Недавно мы с пятилетней дочерью решили вырастить манго из косточки. Взяли пять семян, завернули в мокрые салфетки, и через несколько дней у каждого появился корень, а потом и росток. Посадили семена в землю и теперь каждый день наблюдаем за их ростом, радуясь каждому новому листочку. Удивляемся, как они меняют цвет с красноватого на зеленый, сравниваем скорость роста и размер листьев. Несмотря на одинаковые условия жизни, каждое растение своеобразно. Настолько, что дочь даже дала им имена, но потом забыла какие. У одного сильный прямой ствол и крепкие листья, у другого корень решил расти вверх, внезапно сделал сальто в воздухе и только потом вошел в почву, третье с мелкими листочками, но оказалось устойчивым к бактериальной «бурой пятнистости», поразившей остальных.
Развитие каждого манго – результат сочетания мощнейшей биологической программы, генетически упакованной в семечке, и конкретных природных условий, в которых оно попало в землю. В том числе и наших усилий по взращиванию и посадке. Возможно, я повредил какие-то семена при извлечении из косточек, а может быть, влаги или солнца было больше или меньше, чем нужно. Различия между отдельными растениями прогнозируемы, за ними можно наблюдать, проводить генетические исследования, искать и объяснять причины. Такой же принцип применим к большинству видов животного мира. Но не к человеку, который также является частью этого мира. Человеку разумному.
Почему?
Потому что «разумному».
Вид homo sapiens миллионы лет ничем не отличался от описываемых косточек манго, пока не прошел через когнитивную революцию. Революцию, которая изменила психику человека настолько, что привела sapiens на вершину пищевой цепочки.
Жили себе homo sapiens, не тужили, занимали свое отнюдь не первое место в иерархии видов, прятались от хищников, подолгу охотились, погибали, выживали, и это происходило на протяжении миллионов лет. И вот 70 000 лет назад, что совсем недавно в масштабах жизни вида, с человеком случилось нечто, перевернувшее ход истории.
По гипотезе Андрея Вышедского[1] из Бостонского университета, причиной революции стала мутация гена, который замедлил созревание префронтальной коры у младенцев homo sapiens, благодаря чему у человека появилось активное целенаправленное воображение и особый абстрактный язык. Как следствие, изменилась коммуникация в целом: помимо сигнальной функции, возникла возможность сложного ментального моделирования.
Люди смогли передавать друг другу не только фактическую информацию, необходимую для выживания, типа «сюда идет лев», но и абстрактную, благодаря которой смогли собираться в организованные группы и согласованно охотиться на более крупных животных, делая засады, в которые загоняли добычу. Количество пищи увеличилось, человек оказался в состоянии прокормить большее число людей в своем племени, произошел демографический взрыв, увеличилась продолжительность жизни.
Благодаря сложным когнитивным процессам появились изобразительное искусство, скульптура, новые инструменты земледелия и приспособления для охоты. Homo sapiens с помощью нового языка научился воображению. По мнению Ю. Харари: «Способность обсуждать вымысел – наиболее удивительное свойство языка сапиенсов. Этот язык можно поэтому назвать языком вымысла»[2]. Воображение – это и вершина эволюции человека, и ее крест. Люди оказались способными жить не только в физической реальности, но и в мире идей. Человек научился передавать опыт не только устно внутри одной группы, но и с помощью других носителей информации. Так появилась культура.
Возникло новое, более эффективное по сравнению с имевшимся у примитивных племен оружие, стала происходить быстрая колонизация новых земель с уничтожением других видов homo. Довольно быстро сапиенсы остались единственными homo на Земле и последние 15 000 тысяч лет конкурируют только внутри своего вида и продолжают вести летальные войны. Мы не отличаемся от наших предков, живших 70 000 лет назад, ни генетически, ни внешне, ни интеллектуально, ни эмоционально. Именно в этот период оформился современный homo sapiens.
Группы sapiens стали расти с огромной скоростью. Если раньше человек жил внутри небольших «деревенских» поселений, где все знакомы и имеют личные или родственные отношения, то с развитием новых когнитивных возможностей образовались большие племена, управление которыми потребовало создания разветвленной системы власти.
Неизбежно возникали конфликты, связанные со сложностью общественного устройства, появилась машина принуждения со всеми атрибутами. Так эволюции понадобился новый способ защиты уникального индивидуального генетического материала в условиях растущего давления со стороны групп людей.
Кроме того, с новым, более абстрактным языком у человека появился и инструмент, с помощью которого он смог направить фокус внимания на самого себя, что наверняка делал и раньше, но только сейчас у него сформировались способы описания того, что он наблюдал. Когнитивная революция подарила homo sapiens вместе с языком саморефлексию, а следовательно, именно в это время человек обрел свою субъектность, которую и начал отстаивать внутри социальных иерархий.
Ричард Докинз считает, что успех homo sapiens связан не с успехом целого вида, а с преимуществами, которые заложены в индивидуальной природе человека, он называет это эгоистичным геном: «…Преобладающим качеством преуспевающего гена должен быть безжалостный эгоизм. Генный эгоизм обычно дает начало эгоистичности в поведении индивидуума»[3]. Другими словами, главная задача любого гена – продолжиться в следующем поколении. Этой цели подчинено «поведение» гена. Такое поведение Докинз и называет эгоизмом. На уровне человека это поведение, способствующее выживанию и передаче индивидуальной генетической информации. Эгоистическое поведение также является результатом когнитивной революции.
Это породило конфликт не только на внешнем уровне с давлением внутри группы, но и внутри психики человека. Конфликт с древними коллективными началами, с собственной биологической природой, направленной на выживание вида в целом. Эта часть психики «создавалась» эволюцией миллионы лет и столько же управляла поведением человека, подчинив его внутригрупповым законам. Это те же законы, по которым стайка рыб внезапно меняет направление, птицы выстраиваются клином, а стадо зебр пускается бежать в саванне. Коллективное поведение обеспечивало выживание как группы, так и индивидуальных особей. Эту часть психики человека Карл Густав Юнг назвал коллективным бессознательным, она намного старше, а значит, и сильнее индивидуальных надстроек, которые появились относительно недавно. Да и кора – довольно новое приобретение головного мозга, обеспечивающее человеку интеллектуальное преимущество.
Человек вынужден балансировать между этими началами. Выйдя из материнской утробы, с первым вдохом он должен адаптироваться к новой среде и встроиться в уже сложившийся на Земле заведенный порядок физического существования, в правила семьи, законы общества и принять их. А еще найти в этом мире место для себя.
Представьте большой симфонический оркестр, состоящий из десятков инструментов: струнные смычковые, медные духовые, ударные, орган, арфа, хор, сотни человек. Он играет на этой сцене тысячу лет. Вы – новенький и почему-то оказались в самой середине. Вам нужно найти свое место, а вы не только не умеете играть, но даже не знаете, какой инструмент лежит в вашем кофре, да и ноты вам не известны. Дирижер взмахнул палочкой, смотрит на вас, как и остальные музыканты, повисла напряженная пауза…
Страшный сон? По мне, так очень. Наверное, в такой ситуации захочется затеряться в толпе, отойти подальше, понаблюдать и разобраться, как тут все устроено, и повторять за остальными. И это нормально. Так работает коллективная часть.
Когда вы научитесь играть и выучите ноты, то сможете понять, что вам нравится больше, скрипка или труба. Вы найдете свой стиль и сможете создавать уникальное звучание, индивидуальное, но в то же время вливающееся в мелодию оркестра и усиливающее его. Возможно, вам захочется солировать или создать свой камерный ансамбль, а может быть, играть соло или стать композитором, следуя собственной сущности.
Эгоизм – это и конфликт, и поиск баланса.
Страх оценки и коллективного осуждения зашит очень глубоко. Человеку страшно быть изгнанным из группы. Страх создает скрытую самоцензуру, заставляя человека постоянно моделировать поведение, соизмеряя его с «правильным» для конкретной группы. Помните, как страшно прийти в новый коллектив в детском саду, в школе, на работе? Этот же страх создает в сознании человека ожидание «правильного» поведения со стороны других людей. Если ожидание не совпадает с реальностью, появляется тревога, которую, как правило, человек не осознает. Ему кажется, что другой ведет себя неправильно. В связи с этим возникает замешательство, раздражение, злость и гнев. А за ними и желание повлиять на другого, чтобы его поведение пришло в соответствие с ожидаемым. Человеку ХОЧЕТСЯ, чтобы другой вел себя предсказуемо.
Посыл «Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ОН/ОНА…» и есть бессознательный эгоизм – желание человека, чтобы другой действовал в соответствии с его ожиданиями, и собственные действия, направленные на это.
– Вместо того чтобы…
– Конечно, он так поступает потому, что…
– Ну что ему стоит…
Желание, которое заставляет человека силой, напором или манипуляцией получать то, что ему кажется правильным и нормальным. Эгоист – это не тот, кто думает только о себе, скорее, это тот, кто не принимает других в расчет, использует и старается изменить их, чтобы снизить собственную тревогу.
Сталкиваясь с сильными эмоциями, такими как страх, стыд, гнев, бессилие, он не может их переварить, проецирует на других людей, назначает их ответственными за собственное невыносимое состояние. Он осуждает, обвиняет и пытается на них повлиять. Ему кажется, если они изменятся, ему станет легче, а справедливость восторжествует. Формы такого поведения могут быть самыми разными, иногда иррациональными, может казаться, что люди действуют себе во вред.
Как будто бы существует неведомая внутренняя сила, которая способна управлять человеческим поведением вне воли, рациональных целей и очевидной выгоды.
Неведомая сила предстает в разных вариантах поведения. Иногда они ограничиваются внутренней системой человека, но посыл «Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ОН/ОНА…» остается. Мне очень интересно разбираться в ней вместе с людьми, которые пришли на прием. Это похоже на детективное расследование, результатом которого становится освобождение человека от власти этой силы.
Итак, предлагаю назвать эту силу бессознательным эгоизмом.
Наташе 34 года. Год назад она родила мальчика. Желанный ребенок, рожденный в браке от любимого мужа, с которым Наташа вместе четыре года. Дом – полная чаша, есть все необходимое для жизни и воспитания малыша. Наташа кормила сама семь месяцев, потом перешла на искусственное вскармливание. Ей помогают мама и приходящая няня. Наташа читает книги о воспитании, подписана на продвинутых блогеров, старается вырастить ребенка так, чтобы ему потом не пришлось ходить к психотерапевту. Но иногда, когда она не может уложить его спать, ей хочется выкинуть его с балкона. Ее пугают такие мысли, ей кажется, что она сходит с ума. Конечно, ничего подобного она себе не позволяет и пальцем к нему не притронулась, ну, только пару раз шлепнула по попе. Она хорошо знает, что так делать нельзя. Она никому не рассказывает о своих мыслях, ей очень стыдно.
Чтобы сдержаться, она сжимает кулаки так, что ломаются ногти. Разбила два телефона. Несколько раз внезапно уходила из дома, оставив ребенка мужу, чтобы проораться под мостом. Гнев гонит ее в лес, она до изнеможения бегает в любую погоду. Ее пугают собственные мысли, поэтому она пришла на прием.
Казалось бы, люби и радуйся. Что не так?
Наташа хорошо помнит детство, перекошенное злобой лицо матери, крик и ярость, подзатыльники. Сжав зубы, она старается изо всех сил, чтобы быть другой. Но злость выходит из-под контроля, Наташа срывается, она категорически недовольна собой и не может управлять своим поведением. А ребенок как будто бы делает все, чтобы продемонстрировать ей, насколько она несостоятельна. Не об этом она мечтала во время беременности. Она плачет:
– Владимир, почему у меня не получается? Возможно, какая-то другая женщина была бы лучшей матерью моему сыну?
Максу 32, он живет в Лондоне, учится в докторантуре, занимается молекулярной биологией. Мы работаем онлайн. Он красивый, спортивный, пользуется повышенным вниманием со стороны девушек. Недавно расстался со своей girlfriend Сарой, та получила работу в Манчестере и переехала. Они были вместе три года. Последнее время отношения стали холодными и дистантными. Он подозревает, что девушка сознательно выбрала Манчестер, чтобы расстаться. Макс страдает. Он не может нормально работать, думает только о том, что он делал не так все это время. Возможно, неправильно ухаживал, недостаточно подарков дарил, не проявлял свои чувства. Макс не верит в возможность близких отношений с кем-то еще, считает, что с Сарой упустил шанс всей своей жизни. Он отвергает любые предложения о встречах, не участвует в вечеринках, которыми изобилует его окружение. Чувствует себя раздавленным и ненужным. Он очень устал от своего состояния, невыносимого одиночества и ощущения покинутости.
Оказывается, это состояние продолжается с переменным успехом вот уже 18 лет, с 14-летнего возраста, когда родители отправили его в частную католическую школу в Италии. Он потерял свой дом, друзей, родителей, попал в жесткие условия строгой католической дисциплины, неоднократно подвергался сексуализированному насилию, о котором не рассказывал никому.
Больше всего на свете он хотел бы избавиться от отвращения к себе, гнетущей тоски и невыносимого одиночества, а также от навязчивых мыслей о Саре, из-за которых он каждый день по нескольку часов проверяет ее почту (знает пароль), контент социальных сетей и контролирует время пребывания в вотсапе.
Надежде 38, она финансовый директор крупной компании, у нее хорошая зарплата, квартира, загородный дом. Замужем 12 лет. Мужу 42, у него небольшой частный бизнес. У пары замечательные теплые, поддерживающие отношения. Последние 10 лет они осознанно пытаются завести ребенка. Каждый многократно обследован, оба совершенно здоровы. Зачатие происходит легко, но на 10–12-й неделе случается выкидыш. Врачи (гинекологи, терапевты, репродуктологи, иммунологи, аллергологи) не могут объяснить этот феномен. Тревога пары зашкаливает, в ход пошли астрологи, заговоры, народные целители. И в этом же ряду семейный терапевт, видимо от отчаяния. Следующий запланированный шаг этой пары – ЭКО, что совершенно логично.
На первой или второй индивидуальной сессии с Надеждой, когда я задавал ей довольно стандартные вопросы про ее сексуальный опыт, она внезапно вспомнила эпизод, о котором забыла на многие годы. Оказалось, в 17-летнем возрасте она пережила бурный роман на первом курсе, забеременела, признаться родителям не могла. Они не одобряли ее избранника, ждали блестящей карьеры, да и сама она не была готова стать матерью в столь юном возрасте. Аборт казался единственным выходом. Она пошла на него одна, без поддержки, в какую-то полулегальную клинику в Подмосковье. Всё сделали за несколько часов. К вечеру ее выписали. Было очень больно, но хуже всего было надменное отношение персонала. Под занавес, когда она шла, шатаясь, по коридору со своими вещичками, то ли медсестра, то ли санитарка бросила вслед:
– Ходят тут всякие, а потом остаются бездетными навсегда.
«Что объединяет эти три кейса?» – спрошу я вас. Помимо кабинета психотерапевта и очевидного недовольства этих людей своей жизнью.
«Наверное, невозможность повлиять на свою жизнь», – ответите вы и будете совершенно правы.
«Но почему они не могут ею управлять?» – не унимаясь, продолжу я задавать вам новые вопросы.
«Хм, характер, воспитание, образование, внутренние комплексы и проблемы», – ответите вы и опять попадете в точку.
«Но откуда они взялись у этих столь разных людей? – не успокоюсь я. – И почему они действуют так невыгодно для себя?»
Наташа хочет в гармонии насладиться материнством, Макс готов к добрым и любящим отношениям, Надежда мечтает стать мамой. Разве эти желания не естественны для природы человека?
Пожалуй, я не стану больше задавать вопросы, на которые и сам не всегда могу найти ответ. Но в этих кейсах мне не нужно искать ответ, ведь я их придумал, чтобы подогнать под ответ, который у меня был заранее.
Потому что эти люди травмированы. Уверен, многие из вас так и ответили на мои вопросы. Да, каждый человек прошел через психическую травму, оказавшую влияние на последующую жизнь: поведение человека, возможность управлять не только эмоциональной и когнитивной сферами, но и собственным телом. Та самая неведомая сила, о которой мы говорили выше, заставляет их делать то, что они делают или не делают. Неделание (невынашивание Надежды или избегание контактов Макса) – это тоже выбор, а значит, внутреннее действие.
Да что ей нужно, этой силе? И почему мы назвали ее бессознательным эгоизмом?
Именно в этом мы будем разбираться на страницах этой книги.
В фильме Михаила Калика «Любить» 1968 года игровые новеллы перемежаются документальными кадрами, в которых жителям Москвы задают один и тот же вопрос:
– Что вы думаете про любовь?
Каждый человек отвечает по-своему: и про родство душ упоминали, и про духовную связь, и про гормоны. Я решил повторить этот эксперимент в наше время и провел вместе со съемочной группой несколько сотен интервью, задавая тот же самый вопрос. Результат получился похожим: ответы люди давали такие же полярные. Говорили и про самопожертвование, и про обладание, и про действия для и во имя другого, и про то, что любовь – это секс, и про то, что любовь – это Бог. Мы не смогли найти точного ответа, но мы и не хотели. Нам важно было зафиксировать время как контекст, в котором этот вопрос задается.
С термином «эгоизм» такая же история. Каждый понимает под ним что-то свое: сколько людей, столько и представлений о нем.
Давайте зайдем с другой стороны и обратимся к источникам, чтобы точнее разобраться, что же собой представляет эгоизм.
• «Себялюбие, предпочтение своих, личных интересов интересам других, пренебрежение к интересам общества и окружающих» – словарь Ожегова[4].
• «Поведение, целиком определяемое мыслью о собственной пользе, выгоде, предпочтение своих интересов интересам других людей» – Большой толковый словарь[5].
• «Жизненная позиция, в соответствии с которой удовлетворение человеком личного интереса рассматривается в качестве высшего блага и, соответственно, каждому следует стремиться только к максимальному удовлетворению своего личного интереса, возможно, даже игнорируя и нарушая интересы других людей или общий интерес» – Новая философская энциклопедия[6].
• «Отрицательная черта характера человека, выражающаяся в его стремлении к личному благополучию, не считаясь с благом и интересами других людей» – Словарь по конфликтологии С. Б. Давлетчиной[7].
Даже в словарях и энциклопедиях, которые изданы совсем недавно, десять лет назад, эгоизм порицается. Мол, это чуждое людям свойство, чуть ли не спутник врага рода человеческого. Любопытно, что психологический термин, который должен просто объяснять явление, содержит и этическую окраску. Ведь, называя кого-то эгоистом, люди оценивают не действия этого человека (а он, может, всего-то раз в жизни себе первому кофе налил, а не партнеру, как обычно), а его самого, целиком и полностью. То есть вешают ярлык.
Так происходит оттого, что этот термин появился в XVIII веке, задолго до оформления психологии в науку. Употреблялся он тогда в двух вариантах: во-первых, как синоним солипсизма – философской позиции, признающей реальность только индивидуального сознания, и, во-вторых, в качестве этической оценки поведения человека, ориентированного исключительно на удовлетворение своих потребностей.
Зигмунд Фрейд вдохнул новый смысл в толкование термина, совершив поворот от этики в сторону психологии. Он считал, что эгоизм – это активность, направленная на удовлетворение потребностей и желаний. То же, что и раньше, но без негативной коннотации. В определении Фрейда нет оценочности, оно не ставит клеймо на качество личности или черту характера, оно достаточно нейтрально и объективно и описывает конкретные действия, стремления и мотивацию человека. Подход Фрейда применим и для этой книги, в которой мы будем говорить об эгоизме не как о характеристике человека в целом и не как о грехе, отрицательной черте или жизненной позиции.
Что говорят об эгоизме писатели и мыслители
• «Эгоизм умерщвляет великодушие». – Федор Михайлович Достоевский
• «Эгоизм не в том, что человек живет как хочет, а в том, что он заставляет других жить по своим принципам». – Оскар Уайльд
• «Крайние себялюбцы готовы сжечь дом, лишь бы зажарить себе яичницу». – Фрэнсис Бэкон
• «Будь альтруистом, уважай эгоизм других!» – Станислав Ежи Лец
• «Истинная ценность человека определяется тем, насколько он освободился от эгоизма и какими средствами он этого добился». – Альберт Эйнштейн
У любого человеческого действия, у любого аспекта поведения есть причины. С эгоизмом то же самое: его корни следует искать в нашем прошлом – как личном, так и общечеловеческом.
Когда человек появляется на свет, он абсолютно беспомощен и зависим от других. Бессознательно он пытается любым способом получить ресурсы, необходимые для выживания. У младенца нет возможностей добыть их самостоятельно – только от родителей или других взрослых. Чаще всего первый и главный источник ресурсов – мама, которая дает ребенку тепло и молоко, меняет подгузники. Когда ребенку становится дискомфортно, он зовет маму. Он кричит.
Крик – это эгоистический акт, с помощью которого младенец соединяется в лице мамы с внешним миром и обеспечивает свои потребности. Это не хорошо и не плохо: по-другому он просто не может. Эгоизм рождается внутри человека как что-то совершенно нормальное, свойственное его природе.
Что происходит дальше? Ребенок по мере взросления знакомится с общественными правилами: чаще всего он познает их в семье. И столкновение с ними заставляет его меняться, а вместе с ним трансформируется и эгоизм.
Например, в какой-то момент мама говорит трехлетке: «Ты знаешь, бить лопаткой детей в песочнице нельзя, потому что им больно». Вообще-то для маленького человека совершенно не очевидно, что это так. У него пока что не развита эмпатия. Но он вынужден подчиниться и ограничить себя.
Так возникает конфликт между принципом удовольствия и принципом реальности, описанный Фрейдом. По его гипотезе, бессознательное стремится к мгновенному удовлетворению потребностей, и движущая сила этого процесса – принцип удовольствия. Он вступает в противоречие с принципом реальности, который заставляет человека попутно взвешивать плюсы и минусы своих устремлений, учитывать реальность и удовлетворять желания социально приемлемыми способами.
На грани конфликта рождается необходимость умерить эгоизм, так человек учится встраиваться в социальную систему.
Мне как системному семейному терапевту интересно наблюдать, что особенно ярко борьба за ресурсы проявляется у сиблингов – родных братьев и сестер. В замкнутой системе количество ресурсов ограничено. Еда и вкусности, одежда, игрушки, деньги на развлечения, внимание родителей в целом – это ресурс, за который нужно биться в конкурентной борьбе, отстаивая свои интересы. Это классическая метафора эгоизма.
Такое соперничество внутри семейной системы нормально. Ребенку нужно добиться, чтобы всего хватало. Это сейчас, в современном детоцентричном обществе, родители лезут из кожи вон, чтобы у всех детей всего было в избытке. Ну а еще два-три поколения назад, особенно в больших семьях, если отвлечешься, попросту не получишь того, в чем нуждаешься. Кто первый встал, того и тапки. Но в то же время получить необходимое нужно так, чтобы не задеть других братьев и сестер, особенно старших. Если это случится, может прилететь, поскольку будет нарушен принцип справедливости. Так ребенок учится балансу, соизмерению собственного стремления к желаемому с окружающей действительностью. И те, у кого есть братья или сестры, осваивают этот баланс гораздо лучше, чем те, у кого их нет.
Эволюционные процессы поощряют борьбу. Ведь она позволяет получить пищу, найти перспективных самца или самку – в общем, обеспечивает индивидуальное выживание и наполняет популяцию качественным генетическим материалом.
Казалось бы, эгоистическое поведение должно быть самым выгодным? Но это не так. Природа старается не делать ставку на единственную стратегию. В примере с сиблингами мы проследили важность баланса между эгоизмом и кооперацией с другими.
Вы видели тропинки в лесу, проложенные муравьями? Широкие просеки в плотной траве, которые сделали существа весом в несколько миллиграммов. Правда, они несут на себе вес, в 10–50 раз превышающий массу их тел, но это все равно не больше грамма. А что такое один грамм? Это скрепка или изюм. А как будто бы топтались маленькие слонята. Сложно представить, насколько мощная объединяющая сила управляет их слаженными действиями, так чтобы расчистить и проложить такие дороги.
Насекомые демонстрируют классические примеры сложно устроенных форм организации жизни. Но мы можем увидеть подобное и у рыб, птиц, животных. Коллективное существование выгодно на охоте, в строительстве, гнездовании, поиске еды и многих других формах поведения. Тут и экономия энергии при перелетах или заплывах – меньше сопротивление воздуха, помните журавлиный клин или косяк морской сельди?
В научных экспериментах рыбы, удаленные из косяка, демонстрировали возбуждение и более высокую частоту дыхания по сравнению с сородичами. Они испытывали сильный стресс «в одиночестве». Возможная причина – в угнетении репродуктивной функции, так как в стае более широкий доступ к потенциальным партнерам.
Какую овцу не утащит волк? Правильно, ту, которая находится в середине стада. Пребывание в условном центре большой группы безопаснее. Во-первых, много глаз, которые заметят хищника раньше, и сигнал тревоги мгновенно охватит всех, во-вторых, хищник будет дезориентирован, когда многочисленные особи начнут стремительно расплываться, разбегаться и разлетаться в разные стороны. И, в-третьих, по теории вероятности, чем больше группа, тем меньше шансов, что съедят именно тебя. То есть парадоксально, но стремление быть в большой группе – проявление эгоизма.
Пребывание в группах не только благо, но также создает дополнительные риски как для конкретной особи, так и для всей популяции. Чем больше группа, тем больше конкуренция за ресурсы внутри группы, еду в первую очередь. Плюс инфекции или эктопаразиты, которые быстро передаются и охватывают сразу многих. Привет, детский сад и школа. В общем, и здесь природа пытается найти баланс в оптимальном соотношении между индивидуальным и коллективным, ограничить группу, обитающую в конкретном пространстве.
Любые действия, которые мы оцениваем как эгоистические, получают такую окраску только в системе координат «Я – Другой». То есть обычная активность, не связанная с другими людьми и никак на них не влияющая, направленная на удовлетворение индивидуальных потребностей, будь то гигиена, хобби или творчество, не может быть оценена как эгоистическая, хотя по определению очень похожа.
Эгоистов в вакууме, в одиночестве, в пустыне не бывает: для того чтобы чьи-то поступки маркировались как эгоистичные, всегда нужен взгляд другого.
Когда мы смотрим на людей, нам очень легко назвать их эгоистами. Может казаться, что любые их действия противоречат нашим. Мы начинаем оценивать, сравниваем действия другого человека со своими, возможно, завидуем.
И, на мой взгляд, это тоже результат жизни в группе. Поскольку в некоем сообществе ресурсы ограниченны, оно очень внимательно следит за тем, чтобы у всех всего было поровну. Если у кого-то больше того, что необходимо всем, это несправедливо.
Борьба за справедливость в группе, бывает, доходит до абсурда. Я видел неоднократно сцены ярости на дороге, хорошо это иллюстрирующие. Один водитель подрезает второго. Два совершенно незнакомых человека вдруг приклеиваются друг к другу как родные. Начинается гонка, взаимные оскорбления, вербальные и невербальные, иногда завязывается драка. Каждый уверен в собственной правоте и намерен отстоять справедливость любой ценой. «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» Николая Гоголя – тоже об этом. Справедливость – это социальный конструкт, который предустановлен в мышлении людей.
Возможно, мы недооцениваем бессознательные механизмы, зашитые в нашу психику. Человек – социальное животное, и, как муравьи, мы тоже протаптываем тропинки, иногда не осознавая этого. Такие тропинки проявляются в виде общественной жизни. И чем согласованней наши действия, тем больших успехов мы можем достичь. Дружный подъезд, где появляется пара-тройка пассионарных жильцов, способен благоустроить двор, организовать детскую площадку или построить шлагбаум. А природа для того, чтобы закрепить какое-то полезное для эволюции свойство, вырабатывает в организме человека целый букет нейромедиаторов удовольствия.
Поэтому, когда мы чувствуем себя частью чего-то большего, ощущаем поддержку и единство, у нас выделяется окситоцин, его еще называют социальным нейромедиатором, мы испытываем очень приятные чувства, как некогда наши предки, выживавшие в пещерах. Эффект сплочения от охоты и поедания туши мамонта всем племенем и радость от благоустроенного двора очень похожи. Радость участия, совместная деятельность, осознание возможности влиять на социальные процессы.
«Муравьиная тропинка», по которой пройду не только я, но и мои дети, друзья, соседи и т. д. Созданные нами тропинки возникают под влиянием мощных коллективистских механизмов нашей психики, их тоже можно метафорически представить в виде нейросетей или дорог, протоптанных сотнями и тысячами поколений наших предков, собравших и передавших нам отобранный геном.
Нам как будто бы легче с кем-то. Одиночество для многих непосильный крест. Поэтому, оставаясь наедине с собой, мы включаем ютуб или радио, влипаем в социальные сети или в переписку в мессенджерах. И чтобы чувствовать себя хорошо одному, не нужно быть эгоистом, как раз наоборот, эгоистам чаще всего нужна поддержка. А в одиночестве хорошо себя чувствуют высокодифференцированные люди.
Чтобы выжить, наши предки были вынуждены собираться в стаи и учиться доверять друг другу. Потому что иначе не выжить: не договорившись, невозможно успешно охотиться, защищаться от диких зверей, следить за очагом. Именно так внутри группы зарождаются кооперация, доверие к другому человеку, потому что это выгодно, необходимо для выживания.
Антропологи, исследовавшие останки древних людей, обнаружили доказательства наличия у наших прапрапредков сострадания. Например, череп человека с заросшими альвеолярными отростками на верхней и нижней челюсти, другими словами, потерявшего зубы настолько давно, что его челюсти успели естественным образом зарасти. А раз он дожил до старости, значит, кто-то кормил его, измельчал пищу и заботился о нем задолго до появления гуманистической философии. Получается, сострадание является частью нашего генетического кода?
Альтруизм с точки зрения эволюционистов – это способность ставить собственные интересы после интересов группы. Группы конкурируют друг с другом за территорию, а стало быть, за ресурсы. Поэтому «чужаки» всегда враждебны. И чтобы их победить, можно пожертвовать одним или несколькими членами группы. С биологической точки зрения основанное на альтруизме поведение необходимо, чтобы обеспечить выживание генов конкретной группы. Математически, если, пожертвовав своей жизнью, человек спасает десяток двоюродных братьев и сестер, это выгодно для всей стаи / группы / общества. Потому такие формы поведения эволюционно закрепились.
Но понятно, что если все прыгнут со скалы, то и стаи не будет. Поэтому эволюция – это поиск баланса между альтруистическими формами поведения, связанными с самопожертвованием, и эгоистическими, направленными на собственное выживание.
Давайте подробнее разберемся с понятием «альтруизм». В разных словарях его часто противопоставляют эгоизму: слово происходит от латинского alter, то есть «другие». Альтруизм, как можно догадаться, – это деятельность, направленная на благо других, тогда как эгоизм, по этой логике, – деятельность, направленная на себя.
Термин придумал французский философ Огюст Конт в середине XVIII века ровно для того, чтобы сформулировать принцип жизни, противоположный эгоистическому. Будучи основателем позитивизма, он полагал, что под влиянием альтруистических тенденций общество станет развиваться в сторону гуманизации ценностей.
Но действительно ли эти эгоизм и альтруизм противоположны друг другу?
Фрейд считал, что структура человеческой психики универсальна и проявляется через массовое поведение. Оказываясь в группе (или толпе), люди начинают вести себя странным образом. Вы поймете, о чем я, если вспомните свои ощущения на больших концертах, футбольных матчах, шествиях и других массовых мероприятиях. В какой-то момент можно почувствовать эйфорию единения. Многие люди ради этого и ходят в такие места. Сам я не люблю массовые мероприятия, но не могу не отметить, что, оказываясь на футбольном матче, испытываю прилив возбуждения, заставляющий меня кричать вместе с другими болельщиками. Какая-то часть меня восторженно орет «“Спартак” – чемпион», а другая смотрит на это с удивлением.
Фрейд говорит, что у нас существует особая часть психики, которая отвечает за подобное поведение, – коллективистская часть, она древнее, чем часть индивидуальная, или эгоистическая, которая появилась в процессе эволюции значительно позднее.
Баланс в отношениях между людьми Фрейд описывает с помощью знаменитой метафоры Шопенгауэра про замерзающих дикобразов: «Холодной зимой общество дикобразов теснится близко друг к другу, чтобы защитить себя от замерзания взаимной теплотой. Однако вскоре они чувствуют взаимные уколы, заставляющие их отдалиться друг от друга. Когда же потребность в теплоте опять приближает их друг к другу, тогда повторяется та же беда, так что они мечутся между двумя этими невзгодами, пока не найдут умеренного расстояния, которое они смогут перенести наилучшим образом»[8].
Мы можем применить эту метафору и к взаимоотношениям между эгоистичной и альтруистичной природой человека, это происходит за счет базовых механизмов коллективистского уровня психики, которые способны тормозить эгоистические мотивы. То есть если какая-то часть психики способна буквально выключать другую, значит, она «главнее», обладает большей властью. Именно этим объясняется потеря индивидуальных качеств человека в толпе.
Карл Густав Юнг считал, что альтруистическое начало заложено в природе человека. В наши «заводские настройки» вшит мощный импульс, который позволяет адаптироваться в группе и выжить в ней. Эту часть индивидуальной психики Юнг назвал коллективным бессознательным, предположив, что она является общей для всех людей и более глубокой, чем индивидуальное бессознательное.
Б. Ф. Скиннер, анализируя природу альтруизма, приходит к следующему выводу: «Мы чтим людей только за те их добрые дела, которые не можем объяснить»[9]. Дэвид Майерс дополняет: «Мы объясняем поведение этих людей их внутренними диспозициями только тогда, когда нам не хватает внешних объяснений. Когда же внешние причины очевидны, мы исходим из них, а не из особенностей личности»[10]. Другими словами, за каждым альтруистическим действием есть очевидный мотив. На мой взгляд, это понимание нисколько не дискредитирует альтруизм, а, наоборот, делает его более объяснимым прагматическими, просто не очевидными соображениями.
Как утверждал Мартин Лютер, святым можно назвать только того человека, который замечает эгоизм в каждом своем побуждении. Если развивать эту мысль: стопроцентно неэгоистичных людей не бывает. Когда мы совершаем что-то из альтруистических побуждений, наше действие становится эгоистичным сразу, как только заканчивается. Но в моменте оно может быть искренне альтруистичным.
Как происходит эта перемена? Попробую объяснить с помощью метафоры. Когда мы едем в поезде, мы находимся в движении. Когда мы выходим на какой-то остановке, мы можем окинуть взглядом пройденный путь. Мы понимаем, был ли вагон удобным, проводник – вежливым, а белье – свежим. В любом случае мы оцениваем путешествие, вырабатываем некое отношение к нему. Из процесса, внутри которого мы находились, оно превращается в предмет нашего осознания. И в этот момент мы извлекаем из него пользу – ведь мы доехали куда планировали.
Точно так же, когда мы совершаем альтруистический поступок, мы не думаем о себе. Вот мы перевели бабушку через дорогу, в процессе и нам, и бабушке было хорошо. Она сказала: «Спасибо, внучок», – и пошла дальше. А мы остаемся с приятным чувством удовлетворения. В такой момент человек заключает: «Все-таки как здорово, что я так поступил! Я молодец, день прожил не зря». Так и получается, что наши альтруистические действия становятся эгоистичными, когда мы завершаем их и оцениваем.
Это не значит, что мы плохие и ждем медали за каждое доброе дело. Но мы живые люди, и нам в любом случае необходимо «положить на какую-то полочку» то, что мы видим, слышим, чувствуем и делаем. Разбираться в своих мотивах, осмысливать поступки. Так работает этот механизм. Таким образом, мы действует исходя из альтруистического эгоизма. Эту идею подтверждает Ричард Докинз: «…При некоторых особых обстоятельствах [эгоистичный] ген способен лучше всего достигать собственных эгоистичных целей, поощряя ограниченную форму альтруизма на уровне индивидуальных животных».
В житиях святых, которые демонстрируют великолепные примеры альтруизма, много написано о прелести (от слова «прельщать», «заблуждаться») – обманчивой святости. Прелесть в православии – это гордыня, форма незаметной лести самому себе.
Думаю, вам знакомы «высокодуховные» люди, действующие исключительно из эгоистических побуждений. Более подробно мы поговорим о таких примерах в главе «Подсолнух».
Конечно, мы не святые. Но кое-чему можем у них научиться. Если мы увидели в зеркале человека с короной сияющей духовности и улыбнулись, значит, мы видим истинную подоплеку своих мотивов, можем говорить о них или даже шутить над собой – и вот мы уже защищены. Самонаблюдение и немного самоиронии нам в помощь.
А еще нам поможет его святейшество Далай-лама, который так объяснил альтруизм.
«Далай-лама: У альтруизма есть две стороны. Любить других – это не значит забывать о себе. Когда я говорю, что мы должны проявлять сострадание, это не означает помогать другим за счет самих себя. Совсем нет. Иногда я говорю, что будды и бодхисаттвы – самые эгоистичные существа из всех. Почему? Потому, что через альтруизм они достигают наивысшего счастья. Мы же глупы и ограниченны в своем себялюбии. Что мы делаем? Создаем для самих себя все больше страдания. Любовь к себе будд и бодхисаттв приносит пользу и дает эффект. Благодаря ей они не только достигают состояния пробуждения, но и приобретают способность помогать другим. Вот на что стоит тратить силы. По моему мнению, это доказывает, что для достижения наивысшего счастья человек должен развивать в себе чувство сострадания. Это буддийская логика. Если же сострадание влечет за собой страдание, то тогда оно весьма сомнительно. Зачем испытывать то, что приносит еще большие беды? Но сострадание совершенно не таково. Лишь представьте, что было бы, если бы мы жили без него и думали только о себе. Страдания наши были бы неисчислимы. Чем больше вы думаете о других, тем счастливее становитесь сами.
Фабьен: Я был потрясен, когда в Берлине Вы сказали что-то вроде “Будьте эгоистами. Думайте о других”. То есть альтруизм – это разумный эгоизм?
Далай-лама: Именно так»[11].
Как именно меняются наши отношения с эгоизмом в течение жизни? Швейцарский психолог и психоаналитик Жан Пиаже описал периодизацию этого процесса, а также определил встраивание человека в общество как социализацию.
Детям в возрасте от 0 до 2–3 лет, по его концепции, присуще так называемое аутистическое мышление: это врожденный тип мышления, который совершенно не социализирован и подчинен принципу удовольствия. То есть ребенок делает только то, что хочет. Мысли его при этом не направлены на действительность: он живет в своих грезах, образах и фантазиях.
Вот что забавно. В популярной психологии со страницы на страницу кочуют всевозможные рецепты или правила счастливой жизни с главным принципом: «Делай, что хочешь, и/или не делай, чего не хочешь».
Эта нехитрая идея четко описывает аутистический принцип развития ребенка от 0 до 2–3 лет. И если ему следовать, особого счастья ждать не приходится. Потому что такая модель поведения создает жесткий конфликт со средой, и окружающий мир начинает бить тебя по голове: увольняет с работы, лишает семьи и т. д. Поэтому для взрослых этот принцип не подходит.