Радость от того, что мы вновь начали движение и допрос закончился, продлилась недолго. Усталость никуда не делась, горели непривычные к такой нагрузке мышцы, от напряжения после разговора с Эвальдом болела голова. А еще ужасно, до колик в животе, хотелось есть. На этом привале все перекусывали тем, что везли с собой, но даже если бы у меня что-то и было, все отпущенное на отдых время ушло на разговор с Эвальдом. И теперь желудок ныл, постоянно напоминая о том, что в него неплохо было бы что-нибудь положить. Я сделала пару глотков воды из фляжки, надеясь утихомирить разбушевавшийся орган. Все равно есть было нечего. Тем более что совсем не голодные позывы заботили меня сейчас больше всего. Мне показалось, что гармцы не удовлетворились разговором и предстоит мне допрос куда более придирчивый. Выражение лица начальника охраны после вопроса о моем имени мне совсем не понравилось. По-видимому, ему в голову начали закрадываться предположения о возможном магическом влиянии на решение помочь. Но больше всего меня беспокоил Эвальд. Было в нем что-то притягивающее и возмущающее меня одновременно. Танец золотистых искорок в его глазах лишал силы воли и мог бы заставить наделать глупостей, полностью потерять благоразумие, если бы… Если бы не его поведение – презрительное, показывающее, насколько он ставит себя выше. Не окружающих, нет, только меня. Со своими подданными он обращался с легкой долей небрежности, которая была ближе к панибратству, чем к неуважению. А вот ко мне он относился как к какому-то грязному животному, по недоразумению овладевшему человеческой речью. И это было настолько отвратительно, что хотелось ответить ему тем же, показать, насколько низко и некрасиво он себя ведет, но возможности такой у меня не было, да и вряд ли когда появится. Приходилось терпеть и делать вид, что я ничего не замечаю. Оставалось только желать поскорее добраться до границы, где я смогу расстаться со своими спутниками. Я им, конечно, очень благодарна за помощь, только предпочла бы заплатить за нее деньгами, а не своей гордостью.
Эвальд, все это время оживленно что-то обсуждавший со своим магом, как будто почувствовал, что я о нем думаю, повернулся и посмотрел, казалось, прямо мне в душу. Отвел взгляд почти сразу, но я поняла одно: поездка моя в этой компании не складывается, и дальше нужно будет добираться одной, если я не хочу получить крупные неприятности. С гармцами к вечеру мы одолеем много больше половины пути, так что и пешком доберусь за несколько дней. Зато не будет никаких подозрительных взглядов и презрительных окриков. Значит, как только объявят привал, я их покину и пройду столько, сколько буду в состоянии идти. Если смогу после этой скачки идти всю ночь – значит, так и будет.
Это решение меня несколько успокоило. Даже желудок притих в надежде, что в степи встретится что-нибудь съедобное и он получит порцию пищи. Но сразу после привала уйти не получилось. Это привлекло бы ненужное внимание, да и сначала следовало заняться своей лошадью. Она заслуживала уважения больше, чем любой в этом отряде. А потом я еще немного задержалась, уж больно уморительно раскладывали гармцы орочий походный шатер. Сразу понятно, что никогда раньше они ничем подобным не занимались. Эвальд крутился вокруг, давая ценные указания, но помогать не спешил, ведь в случае чего можно потом сказать, что его слова поняли превратно и сделали совсем не так, как он говорил. Шатер все же поставили, Эвальд его недоверчиво обошел несколько раз, потыкал в упруго прогибающиеся стенки, но все же плавно нырнул внутрь, бросив перед этим пару слов начальнику охраны. Я искренне пожелала, чтобы наше изделие сложилось прямо на его голову, подхватила мешок и даже успела сделать пару шагов в сторону.
– Эй, Джангир, тебя Его Высочество хочет видеть.
Я задумчиво посмотрела на начальника охраны. Пожалуй, если я сейчас брошусь бежать, меня точно в чем-нибудь заподозрят, и без того у этого вояки на лице написано недоверие крупными буквами. Пожалуй, по-хорошему меня уже не отпустят. Но попробовать все же стоило.
– А если я не хочу его видеть? – вполне миролюбиво спросила я.
– Как это? – возмутился он. – Тебя брали на условиях, что ты расскажешь принцу все, что нужно.
– Я уже рассказал все, что можно. Больше мне добавить нечего. Не вижу смысла в еще одной беседе.
– Как-то ты слишком умно для орка заговорил, – подозрительно прищурился начальник охраны.
– Я уже понял, что все орки для вас – слабоумные по определению, – заметила я. – Ваш принц это очень доходчиво показал.
– Обидчивый, значит, – он цепко ухватил меня за руку, – вот и расскажешь о своих обидах Его Высочеству. У меня есть приказ, и я собираюсь его выполнить.
Я с тоской посмотрела на степь. Свобода была так близка, но совершенно недоступна. Даже вырвусь я сейчас, что не очень возможно – вон какая лапища у этого вояки, – далеко ли убегу по открытому месту? Говорят, некоторые эльфы умеют обращаться в любое животное по своему желанию. Вот бы взлететь птицей высоко-высоко. Но, увы, я такой способностью не обладала, так что пришлось смириться. Начальник охраны довел меня до шатра, который хоть и несколько скособочился, но, к моему глубокому сожалению, так и не обвалился, и сказал:
– Поймал его, когда он со своим мешком удрать собрался. Сигнал подать или еще что.
– Неправда! – возмущенно посмотрела я на него. – Никому я сигнал подавать не собирался, да и нечем мне это делать! Мне просто отойти надо было. По нужде.
– А зачем вещи с собой потащил?
– У меня не так их много, чтобы разбрасываться. Меня предупреждали, что у людей взять чужое – обычное дело.
– На что это ты намекаешь, орочье отродье? – побагровел военный. – Среди нас воров нет!
– Я вас не знаю, – спокойно ответила я. – Лучше поостеречься, чем остаться совсем без ничего.
Эвальд наблюдал за нашей перебранкой, насмешливо щурясь. И улыбка у него была такая… нехорошая. Он кивком пригласил меня внутрь шатра, а начальнику охраны, вознамерившемуся шагнуть за мной, сказал:
– Мы с инором Лангебергом сами разберемся, у тебя и так дел полно.
В шатре троим было тесно, все же он был не жилой, а походный: от неожиданного дождя спрятаться да показать начальствующее положение. Маг выглядел недовольным, но его недовольство, пожалуй, было вызвано не теснотой, а моим появлением, так как сам он уже успел разместиться со всеми удобствами и даже магический огонек зажег, видимо считая, что это придаст уюта. Огонек мерцал, отбрасывал зловещие тени по матерчатым стенкам и действовал на меня совсем гнетуще. Принц жарко дышал в затылок, как огромный дикий зверь, ничего не говорил и совсем не собирался покидать свое стратегическое место у входа. Не догадывался он, видно, что при необходимости я могу прожечь в матерчатой стене дырку, вполне достаточную для бегства. Разве что придворный маг вряд ли даст мне это проделать у него на глазах. Молчание уже казалось тяжелым и вполне материальным, когда я развернулась так, чтобы видеть обоих своих противников, а они явно уже перешли из попутчиков в противники, и спросила:
– Ваше Высочество, вы хотели меня видеть? Возможно, ваш подчиненный все же ошибся и я могу уйти?
– Нет, – протянул он, глядя на меня с каким-то жадным любопытством. – Я хотел продолжить нашу беседу. Инор Лангеберг, поставьте полог тишины. Мне не нравится, когда подслушивают, пусть даже делается это с самыми благими целями.
Маг выполнил его просьбу с явной досадой. Я недоумевала, что же такого собираются мне сейчас сказать. Неужели вербовать в осведомители гармской разведки? Интересно, стоит ли мое согласие безопасного проезда до границы? Я с трудом подавила возникший смешок. Что за глупые мысли приходят в голову? Такими вещами занимаются не наследные принцы. Но что-то же ему нужно…
– Я хотел бы вернуться к нашей занимательной беседе, – бархатистым, обволакивающим голосом начал Эвальд. – Только вот, знаешь ли, дорогая, есть у меня такая привычка – видеть истинное лицо того, с кем разговариваю.
– Я не понимаю вас, Ваше Высочество. Я свое лицо не скрываю, – изобразила я удивление, получилось на редкость правдоподобно, мне даже самой понравилось, только, если судить по лицам мужчин, никто мне не поверил.
– Я хочу, чтобы ты отключила артефакт, – тоном, не допускающим возражений, сказал принц. – То, что ты девушка, мне известно. Так что не надо говорить, что ты свое лицо не скрываешь. Ведь это неправда, и инор Лангеберг может это подтвердить.
Инор Лангеберг недовольно кивнул. Похоже, эта ситуация не нравилась ему почти так же, как и мне, но убедить своего сюзерена маг не смог.
– Оттого, что я его отключу, что-то изменится? Или мои ответы станут более правдивыми? – холодно спросила я.
Но голос подростка совсем не подходил к такому заявлению, только заставил мужчин переглянуться и снисходительно улыбнуться. Да, мама одним взглядом сумела бы их проморозить, ей даже магию для этого задействовать не пришлось бы. Но это мама, она оттачивала свое умение десятилетиями. Вполне возможно, что и в своем настоящем облике я не смогла бы произвести нужное впечатление.
– Выполни мою просьбу, – с явной угрозой в голосе сказал Эвальд, – или этим займется инор Лангеберг. Ты же понимаешь, что ему вполне под силу вскрыть твой артефакт.
Такое заявление меня возмутило. Не настолько слабой магичкой была моя мать, чтобы ее поделку можно было вот так, на коленке, вскрыть посреди степи за пару минут, пусть даже этим займется придворный маг, восседающий здесь с кислым выражением лица и явно не желающий получить дополнительную работу, к тому же довольно сложную.
– Только не так быстро, как бы вам этого хотелось, Ваше Высочество, – заметила я. – Да и подходящих инструментов может не оказаться с собой у вашего инора.
– В таком случае придется тебе проехать с нами до лаборатории нашего мага, – насмешливо заявил принц. – Не могу же я позволить, чтобы с нами ехал неизвестно кто, да еще втершийся в доверие явно магическим способом.
– Я никакой угрозы для вас не представляю, – хмуро ответила я. – Я просто хочу доехать до границы. Я не пытаюсь ни к кому втереться в доверие. Я не пытаюсь ни с кем завести дружеских отношений. Более того, я согласна дальше с вашим отрядом не ехать. Вот прямо с этого момента. Можете считать наш договор расторгнутым.
– Это уж решать мне, – отрезал он. – Поедешь ты или нет. А если поедешь, то в каком качестве – пленницы или попутчицы. Впрочем, возможно, лучшим решением будет сдать тебя сопровождающим нас оркам. Мне не нужны лишние проблемы для Гарма.
Вот тут я действительно испугалась. Ведь если он это сделает, то мечтам моим уже никогда не суждено будет сбыться. Меня вернут брату, а тот выдаст, за кого посчитает нужным. За Гренета, если не передумает к этому времени. Но своего страха я постаралась не показать. Я молчала и пыталась придумать хоть что-нибудь, что позволило бы обратить ситуацию в свою пользу. Найти хоть какой-то выход из положения, казавшегося на первый взгляд безысходным.
– Только не надо говорить, что у вас не принято показывать лица чужим, – предупредил меня Эвальд. – Ты же собираешься к родственникам в Туран магии учиться. С закрытым лицом это невозможно.
Я вовсе не собиралась отговариваться такой глупостью, но попыталась все же воззвать к его разуму:
– Ваше Высочество, ну подумайте, какая может быть связь между моим настоящим лицом и безопасностью вашего отряда. В любом случае мы вскоре расстанемся.
– Считай это моей прихотью, – нахально заявил он мне. – Как я уже говорил, я хочу видеть лицо того, с кем разговариваю.
– А инор Лангеберг тоже этого хочет? – ехидно спросила я.
– Мне достаточно ауры, – заметил маг. – Так что я не настаиваю.
– Инор Лангеберг, выйдите наружу и погуляйте немного, – внезапно скомандовал принц. – Видите, дама вас стесняется.
– А как же безопасность? Вы не боитесь, Ваше Высочество, что я на вас нападу?
Эвальд насмешливо хмыкнул и выразительно посмотрел на мага. Тот недовольно нахмурился, но, к моему глубочайшему сожалению, возражать не стал и вышел почти сразу.
– Итак, дорогая, – промурлыкал принц. – Теперь тайна твоя останется в надежных руках надежного человека.
– Надежные люди не пытаются шантажировать малознакомых попутчиков, – возразила я.
Он молчал и лишь выжидающе смотрел на меня. Я немного помедлила и все же отключила артефакт, но только тот, что отвечал за изменение внешности. Блокирование поиска я не стала бы отключать ни за что. Ведь неизвестно, удается ли маме скрывать от брата мое отсутствие столь успешно, как вчера вечером. Эвальд уставился на меня так, как будто в жизни ничего прекраснее не видел. Восхищение его казалось совсем не наигранным и было для меня неожиданно приятно. Брат мне часто говорил, что я красива, но увидеть подтверждение этого от постороннего человека значило больше, чем все слова родственников. Принц был совсем близко от меня, и я рассматривала его с не меньшим интересом и каким-то странным внутренним трепетом. Золотистые искорки в его глазах опять устроили свой завораживающий танец. Крылья его носа заходили, судорожно втягивая в себя воздух, и он довольно сказал:
– Ты изумительно пахнешь. Весной. Цветущей степью.
Я посмотрела на него с огромным сомнением. После дня скачки под довольно сильно греющим солнцем пахнуть я должна была чем угодно, только не цветами. Но Эвальд даже прикрыл глаза от удовольствия. Он вдыхал мой запах так, как будто боялся, что хоть малая его часть пройдет мимо него. Впрочем, глаза он тут же открыл и опять стал внимательно меня изучать. Потом неожиданно поднял руку и провел по щеке, чуть прикасаясь кончиками пальцев, я даже не успела отстраниться, правда, мне этого уже и не хотелось. В груди разрасталось что-то странное, мягко-волнующее и тревожащее, хотелось стоять и глядеть на него бесконечно. Но все очарование момента было разрушено в один миг, когда он внезапно сказал чуть мурлыкающим голосом, таким нежным, таким обволакивающим:
– Ночуешь здесь.
Тон его даже не предполагал моего отказа. Отрезвление наступило сразу же. Золотистые искорки потеряли всю свою привлекательность, ведь за ними был обычный хам, пусть и облеченный властью, и сейчас он пытался получить с меня плату за помощь. Плату, которой я ему давать не собиралась.
– Можешь сразу вернуть меня оркам, что тебя сопровождают, – презрительно бросила я ему в лицо.
– Что?
Мне показалось, что Эвальд несколько растерялся.
– Я не собираюсь собой расплачиваться.
Мне хотелось плакать от обиды и разочарования. Разочарования в чем? Пожалуй, я и сама не смогла бы точно ответить на этот вопрос. Возможно, в том, что искорки, казавшиеся золотыми, на деле были всего лишь искусной подделкой.