еще ни одному варвару рассуждать здраво, когда это требуется для их целей.

Сильвенио отвернулся с усталым безразличием, больше не пытаясь ненавязчиво выскользнуть из собственнически облапывающих его рук и – тоже привычно – обмякая в его руках живой куклой. Он уже давно уяснил, что так было гораздо проще, чем пытаться увещевать пирата заняться наконец делом, которое, между прочим, только ему и нужно. Работало всегда безотказно: если он проявлял подобное покорное равнодушие, а у Аргзы не было достаточно времени, чтобы его как-то растормошить, то домогательства быстро прекращались.

Они вышли из замаскированного под торговое судно корабля вместе. Тонкий фиктивный поводок, закрепленный посередине ладони Сильвенио и ведущий к такому же фиктивному ошейнику на шее варвара, Аргзу ужасно позабавил, и он едва удержался от хохота, когда представил, как они, должно быть, выглядят сейчас со стороны: субтильный паренек с печальными глазами, аккуратно завернутый в какие-то тряпки, со смешными голыми коленками и гладкими ножками-спичками – и его широкоплечий трехметровый «раб» со взглядом убийцы и в одной лишь набедренной повязке.

– И как я смотрюсь в ошейнике? – улыбнулся он, пока они проталкивались через толпу на тот самый рынок. – Тебе нравится, Лиам?

Он, конечно, издевался, и Сильвенио это прекрасно знал, поэтому он только чуть приостановился и глянул на него с мученической скорбью:

– Должен заметить, сир, что ошейник не смотрится хорошо ни на одном живом существе. Ограничение свободы – это всегда печально. За миллионы лет своего существования человечество, как ни странно, так и не сумело отказаться от работорговли, несмотря на весь уровень своего развития, и это говорит только о том, что люди…

Аргза наклонился к нему и, лениво подцепив ногтем бинты, которыми был скрыт от любопытных глаз собственный ошейник Лиама, подхватил его за подбородок, любуясь выражением проповедующего священника на его лице. Тот, однако, не спешил замолкать вопреки привычке. Очередная лекция о свободе и ошибках человечества грозила затянуться. Иногда так бывало: Сильвенио заклинивало, и он все не затыкался, упрямо пытаясь донести до Аргзы какую-то очень Важную и Умную Мысль (именно так, с заглавной буквы), а пират, даже не утруждаясь делать вид, что слушает хотя бы краем уха, беззастенчиво его разглядывал и следил за его руками, в такие моменты нервно теребившими край одежды или же выразительно жестикулирующими.

Правда, сейчас это все случилось крайне, крайне не вовремя.

– О-о-о! – прервал поток очередной проповеди чей-то удивленно-брезгливый голос рядом с ними. – Вы слишком много позволяете своему рабу, юноша!

Они обернулись к говорившему одновременно; Сильвенио смущенно моргал, а Аргза только насмешливо приподнял бровь. Человек, стоявший возле них, был чуть ниже ростом, чем Сильвенио, и незначительно шире в плечах, что придавало ему в сравнении с эрландеранцем менее изящный вид, но в целом он действительно больше походил на него, чем на варвара. Судя по расшитой золотом одежде, он относился как раз к группе нужных им зажиточных торговцев.

– Да, я… не так уж искусен в обращении с… рабами, – проговорил Сильвенио, неловко пытаясь избежать опасной правды и в то же время от природы не умея врать.

– Это заметно! Чтобы позволять рабу так наглеть, да еще и в публичном месте! Какой стыд! Отойдите-ка, юноша, я покажу вам, как с такими надо обращаться.

Даже через фальшивый загар было видно, как Сильвенио побледнел. Аргза нехорошо оскалился: фарс фарсом, а трогать себя каким-то недоумкам он позволять не собирался.

– Нет нужды, – быстро, но спокойно отозвался Лиам. – Все под контролем.

Под чьим контролем, он уточнять не стал. Торговец переводил подозрительный взгляд с одного на другого, и вокруг уже начала собираться толпа любопытствующих, привлеченных разгорающимся спором. Ситуация медленно, но верно приближалась к статусу абсурда. Напряжение росло.

– Я вижу, вы действительно очень неопытны, юноша. Могу я узнать имя вашего Дома? Мне бы хотелось поговорить с вашими родителями о некоторых аспектах воспитания. Быть может, тогда они смогут отнестись внимательнее к проблемам вашего общения со скотом.

Аргза, названный скотом, хищно улыбнулся. Сильвенио обреченно вздохнул.

«А я говорил, что эта затея изначально провальна, Лиам. Если бы ты умел врать, то идея с маскировкой, возможно, могла бы сработать, но ты безнадежен».

Сильвенио опустил взгляд и выпустил хлипкий поводок из руки, понимая, что сейчас произойдет.

«Если бы вы, сир, лучше умели контролировать свои эмоции и хотя бы на время не вели себя так вызывающе, нам бы даже вопросов никто не задавал, и все прошло бы хорошо».

Пират отвесил ему подзатыльник, уже не стесняясь. Вокруг послышались изумленные и возмущенные перешептывания. Одновременно Сильвенио, вынужденный ответить против своей воли, вежливо улыбнулся торговцу:

– На этой планете у меня нет Дома, честно говоря. Моя семья осталась очень далеко. Извините.

И все бы ничего, и можно было бы, пожалуй, как-то выкрутиться, исходя только из этой невинной реплики, но прилюдный подзатыльник от якобы «раба» и общий подозрительный вид их парочки сделали свое дело. Да и выкрутиться-то, в общем, не получилось бы в любом случае, потому что тогда пришлось бы придумывать себе легенду, а они этого себе позволить не могли. Оба понимали это, и потому уже в следующее мгновение, не дав рвущемуся проявить свое дальнейшее недовольство купцу больше произнести ни слова, Аргза активировал когти и отшвырнул его от себя. Затем схватил Сильвенио за плечо, рванув в сторону и расчищая себе путь при помощи когтей. В мгновенно возникшей суматохе они смогли сбежать с рынка незамеченными, несмотря на то что рослого варвара крайне трудно было потерять из виду.

– Ну, и что дальше? – спросил Аргза недовольно, когда они, переводя дыхание, затаились от преследователей внутри какого-то заброшенного низкого здания. – Еще один гениальный план?

Ответить Сильвенио не успел: откуда-то из тени начали выползать к ним странного вида люди. Изможденные, в обносках, с затравленным взглядом – они явно принадлежали, мягко говоря, не к самому богатому классу населения. Аргза брезгливо изогнул бровь, размышляя, видимо, стоит ли вообще с ними драться или можно просто игнорировать. Но оборванцы тянулись к ним, и их становилось все больше – откуда только повылезали, спрашивается.

– Сир, – Сильвенио осторожно коснулся его локтя, – не надо с ними драться. Они не хотят нападать. Посмотрите: они безоружны.

Те смотрели на них с явным страхом, не решаясь приблизиться на достаточное расстояние. Шумиха на рынке еще не улеглась, но отсюда ее можно было расслышать только как отдаленный гул голосов, и тишина, застывшая в пыльном воздухе этого здания, оседала в горле напряжением. Люди не шевелились, Аргза скучал и изучал их взглядом (явно не испытывая ни малейшей неловкости даже в набедренной повязке и с болтающимся забытым поводком), Сильвенио ловил невнятные обрывки их мыслей, словно живая антенна. Мысли эти в основном отдавали привкусом чего-то вязкого, непонятного, но враждебности в них не чувствовалось совсем. И на том спасибо.

– Ты же этот… Паук, – полувопросительно сказал один из них. – Пират. Один из легендарных участников в той войне против Федерации.

Аргза лениво кивнул:

– Он самый. Что вам нужно, отбросы? Игра в гляделки мне надоела.

Из-за спины говорившего робко выглянул ребенок лет десяти-двенадцати, чумазый и такой же запуганный, как и все остальные, и с любопытством уставился на пирата. Сильвенио улыбнулся ему чуть ободряюще: он знал по себе, как тяжело детям приспособиться к миру взрослых.

– Мы… – Мужчина явно замялся. – Мы – представители почти уничтоженной оппозиции… Представители исконного местного народа! Но эти, новые, они пришли и вышибли нас… из родных мест! Из наших домов! Убили нашего царя, чтобы посадить на его место пса из Союза Федерации, и устроили здесь еще один опорный пункт этой многоглавой гидры… Они забрали наши права, они…

– Да плевал я. От меня что нужно?

Незнакомец нахмурился – он, видимо, рассчитывал произнести длинную вдохновляющую речь и рассказать о годах борьбы с тиранией, но весь вид Аргзы говорил о том, что таких предисловий он не любит.

– Нам нужна помощь… мы хотим поднять восстание… и помощь такого известного пирата могла бы…

– Не интересуюсь.

Мужчина замолчал, растерянный таким резким отказом. Разговор определенно не клеился. Надежда, вспыхнувшая было в глазах этих людей неуверенным огоньком, начала угасать. Но окончательно все равно не исчезла.

– Хорошо. Если вы не хотите помогать нам даром, то мы согласны на сделку. У нас есть провидица, и она сказала, что вам здесь нужен один артефакт. Мы знаем, какой именно. Осколок Священного Семицвета, верно? Мы можем провести вас в храм, где он спрятан.

Только теперь глаза Аргзы сверкнули интересом. Сильвенио вопросительно посмотрел на него: ему он так и не сказал, что конкретно они ищут, и одно упоминание Священного Семицвета заставило его сердце биться в разы быстрее – этот артефакт был одной из самых будоражащих его еще с детства загадок Вселенной. Он просто не мог поверить, что Аргза тоже им заинтересовался. Пират усмехнулся и потрепал его по пушистым волосам, заметив, как тот оживился.

– А вот это уже больше похоже на деловое предложение. С этого и стоило начать. Ну?

Мужчина выступил вперед, и его сынишка – судя по общим чертам лица – тоже потрусил за ним, чтобы снова прижаться к его ноге. Сильвенио наблюдал за ребенком с сочувствием и жалостью.

– Если ты согласишься обеспечить нам защиту во время акции протеста… от солдат Федерации… то мы покажем тебе путь к храму.

Аргза изогнул бровь. Они определенно что-то недоговаривали, он чувствовал это всем своим нутром, но все не мог понять, насколько опасны их недоговорки. Сильвенио же, судя по его радостному лицу, никаких недомолвок не заметил.

– Какого рода вы планируете акцию протеста? Вооруженную? – уточнил тот настороженно, но со слишком очевидной надеждой в голосе.

Мужчина как-то вымученно ему улыбнулся, и эту его улыбку еще более неумело скопировали остальные. Не улыбался только ребенок, так и не отпустивший ноги отца, и Сильвенио против воли почувствовал с этим ребенком некое родство.

– Мирную, конечно, исключительно мирную… Мы ведь не воины, мы простые жители, у которых отняли землю и дома, и мы только хотим им напомнить, что у нас тоже есть права… А защита нам для этого просто необходима: они ведь и слушать небось не станут, просто перестреляют нас, как только мы соберемся на площади! Поэтому нам… нужно прикрытие… Понимаете?

Он глянул на Сильвенио проникновенно, с хорошо просчитанной долей отчаяния во взгляде. Происходящее нравилось Аргзе все меньше и меньше с каждой минутой: его не покидало смутное ощущение, что все это было подстроено для того лишь, чтобы заманить их в ловушку. И, судя по всему, заманить даже не его. Но в любом случае было уже катастрофически поздно – у Лиама так сияли глаза, что можно было даже не сомневаться: он попался.

– Митинг назначен на завтра, но если бы ты обеспечил нам своих людей уже сегодня, то, думаю, нам хватит пары часов, чтобы подготовиться… А в это время твой помощник мог бы пойти с одним из нас в храм. Таким образом, ты не потеряешь здесь много времени, пират, и у тебя будет меньше шансов попасться Федерации…

Определенно это была какая-то ловушка, и пахло все это дурно, очень дурно. Аргза бы, честно говоря, ни за что бы на такое не согласился. Но Лиам, этот чертов Лиам, уже вцепился в его руку, встав на цыпочки и просительно заглядывая в глаза, и смотрел на него взглядом доверчивого щенка, и льнул к нему всем своим тощим телом, и вообще выглядел так, словно сейчас завиляет несуществующим хвостом.

– Пожалуйста, – произнес он, улыбаясь. – Мы ведь можем действительно помочь этим людям. Сделать так, чтобы их услышали. Мы можем помочь им, и вам же это ничего не стоит, сир. А зато потом у нас будет этот артефакт. Осколок Священного Семицвета, милорд! Это же, если не ошибаюсь, тот самый Осколок, являющийся фрагментом некой загадочной карты, которая, согласно общей легенде, способна привести к самому Сердцу Вселенной! Я читал об этом в детстве: говорят, что Сердце способно исполнить любое желание того, кто его найдет… Это же так… захватывающе!

Где-то Аргза слышал пословицу, что любопытство сгубило кошку. Сильвенио сам был что та кошка – обычно сдержанный и апатично-покорный, при любом упоминании мало-мальски значимой тайны он вдруг оживал, загорался интересом, граничащим с фанатизмом, и иногда варвару всерьез начинало казаться, что однажды ради какой-нибудь неразрешимой загадки его хрупкий тихий Лиам перегрызет кому-нибудь горло, наплевав на все свои тщательно лелеемые принципы. Показать ему что-то совершенно новое, увлечь, удивить – верный способ превратить этого печального ангелочка в живой любознательный огонек, которым, пожалуй, можно и обжечься при случае. И Аргза – Аргза поймал себя с досадой на мысли, что абсолютно не может сопротивляться этим его горящим небесным глазам. А Сильвенио не преминул его добить контрольным выстрелом в голову:

– Пожалуйста, сир. Ради меня…

Ради кого еще, спрашивается, он мог бы всерьез обдумывать подобную хрень? Но, в конце концов, впервые после расставания с Мартином тот выглядел таким воодушевленным, и ничего не оставалось, кроме как выдохнуть и кивнуть. Лица окруживших их людей мгновенно расцвели уже более искренними улыбками. Сильвенио просиял.

– Надеюсь, я не ошибаюсь, доверяя тебе в том, что ты не сбежишь, пока я буду организовывать защиту для этих ущербных? – Аргза дернул его за ухо, нахмурившись.

– Не ошибаетесь, сир. Я не сбегу.

– Хорошо. Тогда, – он повернулся к ожидавшим его окончательного решения людям, – покажите мне эту свою площадь, я приведу туда людей. Лиама пусть кто-то отведет к артефакту.

Ему не понравилось, как подобострастно они закивали, – от таких хорошего ждать не приходилось. Тем не менее он все же отпустил Сильвенио и, одарив его напоследок еще одним долгим недоверчивым взглядом, пошел за провожатыми.

Человек десять – сколько же их тут было изначально? – остались в здании, в том числе и тот ребенок, отец которого взялся показать пирату площадь. Сильвенио шагнул к ним, и кто-то, взяв его за руку, молча вывел его другим ходом, в противоположном ушедшей группе направлении.

Они шли довольно долго, и Сильвенио все пытался с ними заговорить, но в ответ на все его вопросы ему только вежливо улыбались и просили подождать. Тогда он позволил себе погрузиться в грезы наяву: о том, как он найдет Осколок легендарного артефакта, о том, как Аргза поможет всем этим людям, о том, как общими усилиями здесь можно будет установить настоящий мир, а потом, возможно, отправиться на поиски дальнейших фрагментов постигнутой им загадки… Перспективы, открывающиеся перед ним, были одна другой радужнее, и это было в кои-то веки приятным разнообразием после всех этих лет полного мрака. Он заставил себя поверить, заставил себя не сомневаться, потому что, честно говоря, ужасно устал от всех этих сомнений, устал от того, что все так безнадежно, устал от того, что все в жизни не так, как надо. Он думал: они помогут этим людям, Аргза сделает, может быть, первое доброе дело в своей жизни, что-нибудь поймет для себя, и тогда, вероятно, все станет лучше, жизнь перестанет катиться под откос и снова начнет упрямо взбираться в гору – к свету, к радости, к счастью…

Ствол ружья уперся ему в спину между лопатками, заставляя его замереть на месте и оторваться от мечтаний.

– Эй, ты, – прогнусавил один из его спутников. – Где стоит ваш корабль?

Он неверяще оглянулся, несколько раз моргнув. Проклятый мираж никуда не исчез: люди стояли вокруг него плотным кольцом, и на их лицах не осталось и следа былой беспомощности. Они смотрели на него все так же затравленно, но теперь еще и зло, словно стая крыс, знающих, что в численности их преимущество. Численность, конечно, на данный момент была у них небольшая, всего с десяток человек, но это было ровно в десять раз больше, чем имел на своей стороне Сильвенио.

– К юго-востоку отсюда, в нескольких милях… Зачем вам это нужно? Мы разве не идем к храму?

Человек с ружьем переглянулся с остальными, и только теперь Сильвенио заметил их недобрые, торжествующие взгляды, которыми они обменивались между собой всю дорогу.

– Нет, пацан. Мы идем к кораблю того пирата, которого сейчас застрелят на площади агенты долбаной Федерации и благодаря которому мы наконец получим нашу законную землю назад. Показывай дорогу, если хочешь жить.

Холодное дуло снова больно ткнулось ему в спину, и Сильвенио споткнулся на месте, от этого толчка едва не пропахав носом землю.

– Но… как же… Семицвет? Акция протеста? И…

Они зло засмеялись, и понимание ударило его хлестко, резко – больнее, чем бил когда-либо Аргза. Эти люди обманули их! Должно быть, у них и правда имелся кто-то с провидческим даром: они узнали, что ищет Паук, и использовали это знание против них… А Аргза? Что, интересно, с ним? Сильвенио решился наконец снова считать с их разумов обрывки поверхностных мыслей – и ужаснулся повторно. Так вот в чем заключался их план – заманить Аргзу на площадь и просто передать в руки властям, которых заранее предупредили, а потом еще и заставить его, Сильвенио, привести их к кораблю Паука и указать на местонахождение судна тем же представителям закона!

– Давай, малец, топай-топай.

Сильвенио вздрогнул и повернул к кораблю, только сейчас осознав, что по его вине погибнут, возможно, не только Аргза, но и сотни невинных рабочих. Но он не мог сопротивляться и продолжал вести их вперед: ружье было слишком сильным аргументом, и к тому же они периодически спрашивали его, в том ли направлении они идут, а врать он по-прежнему не мог…

Когда до корабля оставалось не больше пары сотен метров, Сильвенио не выдержал. Рванулся, не помня себя, и этот рывок вызвал у его конвоиров секундное замешательств – этого хватило, чтобы он сумел проскочить мимо них и опрометью кинуться обратно к городу, виднеющемуся вдалеке. Ведь все еще можно исправить, думал он, надо только найти Аргзу, найти и все рассказать, ведь не может же быть такого, чтобы Аргзу уже схватили, нет, не может, Паук слишком силен, он еще в городе, он, конечно же, тоже все понял и убежал, и теперь надо только его найти и…

Выстрел громом прервал его бессвязный почти, лихорадочный поток мыслей, и Сильвенио бросился на землю, повинуясь могучему и древнему инстинкту самосохранения. Следующая пуля прошла у него над головой в паре сантиметров от затылка, а потом преследователи настигли его и скрутили. Дуло ружья уперлось ему в лоб: его, похоже, никто не собирался отпускать. Еще одна разрушенная в одно мгновение бессильная надежда. Еще один промах.

Человек, стоявший над ним, надавил на курок. Значит, промах этот будет последним в в его жизни.

Он не успел ничего осознать. Не успел даже испугаться. Одновременно прозвучали выстрел, чей-то короткий вскрик и судорожный вздох самого Сильвенио. А через мгновение он уже был прижат к чьему-то сильному телу, обдавшему его волной знакомого жара.

– Сир?…

До этого момента он, оказывается, даже не подозревал, как бешено бьется его сердце – того и гляди, выскочит из груди. Его неподдельно трясло, и он все никак не мог разобраться, что же произошло, голова кружилась, а перед глазами от столь резкой смены положения в пространстве безудержно прыгали цветные пятна. Но один факт не поддавался никаким сомнениям: он все еще был жив и невредим. Жизнь продолжалась.

– Тихо, тихо, Лиам. Все в порядке. Я вовремя их разгадал.

Немного успокоившись, Сильвенио решился оглядеться. Выяснилось, что Аргза притянул его к себе лесками одной рукой. Другая рука в то же время поразила того, кто держал ружье, – теперь он валялся с перерезанным острой леской горлом, в луже собственной крови, и выстрелившее в последнюю секунду в воздух ружье лежало там же бесполезной грудой железа. Кучку замотанных в обноски людей окружили солдаты Аргзы, нацелившие на них уже свои собственные ружья. Никого из тех, кто посмел его когда-либо обмануть, Аргза Грэн в живых не оставлял.

Сильвенио закусил губу и посмотрел на своего хозяина. Да, его веру в людей опять жестоко подорвали; да, ему преподали очередной урок выживания в этом мире. Но он все еще не мог допустить, чтобы эти люди погибли. В конце концов, они были последними представителями коренного народа, он прочитал это в их мыслях, в их глазах: единственная правда, которую они не скрывали. Их действительно угнетали много лет, истребили почти всех, превратив их родную планету в прибыльную туристическую зону. И они всего лишь хотели выжить. Как он мог их в этом винить?

– Не убивайте их, сир, не надо… Они просто запутались. Они не придумали лучшего пути… Дайте им шанс. Пожалуйста, дайте им шанс…

Аргза посмотрел на него в ответ сверху вниз, и в его взгляде не было ничего, кроме презрения – но совсем не к нему. Сильвенио тщетно старался найти в его ледяных темных глазах хоть каплю сочувствия и жалости.

– Я уже дал им шанс, – отрезал пират жестко. – И в результате они чуть не угробили не только меня, но и тебя. И больше я никаких шансов им давать не собираюсь. Огонь!

Отчаявшись, Сильвенио кинулся в сторону тех, кого пират приговорил, надеясь спасти хоть кого-то, надеясь спасти хотя бы того ребенка… А тот стоял и просто смотрел на него своими ничего не выражающими голодными глазами, этот странный ребенок, даже не пытающийся убежать или заплакать…

Треклятые лески опутали его снова, на этот раз целиком, связывая по ногам и рукам. Он упал на землю, вскрикнув, и тут же над его головой зазвучал оглушительный грохот шквального огня. Сильвенио кричал, пытался дернуться, извивался всем телом, а лески лишь сжимались крепче, резали ткань и нежную кожу. Его крики тонули в выстрелах и зверином вое приговоренных пиратом к казни.

Когда все кончилось, он уже не мог сдерживать дрожь. Почувствовав, что путы опали, он нерешительно вскинул голову: его глазам предстала гора трупов из десяти человек. Маленькая ручка так запомнившегося ему молчаливого ребенка свисала из-под какого-то тела, подобно немому укору.

Задрожав сильнее, Сильвенио в ужасе вскочил на ноги и, круто развернувшись, чтобы не видеть этого кошмара, нашел глазами Аргзу. Бросился к нему, ища хоть какой-то защиты и утешения от представшей его глазам тошнотворной картины. И Аргза обнял его, обнял так крепко, что на целых несколько блаженных мгновений Сильвенио действительно ощутил себя в безопасности. В безопасности от предательства и обмана. От злого внешнего мира. От собственной совести.

От Аргзы пахло дымом и кровью.

– Пойдем, – сказал пират, утешительно гладя его по волосам. – Здесь нам ловить нечего.

Позже Сильвенио сидел в каморке у Джерри, запивая потрясения успокаивающим зеленым чаем, и, как обычно, рассказывал обо всем пережитом. Это стало в некотором роде их особой традицией – разделять на двоих и страх, и боль, и обиду.

– Ты не мог спасти всех. – Механик пожал плечами.

– Я знаю! Знаю, что не мог, но… я ведь даже не попытался! Если бы я удосужился узнать их получше, если бы я не позволил себе потерять бдительность и так увлечься идеей найти тот артефакт… может, тогда я бы…

Тень, вышедшая прямо из стены, приняла облик Аргзы и подошла к ним. Джерри сразу же благоразумно сделал вид, что ему срочно надо найти какой-то запасной ключ. Аргза уперся ладонями по обе стороны от Сильвенио, который сидел на столе, так как больше сидеть здесь было негде, и внимательно заглянул ему в глаза.

– Твой дружок прав, Лиам. Мы пираты, и тебе уже давно пора свыкнуться с мыслью, что я не собираюсь спасать всех униженных и оскорбленных на своем пути. Я не герой-освободитель, я не странствующий благородный рыцарь. Я – пират. И мне плевать, если кто-то ожидает от меня помощи. Раз ты со мной, тебе должно быть плевать тоже.

– Теоретически я понимаю, сир, но…

Горячие пальцы варвара сжали его подбородок, заставляя посмотреть на себя. Улыбка Паука была нехарактерно теплой: это была та самая улыбка, которую он демонстрировал исключительно ему одному. Ну, или Хенне, когда они оба были в хорошем настроении.

– Нет, ты не понимаешь. Я привык к подобным трусливым шакалам, ты – нет. И, может быть, если бы они тронули только меня, кто-то из них и выжил бы. Но они посмели посягнуть на тебя, Лиам, а этого я простить уже не могу. Никогда и никому я не позволю тебя тронуть. Слышишь, Лиам? Никогда. Никому.

Тон его вместо прежних стальных приобрел какие-то странные мурлыкающие нотки. Ни дать ни взять – довольный хищник. Разве у пауков бывает такой ласковый голос?…