Оскар прекрасно понимал, что Исан прав и пси-блок – необходимость в нынешних условиях, но дискомфорт при мысли о вмешательстве в святая святых – человеческий разум – никуда от этого не исчез.
Даже заверения Меркати в том, что псионик при постановке блока не читает мысли, не успокаивали – утихшая за несколько лет боязнь ментального воздействия разгорелась вновь. Нил отнёсся к предложению спокойно, как и Сандра, которой Оскар сообщил о решении утром: надо так надо. Кирби же вёл себя, словно его новости вообще не касались, чем немного удивил – видимо, ему уже успела поставить блок Меркати. Гадать можно было бесконечно, но комендант не рэндел, стоит задать вопрос напрямую – что Оскар и сделал, когда Кирби зашёл в кабинет обсудить новый проект обустройства рекреации командного модуля.
– Нет, мистер Робинсон, – Кирби на работе придерживался официального стиля общения, – я же не существую для псиоников.
– В смысле? – нахмурился Оскар.
– Помните, на «Цитадели-1» у меня не было галлюцинаций? – Конечно, Оскар помнил. – И просканировать меня тоже не могли. После травмы не все отделы мозга работают правильно, так что меня не сможет прочитать ни один псионик Галактики.
– Наверное, вы чувствуете себя в абсолютной безопасности, – Оскар вдруг подумал, что здорово иметь подобную защиту от телепатов.
– Ну как сказать, – невесело ухмыльнулся Кирби. – У травмы есть и другие последствия. Проще блок, мне кажется, поставить.
– Да, вы правы, – Оскар поругал себя за некорректность: знал же, что у Кирби инвалидность и серьёзные проблемы со здоровьем, и поэтому майору запрещено служить на космических кораблях. – Извините.
– Ничего страшного, мистер Робинсон, – комендант тряхнул практически полностью седой головой. – Зато на семьсот тридцать третьей я бы без этого не выжил.
– Кстати, а что там на самом деле произошло? – Кирби был в курсе статуса Исана и происхождения кораблей с самого начала, косвенно признался сразу после переговоров на Аваре, а значит, знал и об истинной природе инцидента, который поставил точку в строительстве первой «Цитадели».
– Думаю, это может рассказать только адмирал, – замешкался Кирби, – не уверен, что у меня есть такое право…
– Я понимаю, майор, – улыбнулся Оскар. – Спрошу у него.
Дорн в своё время тоже ушёл от ответа, вряд ли скажет и Делавари – Оскар встал перед необходимостью преодолеть свои сомнения и вывести Исана на разговор. Ясно, что ничего предосудительного там не было – Оскар просто не представлял, что Исан может утаивать какой-то ужасный поступок. Даже в неловком признании, когда он сказал, что Орен Оберн его био-отец, чувствовались лишь благие побуждения – Оскар на сутки лишился покоя, осмысляя этот факт, но в итоге оказался прав: Исан никому не причинял зла. Нет, Оскар не считал его идеалом и не приписывал качеств, присущих божественным сущностям из человеческой мифологии, но базовые принципы рэндела выглядели незыблемыми.
Несмотря на колющий изнутри страх, Оскар решил, что первым из Генерального комитета блок поставят именно ему – как можно убеждать подчинённых, если не знаешь на собственной шкуре, о чём идёт речь?
К тому же Оскар помнил об угрозах Янг и понимал, что просто так ЗФ не отступится, хотя всё равно немного больше положенного расслабился. На Евразии даже стены пугали – и память о том, что Бреннера и Анси отравили, – на «Нептуне» его жизнь находилась под защитой проверенных людей и не-людей, Исан с мужем тщательно подбирали кадры. Как дело обстоит на «Ц-2», сказать сложно: на станцию прилетают сотни гражданских, и выяснить цель прибытия каждого нереально, к Исану порой умудряются прорваться религиозные фанатики. Да и в головном офисе работает слишком много людей, чтобы знать их мотивы досконально. Всем членам Генкомитета Оскар доверял, но подноготную десятков других сотрудников изучить был не в состоянии.
В связи с неоднозначностью ситуации решение о постановке блока не афишировали – обсуждали только в узком кругу.
Меркати сообщила, что процедура будет длиться около десяти минут, но лучше запланировать её на конец рабочего дня и проводить в личной каюте: если заболит голова – сразу можно прилечь. По этой причине кроме псиоников в каюте будет присутствовать и доктор Финчер с необходимыми медикаментами. Главному врачу тоже предложили защитить свой разум – не отказался.
Капитан Дорн, вопреки обыкновению, был сама сосредоточенная серьёзность: Оскар впервые видел псионика таким. Меркати же сохраняла доброжелательное спокойствие – вообще непонятно, что способно вывести аварку из равновесия. Если отбросить расовую принадлежность, то они с Кирби во многом схожи. Вероятно, поэтому и сошлись.
– Сейчас будет больно, мистер Робинсон, – предупредил Дорн, когда сел в кресло напротив Оскара, в его глазах загорелся голубой свет, выглядящий неестественно в полумраке каюты. Меркати осталась на ногах и положила руку на спинку кресла Дорна.
«Больно» – не совсем правильное слово. Оскар инстинктивно попытался дёрнуться, когда голову сдавило невидимыми тисками, но у него ничего не получилось: совершенно не контролировал тело, оказавшись в западне черепной коробки. Его охватила паника, восприятие времени исказилось – казалось, состояние длилось не менее получаса, а панель на стене, когда Оскар смог наконец повернуть голову, утверждала, что Дорн работал с его разумом всего три минуты. Теперь Оскар действительно почувствовал тупую боль – голова у него болела редко, ощущения ничем не отличались.
– Всё, – Дорн глубоко вздохнул и потёр виски, зажмурившись. Когда поднял веки, глаза уже вернулись к обычному виду.
– Доктор, – Меркати кивнула Финчеру.
Тот сделал две инъекции: одну Оскару и вторую Дорну. Что за препарат вкололи псионику, неизвестно, видимо, что-то специфичное, но предназначенный Оскару анальгетик подействовал практически мгновенно, только вот от ваты в голове не помог, ушла лишь боль.
– Отдыхайте, – сказала Меркати. – К утру всё должно пройти.
– Значит, мои мысли никто не сможет прочесть? – спросил Оскар.
– Сможет, – ответил поднявшийся из кресла Дорн. – Кто-то сильнее меня.
– А таких много? – Оскар плохо соображал, фразы рассыпались, проскальзывая в сознании мимолётными обрывками.
– В Империи встречаются, – Дорн задумался. – Не так часто, конечно. И далеко не все совершенствуют свой дар, чтобы уметь преодолевать блоки.
– На Аваре псионики часто применяют синтетический усилитель способностей, – добавила Меркати. – Это вредно для здоровья, но эффективно. Катехин у к-рутов имеет природное происхождение и не оказывает негативного влияния на мозг.
– Смотря в каких дозах, – широко улыбнулся Дорн.
– Мы берём штатные ситуации, – поджала губы Меркати. – Катехиновая кома к таким не относится.
– Всё зависит от силы выброса, – Дорн пожал плечами и сделал шаг к выходу.
– Доброй ночи, Оскар, – пожелала Меркати, последовав за ним.
– Спасибо вам и доброй ночи, – попрощался Оскар.
Наутро о блоке уже ничего не напоминало: Оскара порадовала кристальная чистота мыслей – и зачем так боялся?
Сандра должна была подвергнуться процедуре вечером – Меркати пояснила, что для качественной работы Дорну нужен отдых. Следующим в очереди стоял генерал Марино, у которого вообще не возникло никаких вопросов: видимо, успел пообщаться с Исаном. Составить разговор с Уоллес казалось Оскару непростой задачей, но глава научного комитета отнеслась с пониманием. После неё дело пошло гладко – дополнительные меры безопасности являлись не прихотью, а надобностью.
Блок Церам поставили ещё соотечественники – на Аваре, как и в Империи, старались ограждать разум высокопоставленных чиновников от недоброжелателей. Правда, её блок был существенно слабее того, что делал Дорн, но Меркати сказала, что острой нужды вносить изменения нет.
Само собой, у Оберна блок уже имелся – членам императорской семьи ставят его в возрасте пяти циклов, об этом сообщил Исан, когда заглянул к Оскару в кабинет.
– И у вас тоже блок с детства? – спросил Оскар.
– Да, конечно, – Исан по привычке присел на подлокотник кресла для посетителей.
– Тогда почему генерал Делавари сказал, что он ставил вам блок? – Оскар теперь спрашивал о всех нестыковках сразу, чтобы не терять время на их обдумывание.
– Так тело другое, – усмехнулся Исан. – Орен отказался делать что-либо с моей головой, научил Мэйна и до сих пор считает, что его способности появились только благодаря мне.
– Это действительно так?
– Если бы я знал, – Исан неопределённо улыбнулся. – Некоторые вещи происходят неосознанно. Без катехиновой железы Мэйн бы погиб, она даёт не только пси-способности, но и ускоренную регенерацию.
– Понятно. – Оскар замолчал, обдумывая следующие слова, но всё-таки осмелился: и на обращение, и на вопрос. – Исан, а что случилось тогда на семьсот тридцать третьей?
– Долгая история, – Исан шумно выдохнул, отвёл взгляд, а потом начал рассказ: – А-и – жители планеты – воспринимали строителей как агрессоров, что, в общем-то, недалеко от истины. Они посчитали меня чем-то вроде вселенского зла. Когда мы с Мэйном прилетели на планету спасать Мая и остальных, они атаковали корабль. – Оскар в удивлении поднял брови. – Да, корабль подвержен ментальному воздействию. А-и было много – коллективный разум целой расы оказался сильнее. Потому я невольно призвал другие корабли, чтобы спастись. Хотя неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы они не отступили.
Комментировать услышанное Оскар не мог: для начала нужно переварить. Если, конечно, его уровень интеллекта позволит.
– Целиком и полностью моя вина, Оскар, – продолжил Исан со скорбным видом. – Должен был понимать, что далеко не все расы умеют коммуницировать в привычном для нас ключе. И должен был налаживать общение, а не отвечать силой на силу. Тогда не погибли бы не только люди, но и огромное количество а-и. И планета бы не пострадала. Не уверен, конечно, что получилось бы договориться с а-и о продолжении строительства станции, они непредсказуемые.
– Аналитики сказали, что планета непригодна для жизни, – просипел Оскар.
– Да, а-и сейчас обитают в другом месте, – натянуто улыбнулся Исан. – Я думал, будет сложнее, но удалось без проблем перевезти их в новый дом.
– К-к-ак? – Оскар потерял нить повествования.
– На кораблях же, – для Исана ответ казался очевидным. – В отпуске после рождения Алора занимался. Или вы думали, я специально для аварцев собирал эскадру?
– Нет, не думал, – поспешно заверил его Оскар: и правда не возникло подобных мыслей, Исан никогда не был склонен к избыточной театральности, а вот о судьбе неизвестной формы жизни с ледяной планеты вообще не вспоминал. – И где теперь живут а-и?
– Далеко, – Исан заправил волосы за ухо. – За пределом.
На осмысление правды о семьсот тридцать третьей ушло полдня – и Оскар вновь поразился оказанному Исаном доверию. Ещё больший шок вызвали реальные возможности рэндела, хотя в этом Исан был вновь честен не только с Оскаром, но и с самим с собой: признал ошибку, постарался исправить и пообещал больше ничего подобного не совершать. В голове всё равно укладывалось плохо, хотя лейтмотив Оскар уловил: посланец создателей несёт огромную ответственность, но варится в собственном котле в одиночку – не получал от рэнделов никаких напутствий, как и инструкции по использованию своих кораблей.
Последним членом Генкомитета без блока оставался Ирзи – Оскар сомневался, стоит ли обсуждать вопрос с ремийцем, ведь руководство Конфедерации не раз высказывало негативное мнение о псиониках. Но в итоге Оскар всё равно решился: иначе все его действия за спиной официального представителя ключевого участника Союза покажутся не совсем порядочными. В политике такими категориями, конечно, не мыслили, но теперь Оскар вышел на новый уровень – и не считал себя рядовым политиком.
– Я должен сообщить руководству, господин Робинсон, – Ирзи не выглядел удивлённым.
– Это конфиденциальная информация. – Оскар тут же пожалел о своём предложении: Конфедерация может передать Земной Федерации – жди неудобных вопросов как минимум.
– Не переживайте, дальше афа Д’эрзу информация не пойдёт, – Ирзи в стремлении успокоить Оскара приложил ладони к груди. – Лично я всецело одобряю меру. При всём моём предубеждении против псиоников это своевременное и необходимое решение. В данный момент обстановка в Союзе относительно стабильная, но напряжение может вернуться, как и определённый риск.
– Господин Иллинемантар, вы имеете в виду что-то конкретное? – за витиеватыми формулировками Оскар услышал тревогу.
– В мой адрес поступали угрозы, господин Робинсон, – полные губы идеальной формы были поджаты. – И я не уверен, что они не повторятся.
– Угрозы от кого, господин Иллинемантар? – Оскар не рассчитывал на ответ: Ирзи и так сказал больше, чем положено.
– К сожалению, не могу вам сообщить, – Ирзи встал и поклонился Оскару. – Спасибо за понимание, мистер Робинсон. Я сообщу решение о блоке завтра.
– Хорошего дня, господин Иллинемантар, – кивнул Оскар.
Настроение упало резко в ноль: если он понял всё правильно, то было о чём беспокоиться – Ирзи отозвали прямо перед свистопляской с тайной Исана и Империи, хотя формально Конфедерация никоим боком вопроса не касалась. Это Оскар знал, что она единолично обладала сведениями об истинном происхождении адмирала Локли – и сообщила Земной Федерации лишь частичную правду. Выходит, в коалиции произошёл серьёзный разлад – Оскар до сих пор гадал, почему аф Д’эрзу не прилетел на открытие станции, – и дело дошло до шантажа с запугиванием. Из всего этого следовал неутешительный вывод: на «Ц-2» присутствуют шпионы метрополии.
***
После двенадцати лет работы в Союзе беззаботность жителей Конфедерации показалась Ирзи странной – как и абсолютное безразличие к тому, что происходит в Галактике. Среда расчётливых и малоэмоциональных людей стала обычной – привык, что без повода никто не улыбается и не смеётся, а отношения имеют сугубо деловой характер. О керийцах и говорить нечего – холодная отстранённость потомков первое время раздражала, хотя Ирзи быстро понял, что касается она не только его, а всех без исключения.
Единственное, по поводу чего он испытал приступ ностальгии, оказавшись на родине, так это по классическому сексу. После Ру и друзей, с которыми он успел встретиться за пару дней в Конфедерации, желание возвращаться к любовникам-людям существенно угасло.
Вариант общения со строителями станции, обитавшими в ремийском модуле, Ирзи не рассматривал – подобно Ру, контактировал только с определённым кругом лиц, чётко обозначая свой статус. Первое время, конечно, путался и не мог понять, что к чему, потом освоился, хотя на познание психологических аспектов секса с землянами ушло несколько лет. Аварцев как потенциальных партнёров Ирзи перестал воспринимать практически сразу: не слишком большой для анального секса половой член и ограниченность поз – из-за костяного нароста не могли лежать на спине – вкупе с психологическими особенностями доставляли больше неудобств, чем удовольствия.
Сразу после прибытия Евразия стала для Ирзи непонятным и диким миром: без буйной растительности, испещрённая ранами огромных мёртвых домов на теле города и с роем механических аэрокаров в воздухе. Служебная квартира только спустя половину стандартного года стала похожа на пригодное для жизни место – пустота и безликость пугали и вызывали уныние.
Однако Ирзи привык работать – и почти всю энергию тратил на то, чтобы вникнуть в дела Союза. Только когда смог частично охватить весь масштаб происходящего за пределами Конфедерации, с самого основания закрытой от внешнего мира, стал уделять внимание и собственным потребностям.
В целом к Ирзи относились хорошо, не верилось, что не возникло ксенофобии, ужасающей информацией о которой пестрила ремийская пропаганда – никакой враждебности у людей не было и в помине. Даже господин Янаир, представитель Империи в Союзе, скорее избегал Ирзи, а не выказывал презрение – почтенный кериец, оказавшийся старше Ру, либо скрывал негативные эмоции, либо просто их не испытывал.
Люди же были открыты всему новому – как и Ирзи, не сразу сообразивший, что промискуитет ремийцев уже успел стать визитной карточкой расы наряду с религиозностью аварцев или занудностью керийцев. К-рутов на Евразии встречалось гораздо меньше, так что приходилось верить на слово, что народ славится агрессией, низким интеллектом и плохой дисциплиной. Лично Ирзи знал только Делавари, и образ военного совершенно не совпадал с этой характеристикой.
Человеческое отношение к сексу отличалось от ремийского – как и вообще установки общества, где новые люди появлялись в семьях, а не в государственных интернатах. Генная инженерия если и применялась, то только в исключительных случаях. Естественно, воспроизводство населения как таковое не контролировалось – и Ирзи с интересом изучал эти особенности, но проникнуться идеей совместной жизни с сексуальным партнёром и воспитания детей не получалось. Имперцы и аварцы шли тем же путём, что и люди, и отнюдь не страдали. В Уставе Союза были прописаны привилегии для семейных. Всеобщее умиление детьми Ирзи, пожалуй, пугало: внимание привлекали даже сыновья строгого адмирала Локли.
Из повального увлечения семейными ценностями проистекало неутешительное следствие – большинство мужчин, с которыми у Ирзи был контакт, к разовым связям и своему партнёру относились со снисхождением. Не демонстрировали открыто, но видели в Ирзи лишь объект для удовлетворения плотских желаний, не более; привычного ненапряжного общения не складывалось.
В конечном счёте Ирзи отдавал больше, чем брал – секс приносил наслаждение, но чувствовать себя продвинутой моделью симулятора или чем-то вроде того было неприятно. Так что Ирзи очень скоро стал разборчивее, но опять столкнулся с неожиданной проблемой: многие мужчины после нескольких встреч начинали считать его своей собственностью и заявлять эксклюзивные права на секс с ним. Та самая привычка создавать отношения, которая у ремийцев напрочь отсутствовала, у людей считалась неотъемлемой частью общественного строя. После нескольких скандалов, устроенных любовниками, Ирзи начал осторожничать и сразу проговаривать правила: никаких отношений, никакой ревности, только взаимное удовольствие и приятное времяпрепровождение.
Чаще всего работало, но случались и казусы: соглашаясь на секс без обязательств, некоторые земляне держали в уме, что Ирзи всё-таки будет отдавать им предпочтение, и сильно расстраивались, когда этого не происходило.
Не получалось выйти за рамки менталитета: ни у людей, ни у Ирзи, хотя он, находясь на Евразии в полном одиночестве, искренне пытался подстроиться и не провоцировать новые конфликты.
С военными выходило несколько проще – иная психология, чем у гражданских, постоянно проживающих на планетарной колонии. Ирзи оставил попытки сформировать круг знакомств в мегаполисе, сосредоточившись на сотрудниках головного офиса: почти сразу наладилась связь с Ли. Штабной капитан не пытался оспорить правила Ирзи, в первую очередь его интересовало лишь тело. Мужчина быстро освоился с тем, как обращаться с незнакомой ему физиологией – делал по-настоящему приятно. Ирзи никогда не отказывал ему во встречах, хотя и чувствовал, что Ли в мыслях находится не с ним.
Такое довольно распространённое развлечение ремийцев, как групповой секс, Ирзи вообще перестал с людьми практиковать – чёткое понимание, что им пользуются, приятным не назовёшь. Тет-а-тет пренебрежения было существенно меньше.
Со временем Ирзи искусственно увеличил количество рецепторов и стал достигать полноценного анального оргазма, но всё равно ощущения от соития были не такими яркими. Пробовать с людьми классическое проникновение не решался – ритм точно не совпадёт и будет больно.
В итоге Ирзи остановился на постоянных партнёрах: Ли, Лео и Кейси – все знали о существовании друг друга, но никогда не пересекались.
Переезд на флагман сделал общение невозможным, а пристальное внимание со стороны экипажа смущало – Ирзи осознавал, что вымуштрованные суровым и глубоко семейным имперцем Локли военные не лучший вариант для секса.
Зато на «Ц-2» Ирзи наконец ощутил свободу – не только в контактах, но и в перемещении, станция была поистине огромной. Правда, радость оказалась короткой: Ру сообщил, что не прибудет на официальную церемонию открытия по причине разногласий с руководством Земной Федерации. А ещё Ру предупредил, что Ирзи нужно быть предельно осторожным и избегать новых знакомств.
В общем, Ирзи выбрал проверенный вариант – Ли тоже прилетел с Евразии на «Ц-2» вместе с остальными штабными офицерами. Хотя ограничивать себя всё равно не получалось – Ирзи познакомился с безопасником по имени Джаред, который настойчиво оказывал знаки внимания. Точнее, Ирзи общался не только с ним, но лишь лейтенант Уилсон был готов соблюдать поставленные условия. Хотя надолго его всё равно не хватило – на корпоративе по поводу открытия станции подрался с Ли, значительно уступающим ему в силе.
Ирзи был обескуражен и расстроен – объектом для насмешек в головном офисе стали отнюдь не ревнивые мужчины, а их общий любовник. Всё-таки разница в мировоззрении доставляла существенный дискомфорт тому, кто находился в меньшинстве. Именно в этот момент Ирзи почувствовал свою инаковость: ничего не значащие в Конфедерации сексуальные контакты здесь находились у всех на виду и провоцировали обсуждения не в самом позитивном ключе. От мыслей, что эту грязь в полном объёме слышит псионик – тщедушный Ротт’эл, – хотелось помыться, Ирзи не представлял, что может твориться в голове с такими способностями, но в спрятанном за чёлкой взгляде видел максимальную степень презрения.
Присутствие в Генеральном комитете члена императорской семьи не добавляло приятных ощущений, хотя Эриен Оберн открыто не выражал никаких эмоций, просто скользил по Ирзи взглядом, словно его не существовало в природе, хотя в отношении остальных был даже более доброжелательным и коммуникабельным, чем господин Янаир.
Все переживания Ирзи отошли на задний план, когда Ру в зашифрованном письме сообщил о реальной угрозе от недавних союзников: требовали выдать обещанный компромат на Империю, в противном случае представителя Конфедерации ждёт незавидная участь. На вопрос Ирзи, что мешает Ру открыть карты после окончания строительства, тот не ответил: значит, информация не подлежала разглашению, несмотря на защищённый канал связи.
Ирзи стало по-настоящему страшно – всегда знал, что проживёт долгую жизнь на благо Конфедерации, и оказался не готов к полной беспомощности. Единственное, что мог предпринять, так это переехать в другой модуль, но попросить дополнительную охрану у коменданта он не решился. Ничего не дала и попытка поговорить с Ротт’элом – псионик не дослушал, сбежал от Ирзи, как от заразного.
Когда Ру наконец разрешил покинуть станцию, Ирзи был безмерно рад – уже в Конфедерации услышал его объяснения текущей политической обстановки. До зубовного скрежета жёсткий адмирал являлся тем самым погибшим сыном Орена Оберна, возрождённым после смерти вернувшимися в Галактику рэнделами – значит, обнародование «компромата» приведёт к возвышению Империи, а не к её исключению из Союза, как Ру рассчитывал. А надежды Земной Федерации и вовсе пойдут прахом.
Ру сожалел, что только после начала строительства «Цитадели-2» связался с аварским лидером – Инхе Гайцерт на завуалированный вопрос об отношении к Империи в целом и Исану Ш’ии в частности ответила не менее замысловато: и до него наконец дошло, почему в Союзе появлялись рэндельские корабли – ими управлял сын Оберна.
– С другой стороны, без содействия Земной Федерации Конфедерация не попала бы в Союз, а у них никакого интереса, кроме как выкинуть оттуда Империю, не было. И станция нужна только нам, – с тихой грустью улыбнулся Ру: Ирзи понял, насколько он устал. – А Ш’ии хоть официально, хоть нет имеет корабли, победить которые никто в ближайшую эпоху не сможет. Так что пусть будет так.
– И то верно, – Ирзи с нежностью погладил его по щеке.
Дальнейшие события не удивили ни Ру, ни Ирзи – адмирал Локли явился на Авар с пятью десятками кораблей, а император рассказал галактическому сообществу о том, как всё на самом деле происходило.
Холодная красота Локли – или Ш’ии – Ирзи никогда не воодушевляла, о вожделении речи вообще не шло: полюбоваться, даже скорее изучить со стороны и забыть. И Верн Рэеллин в этом отношении был очень похож на бывшего мужа – неприступное совершенство, только более хрупкое на вид. Однако Ру преодолел барьеры и на волне всеобщей эйфории договорился о скорейшем визите ремийской делегации в Империю – нужно налаживать связи с могущественными потомками. Но только в последний момент Ру решил взять с собой Ирзи, чтобы и он смог познакомиться с культурными особенностями имперцев.
Честно говоря, на Керии Ирзи почувствовал себя ещё хуже, чем на Евразии в первые месяцы: выхолощенный глянцевый минимализм столицы виделся ему безжизненным вакуумом, провоцирующим лишь хандру. Встречавшие их император и Исан Ш’ии выглядели идеальнейшей парой – ни улыбки, ни белоснежные парадные одеяния не могли скрыть высокомерие и чёрствость. Хотя экс-адмиралу совершенно точно больше была к лицу военная форма, а не традиционная керийская роба – когда потребность в маске отпала, образ Ш’ии казался законченным и цельным, но не стал от этого привлекательнее.
Зато нынешний супруг императора, который попался на глаза только раз, вызвал у Ирзи симпатию – взгляд раз за разом возвращался к неправильным, немного непропорциональным чертам лица, а сам Теллим Чарри излучал внутреннюю, не напускную уверенность.
Впрочем, Ру внешний вид членов императорской семьи вообще не волновал – ему удалось достичь необходимых Конфедерации договорённостей: после этого аф отправился домой, а Ирзи полетел на «Ц-2».
Степень своего счастья от возвращения Ирзи осознал, только когда ступил на платформу в доке: станция ощущалась родной и близкой, понятной и живой. Ситуация с Земной Федерацией разрешилась, и можно было не бояться – к тому же теперь Конфедерация официально дружила с Империей, и все ограничения по общению с керийцами снялись. С народом-сателлитом керийцев налаживать межнациональные связи не хотелось совершенно – Ирзи распознавал потенциальную угрозу: привык держать всё под контролем, а к-руты были физически сильнее.
Конечно, Ирзи немного озадачило предложение майора Кирби занять соседнюю с Эриеном Оберном каюту – в другом блоке обнаружилась небольшая проблема с вентиляцией. Родной брат Ш’ии совсем не походил на него манерами, и после возвращения на «Ц-2», когда тревоги остались позади, казался более мягким и тактичным, внешне тоже сильно отличался – одного с Ирзи роста, но астеник по телосложению, как типичный кериец. Поведение соответствовало внешности: уравновешенный и не сильно общительный Оберн-младший нравился Ирзи отсутствием даже намёка на снисхождение – никогда не разговаривал через губу.
Впрочем, и его старший брат быстро сбежал из своей чопорной Империи, снова надел тёмно-синий мундир и немного отрастил волосы. Адмирал сохранил принятое в Союзе имя и вернулся на должность главнокомандующего, вызвав всеобщий восторг – Ирзи тоже радовался его возвращению, поскольку это, помимо всего прочего, означало дополнительную защиту «Ц-2». Кто в своём уме решится напасть на рэндела?
– Привет, Ирзи, можно к тебе? – Ли поймал его у выхода из головного офиса.
– Нет, не сегодня, – Ирзи покачал головой, выразив сожаление. – У меня важная работа.
– Тогда завтра? – Ли приобнял за талию и всматривался в лицо, словно силился понять, говорят ли ему правду.
– Давай завтра, – Ирзи провёл пальцем по груди, царапая покрашенным в чёрный цвет ногтем плотную ткань кителя.
– Хорошо. До завтра!
Ирзи чувствовал спиной взгляд Ли, пока шёл по коридору – иногда казалось, что этот мужчина имеет слишком много противоречий. Не хватало знаний в области человеческой психологии, тот же Робинсон или даже Кирби гораздо прозрачнее. Правда, с ними Ирзи не спал – не все люди были готовы на эксперименты с другими расами. Робинсона вообще интересовал только его муж, типичный военный, а вот Кирби совершенно неожиданно закрутил роман с аваркой-псиоником – убойное сочетание. У Ирзи все телепаты поголовно вызывали антипатию, но личная безопасность по-прежнему оставалась в приоритете, потому думать о предрассудках не стоило – сделает блок с разрешения Ру.
– Доброго вечера, господин Оберн! – заметив медленно плетущегося к своей каюте соседа, Ирзи его окликнул.
– Доброго вечера, господин Иллинемантар! – кериец обернулся, выпрямившись с достоинством, и нацепил стандартную вежливую улыбку, а потом исчез в приоткрывшейся двери.
Проводив его взглядом, Ирзи отправился к себе: Ру уже ждал звонка. При разговоре с ним Ирзи всегда чувствовал прилив положительных эмоций, неважно, занимались ли они сексом или нет. Не смущал и возраст, хотя культ молодости в Конфедерации поддерживался на государственном уровне – партнёры теряли привлекательность вместе с первыми морщинками.
– Здравствуй, Ирзи, – Ру выглядел изнурённым, но на губах играла искренняя улыбка.
– Рад тебя видеть, Ру, – Ирзи сменил деловой костюм на полупрозрачную накидку, выставлявшую напоказ его фигуру; простое приветствие, не соблазнение – на виртуальные заигрывания времени не было, сразу перешёл к делу: – Робинсон предложил поставить пси-блок. Как понимаю, опасается слежки.
– Робинсон не дурак. И Локли тоже, – Ру смотрел Ирзи в глаза, а не на обнажённую грудь.
– Значит, можно? – нахмурил брови Ирзи.
– А ты не боишься ментального воздействия?
– Боюсь. Но если мои мысли начнут сканировать, будет хуже.