Цитадель - читать онлайн

Глава 1. Прибытие

Голубоватый солнечный свет разливался по бескрайней каменной пустыне – огромные по площади окна апартаментов позволяли наблюдать гористую линию горизонта. За ней была чернота, наполненная невидимыми звёздами. Оскар знал, что они там есть; совсем скоро станут видны и другие светила, рассыпавшись искристой крупой по небосводу. Но Оскар любил именно марсианский закат, сейчас в этом чувствовался и патетический символизм. Разве можно упустить такой шанс и не пожалеть себя?

Многозначительно хмыкнув, он поставил тонкостенный бокал на зеркальную поверхность столика – в отражении тоже, сбиваясь в стаи, к поверхности стремились пузырьки. Приглушённое освещение не раздражало глаза и не мешало наблюдать за плавным ходом холодно-голубого шара к тёмному провалу небытия этих суток. Последних суток на Марсе.

Интересно, что даже жители колонии продолжали называть свой не самый уютный дом Красной планетой, хотя Оскару, впервые побывавшему на Земле в подростковом возрасте, достойной этого наименования показалась именно метрополия: кроваво-красные закаты впечатлили – скорее напугали – своей зловеще-предостерегающей аурой. Ничего хорошего они никогда не сулили.

– Я думал, это стоит отметить, – Джоуи, заметив, что натуральный игристый напиток многолетней выдержки энтузиазма у клиента не вызвал, тоже избавился от бокала и полубоком расположился на софе, положив изящную кисть на колено.

– Спасибо, – Оскар с трудом оторвался от гипнотически притягательной сцены и сделал к нему несколько шагов.

Апартаменты Джоуи имели окна во всю стену и занимали почти четверть купола, расположенного на окраине, что позволяло еженощно наблюдать закат над каньоном. Он рассказывал Оскару, что дорогостоящее – если не лучшее в городе – жильё досталось в наследство от одного из любовников: пожилой промышленник завещал его тому, кто скрасил последние годы жизни не столько разнообразным сексом, сколько умением выслушать и поддержать нетривиальную беседу.

Положа руку на сердце, Оскар тоже не считал, что Джоуи занимается проституцией – и уже рассчитался за прощальный визит: скорее, тот оказывал услуги гораздо более широкого плана. Хотя, конечно, это не отменяло факта, что многие обращались к Джоуи именно за этим – и даже Оскар не отрицал, что любит заниматься с ним сексом, не только разговаривать и молчать. Но также он любил и особую атмосферу в фешенебельных апартаментах. И понимание с полуслова. И закаты.

Почему-то хотелось запомнить именно их, а не лживое – лживое ли? – участие, холёное тело и тень вожделения в глазах.

Джоуи уже давно потерял манящую свежесть юности, точного возраста Оскар не знал, но предполагал, что тот лишь на пару лет младше. Самый дорогой хастлер Марса успешно использовал деньги клиентов – и выглядел за их счёт по-прежнему привлекательно, если не сказать роскошно.

Без прелюдии, Оскару не хотелось терять драгоценные минуты – а может, просто не было сил на ласки. Даже не разделся. Резкое, почти животное удовлетворение: стянул брюки из струящейся материи, поставил на четвереньки тут же, на кожаные подушки массивной софы.

Ему не сопротивлялись, впрочем, настоящей боли Оскар не причинял – Джоуи был готов и к такому варианту, хотя стоны удовольствия показались насквозь фальшивыми, как и соблазнительный прогиб.

Не было здесь ни симпатии, ни сочувствия – не было вообще никаких чувств. Оскар не пытался построить отношения и тратил своё время на шлюху, которой безразличен. Тратил время на политическую карьеру, которая рассыпалась в одночасье.

Кончив, Оскар сорвался в ванную, где привёл себя в порядок – не экономил, плеснул в лицо ледяной воды. Раз, ещё раз. Посмотрел в зеркало: полное ничтожество за уверенной, даже нахальной маской. В этом они с Джоуи точно схожи.

– Будешь скучать? – тот провожал его уже одетым, жеманно расположившись на диване – в руке вновь был бокал: шампанского в нём стало больше.

– Не думаю, – Оскар не кривил душой. – Найду чем заняться в Союзе.

Это являлось своеобразными отступными Земли за то, что Оскар стал на Марсе никем. Взамен станет кем-то на периферии среди ксеносов и разрухи. Во всяком случае, именно последнее слово у него ассоциировалось с Союзом.

Последние сорок лет Земная Федерация в буквальном смысле отступилась от межрасовых отношений, всё внимание уделяя междоусобным войнам за влияние. Сначала пертурбации касались непосредственно метрополии, потом планомерно перекинулись на Луну, до Марса очередь дошла не сразу – но и он потерял свою независимость. Теперь всё здесь подчинялось единой власти, и этой власти мэр третьего по величине города планеты (и ни много ни мало индустриального центра) был не нужен.

Впрочем, Оскар умел казаться сговорчивым – тогда ещё надеялся, что его пощадят, не оставят не у дел. Но ирония новой верхушки власти в лице второго заместителя председателя Правительства ЗФ Киллиана Парсонса была поистине жестокой: войдя в положение Оскара и в лицо перечислив многочисленные достоинства теперь уже бывшего мэра как выдающегося управленца, он сделал предложение, от которого ни один здравомыслящий человек не сможет отказаться. Несмотря ни на что.

И Оскар, стиснув зубы, согласился на должность председателя Генкомитета Союза, сколько бы отторжения это ни вызывало. Знал, что отказ – самоубийство. В политическом смысле. А может, и в прямом.

От одной мысли, что придётся работать и находиться в обществе представителей разных рас, немного потряхивало. Ксенофобия не считалась пороком в метрополии и колониях Солнечной системы: конечно, туристов никто и пальцем не трогал, но случаи постоянного проживания практически отсутствовали, а все торговые дела решались на приграничных станциях. Чаще – на территории, контролируемой Союзом. ЗФ мало вкладывала в эти сектора, по большей части выкачивая ресурсы, но после событий, именуемых Реформами Союза, руки людей, давно считавших эту структуру де-факто своей собственной и использовавших её для получения выгоды, оказались связаны.

Союз, если верить исторической справке, стал служить целям, определённым ещё во время его создания: поддержание порядка в Галактике и защита мирного населения.

Дело, как Оскар прекрасно понимал, совсем не прибыльное, поэтому ЗФ быстро утратила к нему интерес, чётко ограничившись прописанными в договоре и Конвенциях обязанностями. Но и окончательно терять вес на межрасовой арене было чревато, потому люди продолжали сохранять свои позиции на высших постах в Союзе. Хотя на местах тоже служило огромное количество людей – Солнечная система не могла предоставить им работу и место для жизни. Баланс худо-бедно сохранялся.

Изначально у истоков межрасовой структуры стояли Авар, Керийская империя и Земная Федерация. Именно возвращение в Союз аварцев и повлекло за собой Реформы – этому предшествовал раскол, который, несмотря на мощное влияние земных суперкорпораций, практически не имел негативных последствий.

Председатель ГК по имени Карима Джонс не только удержала власть, но и привлекла к активным действиям Империю, позволила вернуться исключённым за давнюю агрессию аварцам и установила правила для взаимодействия для вышедшей из добровольной изоляции Конфедерации Аррахве, чем заложила основу для того, чем являлся Союз именно сейчас.

Всё это произошло незадолго до рождения Оскара – изучал историю сначала в частной школе, а потом в самом престижном университете из марсианских. В справке о Кариме Джонс в сети, которую Оскар запросил до вылета на Евразию, не было даты смерти – значит, выдающийся политический деятель была ещё жива, хотя по нехитрым расчётам ей было без малого сто лет.

Оскар нехотя просматривал документы о функционировании Союза, но вынудил себя вникнуть во все подробности уже на борту пассажирского лайнера, который должен был доставить его на Евразию-2 – многонаселённую планетарную колонию, где находился головной офис Союза.

Собственно, где был Оскар, а где – Союз? Провёл практически всю жизнь на колонии, состоящей из комбинатов и куполов, и слабо представлял себя в роли руководителя межрасовой организации. Круг решаемых вопросов отличался значительно, с его точки зрения – даже не пересекался; ответственность вообще потрясала своей грандиозностью; уклад жизни менялся кардинально, практически заново родился – лишившись всех связей, что по работе, что в личном… Но у Оскара иных вариантов не оставалось, нужно включаться в работу.

Генеральный комитет насчитывал всего двенадцать участников, только двое являлись представителями Керийской империи и Авара. Ввиду по-прежнему превалирующей роли людей в Союзе, председательство в нём сохранялось за Земной Федерацией, хотя ни одно имя члена ГК Оскару ничего не говорило – слишком далеко находилась Евразия-2 от Марса.

О керийцах и аварцах у Оскара были лишь общие знания, полученные в университете и из СМИ, мимолётные пересечения не в счёт: первые – сторонники монархии, блондины, гермафродиты, живут долго, вторые – похожи на людей в целом, фанатично ортодоксальны и имеют костяные наросты на черепах.

В перипетии отношений союзных рас и вовсе погружаться не хотелось, но пришлось: в стародавние времена, больше шестидесяти лет назад, когда на Аваре вспыхнул пожар гражданской войны, дружественная всей Галактике Империя при попустительстве Земной Федерации ввела свои войска для стабилизации там обстановки. Да так и осталась. Короче говоря, между этими расами совершенно точно существовала напряжённость; Оскар, изучая справку, выданную ИскИном, ни на йоту не поверил, что аварцы беззвучно терпят присутствие целого флота имперцев на своей территории.

Существовало ещё одно серьёзно отягчающее понимание обстоятельство – религиозная подоплёка. Оскар, как и подавляющее большинство людей, причислял себя к стопроцентным атеистам: некогда модная секта единого бога уже стала признаком плохого тона и ограниченности сознания, а потому принять веру аж двух цивилизаций – Авара и Империи – в создателей было непросто. К тому же аварцы считали, что и людей создала раса рэнделов: звучала эта ересь довольно дико.

На адской смеси веры, подчинения и ненависти, похоже, и держалось взаимодействие имперцев и аварцев. Как это будет выглядеть в Союзе?

Ещё непонятнее Оскару показались загадочные ремийцы, живущие в Конфедерации Аррахве. Доки в генной инженерии, создатели мира-кольца и прародители керийцев, не имеющие, впрочем, тёплых отношений со своей роднёй. Информации о них нашлость ничтожно мало – в сети освещено было только краткосрочное участие в конфликте во время раскола, из-за которого им отказали во вступлении в Союз. А может, на решение Каримы Джонс тогда повлияла Империя, председателя ГК не раз обвиняли, что она танцует под дудку белокурых соседей.

Свежим ветром повеяло от присланных будущим ассистентом Оскара мисс Беллокс бюджетных документов – в этом он разбирался существенно лучше. Правда, и тут многое пришлось додумывать, задавать уточняющие вопросы по слабо защищённому каналу связи – не самый подходящий вариант. Конечно, проблема была ещё глубже: сохранённая документально переписка может стать свидетельством его некомпетентности, а можно ли доверять мисс Беллокс, будет ясно после личного знакомства. И то не сразу. Поэтому спросит уже на месте, устно.

В какой-то момент Оскар почувствовал себя взволнованным подростком – словно не было ему почти сорок лет, а за спиной не остался Марс, где он считался молодым и подающим довольно большие надежды политиком и имел все шансы в недалёком будущем возглавить колонию. А может, побороться за пост на активно развивающемся Плутоне – думал об этом не раз, но после смены власти политическая карьера в Солнечной системе ему была заказана. После планет земной группы внимание новых хозяев перекинулось на другие колонии. Мандраж охватил всё существо Оскара в полную силу за несколько минут до стыковки с орбитальным лифтом Евразии-2: здесь он пока никто и ничто. Станет ли кем-то, а не марионеткой метрополии на расстрельном посту?

Предшественник Оскара в буквальном смысле сгорел на работе – Фредерика Бреннера с инсультом увезли из собственного кабинета в госпиталь. Несмотря на усилия врачей, после удара председатель ГК уже не оправился. Так что поиски нового кандидата были спешными – хотя Оскар до сих пор не понимал, кому могла прийти в голову идея назначить на эту должность чиновника с Марса. Неужели на Евразии не нашлось подходящих людей?

– Мистер Робинсон? – статный мужчина в тёмной форме – форме Союза – окликнул Оскара в пассажирском терминале лифта.

Военными делами на Марсе занимался центральный аппарат правительства, Оскар лишь курировал поддержание жандармами общественного порядка – ещё одно напоминание, что он не соответствует будущей должности, поскольку Союз – это прежде всего армия. По численности она превышала даже армию метрополии, которая теперь охраняла всю Солнечную систему и ближайшие колонии, но опасной её в ЗФ не считали, несмотря на частичную потерю бразд правления. В Союзе был в ходу малый и средний флот, необходимый для патрулирования контролируемых секторов и противодействия пиратам и прочим противоправным элементам. А тяжёлых кораблей имелось немного – нецелесообразно экономически. К тому же собрать все союзные силы воедино было нереально – для этого нужно оставить без присмотра (читай: подвергнуть опасности) огромные территории.

В общем, воевать полноценно армия Союза не могла – Оскар ничуть не удивился, что во время раскола Евразию от атаки ремийских биокораблей защищал флот Керийской империи.

Покорно следуя за сопровождающим, Оскар оглядывался по сторонам; голограммам в сети доверял постольку-поскольку, но столичный город Евразии-2 оказался не сильно приукрашен ретушёрами: вполне современная инфраструктура, без налёта периферийной отсталости, небоскрёбы почти как на Земле, рой аэрокаров в воздушном пространстве – и такой же алеющий закат в рваных сгустках облаков. Плотный от смеси разнообразных и не всегда знакомых запахов воздух заставил Оскара ослабить узел галстука – решил прибыть на Евразию при полном параде, несмотря на многодневный перелёт.

Его сразу привезли на служебную квартиру – аэрокар приземлился на крыше жилого здания и, стоило Оскару ступить на шероховатую серую поверхность, тут же взмыл в воздух, за секунду до этого пилот через бронированный стеклопласт кабины отдал честь.

– Мистер Робинсон? – Волосы темнокожей женщины развевались от ветра, создаваемого винтами летающей машины, плотная ткань брючного костюма была менее подвержена порывам воздуха. Перекричать гул ей удалось не без труда.

– Мисс Беллокс? – спросил почти уверенный в своей догадке Оскар, когда аэрокар оказался на достаточном отдалении от крыши.

– Как прошёл перелёт, мистер Робинсон? – едва заметно кивнув в знак согласия, произнесла она. Вопрос был задан с целью получения единственно верного ответа.

– Прекрасно, мисс Беллокс, – улыбнулся Оскар и, выдержав положенную приличиями паузу, спросил: – Сандра? Могу я называть вас так?

– Конечно, мистер Робинсон, – лицо ассистента перекосило, она резко развернулась и уверенной, совершенно не женственной поступью направилась к лифтам.

Сандра Беллокс показалась Оскару старше и даже выше ростом его самого – хотя в последнем следовало винить высокие, но устойчивые каблуки классических чёрных туфель. Вполне вероятно, женщина уже давно исчерпала энтузиазм и была готова к повышению, но почему-то его не получила, оставшись на прежней позиции. Оскар знал, что не имеет права самостоятельно выбирать ассистента – в ближайшем будущем точно, одно из условий его назначения, потому не стал цепляться за обстоятельство, которое не в силах изменить. Кроме того, как это обычно бывает, всё совсем не то, чем кажется – потому сразу решил не обольщаться по поводу своей власти над Сандрой.

Квартира оказалась просторной по марсианским меркам (ещё бы, никакой экономии пространства, когда на планете столько свободного места!), но совершенно лишённой привычной Оскару роскоши: чисто, просто и без претензий на дороговизну.

Впрочем, осмотреться ему не дали, Сандра вошла первой и безо всяких церемоний запустила голопанель у стены в гостиной:

– Я подготовила документы, необходимые для изучения до вступления в должность и пресс-конференции. У вас неделя, мистер Робинсон.

***

– Эй, Дорн, отдельное приглашение нужно?

Майкл, не поднимая глаз, продолжил сосредоточенно изучать содержимое экрана своего планшета. Только когда дочитал очередной анекдот, присланный Айемом, племянником с Нирайди, заблокировал девайс и бросил в небольшую сумку, в которой хранились его личные вещи.

Всё это время над ним, заглядывая через плечо, стоял старший лейтенант Нкаба. Офицер был готов лопнуть от гнева: выпучил и так выкаченные глаза, сжал в натянутую линию губы. Когда Майкл как ни в чём не бывало поднялся на ноги, он с лёгким свистом выпустил воздух сквозь зубы – словно котёл достиг предельной температуры и нужно сбросить избыточное давление.

– Дорн, тут вам не там, чтобы… – начал было Нкаба, едва достававший Майклу до солнечного сплетения. Говор на общем языке был нечётким и неуверенным, но Майкл раскрывать секрет, что тоже знает английский, не спешил.

– Есть, сэр! Так точно, сэр! – гаркнул Майкл и широким шагом направился к шлюзовому коридору – Нкабе пришлось за ним бежать.

– Дорн, я напишу полковнику рапорт о нарушении субординации! – запыхавшийся старший лейтенант на полном ходу впечатался в спину Майкла, когда тот резко остановился, повернул голову и смерил его насмешливым взглядом сверху вниз: далеко не первая угроза, которая к реальности не имела никакого отношения. Под испепеляющим его спину взглядом Майкл, горделиво расправив плечи, прошествовал на посадку – до отбытия лайнера оставалась пара минут.

Не то чтобы Майкл намеренно провоцировал, просто отчаянно скучал и вымещал своё разочарование на всех, с кем встречался в Союзе.

Начиналось всё более чем оптимистично: ещё во время обучения в Коме-дат-Ари Майкл всерьёз заинтересовался темой благодаря кузену – торчавший из-за ранения на Керии Мэйнарт красочно и не без присущего ему юмора описывал и приключения, и злоключения на службе в Союзе. И это показалось Майклу оптимальным вариантом: наивным он себя не считал, понимал прекрасно, что статус члена императорской семьи и сына советников императора, скорее усложнит его положение в имперской армии, ну а насчёт необходимости строжайшего соблюдения дисциплины и говорить было нечего. Майклу все эти танцы субординации казались глупыми и бессмысленными – в Союзе же он будет на ином, более свободном положении. Как и старший брат Исан, который ушёл служить в Союз, чтобы скрыть своё перерождение как рэндела и, надо сказать, неплохо там устроился, даже лучше, чем его муж Мэйнарт.

Родители к этим планам отнеслись благосклонно – отец в привычной манере лишь закатил глаза, а биологический отец поддержал: сам когда-то служил в Союзе. Впрочем, Майкл обладал достаточной степенью самоуверенности, чтобы не оглядываться на чьё-либо – отрицательное – мнение при заведомо принятом решении.

Впрочем, мечтам Майкла о полноценной и правильной военной карьере не суждено было сбыться: не учёл, что о пробудившихся после травмы пси-способностях Мэйнарта никто в Союзе не знал, а вот в его досье рядом с голографией стояла жирная и яркая отметка «Псионик».

Это в Империи телепаты могли служить на равных со всеми – люди подобного чурались, а аварцы, захватившие инициативу в союзных кулуарах в последние циклы, напротив, выделяли их на особое положение и не преминули создать новую структуру – отдел «Дельта». Туда, собственно, и зачисляли всех подавших заявку о вступлении в союзные войска псиоников, Майкл не стал исключением.

Символ нового отдела заставил его многозначительно ухмыльнуться – якобы отказавшиеся от символики триединства аварцы и сюда запихнули треугольник, – первым желанием было забрать документы, но потом Майкл со свойственным ему лёгким отношением к жизни согласился. Успеет послужить в имперской армии – вернуться никогда не поздно.

Для дислокации отдела «Дельта» Авар предоставил целую планету на границе своих владений, пусть и не особо пригодную для жизни: суша там практически отсутствовала, но в условиях нехватки территории это было существенным даром.

В отличие от Империи, безалаберно относившейся к данным природой и рэнделами способностям своих граждан, аварцы испокон веков проводили селекцию телепатов и, пожалуй, достигли в этом деле немалых успехов. Правда, по статистике, в Империи псиоников всё равно насчитывалось больше, но зато специально выведенные благодаря евгенике аварские телепаты были гораздо сильнее. В том числе и потому, что нередко использовали синтетический катехин, значительно умножающий их способности.

Катехинзависимые телепаты в Империи тоже имелись – но в подавляющем большинстве были к-рутами, которым служба в армии никуда не упёрлась. Или полукровками, как Майкл, что тоже считалось редкостью – отдел «Дельта» готов был принять его с распростёртыми объятиями.

Отправке на Р’нуу – ту самую планету-океан – предшествовало несколько распределительных центров; там служили в основном люди, которые неизменно путались из-за брутальной внешности новобранца-псионика и, конечно, человеческого имени: Майкл Дорн. Для Семьи он навсегда останется Маем, а вот все остальные должны называть его полным именем – Майкл даже взял фамилию био-отца, которую тот носил до принятия имперского гражданства. Знать, что Джейсон Дорн когда-то был человеком, широкому кругу лиц совсем ни к чему.

Майкл болтался в Союзе уже третий месяц – как выпускник лучшей в Империи военной академии сразу получил звание младшего лейтенанта, но служба была похожа на военную, примерно как Майкл на типичного керийца: только светлые волосы и голубые глаза, в остальном – ничего общего. Дисциплина довлела, предубеждение против пси-способностями раздражало, а возможности размяться и почесать кулаки – или на худой конец выпить – не было. Замученные непосильными условиями нервные люди, напряжённые, осторожные аварцы и, конечно, будущие сослуживцы из Империи – обычные телепаты, скучные, закомплексованные и часто замкнутые в себе. Ещё бы, какой кериец в своём уме отправится служить в Союз, когда он нужен имперской армии?

В общем, Майкл пытался развлекаться как мог – в ёрничании и во флирте недостатка не испытывал. И не только во флирте. Как и во время учёбы в академии – интрижка следовала за интрижкой, не оставляя после завершения разбитых сердец и страданий. Вряд ли кто-то рассматривал его как будущую партию – даже те, кто знал о высоком происхождении. А в Союзе и подавно: полукровка с явным преобладанием к-рутской крови был скорее интересным разовым партнёром, чем объектом для приложения серьёзных чувств и не менее серьёзных планов.

Сам Майкл о создании семьи не задумывался вовсе, хотя и выглядел старше своего возраста – в двадцать один цикл подобные перспективы казались бесконечно далёкими. Не стеснялся: брал, что дают, без сомнений предлагал сам. Правда, редко получал полноценное удовлетворение от контактов, не мог задержаться на одном любовнике, сделав встречи регулярными, и не собирался останавливаться.

Несмотря на отсутствие склонности к самоанализу, Майкл догадывался о причинах происходящего, но совершенно не понимал, что с этим в итоге делать, а потому относился просто как к стечению обстоятельств: его неумолимо тянуло к младшему брату. Не только в физическом плане, больше даже в ментальном. Сложить простые условия задачи и выдать единственно правильный ответ оказалось просто: скорее всего, Нейтан тоже являлся навигатором, как и его отец, Джейсон, просто способности ещё не проявились. А Майкл был катехинзависимым телепатом, как Рей, – чем не самая стабильная связка, в своё время позволившая переселенцам с планеты Ремен основать Керийскую империю?

Притяжение было инстинктивным, исходило из их природы, и Майкл с ним боролся – в отличие от нежно любящих друг друга родителей, у них с Нейтом ничего, кроме братских чувств, не было. И, естественно, бороться было проще на расстоянии – именно поэтому Майкл предпочитал компанию старшего Эриена, совершенно не близкого ему по духу, а не младших братьев, с которыми преимущественно проводил время Нейт.

Так что служба в Союзе имела ещё один существенный плюс – Майкл это осознавал в полной мере.

Последним этапом подготовки для имперских псиоников был учебный центр – там предстояло подтянуть не только знание союзного устава, но и аварский язык. На изучении английского руководство не настаивало, хотя с ним однозначно было бы сподручнее.

Майкл оба языка знал в совершенстве, но карт своих не раскрыл, не хотел выделяться на общем фоне и отвечать на неудобные вопросы. Уже достаточно объяснений по поводу учёбы – других выпускников Коме-дат-Ари среди новобранцев не было. Легенда о богатом клане с Нирайди, владеющем крупным месторождением редкого минерала, могла сработать правильным образом, керийцы не разбирались в подобных вещах. А аварцам и людям, похоже, дела не было.

– Привет! Здесь свободно? – Майкл выбрал ближайшее кресло, где не было знакомых лиц: в своей группе ловить уже нечего.

– Свободно, – кериец инстинктивно прижал локти к туловищу и натянуто улыбнулся.

Никаких эмоций Майкл не услышал – непроницаемая стена пси-блока, для него без подключения катехина недосягаемого. Без катехина Майкл являлся скорее эмпатом, чем телепатом: не хватало силы для чтения мыслей и образов, о сканировании памяти вообще заикаться не стоило, только эмоции на поверхности, которые у его соседа тоже оказались недоступны.

– Майкл. – Закинув сумку под кресло, он занял своё место.

Керийцы для Майкла были в целом похожими друг на друга, но сидевший рядом оказался самым безликим из всех, кого Майкл встречал: волосы светлее обычного собраны в хвост, длинная чёлка плотной завесой закрывала половину лица; белёсые брови и ресницы делали лицо практически бесцветным – как и бледная, до болезненности прозрачная матовая кожа.

– Шинари, – представился сосед в ответ и уставился прямо перед собой, явно выражая нежелание продолжать беседу.

– Тоже в «Дельту», да? – Майклу хотелось занять чем-то время, а глухой блок вызывал дискомфорт.

– Как и все, – пожал плечами Шинари и вновь замолчал.

В общем-то, Майкл никому не собирался навязываться, повозившись немного из-за своих внушительных габаритов, добыл из сумки планшет и продолжил забавляться уже с его помощью – присланного Айемом хватило бы на три перелёта. Шинари всё это время сидел, прикрыв веки, и на внешние раздражители не реагировал – справа от него увлечённо болтала парочка керийцев.

Учебный центр Союза был уныл, как корабли, военные базы и вообще всё – Майкл уже начал привыкать. К тому же он не зависел от комфорта, в отличие от родственников с Нирайди – минимализм достался в наследство от Рея, не любившего роскоши. Правда, назвать минимализмом убогость жилых блоков можно было с большой натяжкой, хотя Майкла куда больше раздражал подход к изучению языков, чем проживание в одной комнате с пятью сослуживцами и отсутствие в душе настоящей воды.

Как оказалось, деление на шестёрки не было произвольным: каждому кластеру на Р’нуу будет назначен куратор из опытных аварских псиоников, потому военнослужащим заранее предоставили возможность привыкнуть к миниколлективу. Майклу достались ребята из его группы – за два месяца с ними стало смертельно скучно. Ещё больше он скучал на занятиях, поскольку весь материал уже был знаком, а в аварском вообще ориентировался лучше, чем один из инструкторов, относящийся по непонятным причинам к человеческой расе.

Плачевную ситуацию могли скрасить командные соревнования, но пользоваться катехиновой железой Майклу было строго-настрого запрещено, так что он чувствовал себя статистом – и не без удивления заметил, что кластер Шинари постоянно лидирует. В основном благодаря его способностям.

На последовавшей за мероприятием неофициальной вечеринке – алкоголь ввиду особенностей аварцев был под запретом, зато имелись сладости и стреляющие глазами керийцы – Майкл решил подойти к Шинари как к старому знакомому. И потому, что все остальные уже надоели, и потому, что оставалась возможность заглянуть сквозь щиты. А вдруг.

– Было круто, – честно сказал Майкл, держа в руках два бокала с освежающим напитком едко-голубого цвета.

– Спасибо. – Вновь ужасающая тишина. На полноватых, но бескровных губах полуулыбка. – Ты не участвовал, почему?

– Катехин в таких соревнованиях – всё равно что синтетик у аварцев, – Майклу показалось, или Шинари всё же обратил на него внимание?

– Даже так. – Тот принял бокал из рук Майкла и сделал аккуратный глоток. Немного поднял голову – так можно было увидеть его глаза. Точнее, глаз – такой же неяркий и невыразительный в обрамлении светлых ресниц. – Необычный выбор места службы.

– В пилоты псиоников в Союзе, к сожалению, не берут, – оскалился Майкл, почувствовав контакт: Шинари был расположен к диалогу, оставалось только зацепиться языками.

Впрочем, было не так просто, как хотелось бы – дистанция, как и блок, никуда не исчезла, но для в принципе малоэмоционального Шинари и этого достаточно. Так что Майкл решил рискнуть: убедившись, что весь его кластер остаётся в зале и не собирается уходить, пригласил Шинари в комнату.

Как и всегда, никаких экивоков и двусмысленностей:

– Пойдём ко мне.

– Знаешь, Майкл, я ничего не имею против, но ты… – лицо Шинари не изменилось, по-прежнему не было ни единой выделяющейся эмоции, но он явно замешкался – не хотел обидеть? – …не в моём вкусе.

– Точно? – Майкл не привык к отказам, хотя в этом случае точно был готов.

– Абсолютно, – Шинари пожал плечами, колеблясь. – Но если хочешь, можно попробовать.

Пожалуй, Майкл впервые ощутил неловкость и даже укол в область уязвлённого самолюбия – ему сделали одолжение. Но цель виднелась чётко, и он был намерен разубедить Шинари – во всяком случае, раньше после секса с ним недовольных не было.

Тёмная комната с рядами кроватей не способствовала романтике, а время до пролонгированного отбоя откровенно поджимало, так что раздевались они самостоятельно – так быстрее. Майкл завёлся с пол-оборота, а вот Шинари сохранил привычную холодность и инициативы не проявлял.

Тело у него было таким же, как и лицо – бледным, худощавым, с матовой кожей, к которой боязно прикасаться – от сильных пальцев могут отстаться синяки. Майкл хотел Шинари, но не получал отдачи: стена была незыблемой. Прелюдия не завершилась возбуждением, а голочасы на стене комнаты красноречиво сообщали, что ни на что другое времени уже не осталось. До нервной дрожи хотелось секса, проскальзывали мысли взять Шинари силой, даже воспользоваться своими способностями, но пришлось сдаться.

Майкл выдохнул в шею Шинари и сел на кровати, потянувшись за одеждой.

– Прости, – Шинари приподнялся на локтях: своего тела он не стеснялся. И, судя по взгляду, о несостоявшемся соитии не сожалел.

– Бывает, – Майкл резво соскочил на пол и начал одеваться, Шинари торопился не меньше: их могли увидеть.

Не сказать чтобы Майкла сильно расстроило фиаско – его действительно не хотели, – всё в этой жизни происходит в первый раз. Не настолько велика проблема, чтобы циклиться на неудаче – на следующей вечеринке Майкл развлёкся с двоими из кластера Шинари, однако со всей ясностью трезвого сознания понимал, что ему они не интересны.

Видимо, у Майкла всё было написано на лице – а может, Шинари легко считывал эмоции, но на третьей, завершающей вечеринке перед отбытием из учебного центра он подошёл сам:

– Майкл, можешь перестать пялиться на мою задницу? Не очень приятно, если ты не в курсе.

– Давай тогда в глаза, – широко усмехнулся Майкл. – Если не нравится на задницу.

Глава 2. Сомнения

– Мне кажется, это был намёк, – многозначительно поднял брови Кали, провожая Дагона взглядом.

Эриен лишь пожал плечами и еле заметно улыбнулся – больше про себя. Игнорировать внимание Дагона Хираам оказалось сложно, и Эриен не кривил душой: угрызений совести не испытывал.

Конечно, Эриен прекрасно знал, почему лишился отца и многих родственников, но и тут был честен с собой: не прочувствовал, не вник – ему на момент неудавшейся попытки переворота исполнился всего цикл. Исан и Верн многое могли рассказать о том жутком времени, но чаще молчали, не пугая мальчика – наоборот, всячески старались сгладить острые углы кардинально изменившейся жизни. Заботились как о своём ребёнке, хотя сами были всего лишь подростками, которым пришлось внезапно повзрослеть. Больше других за Эриеном присматривал родной брат Исан, но и кузен Верн не отставал.

Эриен почти не помнил своего отца, но Исан с Верном в один голос твердили, что он похож на Лаиса как две капли воды, только ростом выше, в био-отца. Похожим оказался и характер: Эриен не старался хватать звёзд с неба, даже отказался от военной карьеры, в самом начале обучения переориентировавшись на рядового управленца. Никто не был против и не возлагал на него больших надежд. Хотя в глубине души Эриен всё равно боялся не оправдать ожиданий.

Биологический отец и вовсе ничего не требовал – старшему Исану приходилось нелегко, а про него, Эриена, казалось, забыли. При этом, правда, Рей не отказывал Эриену во внимании и даже в физическом контакте. Одно из первых воспоминаний в новой жизни: Эриен сидел на коленях у био-отца и, засыпая, провожал взглядом идущее за горизонт светило Нериде. Да и Джейс, муж Рея, никогда не делал различий между родными детьми и пасынком. С Исаном отношения складывались иначе, иногда проходя по тонкой грани сочувствия и неприятия.

Этому имелось разумное объяснение – Эриен был слишком мал на момент смерти отца, а Исан мог считаться вполне сформировавшейся личностью. Сформировалось ранее и отношение к био-отцу, который никакого участия в жизни детей от брака с Лаисом Рэеллином не принимал. И отношение было не самым положительным. Рей тоже относился к старшему сыну как к взрослому настолько, что даже отправил Исана воевать с Духами в четырнадцать циклов.

Старший брат был ярким, сильным и в то же время отстранённым, но последнее Эриен осознал только после его воскрешения: погибший и возрождённый рэнделами Исан внезапно показался чужим, не имеющим личного. Собственно, так было и до его смерти – Исан всегда ставил свои интересы ниже интересов Империи, олицетворением которых часто являлся Рей.

Исан не роптал – наоборот, своими делами доказывал родителю, что достоин его одобрения, но никогда не подпускал близко и часто открыто критиковал поступки Рея.

Со свойственной ему мягкостью Эриен оправдывал обоих – любил Исана и успел привыкнуть к Рею и его грубой нежности. Привязался и к младшим братьям, но чаще всего проводил время с Маем и сейчас, когда тот отбыл на службу в Союз, ощущал пустоту.

С Маем они были полными противоположностями как по внешности, так и по характеру, хотя это не мешало им общаться и даже иметь одну компанию друзей в академии. Взбалмошный, контактный и не имеющий комплексов Май пользовался успехом у курсантов, но и стеснительный и спокойный Эриен тоже не остался в стороне – с однокурсником Мая Нэрри его сначала связала близкая дружба, а потом уже робкие и в то же время довольно серьёзные для их возраста отношения.

Всё закончилось трагически: автоматика шлюза челнока, на котором Нэрри добирался до места практики, отказала, и он вместе с пятью курсантами мгновенно погиб при разгерметизации. Такое редко, но случалось – за два десятка циклов всего лишь три инцидента.

Не сказать, чтобы Эриен был безутешен – ещё не осознал своих чувств к Нэрри в полной мере. Горевал недолго, но окончательно отпустить ситуацию получилось только к выпуску из академии. Все относились с пониманием, даже Май по поводу одиночества Эриена глупых шуточек себе не позволял, хотя часто злоупотреблял ими по поводу и без.

На самом деле Эриену просто не нужны были новые отношения – не чувствовал потребности, пока не стал работать в правительстве. Смена обстановки и буквально пропитанная интересом ко второму сыну Орена Оберна атмосфера сыграли свою роль.

Эриен вёл себя предельно официально со всеми, кроме Верна и Кали, – члену императорской семьи панибратство не положено по статусу. И тем не менее Дагон Хираам привлекал его взгляд всё чаще и чаще: он был ровесником Верна и Исана и завидным для столицы холостяком. Кали со смехом и при этом беззлобно рассказывал о попытках главы дома Хираам приударить за будущим премьер-министром, не имевшим возможности заключить брак со своим избранником, начальником личной охраны императора. В конце концов Кали сумел объяснить Дагону, что несвободен, и тот умерил свой пыл до тех пор, пока на горизонте не появился Эриен.

Несмотря на молодость, обвинить Эриена в наивности было нельзя – понимал, что Дагону этот союз прежде всего выгоден, потому соблюдал дистанцию довольно долго и всё равно сдал оборону. В редких знаках внимания не чувствовалось фальши, не было самоуверенности и подобострастия – выглядело так, словно Дагону действительно нравился Эриен.

Симпатия выросла незаметно, не имела никаких плодов, кроме робкой улыбки в ответ и подзуживаний Кали – с Верном обсуждать этот вопрос Эриен пока опасался.

– Домой? – спросил Кали, выдернув Эриена из размышлений.

– Да, пора.

– Подвезёшь? Я Малека заберу. – Вопрос был дежурным, но Кали зачем-то задавал его каждый раз, будто не имел права передвигаться в небе столицы на аэрокаре, как делал Эриен. Тем более что лететь им по пути.

После отбытия Мая Эриен вдруг осознал, что ему совсем не место в доме био-отца. Никто даже взглядом не намекнул на это – просто почувствовал, что лишний. Рей почти всегда отсутствовал – находился или на Арикте, или на Аваре, дома уделял всё своё внимание не детям, а стремительно сдающему Джейсу.

Эриен понимал ситуацию и не обижался, но не настолько сблизился с младшими братьями, чтобы не задуматься об отдельном жилье. Правда, планам не суждено было сбыться – неизменно чуткий Верн заметил неловкость и предложил переехать в свою резиденцию. С его мужем и племянниками Эриен прекрасно ладил: керийцы в целом считались куда более спокойными, чем шумный разновозрастный молодняк к-рутов; Арен, Ноэм и Оделл казались ему образцовыми детьми.

Арен уже поступил в Коме-дат-Ари, но часто приезжал в дом отца, пользуясь порталом между планетами. Будущий император выглядел серьёзным – с ним можно было обсуждать взрослые темы на равных. Ноэм, внезапно догнавший старшего брата по росту, собирался начать обучение в ближайшем будущем – Эриен всё чаще ловил себя на мысли, что с каждым днём тот становится похож на Исана сильнее. Младший сын Верна Оделл был ещё мал – и, по счастью, унаследовал его внешность, только мимикой напоминая Теллима, своего отца.

Среди монарших отпрысков часто находился Малек – сын Кали; Верн практически настаивал, чтобы тот проводил время с его сыновьями. Аргументы были такими же твёрдыми, как композитная обшивка императорского флагмана: у премьер-министра и начальника личной охраны свободного времени гораздо меньше, чем у императора, поэтому их ребёнок останется без внимания родителей и полноценного общения с другими детьми, даже если Кали и Сарейс наймут воспитателей. Малек может почувствовать себя ненужным и брошенным – слишком дорогая плата.

Кали с этими доводами соглашался, хотя заметно было, что он не готов настолько близко соприкасаться с императорской семьёй. В работе же подобные барьеры для него отсутствовали.

Аэрокар Верна стоял на парковке перед резиденцией – значит, император уже освободился. Или возникшие вопросы нужно решать из дома, Эриен был в курсе, что кузен редко тратит время впустую, хоть и выкраивает максимальное его количество для семьи. Но Теллим должен вернуться с Арикты вечером, а значит, Верн находится дома по другой причине.

Эриен оказался прав: в гостиной первого этажа увидел Кайлиса Эттри – по-керийски красивого к-рута, над внешностью которого время было не властно, и по совместительству мужа наместника Нериде.

Кайлис по-свойски развалился в кресле, закинув ногу на ногу, и с насмешливой полуулыбкой беседовал с Верном, который был спокойно серьёзен. Или так Эриену показалось.

Кали поздоровался с Кайлисом первым, что стало практически сигналом для завершения разговора.

– Верн, не самая удачная затея, – сказал тот, поднимаясь на ноги. – По сути, никому не нужно, чтобы…

– Кай, я уверен, что если ты возьмёшь дело в свои руки, получится отлично. У тебя есть всё для этого – и ум, и образование…

Больше сдерживаться Кайлис не мог – на лице проступило недовольство, но, несмотря на присущий к-рутам пофигизм, императору он перечить не решился. Раскланявшись, покинул резиденцию – Эриен не сразу заметил его телохранителей на террасе.

Кали наблюдал за сценой с неподдельным интересом, но заговорил только тогда, когда гравикар Кайлиса скрылся за ограждением резиденции.

– Умеешь ты мотивировать, Верн, – усмехнулся Кали, доставая планшет.

– Пусть подумает о чём-то, кроме своей семьи, – Верн перестал скрывать усталость, забрался на диван с ногами и откинулся на спинку, расслабился с заметным удовольствием. Встретившись с непонимающим взглядом Эриена, который не смог распознать суть диалога, он вновь заговорил: – Его дети как потомки Рэеллинов могут обучаться в Империи. Но остальные жители Нериде и других к-рутских колоний не имеют возможности получить нормальное образование. На Орти даже школы сравнительно недавно открылись.

– Может, стоило поручить это Вейрану? – предложил Кали, заняв место напротив Верна.

– Не думаю, что эта задача ему по плечу. При всём уважении к наместнику.

Эриен немного смутился: иногда Верн пугал своей прямотой, а подобные разговоры казались не предназначенными для его ушей. К тому же образ Вейрана, двоюродного дяди и главы клана Делавари, двухметрового верзилы, обладающего огромным авторитетом у всех к-рутов, слабо вязался с «не по плечу» Верна.

– Дома́ опять хотят созвать Совет, – сообщил Кали, который либо пропустил эти слова, либо решил не уточнять, почему именно Верн так считает.

– Что им опять нужно? – Верн безразлично уставился в потолок.

– Обсудить планы развития исследовательского центра на Арикте, – ответил Кали. – Хотят прозрачности.

– Или урвать кусок, – хмыкнул Верн.

– Что скорее, – кивнул Кали.

– Я, наверное, пойду к себе, – Эриен, словно пожелав оградить себя от едких комментариев в сторону Дагона, направился к лестнице.

– Спускайся к ужину, Эри, – сказал ему вдогонку Верн.

По мнению Верна, Эриен был чересчур покладистым и спокойным – разительно отличался и от волевого Исана, и от резкого Рея. Плохо это было или хорошо в целом – сказать сложно. Для члена императорской семьи – точно плохо. Даже Верн, которому жёсткий стиль общения с подданными был совершенно не близок, со временем пришёл к тому, что это единственно правильный вариант. Император должен демонстрировать свою власть без оглядок – меньше будет соблазна тестировать её на прочность. Ни малейшей слабины, иначе с особым рвением будут добиваться новых уступок.

Подходящей непроницаемостью обладал и Кали – потому общение с аристократией не доставляло премьер-министру особых неудобств. Именно он после очередного совещания озвучивал решения Верна: о контрактах, преференциях и прочих вещах, которые делали сотрудничество Семьи и Домов взаимовыгодным.

Верн так и не смог окончательно смириться с постоянным давлением – его напрягали требования о новых соглашениях, повышении вознаграждения и даже плохо скрываемый шантаж. Хотя, казалось бы, аристократия и так жила припеваючи: Дома фактически контролировали не только столицу – всю Керию – и пытались заполучить в своё владение бурно развивающуюся Арикту. На Наёми их влияние было не таким существенным, и Верн из первых уст знал о более простой и свободной жизни на третьей планете Империи – Теллим не раз делился воспоминаниями о своей стажировке.

Ещё одним сдерживающим аристократию фактором до недавнего времени оставался Рей – его просто боялись. Но сейчас приоритеты дяди существенно сместились: время и силы он тратил лишь на Джейса, своего мужа, век которого, к сожалению, был слишком короток. В надежде, что ремийские достижения в генной инженерии помогут Джейсу стареть медленнее, Рей даже передал Конфедерации чертежи новейшего оборудования.

Верн был поставлен в известность – и не сказал ни слова против. Заслужили.

Непросто в двух словах описать подвиг тех, кто, не жалея себя, спасал Галактику от Духов. И Верн не брался – не судил. Не имел права. Наоборот, активно поддерживал во всём: исследовательский центр на Арикте в действительности был организован только для того, чтобы разобраться в материалах ремийцев и спасти Джейса от преждевременной смерти. Будут ли полезны результаты работы центра для всей Империи, Верн не знал, но это не особо его волновало. Чего нельзя было сказать о других.

Дома узнали о существовании нового центра лишь спустя четыре цикла – и не преминули воспользоваться шансом на этом нажиться. После нескольких намёков, которые Верн благополучно проигнорировал, они наконец решились созвать Совет. Ожидаемо, и всё равно не очень приятно.

Конечно, Верн может оставить требования неудовлетворёнными, может бросить кусок в виде очередного тендера, но он тяготился этими обязанностями что в самом начале правления, что сейчас.

Сложность ситуации усугублялась ещё и тем, что за Эриеном начал ухаживать Дагон Хираам. Ничего против лично Верн не имел – не существовало в сознании неразрывной связи между Дагоном и смертью родных, произошедшей много циклов назад. Дагон был таким же испуганным подростком, как и Верн, и не мог в силу возраста участвовать в заговоре.

Эриен, похоже, не особо задумывался о делах прошлых дней, но Верн и не собирался обвинять его в нелояльности – даже к лучшему, что у кузена не осталось страшных воспоминаний. Хотя первоначально считал иначе: Эриен виделся ему замкнутым и нерешительным, вечно прячущимся за внушительной спиной Мая. А случай с гибелью жениха и вовсе мог выбить зыбкую почву из-под ног. Получается, Верн оказался не прав – и Эриен готов к новым отношениям.

Однако как император Верн был однозначно против возможного брака Эриена с главой Дома Хираам – вне зависимости от личных качеств Дагона этот шаг повлечёт за собой новый виток грызни и потерю хрупкого баланса между Домами основателей Империи. Позиции Хираам существенно усилятся, этим будут недовольны Атедисы и Оберны, а ответ на вопрос, во что может вылиться война между Домами, Верн знал из хроник.

С другой стороны, Верн на собственном опыте понимал, что польза для Империи от брака и подходящее в династическом смысле происхождение не гарантия счастья в отношениях, потому, сдерживаясь, пообещал себе не вмешиваться: если сложится, значит, так тому и быть.

Беседу о предстоящем Совете Домов прервал Малек – забежал в гостиную и со свойственной всем детям непосредственностью забрался к Кали на колени. Замер на секунду, догадавшись, что его не будут ругать, и обнял отца за шею, зажмурившись от счастья.

Верн не сдержал улыбки:

– Ладно, разберёмся.

– Мы поедем, – смущаясь, попрощался Кали и начал собираться. – Сар уже должен быть дома.

– Теллим вернётся через три часа, – зачем-то сказал Верн и устроился в подушках поудобнее, со вздохом облегчения закрывая веки.

Мысли о муже ровной и мощной волной выместили из головы размышления о Домах: семью Верн воспринимал неделимым целым – и эта цельность придавала ему сил.

Рождение Оделла стало новой вехой в развитии их с Теллимом отношений, наполнило смыслом и гармонией дом и окончательно залатало брешь в сердце Верна, оставшуюся после гибели нерождённого ребёнка. Теллим тоже безумно любил Оделла – и, похоже, переосмыслил отношение к старшим детям Верна, да и вообще ко всему: вместо сосредоточенной отчуждённости начал активно принимать участие в жизни семьи – стал полноценным мужем Верна, прекратил оглядываться на разницу в их положении и происхождении.

Верн был этому безмерно рад и украдкой любовался Теллимом, словно увидел его другими глазами: на смену несуразности пришла зрелая красота. Она не зависела от правильности черт или телосложения – всё шло изнутри. И Верн готов был поспорить, что изменения заметны не ему одному.

Ещё он искренне гордился успехами Теллима на научном поприще, уважением коллег в госпитале и в то же время понимал, что, несмотря на всё это, для мужа семья остаётся на первом месте. Теллим не давал поводов усомниться.

Правда, в последний месяц благостное настроение Верна омрачали едва ощутимые недомолвки: Теллим беспокоился о чём-то, но не посвящал в свою тайну. Отложенный комм с выключенным режимом проекции, тревожный взгляд мужа, сообщения среди ночи – игнорировать и дальше изображать идиллию оказалось сложно. Хотя охлаждения не было, Верн не чувствовал, что Теллим смотрит на него как-то иначе. В чём же дело?

Можно предположить многое, Верн не раз себя стопорил, чтобы не дать задание Сарейсу выяснить причину волнения мужа. Ещё хуже – придумать её самому и своим недоверием разрушить то, чего они достигали столько циклов. Сдерживаться было непросто, но сейчас Верн наконец решился: воспользовавшись свободным вечером, спросит Теллима обо всём. Как есть – у них не должно быть друг от друга секретов.

– Привет. – На лоб осторожно легли тёплые ладони, пальцы помассировали виски. Словно Теллим не знал, заснул ли Верн или просто погружён в свои мысли.

– Ты сегодня раньше, – не открывая глаз, улыбнулся Верн.

– Получилось освободиться. – Теллим наклонился и поцеловал его в губы. – Оди спит?

– Да. – Верн обнял его за шею и притянул для ещё одного поцелуя.

Нежность была неотъемлемой частью их брака, хотелось погрузиться в неё и раствориться без остатка, забыв обо всём, но Верн остановился, усадил Теллима рядом с собой, взял его руки в свои и, глядя в глаза, произнёс:

– Тел, скажи мне, что происходит. Не заставляй выяснять самому.

***

До недавнего времени Теллим считал себя, пожалуй, самым счастливым гражданином Империи: брак с любимым мужем, чудесный ребёнок, учёная степень, значимые публикации, признание старших товарищей и студентов в академии и успешная работа в госпитале. В этот насыщенный круг удалось вписать даже дружбу – как-то совершенно незаметно сблизился с преподавателем по имени Грид. С ним можно было обсудить и общего научного руководителя, и студентов – и даже сплетни из жизни Империи. В госпитале по понятным причинам Теллиму приходилось держать язык за зубами, а Грид правды о его муже не знал, и потому неловкости не возникало. Хотя политика в числе поднимаемых вопросов не значилась – ни Теллима, ни Грида борьба за власть не интересовала вообще.

Вот уже второй цикл Теллим преподавал в академии, по первости было страшно выступать перед аудиторией, но он пересилил свой страх довольно быстро – слишком был увлечён темой исследований и хотел донести её суть студентам, чтобы размениваться на бесполезные эмоции. Как ни странно, студенты Теллима не просто уважали – относились с симпатией. А вот попытки флирта его откровенно удивляли: не думал, что будет привлекательным для молодых жителей столицы. Это могло потешить самолюбие, но натуре Теллима такие чувства были чужды.

Возможно, в самом начале общения и Грид проявлял интерес, отличный от дружеского, Теллим не пытался разобрать, но чётко обозначил границу: женат и обожает мужа, есть ребёнок; эта часть жизни незыблема и обсуждению не подлежит. Примеры коллег, заводивших служебные романы – и вправду не отличишь, когда задерживаешься из-за нагрузки, а когда по иной причине, – Теллима никоим образом не вдохновляли. Не осуждал и не вникал. Знал, что не станет изменять, и дело совсем не в том, что он женат на императоре.

Окружение приняло эту позицию, тем более Теллим не без блеска в глазах раз за разом повторял, что его муж безумно красив. И вообще – совершенство. А ещё есть сын, к которому Теллим всегда спешил, отказываясь от работы сверхурочно. Не скрывал, что у мужа от первого брака осталось двое детей – ловил сочувственно-понимающие взгляды и вновь радовался про себя, осознавая, насколько ему повезло.

Рождение Оделла поставило точку во всех сомнениях Теллима – принял свою роль, вжился в неё, наслаждался. Больше не ощущал себя чужим в мире императора и благодарно впитывал его любовь.

Тень на безупречную картину его мира наводил единственный факт: Теллим до сих пор не рассказал о Верне отцу, хотя регулярно высылал деньги, сообщения о своих успехах и приветы от своего мужа, которого называл Нэром. Не мог подобрать правильных слов, не знал, как это отразится и на Верне, и на Свелле, боялся сделать хуже. Конечно, Теллим написал о появлении внука на свет, но даже тут была доля лжи: в послании содержалось только короткое, домашнее имя – Оди.

Воспользовавшись защищённым каналом связи, отправил двухмерную видеозапись себя и сына. Верн тоже поддержал этот спектакль, появившись в кадре на секунду, но больше в отношения Теллима с отцом не вмешивался – не ему решать, когда тот признается и признается ли вообще. Теллим эту позицию понял, но никаких действий не предпринимал, дальше откладывал сложный разговор, пока не почувствовал в письме отца странную интонацию.

Свелл долго не подавал виду, отмахиваясь от сына: всё хорошо, всё нормально, ничего нового, и Теллим потратил немало времени прежде, чем добился правды. Точнее, диагноза.

Заболевание костей не было смертельным, но даже в самой дорогой клинике в той отдалённой части Империи лечение могло оказаться неэффективным. Деньги на операцию у Теллима имелись, но после стольких циклов работы в Императорском госпитале доверять коллегам с периферии было сложно. Не та квалификация, не то оборудование. А может, не та степень ответственности.

Выбор был мучительным – Теллим не знал, как ему поступить, одно понимал точно: мир Свелла Чарри параллелен миру Верна Рэеллина, и пересечься им не суждено.

Но и лгать не мог: Верн спросил прямо – Теллим выложил всё и разом, торопливо, безэмоционально и не глядя мужу в глаза.

– Почему ты не сказал сразу? – нахмурился Верн, когда Теллим закончил, ни разу не перебил и не переспросил. – Твоего отца нужно срочно доставить в госпиталь.

– Тогда он узнает, кто ты, – возразил Теллим, чувствуя, что пол гостиной шатается – от напряжения, резко вышедшего наружу, закружилась голова.

– И что? – изящные брови Верна вопросительно изогнулись. – Расскажи ему. Это не стоит даже малейшего риска.

– Хорошо, – пробормотал Теллим и обнял его, уткнулся носом в шею. – Спасибо тебе, Верн.

Верн обхватил его руками, прижался всем телом. Теллим был виноват – и перед ним, и перед отцом. Разговор словно открыл глаза на практически преступное бездействие, было горько и стыдно.

Вечер оставил послевкусие облегчения и уверенность, однако ночью Теллим не смог заснуть: прокручивал возможный текст письма, отвергая все варианты как неподходящие, потом понял, что лучше признаться в диалоге. Сон пришёл уже перед рассветом, но был беспокойным, Теллим отправился на работу в разобранных чувствах и почти весь день искал отговорки, которые позволят отложить звонок отцу. А когда наконец решился, то получил от бездушного информатора пугающий ответ: абонент недоступен.

Тревога охватила всё существо Теллима, но он сохранял внешнее спокойствие и не стал беспокоить по такому незначительному вопросу Верна. Муж решает важные государственные дела, разве имеет Теллим право отвлекать его из-за своей паники?

Смена в госпитале подошла к концу, настало время для вечерних лекций в академии – сдерживаться было всё сложнее, и Грид, заметив беспокойство товарища, поинтересовался, что у него случилось. Опять обошлось полуправдой: не может связаться с отцом, волнуется.

Теллим спокойно выдохнул, увидев на дисплее комма знакомое имя – отец позвонил сам.

– Привет! Что-то случилось? Ты был недоступен.

– Привет, Тел! – голос Свелла звучал глухо, во время пауз слышались помехи. – Я на медборте, летим на Керию. Мне сказали, что от тебя.

– Я… – Теллим осёкся. – Да, от меня. Просто забеспокоился. До скорой встречи. Хорошей дороги, Свелл!

Верн! Теллим вновь был обескуражен – уже забыл, насколько быстро император решает важные для него вопросы. Видимо, здоровье отца его мужа входило в их число.

Необходимость в звонке отпала: можно рассказать лично. Так даже проще. Этим себя Теллим и успокоил.

Прикинув примерное время прибытия медборта, Теллим решил не отпрашиваться у профессора Акави с последнего занятия, чтобы не искать себе замену; провёл лекцию и без промедления отправился в госпиталь. Верн, должно быть, всё ещё работал в правительстве – обычно они обменивались краткими сообщениями в течение дня, послания о прибытии домой не приходило.

Теллим не ошибся в расчётах: с помощью информационного терминала в центральном холле госпиталя узнал, в какую палату определили его отца, и поспешил туда, в коридоре столкнувшись с главным врачом – пришлось замедлить шаг и уступить ему дорогу.

– Добрый вечер, Чарри, – кивнул тот и проследовал к кабинету заведующего отделением.

Сканирование шло полным ходом – отец, окружённый диагностическим оборудованием и немного измождённый после дороги, не сразу заметил Теллима, посмотрел на сына и недоумённо улыбнулся.

– Тел, ты не говорил, что работаешь в Императорском госпитале…

Теллим хотел было ответить, но в палате появился доктор Ларду.

– Господин Чарри, – поприветствовал отца главный врач, – господин Рэеллин распорядился провести операцию в кратчайшие сроки.

Свелл, силясь понять, что происходит, взглядом попросил помощи у Теллима, но тот не смог ничего сказать. Заслышав оживление за меняющей прозрачность стеклопластовой дверью, все повернулись к входу: в палату за руку с Оделлом вошёл Верн. В традиционной робе, с привычной причёской – именно так всегда выглядел император.

– Доброго вам вечера, Свелл, – сказал он, мягко улыбаясь. – Меня зовут Верн.

Молчание было абсолютным и осязаемым: Верн доброжелательно выдерживал паузу; Ларду предусмотрительно предпочёл не вмешиваться в семейные дела сильных мира сего; Теллим хотел провалиться на месте; шокированный до глубины души Свелл застыл каменным изваянием; а Оделл, распахнув серые глаза, разглядывал того, кого видел лишь на низкокачественных двухмерных изображениях.

– Оди, поздоровайся с дедушкой, – наконец произнёс Верн.

Глава 3. Вопросы

– Больше общих слов, меньше конкретики. Это никому не нужно, – Оскар, стиснув зубы, слушал наставления Сандры перед пресс-конференцией, разглядывая глянцево-серый, почти зеркальный металлопласт кабины лифта.

Мандраж давно прошёл, ему на смену пришло окончательное понимание, насколько сильно Оскар вляпался. Жизнь на родном Марсе в сравнении с Евразией была тихим и размеренным болотцем: в условиях компактно расположенных куполов и комбинатов существовал ограниченный круг ситуаций, с которыми может столкнуться управленец.

Да, Оскар считал себя профи в хозяйственных делах и хотел было схватиться за эту спасительную для самооценки соломинку, но не вышло: на Марсе многое решал на месте, а территория Союза простиралась на сотни секторов, и как проконтролировать расходование крайне ограниченных средств и выполнение указаний, он совершенно не понимал.

Секторов насчитывалось настолько много, что их разделили на группы: северная, южная, восточная и центральная. У каждой был штаб, у штаба – начальник. Казалось бы, чего сложного? Дай задание – получи отчёт об исполнении. Но Оскар пока ещё не представлял, как можно найти общий язык с военными – они разговаривали на разных языках. Да и в число первостепенных задач Союза безупречное функционирование хозобъектов не входило.

Все остальные вопросы повергали Оскара в уныние: за считаные сутки пришлось изучать историю и особенности ведущих союзных рас, чтобы не ударить в грязь лицом при встрече. Или, не приведи Вселенная, не ляпнуть что-то провокационное – Оскар был неглупым мальчиком, понимал, что после интервенции отношения между Аваром и Империей предельно накалены. А где-то на задворках Союза активно маячила Конфедерация Аррахве – цивилизация с мощным флотом из живых кораблей, нанести поражение которой смогли только рэнделы…

Тема создателей – людей, аварцев и имперцев – вообще вызывала у Оскара нервный тик. Получается, загадочной расы вроде как в Галактике нет. Но в то же время она есть. Иначе откуда взялись их корабли на Аваре и ещё один – на орбите Евразии?

Самой популярной считалась версия об имперской мистификации. Используя свои новейшие разработки или попавшие к ним в руки технологии древней продвинутой расы, изобразили всесильных рэнделов, чтобы подчинить Авар. А в схватке за Евразию Империя решила указать Конфедерации её место в Галактике. Логично. Только зачем Империя создавала новейшее оружие против биокораблей, если у них есть в рукаве чёрно-серая глыба, плюющаяся плазмой и способная одним залпом уничтожить пол-армии целого государства?

Слишком много возникающих при применении банальной логики вопросов – и полное отсутствие ответов.

– Пришло сообщение от генерала Кларкса, – чаще всего Сандра говорила металлическим тоном, как андроид. – Очередное ЧП на стройке станции «Цитадель».

– Мне нужна будет вся информация о станции… – начал Оскар, но договорить ему не дали.

– Я пришлю её завтра. Сегодня – пресс-конференция и первое заседание ГК.

Сандра была ещё одним поводом для беспокойства Оскара. Не то чтобы он был настроен против ассистента – непросто избавиться от дискомфорта, когда не обладаешь необходимым количеством знаний. А Сандра была в курсе всего и вся и пользовалась этим с умом. И пока ещё неизвестно, в каких целях. Оскар зависит от неё, а она с лёгкостью может сделать так, что он быстро вылетит из кресла председателя ГК.

Во время пресс-конференции к совету Сандры Оскар прислушался: открыто улыбаясь, рассказывал журналистам о своих планах на посту; ни единый мускул на его лице не дрогнул, а руки уместно и совершенно естественно жестикулировали. Опыт, уверенность и доброжелательность. Несомненно, Союз с новым председателем ждёт светлое будущее. Бла-бла-бла…

Провожаемый взглядами и дронами камер, Оскар отправился на обед. Сандра составила ему неизменную компанию. Нужно было ещё раз просмотреть досье членов ГК: главы всевозможных комитетов – безопасности, науки и других – ему были более или менее понятны. Точнее, понятна их роль, которая, впрочем, в реальности может существенно отличаться от заявленной.

Зато аварец Кёрхерт Анси и имперец Лери В’иилен Оскару даже на голографии виделись непонятными и странными существами. В столичной части Евразии ксеносов было довольно много, но они терялись в подавляющей людской массе, сливались за счёт похожей одежды и не привлекали к себе внимания. В выдержанной в едином стиле и немного пафосной обстановке монументального здания головного офиса мимо представителей Авара и Империи просто так не пройдёшь.

Евразия действительно оказалась похожей на Землю, только плотность населения была меньше в несколько раз – и поэтому далеко не все технологические решения метрополии применялись здесь на практике. Хотя дело может быть не количестве жителей, а в куда более скромном финансировании этой центральной колонии.

Никаких признаков запустения, впрочем, Оскар тоже не обнаружил, а ещё, несмотря на загруженность, оценил-таки прелести жизни на планете с пригодной для людей атмосферой: даже в не самой дорогой столовой поблизости от работы имелось панорамное окно с видом на мегаполис, перемещение на служебном гравикаре или просто пешком совершенно не требовало дополнительных усилий, «правильная» гравитация сохранялась везде, а не только в куполах, как на Марсе.

Правда, от открытого пространства и усеянного небоскрёбами горизонта, иногда захватывало дух, и на подсознательном уровне колючим комом подкатывало беспокойство. Непривычный цвет неба и слишком яркие цвета тоже заставляли мозг закипать. Тем не менее Оскар старался видеть в этом позитив: общая смена пейзажа позволяла меньше ностальгировать по утраченным удобствам его квартиры и кабинета. Если цепляться и за это, не хватит сил идти вперёд. А Оскар падать не хотел совсем.

Мысли вновь вернулись к дебютному заседанию Генерального комитета и встрече с ксеносами. Плюнув на субординацию и проигнорировав непроницаемо-отсутствующий взгляд ассистента, Оскар разорвал молчание во время ланча:

– Сандра, на каком языке общаются союзники?

– Лери из уважения к нашей расе выучил английский. Анси говорит на общем. Хотя я уверена, что он тоже знает, – Сандра скривила губы. – Сначала вообще с нейропереводчиками из-за него ходили.

– Это чтобы показать свою значимость? – с усмешкой спросил Оскар, чувствуя, что ему не помешало бы пополнить внутренние резервы спокойствия; да только источников нет.

– Почти так, – Сандра отложила вилку. – Анси работает в ГК с момента Реформ. А вот имперцы прислали своего представителя только четыре года назад, до этого приходилось проводить заседания с голограммой их премьер-министра.

– Сейчас стало лучше? – поднял брови Оскар.

– Да как сказать… Премьер-министр у них точно симпатичнее. – Пожалуй, это была первая фраза не по делу, сказанная Сандрой с самого знакомства.

– Я считал, что все имперцы на одно лицо, – Оскар решил ухватиться за эту возможность: если не наладит общение, то хотя бы прощупает почву.

– Я бы не сказала… – Сандра засомневалась, говорить ли ей дальше, но выдала: – У мисс Джонс был любимец из командиров. Вполне себе красавчик.

– Думал, у мисс Джонс был адмирал Аткерсон, – блеснул своим знанием сплетен Оскар.

– Это другое. – Лицо цвета молочного шоколада вдруг превратилось в глухую маску. – Да, и ещё. Пока не объявляется во всеуслышание, но на заседаниях присутствует ещё один аварец. С нашей стороны.

– Не совсем понимаю… – предчувствуя неладное, нахмурился Оскар.

– Псионик. Менталист. Телепат, – холодно наблюдая за его реакцией, перечислила синонимы Сандра. – Для экспертизы и обеспечения чистоты сделок и переговоров, а также внутренних расследований по инициативе аварской стороны был создан отдел «Дельта». Я ещё не выслала вам документы по его функционированию.

– Вот как… – от мысли, что какой-то ксенос будет копаться в его голове, стало дурно: обед Оскара попросился обратно.

– У военнослужащих из «Дельты» есть Кодекс, – по танцующим в тёмно-карих глазах чертям Оскар понял, что Сандра наслаждается произведённым эффектом. – Так что формально сканировать мысли без разрешения им запрещено. – Видя, что Оскару этот аргумент не кажется весомым, продолжила уже менее злорадным тоном: – Да и вообще, считается, что эта мера направлена против имперцев. Среди них много псиоников, никак не зарегистрированных на официальном уровне.

– Аварцы не доверяют? – немного успокоился Оскар.

– У них есть на то причины, – ухмыльнулась Сандра. – Хотя в «Дельту» берут и имперцев, если они изъявят желание там служить.

– Аварцы и имперцы в одном отделе…

– Анси и Лери же как-то общаются, – Сандра энергично встала, одёрнула строгий пиджак, взяла со стола планшет и направилась к выходу.

Оскар, зная о её манере прерывать разговор на полуслове и куда-то бежать, наоборот, спешить не стал: сделал несколько глотков воды, ещё раз пролистал досье членов ГК и только после этого отправился к лифтам.

Заседания Генерального комитета проходили довольно камерно – и, к сожалению, в небольшом светлом зале с акцентами в глубоко-синих тонах окна отсутствовали. Оскара встретили с нескрываемым интересом, а вот его взгляд, скользнув по разнополым людям среднего возраста, сразу задержался на аварце. Гладкий череп отсвечивал практически идеальным глянцем, а костяные наросты на задней части головы казались остро-шероховатыми даже с виду. Кёрхерт Анси был высоким, выше, чем Оскар его представлял, а длинная, расшитая на плечах металлическими пластинками – почти как наросты – хламида зеленовато-чёрного цвета делала его фигуру ещё более массивной. На семьдесят пять стандартных лет, конечно, не выглядел, но Оскар знал, что аварцы в среднем живут немного дольше людей, лет на двадцать-тридцать. Рядом с ним стояла молодая аварка – у женщин этой расы имелись волосы, но причёски от человеческих отличались кардинально. И Оскар готов был утверждать, что на возведение подобного гнезда эти несчастные тратят не один час. Фигура за счёт приталенного платья – тоже зелёного – казалась среднестатистической для землянок – не полной и не худой.

Лери В’иилен, существо непонятного пола и непонятного возраста, напротив, был так восхитительно бесцветен, что Оскар не сразу его заметил. Серое, с лёгким блеском материи одеяние сливалось с нейтральными цветами пола и мебели, светлые волосы сливались со светлой кожей, а на лице с аккуратными чертами невысокого – ниже Оскара – имперца не было никаких выразительных эмоций.

Буквально за секунду до начала приветственной речи в зале появился ещё один аварец – моложе Анси, одетый в форму Союза. Он встал у закрытых дверей, молчаливо сложив ладони в непривычном жесте. Оскар рассмотрел на кителе капитанские нашивки и небольшой серый треугольный значок на груди. Офицер-псионик кивком показал, что на него не стоит обращать внимания, и Оскар заговорил.

И сейчас пока не требовалось ничего, кроме высокопарных слов; элементарная задача. Диалог тоже держался в рамках основных понятий, без углубления, разве что Анси начал перетягивать внимание на себя, басовитой скороговоркой озвучивая перечень не решённых на данный момент вопросов. Последним пунктом стало нарушение сроков строительства станции «Цитадель» – нового головного офиса Союза.

Оскар в общих чертах знал об амбициозном проекте, но беда состояла в том, что черты были слишком уж общие, поэтому в лифте по пути к собственному кабинету напомнил Сандре о необходимости прислать исчерпывающую информацию о «Цитадели». Заодно пообещал себе изучить всё об отделе «Дельта», мысли о перманентном присутствии псионика в ГК радости не прибавляли.

– Завтра, – сухо повторила Сандра. – Сегодня с вами хотел побеседовать адмирал Миллер.

Слишком много всего в один день, но Оскар понимал, что сопротивление не имеет смысла, потому смиренно тряхнул головой: хотел побеседовать – значит, побеседует. Время действительно поджимало, до прихода адмирала оставалось всего полчаса, то есть буквально ничего, чтобы подготовиться и хотя бы условно не казаться профаном.

Осложнялась ситуация ещё и тем, что встреча будет проходить тет-а-тет, и Сандра ничем Оскару помочь не сможет – если, конечно, она вообще хочет ему помогать. Пока он чувствовал – чаще затылком – изучающий, практически препарирующий его взгляд, словно новый председатель ГК был не человеком, а неведомой зверушкой; не факт, что разумной – на ксеносов Сандра смотрела нормально.

– Прошу прощения, что отвлекаю вас, мистер Робинсон, – при всём уважении к возрасту, Оскар мог бы поспорить, что Миллер вообще не испытывает вины: иссушенный старец с заломами морщин на пергаменте кожи довольно энергично вошёл в кабинет и моментально опустился в ближайшее к столу кресло.

– Ничего страшного, адмирал, на сегодня были назначены только официальные мероприятия, – сдержанно улыбнулся Оскар и занял своё место. – Кофе?

– Мой вопрос требует скорейшего решения. – Миллер проигнорировал предложение. – Мистер Бреннер ещё одиннадцать месяцев назад обещал мне, но, увы, здоровье не позволило ему дальше занимать этот пост…

– Что за вопрос, адмирал? – осторожно спросил Оскар, чувствуя неладное.

– Я хочу уйти в отставку, мистер Робинсон, – водянистые глаза Миллера немного слезились, а морщинистые губы вытянулись в тонкую линию. – Не хочу, как Аткерсон, прямо в кабинете… Я его уже на пятнадцать лет пережил…

– Что вам мешает это сделать? – Оскар наклонил голову, приготовился слушать внимательно.

– Неясно, кто будет следующим командующим флотом Союза, – удручённо вздохнул Миллер.

– Нет достойных кандидатур? – ничего толком о высшем командном составе союзных войск Оскар не знал, потому собственного мнения сформировать априори не мог.

– Напротив. Бреннер так и не выбрал из двух. А я стал заложником этого положения…

– Адмирал Миллер, – Оскар изменил тон на доверительный, – вы же понимаете, в Союзе я человек новый и тем более пока не могу решить этот вопрос должным образом. Но вы могли бы помочь мне, рассказав о кандидатах.

– Конечно, мистер Робинсон. – Взгляд Миллер вдруг стал кристально ясным, а на губах заиграла улыбка. – Только это э-э-э… займёт некоторое время.

– На сегодня моё расписание свободно, – с энтузиазмом закивал Оскар.

– Хорошо… – адмирал сделал глубокий вдох и начал рассказ. – Во-первых, и тот, и другая принимали непосредственное участие в событиях во время раскола, служили под началом адмирала Аткерсона… – Оскар потерял родителей довольно рано, но знал, что многие старики любят, когда их слушают, приготовился к долгому и нудному повествованию. —…И ещё они инорасники.

Конец фразы резко вырвал его из состояния спокойствия. Заметив оживление собеседника, Миллер пояснил:

– Генерал Локли – имперец, генерал Цайе – аварка. – Оскар сглотнул. – Локли стал капитаном ещё до перевода из имперской армии. Ему по сроку службы положено, но они… сами знаете, долго живут. А Цайе лет уже немало, посидеть бы на твёрдой земле напоследок…

– Адм… – Совершенно не это хотел услышать Оскар, потому попытался перебить Миллера и вернуть беседу в более продуктивное русло, но ему не удалось.

– Нет, мистер Робинсон, они, без сомнений, достойнейшие офицеры. Но Цайе… как сказать вам понятнее, ближе к людям. А у Локли сложный характер… Делает что хочет, и не придерёшься. Не представляю, как Аткерсон с ним в итоге поладил, – Миллер в этот момент заговорил тише, словно их могли подслушивать. – На первых порах дошло даже до карцера. Я в те времена служил в ЮГС, не понаслышке знаю, – адмирал сделал паузу, чтобы перевести дыхание. – С другой стороны, Локли уже до Реформ эсминцем командовал, боевой командир во всех смыслах. Не за красивые глаза ему Джонс так доверяла. Хотя, он, конечно, красивый…

Оскар, подняв брови, понял, что лучше расслабиться и получать максимум информации. Так он узнал, что у генерала Цайе, командира линкора «Немезида», дислоцирующегося на орбите Евразии, нет семьи, а у Локли, который командовал линкором «Геркулес» из ЮГС, наоборот, есть муж и ребёнок. Ещё Миллер поделился, что «Немезида» порядком устарела, флагман, сыгравший решающую роль в трудные времена, не является эффективной боевой единицей. Введённый в эксплуатацию после Реформ «Геркулес» был лучше. Но прогресс не стоял на месте – а ещё имперцы помогали с технологиями – и сейчас уже почти достроен новый линкор под названием «Нептун».

Так что Оскару предстоит не только решить, кто займёт пост главнокомандующего, но и кто получит утешительный приз – станет командиром «Нептуна», официального флагмана союзного флота.

Задача была не из простых – за неделю Оскар в военных делах разбираться лучше не стал, а тот факт, что выбирать придётся из ксеносов, и вовсе делал её непосильно сложной.

– Я вас услышал, адмирал Миллер, – без сожалений прервал откровения о былых годах Оскар. – Для принятия решения мне нужно встретиться с генералом Локли и генералом Цайе лично.

***

– Мир, как же ты вырос! – Тианх крепко обняла мальчика, но поднять в воздух, как когда-то, не рискнула.

Несмотря на то, что аварские дети взрослели несравнимо быстрее – а взрослые, соответственно, старели, – Мэйнарт не чувствовал неискренности. Тианх действительно видела, что Веймир изменился за три года с их последней встречи.

Вопрос, как назвать сына, стал одним из немногих, не вызвавших бурных прений. Исан предложил имя своего дедушки и двоюродного дедушки Мэйнарта, отца Рея. Какие тут вообще могут быть споры?

Весь клан Делавари радовался появлению на свет Веймира настолько масштабно, что через неделю после родов, случившихся прямо в командирской каюте эсминца «Орион-13», на Ассирию-3, бессменный штаб войск ЮГС, прибыли Вейран и Кайлис. И не с пустыми руками – Мэйнарту, которому было, мягко говоря, не до подарков, пришлось принять от родителей яхту. Жутко дорогую, навороченную и, конечно, не совсем гражданского назначения. Или даже совсем не гражданского – настолько, что она по огневой мощи могла превзойти союзный фрегат. А ещё, как и фрегат, умела прыгать в гипер. В общем, круче на тот момент не найти.

Спорить было бесполезно – Вейран отказа бы не понял, ещё не простил тайно заключённый брак. А рождение долгожданного внука – вообще святое, оскорблять чувства био-отца Мэйнарт не хотел.

Правда, именно в этот знаменательный день Мэйнарт окончательно попрощался со своим кланом, мысленно отделив себя от многочисленной родни Делавари. И раньше осознавал, насколько он теперь – после женитьбы на Исане – чужой во время каждого визита на Нирайди; острее виделось на контрасте, в общении с Верном и императорской семьёй. Ничего с собой поделать не мог, а потом понял, что разрываться не стоит. Главный в его жизни Исан, судьба не случайно свела их вместе – а значит, он должен отпустить прошлое и идти вперёд вместе с мужем.

Нет, Мэйнарт не прервал связи с семьёй, не утратил интерес. Просто знал, что больше не принадлежит к их миру. Шутки братьев скорее вызывали ностальгию по былым временам, чем смешили. Достижения отрядов в стычках кланов на фоне глобальных свершений в Союзе казались мелкими и незначительными. Отрицание дисциплины и нежелание двигаться дальше – банальной ленью. Собственно, к-руты в целом и правда ни к чему не стремились, даже их государственный строй вместе со столицей, госпиталями и школами был создан полукровками и керийцами по рождению: основы к-рутской государственности сначала заложил сын Карема Рейнар, а потом закрепил его внук – Нейсан. Наместник в тесном взаимодействии с императорской семьёй это поддерживал, но вносить изменения в существующие порядки не пытался.

В своё время Мэйнарт тоже валял дурака в академии на Керии, деликатные преподаватели не наседали и не требовали от него усвоения абсолютно всего объёма знаний. Он однозначно получил гораздо больше, чем даже самые грамотные жители Нирайди, но всё равно недотягивал до уровня керийских командиров. Тогда это Мэйнарта не волновало. Сейчас оказалось, что зря – понимание, что высокопоставленному мужу нужно соответствовать, пришло практически в момент возвращения в Союз после длительной реабилитации.

А соответствие требовало усилий. И Мэйнарт старался – не без помощи Исана навёрстывал пробелы, менял мировоззрение и пожинал плоды. Командование штурмовой группой очень скоро перестало его устраивать, а Аткерсон, заметив инициативу, поощрял ретивого подчинённого. Исан держался в стороне, оставляя Мэйнарта один на один с адмиралом, не хотел афишировать свою заинтересованность – дураку понятно, что он всеми конечностями за продвижение мужа по службе.

Мэйнарт не мог бы носить фамилию Делавари, если бы не добивался своего – и на данный момент дослужился до полковника и являлся старшим помощником командира линкора «Геркулес». Адмирала Миллера не смутило, что командир и старпом состоят в браке – Уставу это не противоречит, приводить доказательства того, что Мэйнарт безоговорочно подчиняется Исану, не пришлось. Все знали, кто тут старший.

– Надо чаще встречаться, – Тианх прильнула к Исану, а тот с готовностью положил ей руки на плечи, ласково погладил по спине.

Привыкнуть, что Исан может поддерживать физический контакт по своей воле с кем-то, кроме него и Мира, Мэйнарту удалось не сразу, но, к счастью, исключение касалось только Тианх – в последние годы, словно в предчувствии скорой по керийским меркам разлуки, в прикосновениях появилось больше нежности.

– Не заболей Бреннер, встретились бы раньше, – вздохнул Исан и погладил Тианх по щеке, разглядывая её лицо: искал изменения?

– Надеюсь, всё решится в ближайшее время, – Тианх, поджав губы, плавно отстранилась, села на подлокотник кресла в просторной каюте и жестом указала гостям, что они могут чувствовать себя как дома.

Собственно, «Немезида» и для Исана, и для Мэйнарта стала практически родной – не по времени службы, а по значимости. И более современный «Геркулес» почему-то не воспринимался постоянным местом; Мэйнарт знал, что Исан считает линкор всего лишь переходным этапом, потому и сам не мог привыкнуть.

Другое дело «Орион» – на эсминце прошло счастливое и спокойное время до рождения Мира, первые циклы жизни сына, когда экипаж казался одной семьёй, а не просто коллективом.

Потом ощущения стали противоречивыми: старея, члены команды сходили на планетарные колонии, менялись люди, разрывая плотный круг, делая его разнородным. Некоторые пустоты удавалось заполнить, некоторые так и зияли дырами – Мэйнарт уяснил, что привязываться к тем, кто живёт значительно меньше, больно.

Он продолжал вникать в дела подчинённых – правильно распознать эмоции помогали пси-способности, – его любили искренне, а не только уважали, как Исана, но Мэйнарт старался в новую ловушку не попадать. В отличие от мужа, давалось это ему непросто, – и тут винить было можно только менталитет: к-руты привыкли к жизни в кланах. Кланом для Мэйнарта стали «Демоны Марса», потом – первый состав экипажа «Ориона», но больше ему переживать не хотелось.

Довольно долго спасали чувства – Мэйнарт безумно любил мужа и сына. И знал, что это взаимно. А ещё сердце заходилось от радости, когда он видел, что Исан любит Веймира не меньше – ещё на заре их общения казалось, что муж вообще не способен на сильную родительскую любовь. Рад, что заблуждался.

В чём точно ошибся Мэйнарт, так это в собственной природе – отринув стиль жизни Делавари, он остался к-рутом. Когда Веймиру исполнилось пять циклов, он вновь начал испытывать дискомфорт, но быстро справиться с проблемой не вышло: хотя бы потому, что Мэйнарт не понимал, что в его полной событиями и любовью жизни не так.

Исан замечал его метания, но помочь не мог, только сдерживался, стараясь не огрызаться сверх нормы. Насколько это ему удавалось, вопрос спорный; в их семье, увы, абсолютное взаимопонимание невозможно было даже с телепатическими способностями одного из супругов.

Вместе с письмом Венгейма о рождении третьего сына к Мэйнарту пришло озарение: он тоже хотел много детей! Неосознанно, на уровне инстинкта. Можно было решить вопрос самостоятельно, вновь забеременев, но Мэйнарт вдруг понял, что не успокоится – ему важно знать, что и Исан готов поучаствовать в родительстве не только как био-отец.

Довольно эгоцентрично ставить подобные условия, ведь муж был керийцем по рождению с иным отношением к этому вопросу, но Мэйнарт решился на разговор начистоту. Исан выслушал внимательно, отказывать не стал, хотя сразу попросил отсрочки – в ближайшем времени он должен был получить очередное повышение в придачу с линкором «Геркулес».

Новый коллектив, новые сложности. Исану не удалось выносить Ноэма до конца срока, потому лишний раз рисковать не хочет, тем более что в Союзе уровень медицинской помощи инорасникам оставляет желать лучшего.

Да и вообще, как они будут служить с двумя детьми? С одним было сложно, многие знакомые небезосновательно шутят, что Веймир – сын всей команды, а не их, родителей, что не сказать чтобы правильно.

Право на воспитание ребёнка на военном корабле Исан, конечно, получил без труда – специальных детских учреждений для присмотра за инорасными детьми в Союзе не существовало. На крупных колониях функционировали школы, а вот дети военнослужащих с небольших военных баз обучались дистанционно. Мир тоже получал школьное образование с учителями из Империи без личного контакта.

В ответ Мэйнарт предложил отправить первенца на Нирайди – и с удивлением заметил, что Исан подобный шаг не одобряет, не желая отпускать сына от себя.

Исан не раз повторял, что не хочет повторения истории со старшими детьми – пропустил их детство. Пусть не только по своей вине, так сложились обстоятельства. Обстоятельства сейчас не довлели, потому не против, если Мир будет рядом, пока это возможно. В идеале до начала обучения в Коме-дат-Ари. После этой фразы Мэйнарт чуть не взорвался – поступают туда в одиннадцать циклов! Исан, догадавшись, что хватил лишка, попытался исправить ситуацию: сказал, что это лишь его желание, но решать им в любом случае вместе.

Отсрочке момента прощания с сыном имелось и более рациональное для Мэйнарта объяснение, не только родительский эгоизм Исана: Веймир отличался от детей, растущих на Нирайди. И внешне – профиль достался от Мэйнарта, медные волосы вились, как у Кая, но тонкие черты лица и телосложение выдавали керийскую кровь. И внутренне – Мир не был драчлив и во время отпуска лучше всего ладил с Ноэмом и Ареном, а не с многочисленными кузенами к-рутского происхождения.

Теперь предубеждения против Верна у Мэйнарта не было, и он мог только признать, что их сын отлично вписывается в императорскую семью. Верн общение сводных братьев активно поддерживал и вообще, казалось, старался одарить своей благожелательностью как можно более широкий круг лиц. Среди них числился и Кали с сыном. Первое время это заставляло Мэйнарта нервничать, пока он окончательно не убедился: Исану этот вопрос настолько безразличен, что муж даже не пытается на эту тему задуматься.

После долгожданного назначения командиром линкора, который был спущен со стапелей на два года позже планируемого срока, выяснилось, что Исан стал де-факто и начальником штаба ЮГС. Точнее, генерал Макларен не сопротивлялся новому подчинённому, который, получив соответствующие полномочия, начал наводить порядок в самой обширной и сложной для управления группе секторов. Исану вообще мало кто мог сопротивляться; сначала множились слухи о благоволении самой Каримы Джонс, подкрепляемые цветастыми рассказами о подвигах во время мятежа; потом уже работала репутация принципиального и справедливого командира.

Короче говоря, вопрос о втором ребёнке – точнее, беременности Исана, – подвис в воздухе.

Ситуацию Мэйнарт понимал умом, но периоды временного охлаждения повторялись с завидной регулярностью. Да, он помнил своё отчаяние беспросветного одиночества и всё равно хотел больше, чем у него есть сейчас. Глупо, эгоистично, алчно. Но поделать с собой ничего не мог.

Буквально три года назад Исан не то сдался, не то действительно созрел – обратился за помощью к Теллиму как врачу-репродуктологу. С самого начала отношений Исан не предохранялся; первичное бесплодие среди Рэеллинов передавалось по наследству, но это не мешало членам императорской семьи рожать детей. Правда, назначенное дистанционно лечение не помогло: беременность не наступала.

Теллим во время сеанса голосвязи только развёл руками: в госпитале точно помогут, причём за короткий срок. Увы, редкий, но продолжительный отпуск раз в пятилетку, совпадающий с плановым техобслуживанием линкора, они уже использовали – и в ближайшее время оказаться на Керии не смогут.

Мэйнарт скрипнул зубами, а Исан, наоборот, похоже, испытал облегчение. И от этого Мэйнарт вновь разозлился: выходит, ребёнок нужен только ему, а Исан делает одолжение.

Но обстоятельства были первостепенны – психовать не имело смысла.

Надежда на досрочный отпуск забрезжила, когда начались разговоры о вводе нового флагмана, но пертурбации в высшем руководстве Земной Федерации и инсульт председателя ГК вновь всё перечеркнули. Исан терпеливо ждал назначения нового главы Союза, пока Мэйнарт с разочарованием признавал, что в его жизни всё получается не так, как он хочет. Он любит Исана, но не может быть счастлив с одним ребёнком. Просто чувствует себя неполноценным.

Прихоть или зов предков, противостоять которому он не в состоянии? Вопрос давил, но Мэйнарт не мог найти на него ответа.

– Ти, а можно в ангар? – лукаво улыбаясь и теребя рукав кителя Тианх, спросил Веймир.

Он вырос на эсминце и линкоре, без преувеличения знал каждый закоулок – и проявлял интерес к другим кораблям. Отцовская яхта тоже вызывала восторг – с нетерпением ждал момента, когда вырастет достаточно, чтобы регулировки кресла позволили ему сидеть не на коленях Мэйнарта, а самостоятельно. Со стандартным союзным истребителем такой фокус, увы, не сработает, но пилоты с радостью давали посидеть ему в кабине, пока машины находились в ангаре.

– Конечно, – Тианх, любуясь, пропустила пальцы сквозь длинные локоны – обрезать такую красоту ни Мэйнарт, ни Исан не решались.

– У вас часа три, – Исан бегло глянул на голопанель. – Утром совещание с Миллером и Робинсоном. Мне ещё рапорт писать.

– Как будто не успеешь, – Мэйнарт даже не пытался изобразить, что поверил; Исан только пожал плечами.

Уже когда утомлённый экскурсией Веймир уснул в своей комнате, Исан, аккуратно положив планшет на столик, откинулся на подушки. Мэйнарту хотелось внимания – завалился животом на кровать в одном полотенце и дотянулся до Исана: провёл пальцами от шеи до паха. Улыбка означала согласие.

Близость по-прежнему приносила наслаждение – Мэйнарт не знал, можно ли привыкнуть к ощущениям пробирающейся под кожу искрящейся силы, разливающейся по жилам, наполняющей всё существо осознанием любви.

Он больше не старался ничего доказать – просто потому, что Исан своими действиями и мыслями говорил гораздо больше. Не старался доминировать; нравилось чувствовать, что его хотят. Нравилось отдавать и отдаваться без остатка.

Именно в эти моменты, пока голова, подчиняясь телу, работала в другом режиме, Мэйнарт знал, что по-настоящему счастлив.

– Непонятно, что этот Робинсон за фрукт, – после секса Исан по обыкновению устроился на его груди. Дышал ещё тяжело, но тело разморённо расслаблялось, а веки были полуопущены.

– Человек, – ответил Мэйнарт, погладив его по спутанным и немного влажным волосам.

– Исчерпывающе, – усмехнулся Исан.

Глава 4. Желания

Исан не мог сказать, что ему есть дело до решения Робинсона. Звание адмирала не привлекало вообще, равно как и необходимость покинуть ставшую родной ЮГС и зависнуть в бездействии на орбите Евразии в красивой жестяной банке под названием «Нептун». Чем ближе к Центру, тем меньше свободы действий. Так что обе перспективы по части ожиданий были для него примерно равны.

Для Тианх, пятнадцать лет руководившей «Немезидой», конечно, повышение было предпочтительнее. Она не была карьеристкой в классическом смысле этого слова, скорее, служба стала её отдушиной в жизни, а звание адмирала считалось самым настоящим апогеем карьеры. Если Робинсон выберет Исана, то Тианх уже не поднимется на вершину, просто не доживёт. Такова жестокая реальность для всех, кто служит и работает рядом с представителями ремийской группы рас. Пока керийский или к-рутский ребёнок достигнет совершеннолетия, люди и аварцы уже умрут.

Единственное, чего Исан точно ждал от Робинсона, так это определённости. Когда станет ясно, кто займёт кресло командующего союзными войсками, Исан наконец сможет дальше планировать свою жизнь. Семейную.

Не нужно быть телепатом, чтобы заметить, что Мэйнарт психует. Исан понимал причину и всё равно ничего поделать с собой не получалось – решиться на беременность после травматичных преждевременных родов с Ноэмом было непросто. Жизнь до перерождения оставалась его жизнью: воспоминания, чувства, ощущения никуда не исчезли. Разве что померкли за давностью циклов.

Исан прекрасно помнил, что не хотел ребёнка – вынудили обстоятельства. Точнее, так сказал Рей.

Рей никогда не являлся беспрекословным авторитетом для Исана, но ослушаться био-отца он не мог даже при большом желании. Как и Верн, и многие Рэеллины до них, подчинялся старшим. Наверное, поэтому внутри династии не было борьбы за власть, все силы и внимание шли на поддержание благоденствия Империи.

Только Рей в своё время ослушался старшего брата, императора Ардина. Правда, отстаивал не свои полномочия – свою любовь. И по сей день продолжал ставить мужа на первое место.

Конечно, Исан не на шутку возмутился, когда узнал, что Рей решил обменяться научными разработками с недружественной Конфедерацией. Тем более Империи генная инженерия была нужна постольку-поскольку – с первого объединения успешно обходились без неё, а значит, секрет новейшего оружия, необходимого для сдерживания армии биокораблей, был раскрыт только ради Джейса.

Исан в тот момент подумал, что никогда бы так не поступил. Не позволил бы себе. Не имел права. И не мог дать его другим.

Постепенно время сгладило эмоции – и Исан понял Рея. И даже начал оправдывать, ведь сам был готов ради Мэйнарта на многое: до сих пор не знал, что сыграло главную роль в спасении мужа. Хотел бы верить, что дело лишь в удачном стечении обстоятельств, но при исходных данных это являлось наивностью. Рэндел даже неосознанно мог повлиять на ход событий. Но если раньше – согласно архивам – рэнделы вмешивались в решение важных для всей Галактики вопросов, то Исан, как ни странно, решил свой личный.

К сожалению, имперские учёные пока не смогли помочь Рею и Джейсу – несмотря на немалые финансовые вливания. Верн поддерживал дядю и не скрывал этого от Исана, наоборот, ткнул носом, сказав, что уж кто-кто, а Джейс достоин долгой жизни после всего, что он сделал. Ладно Духи, о них сотню раз говорили, но без Джейса и Мэйнарт бы, скорее всего, погиб – возможности навигатора дали ему шанс на жизнь. И даже если Исан хочет злиться на Рея, то никакого права злиться на Джейса у него нет.

Исану ничего не оставалось – только признать, что кузен прав. Эмоции по отношению к био-отцу не должны переноситься на его мужа. Да и сам Рей, пусть чёрствый и часто жестокий, всё равно оставался Рэеллином: в тёмные времена Империя могла не выстоять без него.

Сейчас обстановка в Галактике в корне отличалась: мелкие свары не мешали относительному спокойствию, даже ремийцы новым оружием не светили и продолжали покорно тереться поблизости в надежде, что им позволят вступить в Союз. Исан ничего хорошего от них как и прежде не ждал, но никаких долгоиграющих последствий поступка Рея за восемь циклов не обнаружил.

Рея же в первую очередь всегда волновал только Джейс – вспышку гнева Исана во время испытаний он проигнорировал, продолжив общаться в привычном ключе. Кратко, только по делу. Поэтому Исан и удивился по-прежнему лаконичному письму – Рей попросил сообщить о ближайшем отпуске. На встречный вопрос Исана ответил: планируем семейный ужин. Конечно, ничего это не прояснило, но Исан на интуиции сразу понял, что повод важный. Назвать точную дату из-за пертурбаций в Союзе не выходило, но теперь он знал, что отпуска ждёт не только муж, который спит и видит, как Исан забеременеет.

Если отбросить внешнюю шелуху, то ситуация сейчас повторяла прошлое с Ноэмом: Исан находился в относительной гармонии с самим собой, получал удовольствие от брака и не мог надышаться Миром. Но должен был включить в этот круг ещё одного ребёнка. Не просто в круг – должен был его родить. Требование исходило из менталитета Мэйнарта – Исан был бы нечестен с собой, начни он утверждать, что не ожидал чего-то такого, но всё равно прежде всего почувствовал необходимость защититься.

При этом Исан не встал в позу, даже не отказал, наоборот, попытался привыкнуть к мысли о ребёнке, постоянно пробовал её на вкус, рассуждал, размышлял, успокаиваясь и понимая, что ничего страшного в том, чтобы ещё раз стать вместилищем для новой жизни, нет. Всё потому, что присутствовало главное отличие от прошлого – Исан любил Мэйнарта. Хотя порой и злился на него, и даже говорил обидные слова. Но в этом было больше позитива – не скрывал эмоции, не замыкался, напротив, оставался открытым. Даже не в плане мыслей, которые теперь Мэйнарт умел читать, – всего.

Мэйнарт был искренним в своём желании, но совершенно забывал о первом опыте рождения ребёнка Исана. А ещё начал подзабывать, что Исан не кериец.

Приступы возрождённого рэндела никуда не ушли – по-прежнему приходилось снимать их алкоголем. Исан даже не пытался скрывать, что пьёт, – экипажи «Ориона» и «Геркулеса» были в курсе, что командир может набраться до отключки. Сомневался, что кто-то следит за периодичностью, а пьянки раз в три месяца за алкоголизм выдать не удастся.

Можно было, конечно, вообще не пить – Исан выдерживал до года, но потом всё равно становилось нестерпимо тяжело. Даже не в боли дело, Исану казалось, что в голове что-то распадается на части, разрастается и стремится вырваться из черепной коробки. Почти всегда мог себя отвлечь, переключиться на другое занятие и вернуться в реальность, но бывали моменты, когда он не справлялся.

Ещё от приступов помогало взаимодействие с одним из рэндельских кораблей: когда бурный поток Реформ в Союзе превратился в равнинную реку, Исан и Мэйнарт вернулись на Манчестер. Корабль неизменно звал, но Исана интересовало другое: возможности. В его руках оказался инструмент колоссальной мощности, и совершенно непростительно было оставить его неизученным. В случае необходимости лучше воспользоваться тем, что знаешь, а не действовать наугад. Метод тыка, конечно, в Союзе применялся повсеместно, но Исан оставался занудным имперцем, чтящим Устав и инструкции.

В общем, на прикладные исследования ушёл не один год – часто отпрашиваться и летать на планету из спецреестра не удавалось. Когда появилась яхта, процесс существенно упростился, а ещё огромным плюсом стало то, что рэндельский корабль мог взять яхту на борт. И Исан, и Мэйнарт не сговариваясь признали, что внутреннее убранство, которое корабль строил по команде, выглядело жутковато. Что ни делай – понимаешь, что это иллюзия. Поэтому во время полёта они оставались в привычной обстановке кабины яхты.

Недостаток обзора для Мэйнарта решался с помощью его способностей – мог видеть происходящее глазами Исана. У них не было друг от друга секретов, что касалось текущих мыслей. Если бы Мэйнарт начал сканировать воспоминания, Исан, конечно, заметил бы – катехинзависимые телепаты действуют жёстко, – но муж доверием дорожил. Зато от других телепатов Исана защищал довольно мощный пси-блок, сделанный на максимуме возможностей Мэйнарта.

О корабле Исан узнал многое и не сразу уложил в голове эмоции от уровня технологий своей расы, но основную мысль он, в отличие от Мэйнарта, уловил ещё во время первого полёта: это всего лишь корабль.

Как и все стандартные транспортные средства, рэндельский звездолёт имел искусственный интеллект и множество алгоритмов на случай автономной работы. Исан до сих пор не мог вычислить, почему именно после его касания на Нанхи корабль перешёл в активное состояние, но точно знал, что на орбите Эрренс тот действовал согласно заложенной в ИскИн схеме. И даже пытался установить контакт с Реем, ошибочно приняв его за того, кто может управлять, – что чуть не закончилось для био-отца плохо. А вот выбраться из неведомых далей, которые не раз приходили Исану во сне, Рею и Джейсу помогли уже сами рэнделы.

Однако корабль считал Исана полноценным рэнделом, потому в его присутствии уходил в режим пилотирования и даже толком не подсказывал, что может сделать. Исан должен решать самостоятельно – это не только его право, но и обязанность.

Пилотирование не имело ничего общего со стандартным процессом – грубо говоря, Исан никаких команд с помощью консоли не давал, управление осуществлялось силой его мысли. Не было и экранов – все данные в голове. Хотя формулировка казалась не совсем точной: во время полётов корабль словно становился телом Исана; чувствовать своё тело, контролировать его и ориентироваться в пространстве – более чем естественно.

Не сразу, но со временем Исану удалось не забывать и про функционирование его органического и куда более уязвимого тела, поэтому тренировочные полёты больше не угрожали здоровью.

Мэйнарта же не пугали изменения, которые Исан претерпевал, – его вообще ничего не пугало и не могло остановить. Исан поражался этой способности мужа идти напролом, но перенять её был не в состоянии. Поэтому что для Мэйнарта являлось чуть ли не идеальными условиями для беременности, Исану казалось непреодолимыми обстоятельствами.

Он искренне расслабился, когда назначенное Теллимом лечение не помогло, и хотя крайне продвинутый в деле репродукции муж Верна причину неудачи назвать так и не смог, мысль, что беременность наступит только после терапии в госпитале на Керии, как когда-то с Ноэмом, Исану нравилась. У него появилась отсрочка.

Исан продолжал служить и наблюдать за подрастающим Миром, который настолько отличался от старших братьев, что Исану иногда казалось, что он не может быть его сыном. Но Веймир не был абсолютно похож и на Мэйнарта, в нём сочетались черты старших поколений Делавари – те же роскошные волнистые волосы.

Исан не мог разделить сына на составляющие, чтобы оценить, видел только целиком, и сердце иногда заходилось от любви. Любви с лёгким привкусом горечи: понимал, что Веймир растёт не так, как ему положено по рождению и по статусу.

Из-за вечно занятых родителей его воспитателями и проводниками в этом мире стали люди. Ни о каком керийском этикете речи не шло – как только Веймир научился разборчиво разговаривать, сразу сконструировал трёхэтажный мат на английском, явно услышанный в коридорах «Ориона». В дальнейшем он только оттачивал своё умение ввернуть крепкое словцо, одновременно проверяя границы дозволенного и пробуя на прочность нервы родителей. Точнее, только Исана – Мэйнарта это лишь забавляло. Веймир впитывал жизнь вокруг себя – а окружал его только Союз.

Величественную столицу на Керии и Нериде с её живописной природой он, конечно, посещал во время каждого отпуска, но остальное время проводил в серых коридорах кораблей среди людей. Именно их он слышал лучше, чем высококлассных педагогов с Керии – тех же самых, кто обучал Арена и Ноэма. И это Исана не радовало. Может статься так, что Веймир не будет готов к обучению в Коме-дат-Ари, когда придёт срок.

Да и вообще, военный корабль не лучшее место для ребёнка в плане здоровья. Расти на планете с естественным климатом и гравитацией однозначно полезнее.

Аргументов против было немало, Мэйнарт предложил выход – дедушки с Нериде будут несказанно рады внуку. Но Исан вдруг понял, что не готов. Видеть, как твой ребёнок растёт, – счастье. И он не готов от этого счастья отказываться, несмотря ни на что. Вернее, он хотел очередную отсрочку.

В то же время Исан понимал, что прятаться от проблем вечно не получится, рано или поздно придётся их решать. И теперь решение зависело от Робинсона.

Если рассуждать в этой плоскости, то после назначения Исана командующим войсками время очередного отпуска сдвинется на неопределённый срок – совершенно непонятно, когда его отпустят в Империю на целый месяц. В реальности такое не практиковалось, не та должность. Хотя по факту, исключая серьёзные инциденты, адмирал в Союзе мало что решал, чаще подписывал документы.

В случае если Исан просто перейдёт на «Нептун», шансы слетать в ближайшем будущем на Керию резко повысятся: реально выторговать промежуток между сдачей старого линкора и вводом нового для всего экипажа. На переезд военнослужащих потребуется время – это Исан с Мэйнартом в случае необходимости снимали номер в гостинице на Ассирии, мужья, жёны и дети многих членов команды постоянно проживали на планете. Дело не такое простое и быстрое. Конечно, Исан предполагал, что кто-то может и остаться в ЮГС, отказавшись от переезда в Центр, тогда ещё придётся подбирать кадры…

Исан окончательно осознал, что ему по-прежнему всё равно, кто станет командующим и он порядком устал от бессмысленных размышлений, в третий раз перечитал рапорт адмиралу Миллеру и отключил планшет. Спать не хотелось, а по взгляду только что вышедшего из душа Мэйнарта стало понятно, что в ближайшие полчаса точно не придётся: мысли переключились мгновенно, неясность сменилась чётким и направленным желанием.

То, что Исан видел в глазах мужа каждый раз, когда тот терял контроль, больше не заставляло испытывать муки совести: теперь их чувства взаимны, а Мэйнарт принял и понял его любовь. Но Исану по-прежнему хотелось увидеть себя через Мэйнарта, ощутить, что сейчас сексом занимается не бессмертное сознание в искусственно воссозданном теле, а живой кериец, который никогда не умирал. Рэндел умеет любить, но сможет ли он принять свою сущность?

Когда затмившая разум пелена оргазма спала, Исан вернулся мыслями к предстоящему дню.

– Непонятно, что этот Робинсон за фрукт.

– Человек, – Мэйнарт всегда смотрел в суть вещей, хотя, возможно, и не осознавал своего дара.

– Исчерпывающе, – Исан потёрся щекой о его грудь, отпуская себя в объятия сна.

Если Робинсон – всего лишь человек, никаких проблем не будет.

Утро началось раньше обычного: челноку требуется время, чтобы долететь до лифта, в лифте тоже всё не быстро, а ещё – добраться до головного офиса Союза. Пользоваться положенным генералу аэрокаром Исан не хотел, типичный подход для урождённого Рэеллина.

Здание что изнутри, что снаружи не менялось с самого начала Реформ, хотя аварские представители не раз напоминали, что это нарушает права тех участников Союза, которым не подходят условия жизни на Евразии. Именно для соблюдения одного из принципов Устава Союза и строили станцию с рабочим названием «Цитадель» – поделённая на климатические зоны, она сможет без особых проблем принять представителей всех рас Галактики.

Исан догадывался, что, настаивая на переносе головного офиса, аварцы пытаются максимально нивелировать влияние людей на Союз – чтобы не повторился раскол, лучше отправить руководство на нейтральную территорию. И назвать это требование беспочвенным было нельзя: получив по носу в Союзе, суперкорпорации и не подумали успокаиваться, все свои силы бросив на передел власти в метрополии. Отголоски конфликтов доходили до Евразии в новостях, Исан давно перестал удивляться тому, что деньги в Галактике имеют больше веса, чем что-либо другое.

Он мыслил иначе, был воспитан иначе, но кто сказал, что всех нужно судить по себе? И тем более не стоит сбрасывать со счетов коррумпированность людей и расслабляться, единожды наведя порядок в Союзе.

Не так давно изменения политической расстановки сил в Земной Федерации докатились и до Евразии, давление на руководство Союза было заметно даже в удалённой ЮГС, где служил Исан. Закончилось всё это серьёзными проблемами со здоровьем прошлого председателя Генерального комитета. Новый был назначен уже не с подачи Каримы Джонс – совершенно неизвестный кандидат из метрополии. Исан не знал, чего от него ожидать, и пока не загадывал: сделает выводы во время совещания.

– Присаживайтесь, пожалуйста, генерал Локли, придётся немного подождать: адмирал Миллер и генерал Цайе задерживаются. – В приёмной Исан увидел мисс Беллокс – она работала ассистентом ещё у Каримы, даже получила повышение при Бреннере, но сейчас вновь оказалась на прежнем месте. Ценой должности сохранила близкое к Генкомитету место? К сожалению, Исан не был с ней близко знаком, в последние годы вновь отключился от политики – в ЮГС было чем заняться без этого.

Миллера Исан считал руководителем лишь номинально – в таком возрасте уже следует отдыхать на пенсии, однако все пятнадцать лет тот справлялся: налаженная в эпоху адмирала Аткерсона военная машина чётко двигалась по проложенным рельсам. И факт, что оба кандидата в командующие в любом случае заданный курс не изменят, Исана искренне радовал.

Век аварцев и людей был короче – смена поколений всегда остаётся ситуацией, когда старые порядки могут быть сломаны. А память о былых подвигах и чести предастся забвению.

В приёмную вошла Тианх – вот кто по-настоящему нервничал. Исан ободряюще улыбнулся ей, но остался на своём месте: не хотел выставлять их тёплое общение напоказ. Тианх, видимо, была такого же мнения – заняла диван напротив.

Исан знал, что аварцам необходим телесный контакт – никогда не стремился к этому, но всё же пересилил себя с Тианх и вскоре понял, что ему и самому приятно. Не сексуальный подтекст, не нежность родителя к ребёнку – просто так. Мэйнарт со временем стал относиться к этому философски, да и не так часто они теперь виделись, чтобы тесное общение могло раздражать мужа сверх меры.

Адмирал появился последним, двигаясь словно на шарнирах, без остановки и устных приветствий прошагал к двери нынешнего председателя Генерального комитета. Исан и Тианх переглянулись и последовали за ним.

Честно говоря, Исан ожидал от Робинсона большего: внешность человеческого мужчины отталкивала, начиная с близко и глубоко посаженных глаз под густыми бровями и закачивая выраженными носогубными складками, делающими нижнюю часть лица тяжеловесной. Роста тот был среднего, почти на голову ниже Исана – поднялся на ноги, чтобы поприветствовать военных.

В принципе, Исан понимал, что черты лица не обязательно отражают личные качества, не всем суждено обладать приятной наружностью, но с ними сочеталось и поведение: Робинсон, увидев Исана, самым банальным образом струхнул и скрыть своих эмоций не смог. Опыт – дело наживное, а вот без твёрдости характера чиновнику такого уровня не выжить. Значит, безвольная марионетка Земной Федерации?

– Итак, не буду скрывать цели этого совещания, – Робинсон, справившись со ступором и натянув доброжелательную маску, заговорил: – В ближайшее время должен быть подписан приказ о назначении нового командующего союзным флотом. – Исан плавно поднял одну бровь. – Я изучил ваши, генерал Цайе и генерал Локли, рапорты и хотел бы уточнить некоторые моменты…

Исан и Тианх отвечали по существу, даже не пытаясь уличить нового председателя в некомпетентности – всё-таки пятый день в должности, поблажки обоснованы. Можно было ввернуть вечную песню о нехватке финансирования флота ЮГС, но Исан сдержался, понимая, что это общая проблема Союза, а флагман СГС «Атлант» находится в ещё более плачевном состоянии, несмотря на масштабную модернизацию.

Адмирал Миллер сидел с отсутствующим взглядом – Исана он сразу невзлюбил, даже избегал, в дела ЮГС практически не вмешивался, предоставив полную свободу действий. Такое положение вещей устраивало обоих, правда, Исан нет-нет да и вспоминал Алана Аткерсона – с его точки зрения, тот являлся эталонным адмиралом. Да и человеком, в сравнении со многими, был неплохим.

– Большое спасибо вам, адмирал Миллер, генерал Цайе, генерал Локли, – к концу совещания Робинсон окончательно нащупал подходящую линию поведения. – Приказ будет опубликован в понедельник.

До орбитального лифта шли вместе с Тианх; Исан чувствовал, что она переживает, но успокоить её было нечем: Робинсон мог испугаться его и, как следствие, назначить командующим, а мог, наоборот, постараться исключить из близкого круга общения и выбрать более покладистого кандидата. Люди в этом отношении непредсказуемы.

Уже у самых дверей, в тени массивного небоскрёба, Исан обнял на прощание Тианх и с улыбкой сказал:

– Когда станешь главнокомандующим, сразу отпустишь меня в отпуск.

– Исан, как ты можешь такое говорить? – нахмурилась она. – Я не заслуживаю этой должности…

– Скажешь тоже, – Исан понимал причину: не у всех в подчинении может служить рэндел. – Ты точно заслуживаешь её больше меня. А я успею ещё осесть.

– Миру лучше жить на планете, с этим хоть ты спорить не будешь? – Исан покачал головой. Тианх сына Исана обожала; своих детей у неё не было, как и партнёра. – Кстати, как твой брат, уже освоился в «Дельте»?

– Честно, не знаю, последний раз он в учебном центре находился, – Исан тоже обрадовался смене темы, хотел было сказать что-то ещё про отдел псиоников, но у Тианх завибрировал комм.

– Мне пора, Исан. Передавай привет Мэйну и Миру, – сказала она, первой направляясь к револьверным дверям лифта.

Исан проводил её взглядом, а потом решил, что напишет Маю сразу, как окажется на «Геркулесе».

Конечно, факт службы в Союзе члена императорской семьи держался в тайне – и родственную связь младшего лейтенанта Дорна с генералом Локли никто афишировать не собирался. Немного проще на вещи смотрел Мэйнарт – семья наместника Нериде за пределами Империи известностью не обладала, так что он был готов заявить о существовании троюродного брата во всеуслышание. Сам же сагитировал Мая на службу в Союзе – даже гордился этим.

Однако ратных подвигов ждать не приходилось: Мая определили в отдел «Дельта», специально организованный для телепатов, от них не требовалась военная подготовка – только пси-способности. Военная база «Дельты» находилась на границе аварского сектора, да и вообще там всем заправляли аварцы, явно внося в атмосферу свой особый колорит.

Май же был к-рутом и Делавари по сути – самая исчерпывающая характеристика брата. Как он сможет ужиться в этой среде, Исан пока не понимал.

– Привет! Как жизнь? – вместо ответа на сообщение Исана Май сразу позвонил.

– Привет, Май, – Исан улыбнулся, непривычно было видеть брата в форме Союза. – У меня всё по-старому, а у тебя как?

– Да отлично: керийцы скучные, аварцы припизднутые. Завтра летим на Р’нуу. Если будут заставлять молиться, придётся съёбывать, – выдал скороговоркой Май, но несчастным при этом не выглядел. Хотя и скрывающий боль неразделённых чувств Мэйнарт со своими шуточками когда-то казался Исану донельзя поверхностным.

– Вот точно надо держать язык за зубами, что ты моя родня, – хмыкнул Исан. – Опозоришь перед всем Союзом.

– Ну надо же, какие мы… Рэеллины, – закатил глаза Май. – Удивительно, что ни до кого ещё не дошло, с кем имеют дело.

– Тебе не хватает статуса? – в лоб спросил Исан.

– О, Мир, привет! – Май переключился на Веймира, который тихонько прокрался в комнату, служащую в каюте командира линкора кабинетом.

– Привет, Май, – будучи замеченным, сын забрался к Исану на колени, и серьёзный разговор не состоялся.

Исан деликатностью не отличался – и по отрывочной фразе вычислил ещё одну причину, почему Майкл выделывался на службе. Ему, привыкшему к особому отношению, даже к своей исключительности, сейчас действительно было непросто. Быть равным среди многих – нормально, но из-за полукровного происхождения керийцы не воспринимали Майкла всерьёз.

Лучше всех выразил своё отношение Шинари, но и остальным Майкл не казался чем-то бо́льшим, чем просто к-рутом, случайно затесавшимся в ряды офицеров-псиоников. Благодаря чувству собственного достоинства и отчасти духу противоречия Майкл не стремился никого разубеждать, чаще делал именно то, чего от него ожидали: не проявлял и малейшего старания, а к дисциплине относился с откровенным пренебрежением.

Естественно, это делало Майкла первым кандидатом на вылет – несмотря на редкие для служащих в «Дельте» способности, никто церемониться с ним не собирался. И шансы не пройти окончательный отбор у него были выше, чем даже у самых слабых псиоников. Соблюдение Кодекса – основополагающее требование к тем, кто выбрал этот путь.

Впрочем, Майкл хоть и шёл по тонкой грани неповиновения, всё равно оставался в коллективе. Членов своего кластера, можно сказать, даже опекал, продолжал общаться с Шинари, но уже в другом ключе. Фразу «в глаза» он понимал буквально – если обещал не подкатывать на почве взаимного удовлетворения физических потребностей, значит, не будет. Вот только перетирать кости преподавателям и инструкторам или обсуждать обстановку с самым сильным телепатом набора никто не запрещал. И Шинари, догадавшись, что к нему больше не станут приставать, расслабился и отвечал не через губу, а вскоре начал подходить и сам – видимо, в кластере ему тоже было скучновато.

Майклу было сложно справиться с влечением – или, что точнее, с отказом, – но он, сам не понимая причин, принял правила игры. Не то чтобы новость о собственной непривлекательности в глазах одного-единственного керийца катастрофически уронила его самооценку, но интерес к сексу Майкл практически потерял: уже успел переспать со всеми, кого хотел сам и кто хотел его, а новые подвиги от ничегонеделания совершать не стремился. На Р’нуу появились и другие занятия.

Суши на планете-океане имелось ничтожно мало, и находилась она в местах, где нежелательно было строить базу; полярные шапки и вовсе не подходили для постоянной жизни, так что отдел «Дельта» в полном составе обитал в городе-корабле. На орбите функционировала только небольшая перевалочная станция, а квадрант Р’нуу охраняли два союзных фрегата.

Плавучее сооружение исполинских размеров то дрейфовало в буквальном смысле в бесконечном океане, подчиняясь течениям, то вставало на якорь, чтобы избежать нередких для планеты штормов. Совершенная стабилизация даже в случае непогоды не давала почувствовать качку, создавая ощущение твёрдой почвы под ногами. Хотя Майклу база больше напоминала космическую станцию: тоже сложная система со множеством уровней, переходов, в которых жизнь обитателей напрямую зависела от работы целого комплекса оборудования.

Однако база «Дельты» на Р’нуу не была детищем союзных военных – её создавали аварцы. Поэтому коридоры были светлыми и не глухими; искусно освещённые аркады визуально расширяли пространство и меняли его восприятие: Майкл был наслышан о причудливой архитектуре аварцев, но никакого отторжения не возникло – наоборот, после союзных станций почувствовал что-то близкое и родное.

Союзная униформа здесь тоже претерпела изменения – почти все на базе носили упрощённый вариант со свободным удлинённым кителем тёмно-синего цвета. Если, конечно, можно так назвать одеяние, больше напоминающее традиционную аварскую робу.

На открытой крыше корабля, помимо стоянки для челноков и взлётно-посадочной полосы, находились огромные по площади сады; во время шторма они закрывались специальными щитами. Коридоры по периметру имели прозрачную стену – сквозь бронированный стеклопласт можно было наблюдать бескрайнее водное полотно, чаще серое и беспокойное, с нависающим над ним тяжёлым небосводом.

В первый день на базе Майкл застыл у перил, разглядывая ландшафт – океан даже близко не напоминал Нирайди. Не хватало красок, не хватало стабильности, памяти о прошлом и веры в будущее. Вопрос о том, что Майкл здесь забыл, казался слишком неудобным, и он, тряхнув головой, побрёл к жилым уровням.

К счастью, проживание всех служащих было индивидуальным, комнаты членов кластера располагались в одном блоке с общими санузлом и гостиной. Убранство комнат оказалось традиционным: кровать, шкаф и столик. Майкл знал, что аварцы спят на наклонных кушетках, но принимающая сторона позаботилась о комфорте представителей другой расы.

Вопрос экономии воды по понятным причинам на базе не стоял, и Майкл без зазрения совести проторчал под душем целый час, смывая с себя накопленную за время перелётов грязь и тяжёлые мысли. Не привык он к самокопанию в той степени, какая давила на него сейчас.

Представление куратора должно было состояться после обеда – аварцы и тут смогли выделиться, превратив столовую в нечто фееричное. От разноуровнего пола немного кружилась голова, а подсветка всех возможных цветов плавными волнами накатывала на столы из стеклопласта. Пожалуй, только обстановка и отвлекала от пресной – удовлетворяющей керийским вкусам – еды, Майкл не мог сказать, что в итоге лучше: синтетическая бурда людей или безвкусные изделия из злаков керийцев.

В «Дельте» служило не так много псиоников – все, находящиеся на базе, имели пси-способности, – старожилы с интересом разглядывали новичков. Среди них было совсем мало керийцев, но никто из них обиженным или забитым не выглядел.

Имя и внешность куратора Майкл не знал, а угадывать не имело смысла, пока все аварцы были для него на одно лицо. Различать приходилось только по полу и по возрасту.

Когда весь кластер вернулся в свой блок, в гостиной появился аварец лет тридцати – довольно рослый, уверенный. Развалившийся на диване Майкл выхватил взгляд его жёлто-золотистых глаз за секунду до того, как он заговорил:

– Меня зовут Саи Лойст. Я ваш куратор. Лучше называйте меня по имени.

После знакомства с кластером Саи озвучил планы на ближайшие месяцы, а потом провёл экскурсию по базе – показал симуляторы и тренировочные классы. Упор в подготовке псиоников был на их способности, а не на традиционные для военных умения. Вряд ли можно научиться управлять истребителем, не зная, как он выглядит изнутри в реальности. Да и снаружи. Майкл, конечно, был опытным для его возраста пилотом, но перспектива безвылазного сидения в замкнутых стенах базы его не обрадовала.

– А что, мы только мозгами шевелить будем? – задал он риторический вопрос, с разочарованием проведя рукой по консоли симулятора.

– Избыток энергии можно потратить при личном общении. Или в тренажёрных залах, если такой вариант не подходит, – Саи посчитал иначе и ответил.

Майкл не сдержал ехидной ухмылки и, едва не задев куратора плечом, отправился к жилому блоку.

Не унывать не удавалось – ещё минимум полгода он проведёт на Р’нуу, прежде чем его допустят до сколько-нибудь важного задания. Если допустят вообще. В силу особенностей своей расы он воспринимал время не так, как аварцы, но даже этот срок казался невыносимо долгим.

Да и что ждало Майкла потом? Присутствие во время переговоров и допросов, ещё внутренние расследования. Не такого Майкл ждал от службы – это не было ему интересно. Хотя бы потому, что не мог сканировать мысли с той же лёгкостью, как остальные: чтобы действовать на среднем уровне возможностей, нужен был выброс катехина, а пользоваться железой Майклу запрещали. При этом аварцы в случае необходимости вкалывали себе синтетик, почти у каждого с подходящей степенью восприимчивости имелись ампулы. Зачем Майкла вообще взяли в «Дельту»?

Ожидаемо, Майкл не справлялся со многими заданиями и начал дерзить Саи. Сначала потому, что был зол и скучал, потом – пытался выяснить, насколько хватит терпения куратора. Саи не конфликтовал открыто, но и не пропускал мимо ушей едкие замечания подопечного, при случае поддевая его; поводов находилось предостаточно. И поведение, и способности, и характер – пожалуй, до этого Майкл сталкивался с сарказмом только в исполнении отца и старшего брата: что Рей, что Исан редко стеснялись в выражениях. Но к обоим Майкл давно привык, а Саи фактически являлся его непосредственным начальником, в первую очередь отражающим его атаки, а не нападающим первым. И всё равно это разрывало привычный шаблон. Да, Исан был прав – Майклу недоставало статуса.

График тренировок был жёстким, как и режим. Большинство псиоников из кластера Майкла каждую свободную минуту предпочитали отдыхать в своих комнатах. Да и без учёта усталости времени оставалось довольно мало, так что перебрасываться парой слов с Шинари удавалось только в столовой и иногда во время прогулок по внешним коридорам базы.

– Как тебе куратор? – спросил Майкл, всматриваясь в практически ночное небо Р’нуу. Океан на удивление оставался спокойным, превратившись в бархатную гладь.

– Меркати милая, – Шинари, напротив, уставился на стену коридора, облокотившись на перила.

– Корректно, – хмыкнул Майкл, бросив взгляд на закрытый чёлкой профиль.

– С тобой бы не справилась, – по-прежнему невозмутимо произнёс Шинари.

– А вот это не очень корректно, – Майкл против воли широко улыбнулся.

– Я за то, чтобы называть вещи своими именами, – Шинари знал, что Майкл не обидится, и был прав.

– Пойдёшь смотреть на тренировку? – благодушно перевёл тему тот.

– Зачем? Ты глазеешь на аварцев, будто они неразумные зверушки, – Шинари повернулся к нему. – Я не хочу в этом участвовать.

– Я не расист! – Майкл искренне возмутился. – Но они и правда забавные…

Шинари, на секунду сдув чёлку с лица, усмехнулся – даже не пытался сделать вид, что поверил.

На самом деле Майклу нравилось наблюдать за тренирующимися аварцами: их боевое искусство разительно отличалось от того, что он изучал в академии и на Нирайди; оно было чересчур рассчитано на зрителя – половина движений исполнена чарующей грации, делающей схватку похожей на парный танец. Вместо привычных для к-рутов мечей использовали полые металлопластовые трубы, при ударах издающие глухой дребезжащий звук.

Во время тренировки аварцы одевались в безрукавки и широкие штаны, вариант с нательной майкой, как в Союзе, был неприемлем. Среди лидеров и инструкторов находился и Саи – его физическое развитие было на высоте. Естественно, в сравнении с представителями своей расы. Чему Майкл удивлялся, так это тому, что большинство аварских женщин в подобных развлечениях не участвовали, даже не приходили посмотреть – всё свободное время, видимо, уходило на сооружение замысловатых причёсок и сплетни с керийцами.

Майкл каждый день отрабатывал обязательный комплекс на тренажёрах, а потом занимал место на скамье в спортивном зале; за неимением достойного спарринг-партнёра ничего другого не оставалось.

Шинари был прав касательно трактовки его поведения: выглядело, словно Майкл насмехается над старшими по званию псиониками, а может, и вовсе над немощными, с точки зрения сильного к-рута, аварцами. Во всяком случае, Саи точно мог так подумать.

В общем, распрощавшись с Шинари, Майкл, вопреки обыкновению, отказал себе в ежевечернем зрелище и остался на тренажёрах подольше, а потом завис в душе. Когда наконец закончил с водными процедурами и вышел, то на голопанели в гостиной увидел результаты недавнего теста; естественно, у Майкла был самый низкий балл. Прокомментировать успехи членам кластера явился Саи, не обошёл стороной и Майкла:

– Если бы ты меньше времени и сил тратил на препирательства, всё бы отлично получалось. Ты умнее и способнее, чем хочешь казаться.

– Звучит так, словно вы, господин куратор, лучше знаете, чего я хочу, – Майкл ответил подчёркнуто официально, обозначив границу, хотя в кластере давно все обращались друг к другу на «ты».

– Возможно, и так, – Саи улыбнулся уголком рта и перешёл к следующему подопечному: – Энли, я бы посоветовал тебе уделить больше внимания синхронному сканированию…

Поскольку дальнейшая беседа Майкла уже не интересовала, он отчалил в комнату, где, распластавшись на узкой кровати, задумался: а чего же он в действительности хочет?

Глава 5. Откровения

Теллиму удалось поговорить тет-а-тет с отцом только после операции. Хотя «поговорить» – слишком громкое определение для несвязного мычания, перемежаемого извинениями. Свелл тоже плохо соображал и был чересчур взволнован, и по этой причине лечащий врач добавил к его терапии изрядную дозу седативного.

Верн в госпитале появился ещё раз, теперь уже по согласованию с Теллимом, и вновь привёл Оделла. Дедушку тот признал сразу – это было заметно невооружённым глазом, – после пары минут стеснения попросил посадить себя на край широкой больничной кровати и оттуда изучающе разглядывал Свелла, болтая ногами. Конструктивного диалога вновь не получилось, но Теллим видел, что Верн отчаянно пытается наладить общение и боится произнести что-то, способное задеть его отца.

Пропасть в положении и происхождении казалась слишком широкой и глубокой – а с другой стороны, Теллим ничем не отличался: вот уже десять циклов состоял в браке с императором и был счастлив.

Нащупав безопасную тему, Верн переключился на Оделла – Теллим его поддержал, а глаза Свелла влажно заблестели, когда внук на прощание прижался к его руке через больничную простынь.

Когда они вышли из палаты, Верн, немного колеблясь, сказал, что Свеллу нужно поставить ментальный блок. Это Теллима нисколько не удивило, но он решил, что отец и без того натерпелся, потому договорился со штатным псиоником госпиталя, что процедура будет проходить в его присутствии.

Свелл принял новость о телепатическом вмешательстве с растерянностью, но быстро вернул себе выдержку: и правда, чего он ожидал после знакомства с императором?

Весь медицинский персонал со Свеллом был предельно вежлив и обходителен. Если бы в госпиталь попал просто родственник одного из сотрудников, отношение установилось бы несколько другое. Но о лечении Свелла Чарри распорядился сам Верн Рэеллин – даже за глаза ситуацию не смели обсуждать. Возможно, кривотолки набирали ход, когда Теллим был не на дежурстве, но косых взглядов сверх обычного он не чувствовал. Значит, его отца воспринимали как члена Семьи, не иначе.

Теллим только сейчас признался себе, что стыдился Свелла, его профессии и места жительства. Боялся, что с таким трудом заработанный авторитет упадёт в глазах коллег, узнай они о той дыре, откуда Теллим родом. Но ничего подобного не произошло: если император принял отца мужа, у всех остальных не осталось другого варианта.

Полноценная реабилитация должна была занять ещё пару месяцев, и Теллим думал, как их провести с максимальной пользой: Свеллу явно не хватило двух встреч с внуком. Верна опять не хотелось беспокоить, не его уровня вопрос, но Теллим, памятуя о недавнем возмущении мужа, всё-таки решился на разговор.

– Думаешь, твоему отцу будет удобно жить в съёмной квартире? – нахмурился Верн. – Почему резиденция не подходит?

– Я не знаю, – беспомощно улыбнулся Теллим.

– Твоя семья – моя семья, – успокаивающе погладил его по плечу Верн. – К тому же не возникнет никаких проблем с безопасностью и конфиденциальностью.

– Ты прав, – Теллим выдохнул. – Я опять всё усложняю.

– Даже чересчур, – усмехнулся Верн и пересел поближе. – А знаешь… я читал историю болезни, – Верн замешкался, словно пытался воспроизвести витиеватые диагнозы. – Излучение на станции может спровоцировать рецидив, и твой отец не в том возрасте, чтобы выдержать ещё одну операцию. Ему почти семьдесят, пора уходить на пенсию…

– Хочешь сказать, ему стоит переехать на планету? – Теллим перестал понимать, куда Верн клонит. – Государственных выплат у него не будет, но я помогу…

– Нет, Тел, я хочу сказать, что Свелл может остаться здесь, – Верн по-прежнему заискивающе улыбался, но Теллим знал, что вопрос обсуждению не подлежит: муж уже всё решил.

– Не думаю, что ему… – всё же попытался возразить Теллим.

– Тел, чем мы отличаемся от остальных? Мы так ужасны? – в голосе Верна слышались нотки отчаяния – не обиды.

– Нет, конечно, Верн, нет! – Теллим взял себя в руки, а заодно и Верна в свои объятия. – Я просто хотел сказать, что это будет непросто.

– Твой отец справится, Тел, – сказал Верн, уткнувшись носом ему в шею. – Ты поможешь.

Озвучивать решение Свеллу сразу не стали: Теллим сопроводил отца на аэрокаре до резиденции, показал его комнату, а потом и весь дом. Свелл боязливо озирался, не знал, куда деть руки, напомнив Теллиму его самого. Но Теллим на собственном опыте знал, что неловкость временна.

Представление нового жильца резиденции пришлось на ужин – Эриен думал о чём-то своём и оставался подчёркнуто доброжелательным, Ноэм вместе с младшим братом подобрался к Свеллу поближе и без стеснения расспрашивал, чем тот занимался и как тот жил.

Отец сначала тушевался, но потом Оделл помог ему расслабиться – уселся рядом и вновь обнял. Язык ребёнка был понятен всем: Теллим перевёл взгляд на Верна и увидел, что тот едва заметно улыбается.

Уже через неделю Свелл практически пришёл в себя и не вздрагивал, когда к нему обращался Верн – всё-таки дома тот оставался мужем и отцом, а не императором. Многочисленные телохранители, воспитатели и слуги тоже смущали, но довольно скоро Свелл переборол стеснение и начал проводить время с Оделлом и Малеком во дворе.

Знакомство с премьер-министром прошло без стресса – Кали пришёл за сыном и поздоровался сам, скинув с лица привычно-надменное выражение.

Из взрослых членов Семьи оставались только Рей и Джейс, жившие сейчас на Арикте, но тут у Теллима был веский повод для беспокойства: дядя мужа корректностью не славился, мог назвать вещи своими именами, обрушив и так нестабильное спокойствие отца. К счастью, Рей пока на Керию не собирался, а значит, можно было не нервничать раньше времени.

Теллим видел, что Свелла раздирает от вопросов, но беседа по душам из-за загруженного графика всё никак не могла состояться. На помощь пришёл Верн, словно кожей чувствовавший недомолвки. Когда Оделла и Малека забрали на занятия учителя, он взял Теллима за руку и повёл на террасу, где в одиночестве сидел Свелл.

– Вам, наверное, интересно узнать, как мы познакомились, – Верн занял место напротив него, а Теллим, не выпуская ладони мужа, опустился рядом. Отец не ответил, только несмело кивнул. – Тел, начинай.

К такому Теллим готов не был, почувствовал, как вспыхнули румянцем щёки, но пальцы Верна гладили его руку, помогая двигаться вперёд.

– Мы… встретились на Наёми, – начало рассказа было сбивчивым. – Я не знал, что Верн это Верн. – Теллим глупо улыбнулся, а Верн наклонил голову. – И я решил разорвать наши отношения, потому что… потому что влюбился и не был уверен в ответных чувствах.

Было страшно впервые рассказывать их историю, но по глазам Верна Теллим видел, что пока всё делает правильно.

– Я просто не мог ничего рассказать, – опустил взгляд Верн, слегка сжал его ладонь.

– Потом меня перевели на стажировку в Нижний город на Керии, а во время теракта вместе с ранеными я попал в Императорский госпиталь… – слова плохо складывались в предложения, но Теллим остановиться уже не мог, – и встретил там Верна. Верн ничего не забыл и…

– Я предложил Теллиму стать моим вторым мужем, – подхватил Верн. – Тогда не было возможности развестись с Исаном, а просто встречаться в моём случае нельзя. – Верн замер, спохватившись, заговорил менее уверенно: – Не переживайте, официальной церемонии не было… Просто запись…

– Я узнал о ней вечером в госпитале, – Теллим улыбнулся, вызвав из памяти эмоции в минуту, когда увидел на дисплее терминала строчку, что женат.

– У меня было мало времени, – попытался оправдаться Верн. – Нет, правда, в те времена я не мог положиться на премьер-министра…

– В тот день ты отправил его в отставку, – напомнил Теллим, а Верн лишь виновато пожал плечами, сдержав лукавую улыбку.

Свелл переводил взгляд то на одного, то на второго – ничего, кроме изумления, в глазах не было. Но и ему передалось спокойствие собеседников, хотя никаких слов, чтобы выразить впечатления по поводу в буквальном смысле фантастического рассказа, он не нашёл.

Однако это стало ещё одним шагом, чтобы растопить лёд: отец начал смотреть на избранника Теллима как-то иначе. Возможно, разглядел за статусом императора личное – а Верн и не собирался скрывать, что любит Теллима. После недолгого перерыва в отношения вернулась нежность: прикосновения, знаки внимания, которыми обменивались супруги в резиденции, не скрываясь от домочадцев. Это перенимал и Оделл – и дарил уже неожиданно обретённому дедушке.

Ответом на откровенность стала откровенность: Теллим ничего не знал о своём био-отце, а Свелл всегда этой темы избегал, словно она чем-то его ранила. И только сейчас тайна была раскрыта.

– Его звали Гаркен. Он был женат, служил в армии. Не подумай, Тел, мы не были любовниками, скорее друзьями. Мне уже за тридцать перевалило, возраст поджимал, потому договорились, что он поможет мне зачать ребёнка, но участвовать в твоей жизни не будет. Гаркен соблюдал договорённость. Он погиб во время войны с Духами.

– Понятно, – тяжело вздохнул Теллим. – Спасибо, что рассказал.

– Прости, что скрывал.

– И ты меня прости.

Где-то в глубине души Теллим ждал драмы или чего-то из ряда вон выходящего, но всё было обыденно. Не назвать это чувство разочарованием – в глубине души теплилась надежда, что сможет познакомиться с био-отцом или они вообще знали друг друга. А его давно уже не было в живых.

Конечно, Свелл не понял, что остаётся на Керии, даже направил письмо своему работодателю о предполагаемых сроках окончания реабилитации, о чём и сообщил перед ужином, когда они втроём собрались в гостиной.

Верн, услышав это, вопросительно посмотрел на Теллима: да, именно сын должен озвучить новость.

– Оставайся, – по-простому, глядя в глаза, сказал отцу Теллим. – Тебе вредно работать. Да и циклы уже не те…

– Тел… Верн, я не хочу вас стеснять, – занервничал тот.

– Вы нас ни в коем случае не стесняете, Свелл! – искренне, но с нажимом успокоил Верн. – Оставайтесь. Оди вам очень рад.

Глаза Свелла вновь забегали, но напряжение момента нечаянно снял Эриен, который попытался украдкой пробраться к выходу и был замечен цепким взглядом Верна.

– Эри, не останешься на ужин? – спросил он.

– Нет, у меня встреча, – покраснел и отвёл глаза Эриен.

– Хорошо, удачи, – Верн сделал глубокий вдох, когда кузен скрылся за дверью.

Теллим догадывался, почему муж не поинтересовался, с кем встречается Эриен: слышал разговор Верна с Кали о Дагоне Хираам. Благодаря занятиям с историками он прекрасно знал, почему этот роман нежелателен, но Верн даже не заикался о своём неодобрении и свиданиям не препятствовал.

– Это какая-то лютая хрень! – воскликнул Оделл, влетев в гостиную.

Внимание мгновенно переключилось вновь: взрослые замерли, услышав от отпрыска императорских кровей даже не керийское – к-рутское ругательство.

– Милый, откуда ты знаешь такие слова? – ласково спросил Верн и усадил сына себе на колени.

– Так Мир говорит, – с невинной мордашкой ответил мальчик.

– Я уверен, что его родители этого не одобряют, – Верн осторожно продолжил воспитательную беседу.

– Дядя Мэйн тоже так говорит, – поделился Оделл.

– Хорошо, я обязательно обсужу это с дядей Мэйном, когда он будет в гостях, – закатил глаза Верн. – Ступай, тебя уже ждёт учитель.

Теллим посмеялся про себя: поговорить-то с Мэйнартом у Верна получится, но прислушаются ли к нему? К-рутам и император не указ.

Неудивительно, что отец из этой сцены абсолютно ничего не понял и, в растерянности проводив Оделла взглядом, попросил помощи у Теллима.

– Мир, Веймир – сын Исана. Мэйнарт – его супруг, – пояснил Верн, а потом, осознав, что для всей Империи его бывший муж давно уже считается мёртвым, походя раскрыл государственную тайну: – Исан был возрождён рэнделами спустя два цикла после гибели. Вскоре он покинул Империю и отправился служить в Союз. Сейчас Исан командует линкором. Вы обязательно познакомитесь, когда он с мужем и сыном прилетит в отпуск.

Свелл нервно сглотнул, уже не пытаясь скрыть изумление.

– Наши супружеские отношения закончились задолго до официального развода, но мы остались одной семьёй, – заверил его Верн.

***

– Мистер Робинсон, на линии третий заместитель министра межрасовых отношений Земной Федерации Шила Янг, – сообщила Сандра, когда Оскар в очередной раз невидящим взглядом гипнотизировал проект приказа на планшете.

– Соединяйте, – отозвался он и потёр переносицу, чтобы хоть как-то снять усталость.

С госпожой Янг лично знаком Оскар не был – имя было на слуху, а может, он спутал его с каким-то другим, но интуиция подсказывала, что, во-первых, звонок не случаен, а во-вторых, ничего хорошего от него ожидать не стоит.

– Добрый день, мистер Робинсон, – голограмма довольно молодой блондинки в официальном костюме приветливо улыбнулась.

– Добрый день, мэм, – Оскар надел маску доброжелательности, но решил, что лучше обозначить предмет разговора сразу: – Чем я обязан звонку?

– Мистер Корнер поручил узнать, как вы справляетесь, мистер Робинсон? – Улыбка у́же не стала и теперь представляла собой довольно отталкивающее зрелище.

– Можете передать министру, что никаких затруднений на своём посту я не имею, – произнёс Оскар так, чтобы отрезать возможное продолжение беседы.

– Я искренне рада за вас, мистер Робинсон, – кивнула Янг. – Хорошего дня.

Наивно было ожидать, что работа Оскара на должности председателя Генкомитета не интересует Землю – сразу выглядело так, что его назначили ради возможности влиять на Союз. Сейчас, спустя неделю, от Оскара ещё ничего не требовалось, но ему ясно дали понять: в случае необходимости длинная рука всесильной власти метрополии до него дотянется.

Впрочем, похоже, никаких принципиальных для ЗФ решений принимать было не нужно; Оскар даже немного расстроился – дай мисс Янг подсказку, кого назначить главнокомандующим силами Союза, его задача бы существенно упростилась.

К сожалению, искать ответ на этот вопрос Оскар должен был сам и за неделю мучений практически сломал голову, трижды поменяв решение.

Ожидания, что личная встреча с кандидатами поможет ему сделать выбор, не оправдались. Скорее наоборот.

Конечно, Оскар был наслышан о внешности фаворита самой Каримы Джонс, видел голограмму миловидного лица в досье, и всё равно оказался не готов к тому, что генерал Ишшем Локли окажется настолько ошеломительно красив. Нет, генерал не вызывал плотского желания, это казалось совершенно неуместным – Локли, скорее, напоминал изваяние, созданное искусным скульптором, чтобы заставлять сердца зрителей трепетать в восхищении. Смятения добавило и то, что Оскар предполагал увидеть тщедушного имперца вроде Лери, а ожившая статуя была без малого два метра ростом. Взгляд Локли был исполнен достоинства и, кажется, даже пренебрежения, а выражение лица менялось только за счёт скептически поднятой левой брови. В общем, Оскара чуть не снесло потоком властности, которой после знакомства с адмиралом Миллером он уже не ожидал.

При этом Локли можно было дать от силы тридцать человеческих лет, что ещё раз напомнило Оскару: имперцы живут катастрофически долго; судя по документам, генерал родился сто девяносто три года назад.

Тианх Цайе тоже не выглядела на восемьдесят – единственное, что выдавало возраст, так это перехваченные двумя заколками хрустально-белые волосы. А вот лицо мало чем отличалось от лица помощницы аварского представителя Анси – широко расставленные глаза, специфичный профиль и высокий лоб. Вела себя генерал Цайе, конечно, гораздо проще Локли. Не заискивала, но явно была готова к сотрудничеству.

В связи с этим решение напрашивалось само собой: Локли проживёт ещё минимум двести лет, и если Оскар до пенсии останется в Союзе, то ему придётся терпеть этого высокомерного имперца не меньше сорока лет. Зато Цайе имеет все шансы уйти в отставку одновременно с Оскаром – средняя продолжительность жизни аварцев превышала сотню лет.

Однако Цайе не обладала таким опытом руководства, какой имел Локли – наведя справки, Оскар узнал, что ранее довольно проблемная южная группа секторов сейчас отличается от остальных идеальным порядком. И генерал Макларен имел к этому опосредованное отношение – делами в ЮГС заправлял Локли. Как сказал Миллер: делает что хочет. Вот Локли и делал во времена Аткерсона, пользуясь протекцией Джонс, а теперь уже делает сам по себе.

Получалось у него очень даже хорошо, хотя многие подчинённые имели претензии к тому, что с генералом сложно сработаться. А шутки о необходимости безукоризненного знания Устава казались не такими уж добрыми – с Локли было тяжело.

Цайе, по словам знающих её военнослужащих, была приятна и корректна в общении. Почти весь срок службы она провела на линкоре «Немезида», став в итоге его командиром. Экипаж её любил, отмечал самоотверженность и справедливость, а также способность найти компромисс. Хотя, безусловно, генерал только в редкие для Союза моменты руководила многочисленным флотом ЦГС и уж тем более не имела опыта управления целой группой секторов, включавшего не только военные операции, но и административные вопросы.

С другой стороны, командующий флотом не та должность, чтобы вникать в каждую мелочь – порядком раздутый аппарат обеспечивал бесперебойное и относительно беспроблемное функционирование всей союзной армии даже при адмирале Миллере, который по большей части, похоже, был способен только играть в карты на планшете да рассуждать о былом, чтобы занять время.

В общем, Оскар на данном этапе не захотел усложнять себе жизнь. Да, он понимал, что смалодушничал и думал исключительно о себе, но конечный вариант приказа о назначении на должность главнокомандующего и присвоении звания адмирала содержал фамилию Цайе.

– Я отправлю секретарю, мистер Робинсон, – увидев приказ, Сандра многозначительно поджала губы, но комментировать решение не стала. Оскар даже посмотрел на неё внимательнее: вдруг заметит во взгляде укоризну.

– Спасибо, Сандра.

Когда ассистент вышла из кабинета, Оскар тяжело вздохнул, помассировал кожу головы пальцами, потянул волосы на затылке, вызывая приятную боль, и приступил к ранее отложенным делам. Под нависающим грузом ответственности за судьбу кресла главнокомандующего вникнуть было непросто, Оскару приходилось по несколько раз перечитывать документы; зато сейчас в голове возникла блаженная пустота. Редкие покалывания в области, где должна находиться совесть, абсолютно не мешали.

Первой на очереди была станция «Цитадель», но Оскару было интереснее почитать об отделе «Дельта» – капитана и одновременно телепата с фамилией Ихмет он видел каждый день.

В «Дельте», которая начала свою деятельность всего два года назад, служили только аварцы и имперцы с телепатическими способностями, хотя назвать их военнослужащими в классическом понимании этого слова было нельзя: не у всех имелись даже среднее военное образование и допуск к пилотированию. Вместо этого псионики должны были изучать Кодекс – сборник принципов, регулирующий использование сверхчеловеческих способностей. Если члены «Дельты» соблюдают Кодекс, опасаться их не стоит – ничего, нарушающего права обычных граждан, они делать не могут.

Однако, видимо, не всё было так безоблачно; Оскар узнал, что все служащие в «Дельте» живут и тренируются на удалённой и не совсем пригодной для жизни планете Р’нуу и вылетают только для выполнения заданий по приказу, подписанному главнокомандующим. Или главой Генерального комитета Союза.

Дело, которое попало Оскару на подпись, касалось нападения аборигенов одной из охраняемых Союзом планет на военную базу. Показания свидетелей друг другу противоречили, инцидент мог затрагивать соблюдение главного принципа союзного Устава – был поднят вопрос о необходимости вмешательства телепатов.

Сканировать память гражданских разрешалось только с их письменного согласия; что касалось военнослужащих, то вопрос был несколько неоднозначен. Право на отказ имелось – как и на отказ от проб или от медосвидетельствования, что несло за собой фактическое признание вины.

В соответствии с Кодексом телепаты из «Дельты» обязаны были соблюдать тайну сканирования и могли отвечать на вопросы лишь односложно, не вдаваясь в подробности. Однако Оскара это успокаивало слабо: как ни называй, в голове будут копаться официально уполномоченные псионики.

Изучение документов о станции «Цитадель» принесло Оскару чуть меньше стресса: её строили вот уже семь лет на орбите безымянной ледяной планеты в квадранте на границе восточной и центральной групп секторов. Такое расположение обеспечивало оптимальный доступ к станции ключевым участникам Союза.

Станция имела беспрецедентные размеры, её планировалось оборудовать сложной системой жизнеобеспечения, воссоздающей условия, пригодные для всех рас Галактики. Голограмма амбициозного проекта действительно производила впечатление – Оскар увеличил масштаб и потратил минимум полчаса на его изучение. Жизнь на планете, конечно, была предпочтительнее, но расположение головного офиса Союза на станции имело неоспоримые преимущества для функционирования всей организации.

Сроки возведения «Цитадели» нарушались, причём поводов обвинять строителей в нерасторопности не было – разве что в саботаже. Несчастные случаи и аварии стали практически неотъемлемой частью процесса.

Оскар не имел достаточных знаний и вообще возможностей хоть как-то повлиять на процесс строительства, которым занимались преимущественно люди, а потому пока отнёс этот вопрос к списку требующих разбирательства.

Проект приказа о переоборудовании линкора «Немезида» в гражданский корабль, предназначенный для переговоров на высшем уровне, пришёл на следующий день после назначения нового главнокомандующего. Флагман Союза устарел, и ему решили найти новое применение – неудивительно, во времена Реформ корабль, на котором Карима Джонс встречалась с первыми лицами Керийской империи, Авара и Конфедерации Аррахве, превратился в оперативный головной офис.

Оскар решил не торопиться: ещё раз поднял список всех кораблей, стоявших на вооружении Союза, и обнаружил всего четыре линкора, не считая готовящегося к вводу в эксплуатацию «Нептуна». Для такой территории этого было ничтожно мало – даже окрестности Марса охраняли два супертяжёлых крейсера, о Земле и говорить не стоит.

В общем, Оскар отклонил приказ, оставив комментарий о необходимости рассмотреть вопрос о реконструкции «Немезиды» с сохранением статуса военного корабля, и, похвалив себя за рачительность, отправился на плановое заседание ГК.

Повестка дня по обыкновению включала вопросы, касающиеся текущего функционирования – до недавнего времени проблем с дефицитом бюджета Союз не имел, но долгостроящаяся «Цитадель» тянула всё больше и больше средств.

Земная Федерация по понятным причинам всячески пыталась урезать вливания, представитель Империи заявил о сохранении прежнего уровня, сославшись на несколько масштабных внутренних проектов, и только Авар пытался поддерживать Союз по максимуму – от Анси Оскар узнал, что аварцы даже организовали сбор средств среди гражданского населения.

Аварец вообще, казалось, считал Союз делом своей жизни, не мог ни на минуту отключиться и поддержать беседу на отвлечённую тему.

Впрочем, сегодняшний спор, начавшийся до прихода Оскара, касался другого.

–…Если бы Империя не ограничивала строительство военных кораблей в первые годы после Революции, Авар обладал бы куда более серьёзным флотом, – выплюнул Анси.

– Насколько мне известно, именно Империя финансировала восстановление военного флота Авара, просто мы имели… ограниченные возможности, – негромко возразил Лери.

– Зато у вас была возможность построить ещё один флагман, – напирал аварец.

– Безопасность Империи всегда первостепенна, – Лери отвечал спокойно, хотя по глазам было заметно, что никакого удовольствия разговор ему не приносит. – Благополучие аварских граждан, безусловно, имеет для Империи важное значение…

– Поэтому на орбите Авара находится целая эскадра? – ощерился Анси.

– Это решение императора, – с достоинством ответил Лери и взял в руки планшет, всем видом показывая, что беседа окончена.

Сандра предупредила Оскара, что Анси затрагивает эту тему минимум раз в неделю, используя разные слова, чтобы достать оппонента. А Лери неизменно отвечает одинаково, словно в его голову алгоритмом ИскИна заложили определённые фразы. На памяти Оскара это был второй раз. Кстати, почему Сандра и остальные зовут представителя Империи по имени, а аварца, наоборот, по фамилии?

– Господин Робинсон! – Анси настиг Оскара уже в коридоре, навис своей внушительной фигурой, но угрозы не чувствовалось: на тонких губах играла улыбка. – От всего аварского народа я хотел поблагодарить вас за назначение нашего гражданина главнокомандующим союзным флотом. Это огромная честь для нас!

– Я не учитывал расовую принадлежность при принятии решения, господин Анси, – сухо произнёс Оскар и продолжил путь.

Уже в собственном кабинете до него дошло, что думать следовало не только о себе – интервенция Империи на Аваре случилась ровно шестьдесят лет назад, и с тех пор отношения между этими цивилизациями стали крайне напряжёнными.

Об аварской революции Оскар, конечно, читал и не имел никаких иллюзий, что аварцы смогли бы самостоятельно справиться с гражданской войной, унёсшей миллионы жизней, но и массовая и по-дикому жестокая казнь заговорщиков в качестве мести за смерть члена императорской семьи не показалась ему разумной мерой даже по прошествии лет. Оформлено было всё в соответствии с межрасовым правом, но у каждой цивилизации существовали более гуманные способы умерщвления. К тому же Империя своё присутствие на Аваре сохраняла до сих пор – и Анси был прав в том, что военный контингент имперских войск вполне способен противостоять целой армии. Армии Авара. Какой в этом сейчас смысл, Оскар не понимал, поскольку было ясно, что аварцы уже приняли навязанный Империей путь развития: без системы каст выросло несколько поколений.

Если говорить начистоту, Оскар облажался по-настоящему: не учёл, что Локли – имперец не по продолжительности жизни, а по гражданству. А Цайе – с Авара. Не зря Бреннер откладывал этот вопрос, слишком много проблем могло спровоцировать его решение. Ничего хорошего в конфликтах между главнокомандующим и командиром флагмана нет. А почему-то теперь Оскару думалось, что этих конфликтов уже не избежать.

Возможно, Оскар чересчур накручивал себя, поскольку никаких слухов о негативных последствиях приказа до него не доходило. Но прошло слишком мало времени, чтобы однозначно утверждать, что их не будет вообще. Да и «Нептун» ещё не был готов принять на борт экипаж, поэтому Локли отбыл обратно в ЮГС, по месту дислокации «Геркулеса». Что ж, буря пока откладывалась.

Приглашение на прощальную вечеринку по поводу отставки адмирала Миллера застигло Оскара врасплох. Похоже, адмирал настолько радовался заслуженному отдыху, что решил осчастливить и других.

Оскар догадывался, что в закрытый на спецобслуживание ресторан под крышей небоскрёба в центре города Миллер позвал только избранных, потому искренне удивился, увидев там Сандру. В бордовом платье-футляре с лаконичной причёской она выглядела очаровательно даже для Оскара, который всю сознательную жизнь предпочитал мужчин.

Ассистент махнула ему рукой и продолжила разговор с высоким брюнетом в военной форме – капитанские нашивки Оскар разглядел, проходя мимо. Капитан, не переставая слушать Сандру, бросил на Оскара короткий острый взгляд слегка раскосых глаз и продолжил болтовню.

Засвидетельствовав своё присутствие отставному адмиралу, Оскар продолжил курсировать по залу, периодически налегая на закуски. Практически никого из присутствующих он не знал, но с ним здоровались. Кто-то представлялся – и Оскар пытался отметить, кого стоит запомнить.

Вскоре и это ему наскучило: обосновался за угловым столиком в глубине зала и потягивал виски, изрядно разбавленный растопленным льдом.

Оскар не сразу заметил оживление в нескольких метрах: адмирал Цайе заливисто, по-молодому, рассмеялась в ответ на реплику бородатого здоровяка с нашивками полковника. Третьим в компании оказался добродушно улыбающийся Локли – стоял настолько близко к Цайе, что та после очередной шутки уткнулась ему в плечо, чтобы не захохотать. Локли ничуть не смутился, а обнял своего непосредственного начальника и по-свойски погладил по спине.

Мучившийся почти три недели Оскар, можно сказать, потерявший аппетит и сон, от наблюдения этой сцены замер в оторопи: по всему выходило, что Цайе и Локли – как минимум хорошие приятели, не имеющие никаких расовых предрассудков по отношению друг к другу!

Оскару пришлось подобрать челюсть и вновь принять скучающий вид, когда периферийным зрением заметил идущую к нему Сандру – расслабленную, с бокалом красного вина. Она без спроса заняла место напротив, поставив бокал перед собой.

– Полковник Делавари, старпом «Геркулеса», – сказала она, явно подметив взгляд Оскара в сторону двухметрового бородача. – По совместительству муж Локли.

– Муж? – переспросил Оскар. – Но Локли же имперец.

– Мистер Робинсон, – снисходительно протянула Сандра, – вы не дочитали материалы по Империи, которые я присылала. – Оскар поднял брови. – В Империи живут не только керийцы, как Лери, но и к-руты, народ-сателлит, представители которого выглядят примерно как Делавари. А Локли – помесь. У них и ребёнок есть.

– Не представляю Локли беременным, – пробормотал Оскар, ещё раз украдкой глянув на колоритную троицу.

– А не он рожал, – Сандра, похоже, уже откровенно веселилась.

Глава 6. Результат

Мэйнарт был готов обнять весь мир, когда узнал, что Тианх подписала приказ об отпуске: им с Исаном предстоял месяц в Империи, который можно будет провести и с удовольствием, и с пользой. Исан тоже был доволен – пока в центральном штабе оглядывались и шушукались по поводу того, что честолюбивый генерал Локли обломался, он посмеивался про себя: избежал максимальной ответственности при связанных руках.

Тианх сначала даже возмутилась и практически впала в типично аварскую истерику: как она может быть выше по званию рэндела собственной персоной! При этом, безусловно, званием адмирала она грезила и продолжала до последнего надеяться, что выбор Робинсона падёт на неё.

Исан подробно объяснил, почему его более чем устраивает то, как всё в итоге вышло: рассказал о нежелании постоянно торчать на планете и о планах завести ещё одного ребёнка, которые неразрывно связаны с визитом в Империю. Была бы его воля – вообще бы в ЮГС остался, но это уже несбыточные мечты. Да и «Нептун» поинтереснее «Геркулеса» будет…

К концу монолога совесть Тианх окончательно успокоилась – и теперь уже она позволила себе возликовать. Опять по-аварски.

Счастливые для всех события отметили у неё в квартире на Евразии: Тианх пила травяной чай, Мэйнарт с Исаном – водку. Последний, конечно, не упустил шанса напиться до бессознательного состояния. Тогда Тианх взяла на себя Мира – увлечённо рассказывала мальчику об истребителях, пока Мэйнарт взял Исана в свои руки в прямом смысле и дотащил до номера ближайшей гостиницы, где без каких-либо угрызений совести разложил на широкой кровати.

По-настоящему наедине они оказывались крайне редко – Мир находился в соседней комнате каюты, – потому Мэйнарт получил искреннее наслаждение от секса. Видимо, Исан тоже не остался в обиде: в опьянении он был громким и сейчас мог не сдерживать стонов. А ещё расцарапал Мэйнарту спину – чего давненько не случалось.

На сон у них оставалась несколько часов: Мэйнарт поставил таймер на комме и подтянул ровно дышащего Исана к себе. Состояние эйфории не отпускало.

– Делавари всегда добиваются своего, – сказал Исан, не открывая глаз; по эмоциям он был совершенно спокоен, скорее констатировал факт, а не высказывал претензии.

– Ты что-то имеешь против? – спросил Мэйнарт, после парения вдруг ощутив удар о твёрдую поверхность.

– Я не знаю, как выдержу семь лет без выпивки, – Исан поднял голову и посмотрел в глаза: теперь Мэйнарт чувствовал его тревогу.

– Всё нормально будет, – отрезал Мэйнарт, хотя и сам в это не особо верил: так часто летать к рэндельскому кораблю, как хотелось бы, у них вряд ли получится.

– Не психуй, Мэйн, – Исан практически приказал. – Я хочу этого ребёнка, просто… чуть меньше, чем ты.

– Кому ты это рассказываешь?.. – Мэйнарт раздражённо сжал кулаки.

– Тебе, – ответил Исан: и это было правдой.

– Прости, – Мэйнарт вдруг очнулся от морока гнева и обнял мужа. – Я опять на взводе.

– Придурок, – проворчал Исан, щекоча дыханием его шею.

Инцидент был исчерпан, и Мэйнарт понял, что Исан окончательно решился и не собирается искать новых отговорок. Хотелось буквально порхать по коридорам «Геркулеса», спешившего на Ассирию.

Предстояло решать множество вопросов с экипажем по поводу перевода на «Нептун» и переезда на Евразию, но Мэйнарта они не пугали – даже постарался максимально освободить от них Исана, чтобы тот спокойно сдавал дела генералу Макларену, который опять оставался в ЮГС за главного.

Конечно, мало кто отказывался от смены места жительства в лучшую сторону: Центр привлекал возможностями и отличными условиями. Но выходило так, что флот ЮГС фактически лишался флагмана, ведь весь экипаж «Геркулеса» уходил на «Нептун» в ЦГС. Это уже не нравилось Макларену, который оставался после многих лет спокойствия с пустыми руками: перспектива в срочном порядке подбирать кадры и каким-то образом обучать их взаимодействию его не радовала.

Приказ о модернизации «Немезиды» пришёлся как нельзя кстати – бывший флагман всего союзного флота отправлялся в ремонтные доки, а его экипаж, за исключением Тианх, был вынужден ждать нового назначения.

Мэйнарт решил использовать эту ситуацию в своих целях: точно две похожие, различающиеся только нюансами оттенков мозаики, заново собирал экипажи линкоров. Исана старался лишний раз не беспокоить: муж и так не мог не вникнуть в этот процесс, просто наблюдал, предоставив относительную свободу действий. Если что-то Исана не устраивало, сразу говорил – или высказывал пожелания.

ТТХ «Нептуна» изучали вместе: новый линкор был построен с использованием имперских технологий. Внешне и правда немного напоминал тяжёлые крейсера Империи прошлого поколения, но люди не оставались бы людьми, перестань они экономить и упрощать. Так что к вводу в эксплуатацию готовился совсем не тот корабль, который планировался изначально. Тем не менее он был существенно крупнее «Геркулеса» и имел преимущества во всём – от огневой мощи и скоростных характеристик до условий для экипажа.

– Есть куда яхту поставить, – хмыкнул Мэйнарт, оценив размеры посадочного дока: «Нептун» мог принимать и крупные посольские корабли, не только челноки военных. Исан вопросительно изогнул бровь. Мэйнарт процитировал по памяти: – Согласно пункту двадцать два приложения шесть к Уставу, по согласованию с командиром служащие могут перевозить на военных кораблях личные вещи, в том числе средства передвижения. Сверх установленного лимита оплата начисляется ежемесячно и высчитывается из жалования. Тариф за килограмм веса, кажется, не индексировался уже пятнадцать лет. Я прикинул, получается не так много…

– Мэйн, там явно имели в виду скутеры и подобную мелочь, – покачал головой Исан.

– Но яхта же личная вещь? – не отступал Мэйнарт. – И средство передвижения.

– «По согласованию с командиром», – напомнил Исан.

– Я направлю тебе рапорт, – ухмыльнулся Мэйнарт.

– Я подумаю об этом, – закатил глаза Исан, но по факту уже сдался.

– Кстати, что там за семейный ужин у Рея с Джейсом? – Мэйнарт вспомнил недавнее сообщение от Кая, который, как только решилось с отпуском сына, ему сразу написал.

– Не знаю, – Исан нахмурился. – Маю придётся уйти в увольнительную.

– Это будет непросто… – Мэйнарт прикинул, что кузен ещё не успел отслужить положенный для регулярного отпуска срок.

– Справится, – ответил Исан.

***

Наутро кластер Майкла ждала новость о том, что куратор отбыл на Авар примерно на две недели. В течение этого срока вместо Саи с новичками будет заниматься Меркати, куратор кластера Шинари. Майклу это решение показалось странным, но все аварцы без исключения были странными, потому он явился на занятие в назначенное время вместе с остальными.

Шинари встретил его ухмылкой и взглядом из-под чёлки, словно говорящим: тебя только тут не хватало. Майкл мысленно послал его подальше – знал, что, скорее всего, будет услышан, – и занял место в последнем ряду класса.

Меркати была действительно милой аваркой лет сорока – аккуратной и в облике, и в речи. Обращалась к ученикам исключительно на «вы» и, знакомясь со вторым кластером подопечных, заискивающе улыбалась.

С трудом сдерживая порыв съязвить, Майкл слушал задания и даже покорно поучаствовал в жеребьёвке: Меркати разделила два кластера на пары, чтобы упростить себе задачу. Правда, результатами случайного отбора она осталась недовольна и поменяла напарника Майкла, с которым тот не успел даже познакомиться, на Шинари.

– Самый сильный нашего кластера поддержит самого слабого вашего, – объяснила своё решение Меркати.

Шинари закатил глаза, а Майкл почувствовал, что дёргаться неуместно. Глупым перед Шинари выглядеть не хотелось, потому он сразу включился в работу. Учить теорию наизусть Майкл считал ниже своего достоинства, но цепкая память и неплохая интуиция выручили – стоило только немного поднапрячься.

Вдоволь насладившись сарказмом в собственном исполнении, Шинари тоже смекнул, что перед ним падать лицом в грязь не собираются, да и сам проигрывать не привык. В итоге тестовое задание их пара решила первой.

Меркати это никак не прокомментировала, перейдя к занятию аварским языком – она оказалась жёстче Саи по этой дисциплине и не давала ученикам никаких поблажек. Понятное дело, керийцам, которые начали изучать аварский пару-тройку месяцев назад, было непросто. Майкл по первости тоже не хотел показывать своих знаний, но почему-то «самый слабый» в этот раз задело – его чистый, даже без намёка на акцент, говор заметили все.

– Так ты знаешь аварский? – негромко спросил на перемене Шинари; похоже, он был немало удивлён.

– В академии изучали, – пожал плечами Майкл.

Ответом Шинари удовлетворился – и после занятий попросил помощи: у него не получалось сформулировать фразы на инорасном языке для эссе. Майклу это бы не составило большого труда, если бы сама тема была понятна, но такого они с Саи не проходили. Шинари объяснил: оказывается, на его способности аварцы возлагали очень большие надежды, потому у него были все шансы войти в число кураторов в обозримом будущем. Естественно, приходилось заниматься сверх положенного для рядовых учеников объёма.

Майкла это не очень интересовало, но желание смотреть на тренирующихся аварцев куда-то пропало: остался с Шинари и его эссе. Конечно, надеяться, что после усиленных занятий его будет ждать физическая разрядка, не стоило, но темп, с которым соображал напарник, подстёгивал – быть хуже какого-то керийца не хотелось.

Взамен помощи с переводом и постановкой правильного произношения Шинари предложил натаскать Майкла на сдачу заваленных тестов – надо же будущему куратору на ком-то тренироваться. Майкл согласился, хотя многое по-прежнему было ему недоступно из-за ограничения способностей.

Через четыре дня тренировок Шинари, пользующийся у своего куратора непререкаемым авторитетом, настоял на том, чтобы запрет на использование катехиновой железы был снят. Конечно, Меркати пришлось обращаться за разрешением к высшему руководству, а первый раз прошёл в сопровождении медиков, вооружённых препаратом, подавляющим активность железы, но в итоге рискованную затею ждал успех: Майкл справился с заданиями, не сильно уступая середнячкам.

Работа в связке с Шинари и вовсе била все рекорды. Майкл даже не понял, как к окончанию второй недели разделался с долгами – а светящаяся от удовлетворения Меркати выдавала паре лидеров всё более сложные задания. При этом остальные члены кластера Майкла не продвинулись, результаты двоих так и вовсе упали.

Майклу было сложно это признать, но Саи оказался прав – если отбросить ненужные эмоции, всё получится. Теперь приходилось бравировать не безалаберным отношением к учёбе, а люминесцирующими голубым глазами: такое редко где увидишь.

Вскоре Майкл уже не числился в аутсайдерах, хотя к дисциплине по-прежнему оставались вопросы: Меркати не нравилось, что ученик выражает своё крайне ценное мнение во время занятий. Шинари тоже был от этого не в восторге и даже пытался увещевать. Но ради эффективности связки приходилось терпеть всем – традиционные телепатические способности дополнялись зависящими от катехина возможностями Майкла.

Остальные члены двух кластеров на Майкла смотрели, словно видели впервые, а количество желающих пофлиртовать резко возросло. Только Шинари продолжал ехидничать, пусть уже и не так активно: в процессе общения выведал, что его напарник, помимо аварского, знает ещё несколько языков и окончил Коме-дат-Ари. Похвастаться подобным Шинари не мог – вырос на удалённой колонии и по физическим данным не прошёл отбор в военную академию на Наёми. Все силы его организма уходили на развитие пси-способностей, потому он был довольно слабым физически. Нет, при отсутствии конкурса Шинари прошёл бы комиссию, но имелись и более достойные кандидаты, так что он отправился учиться на астрогеолога дистанционно. А после получения не самого востребованного диплома оказался в Союзе, где его телепатия была оценена по достоинству.

В ответ Майкл поведал, что не очень рад попаданию в «Дельту» – кузену повезло служить сначала в штурмовой группе, а потом стать старпомом на линкоре. Шинари его боли не понял – керийцу условия на Р’нуу казались чуть ли не идеальными.

Саи вернулся в положенный срок и сразу пришёл к кластеру, чтобы объявить об изменениях: Майкла окончательно переводят под опеку Меркати, но не в составе кластера – их выделили в пару с Шинари. В общем-то, Майкл ничего не терял, но взгляд Саи, пока тот говорил об этом, ему не понравился. Что-то задевало и царапало весь день, пока не пришло осознание, что от него попросту избавились.

Не то чтобы Майкл чувствовал себя обиженным; хотел доказать и Саи, что способен нормально заниматься, а его этой возможности лишили. И возмущаться вроде бы не имело смысла – с Шинари в напарниках у него действительно многое получится, но буквально осязаемая недосказанность не давала покоя.

После дополнительных занятий с Шинари Майкл отправился в тренажёрный зал – впервые за несколько дней возникла потребность сбросить напряжение. О сексе не думалось, несмотря на парочку активно желающих; больше хотелось побыть одному, чтобы привести мысли в порядок.

Однако даже под нагрузкой они не хотели слушаться хозяина: разлетались в разные стороны, оставляя в голове хаос обрывков, не позволяя сконцентрироваться.

Майклу думалось, что сейчас Саи, должно быть, приступил к ежевечерней тренировке со своей трубой, но вместо того чтобы пойти и убедиться самому, он остался в зале и довёл себя практически до изнеможения на тренажёрах. Мысли касались и Шинари, заинтересованные взгляды которого Майкл иногда ловил: теперь, когда началась совместная работа, снисходительное мнение керийца точно поменялось.

Когда Майкл окончательно осознал, что физическая усталость не отключит голову, он решил помыться в общем на весь спортивный блок душе, из которого было несколько выходов – в том числе и через спортивный зал, где занимались аварцы. Правда, к этому времени они уже должны были разойтись по жилым блокам, но Майкл всё равно решил пройти через этот зал, будто предчувствовал, что встретится там с Саи. И не ошибся.

Тот тренировался в одиночестве – лицо застыло маской, глаза сосредоточенно смотрели прямо перед собой, словно неотрывно наблюдали за невидимым врагом, а труба в руках ритмично пыталась этого врага поразить.

Усмехнувшись, Майкл подошёл ближе, но Саи не повернулся в его сторону – на лице не дрогнул ни один мускул.

– Почему ты меня выгнал?

– Я не справился, – по-прежнему не глядя на него, ответил Саи.

– Но ты же был прав, – нахмурился Майкл.

– Да, я был прав, – Саи резко посмотрел ему в глаза. – Я не справляюсь с тобой. И уведомил об этом руководство.

– Бред какой-то, – выдохнул Майкл, не понимая его логики.

Саи вернулся к тренировке – он тоже взмок, гладкий череп поблёскивал в холодном искусственном освещении зала, открытые руки лоснились от пота. Майкл понял, что на него не обращают внимания, хотя недомолвки никуда не исчезли. Делать было нечего – или уходить, или продолжать бессмысленный диалог, когда с тобой не хотят говорить. Взяв с фиксатора свободную трубу, он взвесил её в руке и сделал несколько взмахов.

– Хреновина у вас смешная. Разве меч не лучше? Или палка. Лучше палку бы взяли, если увечий боитесь…

– Ты не понимаешь смысла, – наконец отозвался Саи.

– Смысл всегда один – победа, – заявил Майкл, поймав его взгляд. – И инструмент нужно взять максимально для этого подходящий.

– Ну так попробуй этим инструментом, – Саи принял исходную стойку, намекая, что готов к схватке.

– Да не вопрос, – Майкл отзеркалил его позу.

Дальше бой шёл не по привычному для аварцев сценарию: выбив трубу из рук Саи после третьего удара, Майкл отбросил на пол свою, но не дал противнику перейти в рукопашную. Аварец оказался на лопатках, а Майкл навис над ним, фиксируя запястья, чтобы не схлопотать в челюсть.

На удивление, Саи не сопротивлялся и не был напуган, эмоции не поддавались трактовке; Майкл почувствовал бедром его возбуждение, но знал, что это нормально для людей и аварцев во время драки.

Несмотря на абсолютное физическое преимущество Майкла, ситуация выходила из-под контроля: что делать дальше, он не представлял, а потому освободил руки Саи и сел на пол. Вслед за ним поднялся и Саи, в глазах горело что-то невообразимое настолько, что Майкл невольно отвёл взгляд и поэтому не успел выставить руки, чтобы защититься от броска.

Но Саи не хотел его ударить – взял лицо в ладони и поцеловал. Вернее, лишь коснулся нижней губы и отпрянул, словно опасаясь, что Майкл проявит агрессию. Одновременно с этим слетел ментальный блок, и Майклу открылись мысли и эмоции Саи: взрывная смесь из вожделения, восхищения и страха, что его отвергнут.

Саи был слабее и готовился к любой реакции. Открылся и ждал ответа.

Майкл не знал, что сказать: кожа на щеках горела от пальцев Саи – температура тела аварцев и правда была выше; облизнул нижнюю губу, почувствовав горько-солёный вкус; дыхание сбилось, а мозг отказывался принимать полученную только что информацию.

Саи хотел его, боролся с собой и не выдержал. Не справился.

Майкла захлестнуло волной, резко снявшей напряжение последних месяцев – после абсолютной тишины в обществе закрытых ментально псиоников почувствовал ответные эмоции и не смог устоять. Протянул руку и коснулся гладкой щеки Саи, тот прикрыл веки и мелко задрожал, но не шелохнулся.

Изучать неизведанное было странно – пальцы спустились к шее, оттянули высокий ворот безрукавки, чтобы добраться до ключицы, потом скользнули к напряжённым мышцам руки, на которую Саи опирался. Он пах иначе, кожа была чересчур тёплой, но отторжения не возникло. И Майкл, встав на колени, подобрался ближе и вернул Саи поцелуй.

Получив невербальное разрешение, тот обнял его за шею, целуя уже откровенно и жадно, почти кусая. Затем руки Саи потянулись к майке, пробрались под тонкую ткань, чтобы ощупать торс Майкла, направились ниже, к пояснице. Это заводило – Майкл тоже отвечал. У них было где-то десять сантиметров разницы в росте, что для этой позы не имело значения.

О половых органах аварцев Майкл имел представление из порно, и сейчас эти познания совершенно не смущали: Саи своим гвалтом образов, силой своего желания просто выбивал остальные мысли из головы.

«Пойдём ко мне», – позвал Майкл ментально, не хотел прерывать поцелуй.

«Нет, нельзя», – отказываясь, Саи противоречил себе: теперь Майкл знал, что тот думает на самом деле.

«Я хочу», – настаивал Майкл, чувствуя, что просто не заснёт, если всё закончится сейчас.

Саи согласился – потому, что хотел этого больше всего.

До жилого блока шли на автопилоте – Майкл даже не понял, что коридоры уже закончились, увидев нужную дверь. Гостиная кластера встретила их темнотой: все давно спали.

В комнате сразу начали раздеваться, прерывались только на короткие поцелуи. Майкл опьянел, впервые без алкоголя – его лишили рассудка чужие эмоции. Саи вообще плохо соображал, что делает, а Майкл, избавившись от остатков одежды, отступил к кровати. Он прекрасно понимал, что с аварцем может быть только снизу, и хотя раньше подобное практиковал редко, это обстоятельство не останавливало: слишком сильным было подпитываемое пси-способностями возбуждение.

Член Саи показался довольно толстым, но коротким – Майкл коснулся низа живота, развёл складки кожи, словно проверял, подходят ли они друг другу.

Саи, похоже, о сексе с имперцами знал ещё меньше – Майкл облизал пальцы и провёл ими по его горячему члену, чтобы смазать перед проникновением. Торопливо лёг на спину и раздвинул ноги, открываясь. Саи на него практически упал, опаляя своим жаром.

Боли не было, но Майклу захотелось остановить Саи почти сразу – слишком резко тот двигался, толкаясь в узкий вход. Не успел – оргазм накрыл, вопреки всем законам анатомии, заставив забыть о вопиющей странности происходящего.

Майкл вынырнул через несколько секунд – Саи для разрядки потребовалось чуть больше времени. Теперь его действия доставляли дискомфорт, а когда Майкл почувствовал, как внутри разливается что-то тёплое, его почти затошнило.

Саи мгновенно очнулся, резко сел между его бёдер и уставился округлившимися от ужаса глазами. Член был всё ещё возбуждён, грудь энергично вздымалась от учащённого дыхания.

«Прости».

– Мне нужно в душ, – пробормотал Майкл, неуклюже сползая с кровати.

Он накинул полотенце и, стараясь, чтобы из него не вытекло липкое семя, вышел из комнаты. Майкла немного шатало – от пережитого возбуждения, эмоций и шока.

Практически ледяная вода примирила его с действительностью: смыла следы секса, избавила от навязчивого запаха Саи, охладила разгорячённую кожу.

Противно не было. И Майкл ни о чём не жалел, но, не обнаружив в комнате Саи, так и не смог сомкнуть глаз до самого подъёма.

Глава 7. Эмоции

Пока шёл к классу на занятие с Шинари и Меркати, Майкл думал, что ксенофилия у него в крови – Джейсон, био-отец, по рождению был представителем другой расы, человеком. Забавно выходило. Но смеяться над этим совпадением Майклу почему-то сейчас не хотелось – нужно было поговорить с Саи, причём срочно. И только после этого давать оценку произошедшему.

С трудом досидев до окончания занятия и совсем не удивившись посредственным результатам, Майкл сказал непонимающе хмурящемуся Шинари, что сегодня помочь ему не сможет, и ушёл на поиски Саи. В комнате аварца не было, в спортивном блоке тоже – Майкл битый час ходил по базе, даже спрашивал попадавшихся навстречу учеников и кураторов.

Когда желание дальше бродить окончательно сошло на нет, Майкл добрался до открытого коридора: океан вновь хмурился, по его стальной ряби шли более крупные волны, которые с мириадами белых брызг врезались в непоколебимый борт базы; светило, кутаясь в густых облаках, плавно шло к горизонту. На Р’нуу опускался вечер.

Саи стоял в самом конце коридора – виднелся лишь его силуэт вдали, но сомнений у Майкла не было. Ноги почему-то не слушались, шаг стал неуверенным, потому Майкл не торопился. Словно не замечая его, тот застыл, опираясь на перила, и вглядывался в место, где океан сливался с небом.

– Прости меня. – Когда Майкл оказался в паре метров, Саи повернулся. На него было страшно смотреть: в глазах разливалась боль, приоткрытые губы дрожали. Ментальный блок отсутствовал, и Майкл через себя почувствовал его самоуничижение.

– Нас накажут? – спросил Майкл.

– Н-н-нет, – аварец такого вопроса явно не ожидал и растерялся. – Руководство, наоборот, выступает за налаживание… межрасовых связей. Но, Майкл… – Саи приблизился и остановился ровно в одном шаге от него, словно их разделяла стеклопластовая стена, – я так виноват перед тобой…

Майкл смотрел на его жёсткие рельефные губы и опять ничего не понимал, хотя слышал текущие мысли: Саи по-прежнему к нему тянуло, но он, как и раньше, боялся и винил себя в том, что случилось.

– А что случилось? – Майкл чувствовал, что у Саи сдают нервы, и не нашёл ничего лучше, чем просто обнять.

Саи прильнул к нему, обвил руками и сбивчиво зашептал:

– Я сделал всё неправильно… Мне нужно было подготовиться…

– Всё нормально, – заверил его Майкл. – Просто не надо… э-э-э…

Язык не поворачивался такое произносить, оставалась надежда только на ментальный обмен образами: Майкл невольно представил момент эякуляции, вызвавший отвращение, и поёжился, словно это происходило в реальности.

– Хорошо. Прости, – Саи уткнулся лицом ему в грудь, а Майкл коснулся костяного нароста, проходя по рельефу кончиками пальцев. Вопреки ожиданиям, кость была гладкой на ощупь и тёплой.

Саи тихо застонал и поднял голову – глаза были вновь затуманены страстью, которая передалась и Майклу.

– У меня ещё одно занятие, – сказал Саи. – Приходи после ужина.

– Хорошо, – ответил Майкл и несмело коснулся его губ; Саи притянул к себе за шею и поцеловал.

Майкл вновь не представлял, как относиться к вышедшему за рамки Устава и Кодекса взаимодействию с Саи, но во время поцелуя окончательно определился, что не против повторить. Даже хочет этого.

Назвать красивым представителя иной расы он не мог по определению – Саи был другим во всём, кроме, пожалуй, мускулистой фигуры. Совершенно нереальный цвет глаз, другие пропорции лица, другие оттенки кожи, другая мимика. Другой запах и даже температура тела. Но Майклу нравилось то, что он видел. К чему он прикасался.

А может, всё было проще: на внешность аварца накладывались мощные образы и эмоции, которыми Майкл упивался. Отвык, устал от тишины. Тело тоже безнадёжно требовало удовлетворения – готовые к сексу керийцы его, увы, сейчас не интересовали, так что из доступных для его расы способов оставались только игрушки. Майкл их никогда не применял, не было нужды, да и на базе подобные вещи не продавались.

В общем, Саи подходил на роль любовника как нельзя лучше. Осталось только на берегу обсудить процесс, чтобы он приносил обоюдное удовольствие, а ни в коем случае не дискомфорт.

Пособие по межрасовому сексу в сети не содержало графичных описаний, ключевым компонентом значилась смазка. Это в порноголофильмах актёры готовились к соитию заранее – всё оставалось за кадром. В суровой реальности тела аварцев и к-рутов были не настолько совместимы, так что они с Саи действительно поторопились.

И Саи, по правде говоря, не зря извинялся – если он хотел Майкла уже давно, мог бы озадачиться и выяснить тонкости процесса. Это для Майкла его желание стало полным сюрпризом. Или он даже не надеялся, что Майкл не откажет?

Смазки у Майкла, естественно, с собой не было – в традиционном сексе она не требовалась. А вот у Саи могла найтись: если Майкл всё правильно понял, тот никогда не общался с женщинами своей расы не по делу, а однополый секс у аварцев без смазки тоже не обходится.

Чтобы отвлечься от мыслей о предстоящем и не расстраивать Шинари, Майкл всё же встретился с ним перед ужином и сделал обещанный перевод.

– У тебя всё нормально? – спросил тот: уже без стеснения разглядывал его во время ужина.

– Да, порядок, – кивнул Майкл, вернув на лицо самодовольную ухмылку.

Поверил ли ему Шинари, было непонятно, но колкий взгляд проходившего мимо Саи чуть не заставил вздрогнуть. Он ревнует! Знал бы Саи, что у Майкла с Шинари уже было… или не было. В общем, не получилось ничего, кроме успешной пары псиоников с взаимодополняющими способностями.

После ужина Майкл прекратил сдерживать нетерпение и постучался к Саи в комнату: жил тот на другом уровне, вдали от учеников. Другие кураторы не без интереса провожали Майкла взглядами, пока он шёл по общей рекреационной зоне. Было плевать, кто и что подумает, хотя наивно считать, что в среде телепатов удастся сохранить что-либо в тайне. Да и в любом коллективе, чего мелочиться.

Саи его уже ждал, но теперь между ними возникла неловкость. Майкл осмотрелся: комната была раза в три больше, чем его, всю стену занимало окно, открывающее вид на океан, но кровать, как и другая привычная мебель, отсутствовала, стояли только две наклонных кушетки, на которых аварцы обычно спят.

Резкими, нервными движениями Саи сгруппировал подушки на полу, чтобы создать подобие ложа, остановился и посмотрел на Майкла. Волнение захватывало целиком, и Майкл вновь первым сделал шаг навстречу: теперь уже без спешки и стеснения целовал, пробуя на вкус губы и язык Саи. Он вообще пытался отнестись к процессу более осознанно – не хотел, чтобы инстинкты управляли телом. В обычной жизни это казалось практически нормой, но сейчас Майкл чувствовал, что лучше не спешить.

Поняв его настрой, Саи тоже не торопился, хотя его трясло от нетерпения. Майкл взял всё в свои руки: медленно снял с него китель, продолжая изучающе оглаживать тело, зацепился пальцами за соски – знал, что у людей и аварцев обоих полов они есть, хотя кормят грудью только женщины; потом расстегнул и начал спускать брюки – Саи, как и он, не носил нижнее бельё. Саи тянулся к нему губами, обнимал за шею, пропускал волосы сквозь пальцы, давая Майклу полную свободу действий. Когда рука Майкла потянулась к члену Саи, тот невольно сжал волосы на его затылке и зашипел от возбуждения. Исследовательский интерес Майкла тоже бесславно уступил плотскому желанию – мозг оказался более восприимчив к ментальным образам, а не к тому, что видели глаза и ощущали руки.

Мгновенно сбросив с себя одежду, Майкл опустился на пол – отдавать инициативу было странно, но он знал, что так будет правильнее. Саи, захватив с встроенной в стену полки бутылёк – смазка! – к нему присоединился.

В этот раз проникновение было неспешным, они смотрели друг другу в глаза, Майкл старался расслабиться, хотя распирающее изнутри чувство не казалось неприятным – просто необычным. Саи двигался, имитируя ритм к-рутов и керийцев – наконец Майкл потерял концентрацию, а вместе с ней и зрительный контакт, и застонал. Саи припал тёплыми губами к открывшейся для поцелуев шее. Не нужно было спрашивать, правильно ли делает Саи – они общались ментально и слышали ответные эмоции.

Разрядка, как и в первый раз, была слишком быстрой: Майкл сильно – практически до хруста в рёбрах – прижал к себе Саи и сдавленно вскрикнул. Саи продолжал целовать и гладить, прислушиваясь к успокаивающемуся дыханию – Майкл чувствовал его возбуждение, но не знал, чем может помочь.

Наконец пальцы Саи стали кружить по промежности, принося ненавязчивое удовольствие, и достигли ануса Майкла. Мысленный вопрос был смазанным, но Майкл дал согласие – тогда Саи добавил смазки и, немного задрав его бёдра, вошёл.

Теперь Саи уже не хотел или не мог сдерживаться: движения стали хлёсткими и отрывистыми, но задний проход Майкла повышенной чувствительностью не обладал – было просто приятно, а ещё хорошо от ощущения того, насколько хорошо его партнёру. Майкл смотрел на разгорячённое от секса тело, напряжённые мышцы, осоловевшие от страсти глаза и наслаждался, отходя от собственного оргазма.

Первый урок Саи усвоил хорошо – когда почувствовал, что кончает, резко вышел и излился на лежащее рядом полотенце, а потом опустился на пол. Теперь уже Майкл потянулся за поцелуем, хотелось более плавного завершения.

– Останешься? – спросил Саи, когда дыхание обоих стало ровным.

– У тебя кровати нет, – хмыкнул Майкл, указав взглядом на плоские кушетки: на этом спать он физически бы не смог. Но, вспомнив, что провёл прошлую ночь в одиночестве, согласился: – Одеяло есть? На пол постелить бы…

– Плед… – задумался Саи. – Я найду.

В стене находился ещё и скрытый шкаф – Саи достал оттуда кусок плотной материи и одно длинное одеяние белого цвета.

– Роба для сна, – пояснил Саи.

– Можешь говорить со мной на аварском, – сказал ему Майкл, подумав, что никогда бы не назвал пледом то, что ему дал Саи. – Или вообще можно ментально…

– Нет, мне нравится твой голос, – прервал его Саи и сам испугался своих слов: даже после секса фраза прозвучала чересчур интимно.

Майкл улыбнулся и попробовал устроиться поудобнее, чтобы из-под полуприкрытых век наблюдать, как Саи готовится ко сну: в его комнате имелся и отдельный санузел.

Сон опять не шёл, Майкл слушал ровное дыхание Саи, смотрел на блики от прожекторов базы в черноте океана – по его просьбе прозрачность стеклопласта на ночь осталась стопроцентной.

Опустошения не было. Наоборот, стало спокойно и ровно. Даже несмотря на то, что Майкл открыл мысли для представителя другой расы. Не чувствовал угрозы или злого умысла и сам не хотел ничего плохого. Тело тоже не испытывало дискомфорта, удовлетворение было полноценным, оставило после себя приятную сытость. Да, Майклу последние месяцы не хватало секса – как бы ни смешно звучало, но после неудачи с Шинари краски на время померкли. Сейчас – всё вернулось в норму. Хотя секс с аварцем нормальным-то и не назовёшь…

Майкл отдался в объятия сна, проснувшись уже перед рассветом от холода – температура в комнате была ниже, чем в жилых блоках имперцев. Разогретое сексом тело не сразу почувствовало разницу.

Стандартных постельных принадлежностей у Саи не было, пошарив руками по полу вокруг себя, Майкл сдался и завернулся в «плед», чтобы не потерять остатки тепла. Почти задремал снова, но проснулся, когда понял, что Саи, не снимая робы, прижался к нему – согревал теплом своего тела.

Остаток времени до подъёма провели в обнимку, хотя заснуть оказалось непросто – у Саи и дыхание было жарким, отчего Майклу становилось душно.

Помывшись в просторном душе Саи, Майкл отправился в свою комнату – переодеться. Начинался новый день.

Ничего сверхъестественного не произошло – каждый на базе, включая Саи и Майкла, занимался своим делом. Только каждую ночь Майкл оставался у Саи. Теперь они тратили время сна на изучение тел друг друга – как доставить максимальное удовольствие партнёру, когда такого опыта не имеешь.

Уже через пару дней выяснилось, что слухи о вспыхнувшем межрасовом романе стали достоянием общественности – и превратились в популярную тему для разговоров. Не потому, что аварцы подобное осуждали – скорее, потому, что просто устали от ежедневной рутины. С керийцами дело обстояло сложнее: ксенофобами те не являлись, но прыгать в постель к представителям других рас не было принято – что там говорить, даже смешанные браки с к-рутами до сих пор не встречали одобрения.

Правда, высказать Майклу всеобщее мнение решился только Шинари:

– Это всё к-рутская гиперсексуальность, – хмыкнул он в столовой, когда Саи скрылся из виду. – Всё равно, с кем и как.

– Неизвестно, что хуже, – ответил Майкл, склонившись к Шинари, – к-рутская гиперсексуальность или керийская фригидность.

Шинари зло сверкнул глазами, явно догадавшись, в чью сторону камень, и больше эту тему не поднимал. В первые дни показатели эффективности их взаимодействия упали, но потом всё вернулось в норму.

Можно сказать, что Саи стал для Майкла самым постоянным сексуальным партнёром последнего цикла – с ним было комфортно не только заниматься сексом, но и общаться. Аварцы тоже приняли Майкла в свой круг и с большим энтузиазмом начали обучать его обращению с трубой. И лишь Саи знал, что Майкл банальным образом поддаётся, в уме приравнивая мудрёное боевое искусство к бессмысленному маханию палкой.

Звонок Рея нарушил спокойствие последних дней – Майкл встрепенулся, но не ответить отцу не мог.

– Привет, Май, – по голограмме плохого разрешения было невозможно различить нюансы мимики; и Майкл понял, насколько давно не слышал мыслей отца – соскучился.

– Привет, ты неожиданно, – Майкл никогда не врал ему, потому ответил именно то, что думал.

– Узнал про отпуск? – Рей же никогда не тратил время на экивоки, потому сразу перешёл именно к тому, зачем звонил.

– Да, всё в порядке, – кивнул Майкл. – Куратор договорилась. Отпустят без проблем. Как у вас дела? – поспешил добавить он, пока отец не успел отключиться.

– Всё по-старому. Никаких новостей, – грустно усмехнулся Рей. – Нейт готовится к выпуску. Лейса, похоже, исключат. Илайн, кажется, влюбился. Верн чудит…

– В каком смысле «чудит»? – Всему, кроме последнего предложения, Майкл не удивился.

– В государственном, – пояснил Рей. Но это стало максимально подробным объяснением, поскольку отец сразу попрощался: – Увидимся.

Майкл ещё несколько минут смотрел в место, где только что светилась голограмма отца, и вновь на душе стало нехорошо. Он не привык обманывать родителей, но не знал, как те отнесутся к новости о его опыте с аварцем. И ладно бы разовом, Майкл не видел причин разрывать связь с Саи.

До отпуска оставалось время – отбросив неудобные мысли, Майкл вернулся к прежним занятиям.

Правда, и тут его ждало расстройство.

– Тебя за запрещённые приемы Жуткий О в огонь заберёт, – с напускной обидой сказал один из кураторов-аварцев своему оппоненту.

Слово «жуткий» на аварском напоминало по звучанию «Оберн», и Майклу не нужно было разъяснять, кем именно пугают детей на Аваре. Осознание было неприятным – за месяцы на базе Майкл ни разу не столкнулся с проявлениями расизма в отношении себя или керийцев. Не было ни вербальных, ни даже невербальных признаков – зато имя его отца, похоже, считалось нарицательным.

– Я поговорю с ребятами, – Саи поднял этот вопрос уже перед сном в комнате. – Вижу, что тебе неприятно упоминание вашего… государственного деятеля в таком контексте. Они больше не будут.

– Ничего, всё нормально, – ответил Майкл, в очередной раз поразившись чуткости своего любовника и несказанно обрадовавшись тому, что тот не услышал в его мыслях всего остального.

***

Эриену нравилось проводить время с Дагоном – ненавязчивая беседа чаще всего касалась увлечений и интересов; о политике или семьях обоих не говорили. Хотя Дагон не раз упоминал троюродного кузена Илрена, который был почти ровесником Эриена – двадцать четыре цикла. За неимением старших родственников и нежеланием доверять дела Дома посторонним Дагон активно включал Илрена в работу.

Бизнес Хираам процветал, хотя Дагон давно отступился от политики и не пытался без нужды встречаться ни с императором, ни с премьер-министром, чтобы добиться для себя новых поблажек. Всё равно Рэеллины к власти никого не подпустят.

Нужно было обладать поистине детской наивностью, чтобы не понимать, что брак с членом императорской семьи может дать то самое влияние, которое отчаянно стремились получить все Дома, но Эриен эти мысли гнал подальше. Да и Дагон не походил на заискивающего льстеца и не стремился завалить Эриена подарками. Напротив, их прогулки были простыми и лёгкими – и нравились обоим.

Конечно, Эриен был впечатлён поместьем Хираам – не проведи он треть детства во дворце Делавари, то, наверное, вообще бы поразился до глубины души. Но всё равно он с любопытством рассматривал интерьер: керийцы и к-руты видели роскошь по-разному. Зато обстановку резиденции и до́ма био-отца, как ни крути, во всех системах координат можно было назвать аскетичной. Эриен сообщил об этом Дагону – тот удивился, сказав, что всегда считал Рэеллинов поклонниками излишеств. И Эриену было понятно почему: из-за закрытости императорской семьи у всех остальных формируются основанные на слухах домыслы, которые ничего общего с действительностью не имеют.

Дагон с улыбкой это подтвердил, сказав, что даже мужа императора никто не знает – чего говорить об интерьере в его доме. Эриен с улыбкой согласился, но намёк проигнорировал: рассказывать о Теллиме не считал нужным. Да и вообще о чём-то, не касающемся их с Дагоном отношений.

До секса ещё не дошло, но Эриен не был против, когда рука Дагона накрыла его руку на обратном пути до резиденции. Покинув гравикар, Эриен улыбнулся самому себе и пошагал к высокому забору.

За короткий путь лёгкое настроение испарилось – услышал голоса Верна и Теллима во дворе и понял, что пройти мимо, не пожелав доброй ночи, не получится.

– Как вечер? – спросил Верн, улыбаясь; не было неодобрения, но Эриену почему-то стало не по себе.

– Всё отлично, – ответил он, смутившись. – Я лучше пойду отдыхать.

– Хорошо, – сказал Верн, когда Эриен уже повернулся к нему спиной.

Было неловко – и Эриен знал причины. С другой стороны, как член императорской семьи он рисковал вообще остаться в одиночестве: слишком ограниченный круг общения и слишком высокий статус исключал новые знакомства, а браки по договорённости больше не заключались. Если бы случай не свёл Верна с Теллимом, возможно, он тоже был завидным холостяком до сих пор – сомнений, что Исан с ним развёлся бы в любом случае, у Эриена не возникло. Оказавшемуся вдалеке от Империи Исану построить личную жизнь было проще – хотя имперцев в Союзе служило очень мало, – но он отдал предпочтение кузену с Нериде; странный выбор, который Эриен никогда не понимал. Но Исан не казался несчастным, скорее наоборот. Поэтому Эриен просто радовался за брата и его новую семью.

Очередная встреча с Дагоном была назначена на следующий день. Эриен, усилием воли заставляя себя вникать в сухие формулировки приказов, думал о свидании в доме Дагона на острове. Фиолетовый закат над океаном, лёгкий ветерок от воды… Постная мина Кали прервала мечтания – он, похоже, романтического настроя не разделял.

– Тут ещё два проекта, – сказал премьер-министр, но, заметив, что Эриен расстроился, добавил: – Можешь заняться завтра. Не срочно.

Эриен благодарно ему кивнул и посмотрел на дисплей комма: странно, но сообщения от Дагона не было. Не было и гравикара у здания правительства в условленное время.

Не выдержав, Эриен решил позвонить Дагону сам, но в этот же момент поступил входящий вызов с неизвестного айди:

– Господин Оберн? – голос был молодым и взволнованным.

– С кем имею честь говорить? – официально ответил Эриен.

– Это Илрен Хираам. Подскажите, Дагон не с вами? Он обещал заехать в управление в порту два часа назад и не отвечает.

– Нет, мне он не писал тоже.

– Спасибо, что ответили. Я поеду домой, вдруг он там.

– Обязательно сообщите мне, Илрен, если что-то прояснится.

– Хорошо, спасибо.

Неясная тревога захватила мысли Эриена на полчаса – по пути до резиденции он напряжённо молчал и наводящие вопросы от Кали проигнорировал. Не хотелось делиться причиной своего беспокойства.

Когда Илрен позвонил во второй раз, Эриена затрясло уже по-настоящему. Отключив вызов, он так и остался сидеть в гостиной, не в силах вымолвить и слова.

– Эри, что-то случилось? – к нему подошёл Верн.

– Дагона отравили, – ответил Эриен, сдерживая подкатывающие к горлу слёзы.

– Что? – Верн, нахмурившись, сел напротив.

– Звонил его кузен Илрен. Дагон в больнице. Состояние тяжёлое, – Эриен почувствовал, как его изнутри раздирает злость, не имеющая цели и рационального объяснения. И он, зная, что лучше остановиться, заговорил: – Тебе же не нравилось, что я с ним встречаюсь, да, Верн?..

– Как ты вообще мог подумать такое! – Верн отскочил от него как ошпаренный. – Эри… я тебя не понимаю.

Не в силах унять переполняющие его эмоции, Верн вышел на террасу. Глухая боль от обвинения Эриена, пусть и косвенного, жгла за грудиной. Он ожидал подобного хоть от кого – от Кали в том числе, – но не от кузена и практически их с Исаном сына. В семье не должно быть подлости и подозрений: даже Рей, сбегая из Империи с Джейсом, не причинил никому зла, а вернувшись, взял на себя ответственность за детей и племянника – как старший.

Чтобы прийти в себя, понадобилось две минуты. После этого Верн связался с Кали и Сарейсом. Новости были неутешительными: Дагона Хираам действительно отравили, он находился в частной клинике Дома.

– Собери Совет Домов, – сказал Верн.

– Утром? – спросил Кали.

– Нет, через полтора часа, – Верн глянул на время.

– Думаешь, срочность что-то изменит? – попытался уговорить его Кали.

– Я сегодня точно не засну. Хочу им той же участи.

Аэрокар Верна всегда был готов к вылету, но в последний момент на соседнее с пилотом кресло сел Сарейс. Не мог не сопровождать императора по такому важному поводу.

Верн же, глядя на ночную столицу, раскрашенную золотистыми кристаллами огней, пытался собрать воедино мысли, выстроить их в привычную систему. Но они, как назло, распадались, утекали в новое русло, рисовали другую картину. Которая одновременно и страшила, и манила надеждой, что в жизни больше не будет таких ужасных вечеров. Или это утопия?

Кали уже находился возле кабинета и, увидев идущего императора в полумраке коридора, нахмурился. Но вместо эмоций быстро озвучил имеющуюся на данную минуту информацию: Дагона ввели в кому, хотя прогноз крайне неблагоприятный – прибывшие в клинику Хираам врачи из Императорского госпиталя только подтвердили диагноз и одобрили действия местных медиков; первичный анализ состава яда внятных результатов не дал. Как не было и явных подозреваемых в этом деле.

Хотя, конечно, Верн знал. Да и Кали тоже не питал иллюзий.

Главы Домов явились точно к назначенному времени – в прежнем составе, не считая Дома Хираам, по понятным причинам место Дагона занял Илрен, его кузен.

Выждав положенную этикетом паузу, Верн отправился в зал для совещаний.

– Верн, остынь, – сказал Кали негромко и не очень уверенно.

– Я спокоен, – заверил его Верн.

Первые лица аристократии встретили императора с ледяной невозмутимостью, только Илрен был в полном смятении в силу молодости и отсутствия опыта. Верн смерил всех презрительным взглядом и прислонился к столу, сложив руки на груди. Долгой беседы он не планировал.

– Кто возьмёт на себя ответственность за покушение на жизнь Дагона Хираам? – спросил он без приветствий.

В зале воцарилась абсолютная тишина. Днём в правительстве кипела жизнь, она создавала фон для всего остального, но сейчас в огромном здании находились только представители Домов, Верн, Кали и охрана. Тёмные провалы окон и чёрная вертикальная полоса приоткрытой двери – Верн не закрыл её, а слуги в этот час отсутствовали.

– Или выдаёте виновного, или виноваты все, – подняв одну бровь, сказал Верн. – И все за это ответите.

– Но, господин… – попытался вставить слово Сиван Атедис.

– Аристократия мешает Империи идти вперёд, – прервал его Верн. – Разве вы не видите?

Морел Оберн открыл было рот для оправданий, но осёкся. Илрен продолжал сидеть не шелохнувшись, кажется, даже боялся дышать. Главы Домов ошарашенно молчали, уставившись на императора. Вероятно, ещё не понимали серьёзности положения – ведь покушение было не на члена Семьи, всего лишь на главу Дома.

– Мне не нужна вечная грызня за власть. Она не нужна Империи, – Верн оттолкнулся от стола и, развернувшись вполоборота, попрощался: – Вы свободны, господа.

Глава 8. Отпуск

Исан безучастно смотрел на голопанель на потолке яхты уже полдня: сейчас там очень достоверно изображалось марево гиперпространства, а несколько часов до этого можно было наблюдать открытый космос на перевалочной базе. До Керии оставалось всего ничего – Веймир торчал с отцом в кабине, не хотел пропустить момент выхода из гипера.

Май прилетит со своей планеты телепатов только через три недели, и Рей с Джейсом перенесли мероприятие к его прибытию, а значит, у Исана и его семьи до этого времени – полная свобода. Как обычно, кажется, что дней много, но пролетят они совершенно незаметно.

Мэйнарт непременно захочет посетить Нериде, хотя в последние визиты он гостил у родных всего пару-тройку дней, оставляя родителям Мира. Исан догадывался, что причина охлаждения в нём – наладить тёплые отношения с Кайлисом так и не удалось, как и не выходило доброжелательно отвечать на вечные подколы Венгейма. Младшие братья и кузены Мэйнарта с бо́льшей осторожностью подходили к общению с членом императорской семьи и рэнделом.

Как ни странно, Мэйнарт в кругу императорской семьи чувствовал себя лучше, чем Исан среди Делавари. После длительной реабилитации, во время которой нынешний муж Исана проводил много времени с бывшим, все проблемы с пониманием между Верном и Мэйнартом улетучились. Если они возникали снова, то оба разбирались с ними самостоятельно, не втягивая Исана: Мэйнарт больше не заводился и не устраивал скандалы, а Верн при наличии претензий высказывал их напрямую адресату.

Когда яхта без малейших вибраций вошла в атмосферу Керии – на голопанели стали видны жёлто-оранжевые сгустки плазмы, – Исан сполз с кровати и отправился на поиски традиционной робы. Почему-то казалось, что это самое подходящее одеяние для столицы в целом и для резиденции в частности. Хотя, сколько Исан себя помнил до смерти, носил военную форму имперской армии – начал с четырнадцати циклов.

Сейчас его основной одеждой являлась тёмно-синяя форма Союза, необходимость в гражданских вещах была минимальной – и об их покупке обычно заботился Мэйнарт, приобретая мужу человеческие вещи. Других на Ассирии попросту не было, да и выделяться из толпы во время редких вылазок не очень-то и хотелось – они с Мэйнартом сходили за людей, не вызывал вопросов и Веймир, выглядевший как человеческий мальчик.

К моменту посадки Исан при полном параде явился в кабину и занял соседнее с Мэйнартом кресло: Мир сидел у отца на коленях и водил пальчиками по консоли, то и дело сверяясь с открытым на вспомогательном экране руководством. Что ж, возможно, командовать эсминцем в четырнадцать циклов Веймиру и не суждено, но очень скоро он точно будет управлять яхтой с закрытыми глазами.

Гостей на личном космодроме Семьи встречал аэрокар – когда-то Исану было не по себе пользоваться привилегиями, но усталость от длительного перелёта даже на суперкомфортной яхте каждый раз брала своё. Да и выглядели они для столицы чересчур нетипично, чтобы передвигаться на общественном транспорте. Исан уже не боялся, что его узнают, – просто ловить удивлённые взгляды не нравилось.

Перед поездкой Верн предупредил, что теперь с ними живёт отец Теллима: пока Мир кинулся обниматься с братьями, сухощавый кериец ростом чуть выше среднего смотрел на гостей с оторопелым изумлением. Представление казалось скомканным, хотя сгладить момент помогал и Теллим – ради этого взял выходной в госпитале.

– Кстати, Мэйн, – прищурился Верн, когда дети убежали во двор, – мог бы ты не выражаться при Мире?

– А то что? – немного склонившись к низкорослому императору, с усмешкой спросил Мэйнарт.

– А то… в лоб дам, – высказал шутливую угрозу Верн, уже стало ясно, что разговор перетёк в несерьёзное русло.

– Не дотянешься, – осклабился Мэйнарт и выпрямился, сложив руки на груди.

Дальше Исан и Теллим с плохо сдерживамым смехом – а Свелл в полнейшем шоке – наблюдали, как Верн встаёт на стул, чтобы компенсировать больше тридцати сантиметров разницы в росте, и щёлкает зажмурившего один глаз и лыбящегося во все зубы Мэйнарта по лбу. Легко, почти любя, – но угроза выполнена.

Отец Теллима оказался явно не готов к подобным сценам, но поскольку всем остальным присутствующим в гостиной было весело, то тоже решил несмело улыбнуться, а потом выскользнул от греха подальше на террасу.

Теллим, прикрыв рот ладонью, чтобы не захохотать в голос, поманил Исана к дивану.

– Подготовка к терапии, – он протянул упаковку таблеток.

– Кажется, я такое уже пил, – Исан бегло прочитал название.

– Да, не помогло, знаю, – кивнул Теллим. – Но так организму будет меньше стресса во время основного этапа. Всё-таки знаешь же, что…

– Помню, – вздохнул Исан, – неделю еле ноги волочил.

– Ну и вот, – сказал Теллим. – Пока пропьёшь, уже под наблюдением. А потом ясно будет.

– Как скажешь, – пожал плечами Исан.

Стычка Верна и Мэйнарта закончилась тем, что последний самым наглым образом испортил императору причёску, фамильярно потрепав по голове огромной лапищей. Верн не обиделся, небрежно пригладив чёлку пальцами, схватил противника за рукав и подвёл к мирно беседующим Исану и Теллиму.

– Знаете, что я подумал, – начал Верн, а Исан внутренне насторожился. – Почему бы вам не съездить в отпуск?

– Мы уже в отпуске, – справедливо заметил Мэйнарт.

– Нет, по-настоящему, – покачал головой Верн. – Чтобы вдвоём на каком-нибудь курорте. Время же есть.

– Я не думаю, что это хорошая идея, – вмешался Исан.

– Почему? – по хитрому виду Верна стало ясно, что к разговору он готовился. – Вы когда вдвоём последний раз оставались? И чтобы не на службе? – Исан промолчал. – Так, может, если сменить обстановку, то голова отдохнёт и получится…

– Ни слова больше, – прервал его Мэйнарт, молниеносно уловив мысль. – Я согласен.

Исан почувствовал себя в центре глобального заговора, но даже в отрыве от зачатия ребёнка Верн был прав – у них с Мэйнартом было слишком мало времени именно для двоих. Пожалуй, самым настоящим в этом смысле отдыхом так и оставалась реабилитация Мэйнарта на Манчестере, как говорят люди, «медовый месяц».

Выдвигаться решили через день – яхта обеспечивала свободу передвижения, финансы не стесняли, поэтому выбрали для посещения три курорта: два в человеческом секторе и один в имперском.

За право оставить у себя Веймира бились семьи императора и наместника, но мальчик выбрал компанию братьев – через неделю должен приехать на каникулы и Арен. Эриен тоже пока находился на Арикте – рядом с Реем.

Исан хотел увидеть старшего сына: голограммы не давали представления об изменениях. Понял, что в реальности Ноэм сильно подрос – не было и намёка, что он когда-то был болезненным ребёнком, рождённым гораздо раньше срока.

По словам Мэйнарта, Кайлис был недоволен политикой Империи по отношению к Нериде: Верн – о ужас – решил открыть в столице к-рутского мира академию. И, ссылаясь на отличное образование и выдающийся интеллект мужа наместника, поручил курировать это крайне сложное задание ему. Исан, конечно, страданий Кайлиса разделить не мог, да ещё и мысленно похвалил Верна – единственный за несколько поколений император, который озадачился повышением уровня жизни к-рутов.

К ужину в резиденции появился Кали с сыном – Малек уже сейчас обладал к-рутскими чертами во внешности. Чего стоили хотя бы его тёмно-карие глаза и широкий подбородок.

Кали был искренне рад видеть Исана, а Мэйнарт притворился, что этой радости не замечает – демонстративно отправился во двор, чтобы развлечь детей. Оделл и Малек тоже довольно быстро сообразили, что высоченный к-рут – отличный спортивный снаряд. Правда, на Свелла было страшно посмотреть – пожилой кериец, следя за кульбитами внука в воздухе, то и дело хватался за сердце.

– Так что случилось с Хираам? – оторвавшись от наблюдения за весельем, спросил Исан; обсудить последние новости с Верном не успел – да и показалось, что это может испортить кузену настроение.

– Дагона отравили, потому что он встречался с Эриеном, – Кали устроился в диванных подушках и положил ногу на ногу. – Верн решил, что аристократия его вконец достала, и задумал от неё избавиться.

– Как? – голос Исана аж осип от неожиданности.

– Естественно, не в физическом плане, – улыбнулся Кали: по-деловому, без иронии. – Убираем все преференции: постепенно аннулируем госконтракты, повышаем тарифы на аренду. Где возможно – проводим открытые тендеры. Дома́ к конкуренции явно не привыкли.

– Это может отразиться не только на экономике, – у Исана плохо получалось сложить все последствия решения Верна в единую картину.

– Естественно, – вздохнул Кали. – Совет Домов тоже прекратил своё существование. На самом деле, права у него с основания Империи были призрачные, но хотя бы оставалась иллюзия, что Дома могут повлиять на политику императора. Если тот прислушается.

– Дома́ существуют столько же, сколько существует Империя, – задумчиво произнёс Исан.

– Как и касты на Аваре, – заметил Кали. – В Империи тоже когда-то были касты.

– Думаешь, общество готово? – спросил Исан скорее самого себя, чем Кали.

– К пустоте – нет, – без колебаний ответил тот. – Если дать что-то взамен – может быть.

– И что дать взамен?

– Верн лучше опишет своё ви́дение, – Кали отвлёкся на планшет. – А вообще… не грузись. Верн разберётся с тем, что начал. У тебя другое поле ответственности.

– В Империи – мой дом и моя семья, – возразил Исан.

– Но в Империи ты официально считаешься погибшим, – сказал Кали.

– Что есть, то есть, – вздохнул Исан.

Согласно сделанным после перерождения документам он в лучшем случае может считаться дальним родственником императора. Никакого веса и значения такая фигура не имеет. Да и участие в политической жизни Империи несёт немалый риск – многие представители аристократии знают Исана в лицо.

Другое дело – Союз; там даже как командир флагмана Исан был мало кому интересен. Для людей в целом многие инорасники казались далёкими и непонятными. Хотя за столько лет службы Исана с Мэйном давно уже принимали за своих, пусть и живущих дольше обычного.

Простившись с Кали, Исан вернулся к детям, чтобы провести с ними время до отлёта на курорт, при этом старался максимально дружелюбно улыбаться Свеллу, который смотрел на него как на нечто довольно пугающее.

Привыкнет. У него просто нет других вариантов.

***

– Всё-таки Верн классный, – сказал Мэйнарт, развалившись на кровати в каюте яхты.

– Жалеешь, что развелись? – Исан был в своём репертуаре, забрался на кровать и навис над ним с провокационным вопросом.

– Ему и с Теллимом отлично, – Мэйнарт по привычке принял серьёзный вид, ему такие намёки не нравились.

– Развод был лучшим событием в нашем браке, – примирительно сказал Исан и оседлал Мэйнарта, чтобы поцеловать.

Внеплановая поездка Мэйнарта обрадовала – мысленно не раз сказал спасибо и Верну, и Теллиму за отличную идею. Последний, не таясь, озвучил мысль, что все причины ненаступления беременности находятся у Исана в голове. А Верн предложил способ, как эту голову разгрузить.

В качестве первого места отдыха выбрали не самую богатую и не самую благополучную колонию Коста в секторе P-201, зато с уединённым островом, на котором находились только бунгало с минимумом удобств и дикий пляж. Это было чистейшей воды авантюрой, но, с другой стороны, если хочется роскоши и идеальной береговой линии, то лучше сразу лететь на Нирайди. Не сказать, чтобы Мэйнарт пресытился красотами родной планеты – успеет ещё до конца отпуска, а побывать где-то за пределами замкнутого круга, да ещё и не в форме, – редкая возможность.

Естественно, светить яхту, сто́ящую, как орбитальный лифт в этих краях, не стали – решили оставить красавицу на одной из перевалочных баз и добраться на пассажирском лайнере.

Вот так, сначала стремишься к исключительности, а потом намеренно пытаешься слиться с толпой – Мэйнарт не знал, когда именно он перенял это у Исана, но сейчас не чувствовал дискомфорта. Какая разница, на чём лететь, если они вместе? По-настоящему, навсегда – да ещё в ближайшем будущем в теле Исана начнёт развиваться долгожданная новая жизнь.

Сектор охранялся союзными войсками, но лайнер шёл по маршруту без сопровождения – Мэйнарт, плюнув на изначальную договорённость, купил билеты в бизнес-класс, который они делили с несколькими людьми довольно респектабельного вида: в основном разнополые семейные пары с детьми подросткового возраста. Встречались и одиночки.

Исан положил Мэйнарту голову на грудь и до самой посадки без зазрения совести продрых. Пожилая дама, сидевшая справа, поджав губы, хотела выразить своё недовольство соседями – Мэйнарт услышал эмоции, – но его внушительный вид её остановил. Да и гомосексуальные связи среди людей считались вариантом нормы, порицаемым примерно в той же степени, что и смешанные браки к-рутов и керийцев в Империи – до них дело было только поборникам никому не нужных устоев и пустобрехам.

В космопорту Косты было людно, шумно и даже грязно, но Мэйнарт почуял знакомую атмосферу – почти что срулил к портовому рынку, вовремя спохватился, когда Исан в недоумении уставился на аляповатые торговые ряды, и резко развернулся, чтобы поймать аэротакси. Исан закусил нижнюю губу, но сдержал колкость; выспался и даже не морщился брезгливо по поводу окружающего его хаоса. Наоборот, в джинсах и свободной рубашке с закатанными рукавами и с растрепавшимися от ветра волосами Исан гармонично вписывался в общую картину. Как и Мэйнарт в похожем одеянии – только рубашки на свой размер в последний заход по магазинам найти не удалось, пришлось натягивать футболку.

К счастью, водителем аэротакси оказался ниирале – гуманоиды редко разговаривали, ещё реже – выражали какие-либо мысли не по делу, так что до острова добирались без проблем.

Исан, сев на самый край сиденья, высунулся наружу, держась за страховочный поручень: порядком отросшая чёлка развевалась, попадая в щурившиеся от яркого света глаза. Лучи разливались по глади: у побережья более светлой, кремовой, чуть дальше – глубокого синего цвета, прозрачной и манящей. Мэйнарта не интересовал океан, он любовался собственным мужем, поражаясь, насколько по-разному Исан может выглядеть в зависимости от обстановки. Высокомерным и хладнокровным военным, любящим и заботливым отцом, восторженно глазеющим мальчишкой и даже чужеродным и всесильным рэнделом.

Бунгало полностью отвечало заявленным в оферте характеристикам, хотя единственное, что Исана и Мэйнарта пока волновало, была полноценная кровать в сени художественно переплетённых веток. Во всяком случае, всё остальное начало волновать только спустя пару часов – нашли душ с обратной стороны домика, нехитрый пищевой синтезатор и запасы фруктов в контейнерах.

Часть еды привезли с собой – алкоголь осознанно брать не стали, хотя Исан, проходя мимо ряда с выпивкой в маркете на перевалочной базе, с непередаваемой тоской посмотрел на поблёскивающие в искусственном свете бока бутылок. Даже заикаться не стал – Мэйнарт просто почувствовал.

Как и следовало ожидать, секс наскучил довольно быстро – отправились изучать остров вдоль и поперёк. Площадь была не такой уж большой: зелёные буйные заросли в центре, компактная – словно кто-то камень бросил – скала возле бунгало и чистейший пляж по периметру. Сначала гуляли в одежде, но потом осмелели – да и сменных комплектов не так уж много осталось, летели налегке.

Осознав своё безграничное счастье, Мэйнарт купался в нём, пока Исан купался в океане – капли искрились на его светлой коже, игра светотени подчёркивала идеальное сложение. Нет, Мэйнарт знал, что полукровки не удовлетворяют стандартам красоты обоих народов – для керийца слишком мускулист, для к-рута слишком смазлив, – но для него Исан был абсолютным идеалом. А всё остальное Мэйнарта не заботило.

– Тебе не пора охладиться? – спросил Исан, брызнув на его раскалённую от жара кожу жгуче-холодной водой, которая стекала с его волос; струйки спускались с шеи по прессу, огибали пах, теряясь в золотистом пушке на бёдрах.

– Я ещё не разогрелся, – Мэйнарт мгновенно оказался на ногах и прижал его к себе, размазывая по спине остатки влаги, а потом уложил на песок.

За три дня на острове, как и было обещано, никого не появилось, потому никаких предрассудков по поводу секса на пляже у обоих не возникло. В юности Мэйнарт мог позволить себе такое на родине – обычное, в общем-то, дело для чуждых стеснения к-рутов, – но сейчас даже в голову не приходило выставлять себя в подобном свете. И возраст, и статус, и множество внутренних стопоров – Мэйнарт изменился за эти циклы. Максимум, что мог себе по-прежнему без стеснения разрешить в публичном месте, так это поцелуй. И то довольно невинный.

Исан тоже наслаждался безнаказанностью – постанывал и выгибался, цепко сжимал кожу Мэйнарта пальцами. Без алкоголя он настолько расслабляться не любил, но отпуск и игривое настроение обязывали.

Мэйнарт был уже готов к оргазму, когда чуткий слух засёк странные звуки животного происхождения – не то говор, не то просто кудахтание.

– Светлый, светлый, светлый! – Мэйнарт не был уверен, эти ли слова услышал на общем языке.

Крупные птенцы с серым оперением, забавно подпрыгивая, направлялись к ним. Точнее, Мэйнарту было бы забавно, не окажись он в самом разгаре соития.

– Скутти, – Исан пытался сфокусировать поплывший от возбуждения взгляд.

– Вот тебе и дикий пляж… – проворчал Мэйнарт, аккуратно, чтобы не причинить боли, рассоединяя их тела.

– Разумными их не считают, это фауна, – фыркнул Исан, немного неловко вставая и отряхиваясь. – Пойдём лучше в хижину, а то мне в задницу песок попал.

Мэйнарт резко провёл по его ягодице, стирая песчинки, а потом шлёпнул, оставив на коже красноватый след. Исану не понравилось – рванул к бунгало, чтобы сразу занырнуть в душ.

К счастью, скутти не стремились нарушать неприкосновенность их жилища – но продолжали дежурить на пути к берегу, суетясь и курлыкая на своём наречии.

Когда наконец получилось завершить начатое на кровати, Исан рассказал, что именно этих существ увидел первыми после перерождения. Они называли его светлым. Причём не только скутти на планете с рэндельским кораблём – то же самое говорили скутти с базы ниирале.

Лениво потягивающий синтезированный коктейль Мэйнарт выбрал себе жертву – ближнего к невысокой плетёной изгороди птенчика, – и, немного поднапрягшись, прочитал его текущие мысли. Хотя не совсем верная формулировка: снял верхний слой визуальных образов. И правда, скутти видел Исана в буквальном смысле светлым, светящимся силуэтом. Мэйнарт поделился результатом исследований с мужем – тот поведал, что в глазах камр рэндел выглядит так же.

Как скутти оказались на острове, было непонятно, но уходить они точно никуда не собирались: веселились, шкодили и даже стащили у Мэйнарта футболку. Тот гоняться за наглой мелочью не стал, использовал свои телепатические возможности – провинившаяся птичка принесла пропажу сама. Увы, футболка была уже частично раскромсана на лоскуты. Ничего не оставалось – только помочь скутти сделать нехитрую одежду.

В общем, отбывали с острова без сожалений: Исан заказал аэротакси на утро вместо вечера, уже за несколько минут до посадки в космопорту ему удалось обменять билет на ближайший лайнер. Естественно, теперь летели на общих условиях: кресла располагались плотнее, Мэйнарт с трудом уместил ноги по диагонали, ни о каких удобствах речи не шло.

Исан уступил место в проходе – всё-таки на десяток сантиметров ниже, а значит, и ноги чуть покороче. Соседом мужа был землянин средних лет, нервно поглядывающий на экран своего планшета. Мэйнарта от соседей отделял почти метр, так что он положил Исану руку на бедро, сжимая плотную синюю ткань. Исан улыбнулся – светлые щетинки над верхней губой и на подбородке были хорошо заметны; не брился в отпуске, да и росли они слишком медленно, чтобы о них беспокоиться. Мэйнарт и вовсе после ухода из штурмовиков отпустил бороду – однозначно солиднее вечной небритости.

Нестерпимо захотелось поцеловать Исана в губы, но Мэйнарт лишь боднул его в щеку, за что получил лёгкий поцелуй в висок.

Отключиться от эмоционального фона пассажиров было сложно, поэтому Мэйнарт ощутил раздражение мужчины по соседству. Это его не волновало – ответил целомудренным поцелуем в уголок рта. Исан наградил его лукавым взглядом и положил голову на плечо. Обратный путь он тоже собирался проспать.

Благостное настроение Мэйнарта ушло, когда он почувствовал эмоциональное возмущение посерьёзнее расстройства по поводу нетрадиционных нежностей соседей. Страх, паника, решимость и целенаправленная агрессия в стандартный набор для межзвёздных перелётов не входили.

Мэйнарт редко разговаривал с Исаном ментально, но сейчас не решился нарушать мерный гул негромких голосов в салоне.

«Что-то происходит».

Исан встрепенулся, вопросительно посмотрев на него, а потом все услышали крики. Серия хлопков – явно огнестрел – подтвердила догадки.

К появлению вооружённого мужчины в проходе, волочившего за собой бортпроводницу, они были уже готовы – только оружие в отпуск, конечно, с собой не брали.

– Всем оставаться на местах! – рявкнул захватчик.

Испуганное роптание пассажиров соответствовало общим эмоциям.

Шёл бы мужик по проходу, в котором сидел Мэйнарт, всё решилось бы гораздо быстрее: но пришлось ждать, пока он пройдёт дальше. В два прыжка пробравшись по подлокотникам застывших от ужаса людей, Мэйнарт – а в нужные моменты он мог быть поистине бесшумным – оказался за спиной пирата, который не успел перед смертью даже дёрнуться. За годы службы в штурмовой группе Мэйнарт научился ломать шеи играючи.

Вытащив из руки пирата пушку, Мэйнарт бросил её не глядя – Исан поймал, – а потом помог готовой разрыдаться бортпроводнице подняться.

– Генерал Локли, полковник Делавари, – к Исану вернулся командный голос. – Среди вас есть врачи?

Руку несмело поднял его сосед по креслу – тот самый недовольный мужчина.

– Окажите помощь, – распорядился Исан, указывая на проводницу, а сам уже перевёл взгляд на дверь.

Стрелял он всегда хорошо, даже из устаревшей огнестрельной пушки, так что Мэйнарт вскоре тоже обзавёлся оружием – ещё один пират не успел сделать и пары шагов. Обсуждать план действий было не нужно – эпицентр захвата явно находится в кабине лайнера. С посадочными местами им несказанно повезло – всего один проход через бизнес-класс.

И без пси-способностей Мэйнарт с Исаном прекрасно друг друга понимали, а сейчас действовали как единый организм. Вернее сказать, машина для убийств – стреляли на поражение. Трое пиратов, караулившие людей в бизнес-классе, лишились жизни мгновенно.

Выведя голограмму удостоверения на комме, Исан представился – по внешнему виду распознать генерала союзных войск было нереально.

Быстро догадавшись, что оказанное пассажирами сопротивление совершенно не безобидно, оставшиеся пираты заблокировались в кабине вместе с пилотами. У новых лайнеров защита самого главного помещения была неплохой, но этот экземпляр, похоже, бороздил просторы союзных секторов ещё в их с Исаном детстве, так что Мэйнарт предложил выбить дверь. Нужен был отвлекающий манёвр – бортпроводник обманул датчик дыма, запустив пожарную тревогу во всём носовом блоке.

У Мэйнарта был один шанс – и один удар. Со вторым эффект неожиданности испарится. Мэйнарт справился, а Исан точными выстрелами завершил занявший несколько минут штурм. Двоих пиратов слегка ранил – Исану с его отношением к противоправным элементам пришлось сдержаться и не стрелять на поражение: при наличии живых подозреваемых бумажной волокиты будет меньше.

Мэйнарт позвал бортпроводника – чтобы принёс верёвку, но в итоге решили запереть захватчиков в подсобке. Именно так пираты поступили со сменным экипажем.

Один из пилотов смены был ранен в плечо – Исан по громкой связи вызвал врача, заодно объявив о том, что ситуация под полным контролем союзных сил.

Кстати, доктор тоже оказался военнослужащим – показал удостоверение Исану, но теперь тщательно скрывал изумление: кто бы мог предположить, что милующиеся голубки окажутся представителями высшего командного состава. Исан озвучил нынешнее место службы – о линкоре «Нептун» старший лейтенант Ковальчик был наслышан.

Лайнер не успел далеко уйти от Косты, а потому союзный фрегат и чуть позже эсминец сопровождали его обратно до колонии: нужно было разобраться и с потерпевшими, и с пиратами. В космопорту гражданский корабль уже ожидали экстренные службы, а пассажиры, спускаясь по трапу, благодарили спасителей.

Майор Рейнольдс приветствовал генерала и полковника по Уставу несмотря на то, что те официально находились в отпуске и были не в форме.

– Ловко вы сработали, – в конце разговора поделился искренними впечатлениями Рейнольдс. – Как штурмовая группа, только вдвоём.

– Мы служили в штурмовой группе, – улыбнулся Мэйнарт, а Исан скривил губы: не любил вспоминать тот эпизод своей жизни.

– Рапорт будет у адмирала Цайе, – холодно сказал он.

– Вы же на «Три-пять» направлялись, сэр? – осторожно поинтересовался майор. – «Гедеон» туда летит. Может подбросить.

В общем, до перевалочной базы добирались на эсминце – Мэйнарт в красках рассказывал офицерскому составу о неожиданном приключении на лайнере, а сидевший рядом Исан почему-то помрачнел, хотя явных причин для недовольства не было.

– Может, на Керию? – уже на яхте спросил он. – Настроения дальше отдыхать что-то нет.

– Уверен? – Мэйнарт тяжело вздохнул.

– Да.

Это стало разочарованием по нескольким причинам. Во-первых, прекратить быть генералом Локли Исан даже в отпуске не мог, и не только потому, что не хотел этого – не позволяли обстоятельства. Словно Исан притягивал к себе происшествия: от скутти, вынудивших их покинуть остров раньше, до несчастных пиратов, решивших захватить именно этот рейс. Во-вторых, Исан действительно не думал об их будущем ребёнке так, как Мэйнарт бы хотел – это превратилось в повинность, которую даже откладывать стало непросто. В-третьих, Исан на самом деле всегда оставался собой – и, увы, представлениям Мэйнарта об идеальном муже он в абсолютной точности не соответствовал. Пора бы уже смириться с этим и не портить нервы себе и ему, но пока не выходило. Эмоции всегда брали верх.

Исан тоже загрустил, не психовал, не язвил, но Мэйнарт чувствовал его подавленное состояние. Обсуждать желания не возникло – вдруг ещё разругаются. Секса до прилёта на Керию тоже не случилось: Исан не предлагал, а Мэйнарт был не в настроении.

Верн удивился раннему возвращению, но расспрашивать не стал, а Теллим поменял планы на следующий день, чтобы уделить всё своё время Исану. Хотел докопаться до причин, по которым у того не выходило забеременеть.

Мэйнарт вызвался лететь с ними в госпиталь – волновался, наверное, даже больше Исана, который к этому желанию отнёсся без особого энтузиазма.

– Оставайся с Миром, чего тебе торчать там целый день, – сказал он.

– Нет, я поеду с тобой, – твёрдо заявил Мэйнарт.

– Что тебе там делать? – закатил глаза Исан. – Следить, чтобы из палаты не сбежал?

– Ты-то можешь, – хмыкнул Мэйнарт и подтолкнул его к аэрокару.

Терапия действительно должна была занять несколько часов; расположившись на диване в комнате для посетителей, Мэйнарт включил планшет: хотел подробнее изучить личные дела новых членов команды «Нептуна» и составить примерный перечень мероприятий на первый квартал. Зачем тратить время впустую?

Не прошло и получаса, как в комнате появился переодетый в больничное Исан и опустился рядом.

– Быстро ты. Передумал? – спросил Мэйнарт, предчувствуя неладное.

– Нет, – Исан мотнул головой. – Я уже беременный.

Эпилог. Сбор

Джейсон, улыбаясь, смотрел на свою семью: пришли все, кто был ему близок. Место встречи перенесли в арийскую резиденцию – Рей считал, что даже дорога до портала может ослабить и без того изношенный организм Джейсона.

Никто и не думал возражать – прилетали на Арикту, собираясь со всей Галактики. Громко сказано, конечно, но Исан с мужем служили в человеческих секторах, а Мая судьба занесла аж на Авар. Даже Верн и Кали сумели подстроить свои планы так, что оказались на Арикте одновременно, что было редкостью для императора и премьер-министра.

Сил готовить пышный ужин у Джейсона не было – на помощь пришли Эриен, Май и Мэйнарт; под чутким руководством хозяина дома сделали все самые любимые блюда. Давать поручение слугам никто не хотел – не тот случай.

Рей просто наблюдал и всегда находился рядом, словно его присутствие могло дать Джейсону энергию. Словно Джейсон не выглядел как древний старец в сравнении со своим всё ещё молодым мужем.

Сердце Джейсона наполнялось радостью от того, что он видел. Кого видел. Пятеро родных детей почти успели вырасти: возмужавший за год разлуки Май несмело на него посматривал и явно что-то чувствовал; добродушный и всё ещё немного неуклюжий Нейт играл с младшими братьями и то и дело оглядывался на старших; Илайн витал в облаках – познакомился с курсантом полицейской академии во время практики и, несмотря на юный возраст, всерьёз думал о создании семьи; Лейс по-прежнему дулся на отца за взбучку – ему, в отличие от кузенов с Нирайди, никто поблажек в учёбе не давал, а потому все мысли были заняты предстоящими пересдачами; Тайлер просто играл со своими племянниками, близкими по возрасту: Веймир был его ровесником, Ноэм и Арен – на несколько циклов старше.

Исана, Верна и Эриена Джейсон тоже считал своими детьми. Сейчас, спустя долгие циклы, осколки воспоминаний притупились, острые края под действием реки времени стали гладкими, и Джейсон видел, что у Исана и Верна сложились счастливые браки, а их дети – окружены любовью и заботой.

Да, Эриен в двадцать три цикла ещё не встретил спутника жизни, но Джейсон в него верил и был рад, что тот поделился с ним своей болью. Оказалось, Эриен гораздо больше переживал не из-за смерти едва знакомого ему Дагона – из-за того, что незаслуженно обидел Верна.

У Джейсона не было сомнений, что всё в итоге разрешится: доброта, доверие и внутренняя сила помогут родным найти путь друг к другу. Как и раньше – всегда находили.

Кали пришёл на ужин в одиночестве – казалось, и не изменился с того момента, как Джейсон увидел его впервые на Нирайди. А может, перемены больше касались внутреннего? В глазах давно не светилась самоуверенность, а между бровями залегли морщины.

Рей сжимал руку Джейсона, семейный ужин затягивался – от такой нагрузки тот уже отвык. Но и прощаться не хотелось, откладывал последние слова как мог, хотя видел хмурый взгляд Исана и проницательный – Мая. Привычно эмоциональный Верн закусывал губу и не подавал виду – научился за время правления, – чтобы не испортить настроение детям.

В действительности Джейсон хотел сказать совершенно другое, но Рей был против. Джейсон редко с ним спорил, а сейчас, когда глаза закрывались от усталости, пришлось повторить лишь то, о чём условились раньше.

Сдержать эмоции гостям было непросто – кто-то и не пытался. Рей остановил, оборвав и скомкав ценные минуты откровения. И Джейсон, проглатывая подступающие слёзы, смотрел, как все уходят. Оглядываясь, иногда плача и беззвучно произнося те слова, произнести которые в привычной обстановке не решились бы.

Рей не торопил, но и не дал процессу затянуться – его волновал только Джейсон и его самочувствие. Джейсон был основой его мира, и Рей не хотел без неё остаться.

Но Джейсон всё же попытался.

– Отпусти меня, – сказал он тихо, когда в большой, освещённой закатными лучами гостиной, кроме них, не осталось ни души.

Рей лишь покачал головой и отвёл взгляд.

Самое страшное – видеть отчаяние в глазах любимого. И Рей на пределе своих возможностей не давал почувствовать Джейсону то, что он испытывает на самом деле.

Последние годы Рей метался раненым зверем, не мог думать ни о чём другом, но и остановить стремительное старение Джейсона был не в силах.

Наверстать целую эпоху запрета генной инженерии за несколько циклов оказалось невозможно, да и ремийский способ вернуть первоначальное долголетие Джейсону не подходил. Учёные из Конфедерации не могли превысить отмеренный генетикой предел – и после вмешательства ремийцы жили столько же, сколько и керийцы. Не больше.

Пределом Джейсона был возраст человека. Благодаря переходу он всё равно прожил гораздо дольше, но обмануть природу не удалось – Джейсон доживал последние дни, наблюдая агонию Рея.

Рей не верил. Не хотел верить. И не соглашался с неизбежным. Не мог отпустить.

Джейсон и понимал его и нет: после стольких лет счастья был готов уйти. Время Джейсона ушло, и он ни о чём не сожалел. Сегодняшний вечер только подтвердил – жизнь прожита не зря.

Хотя он лгал: уходить было страшно.

Предложенная Реем полумера пугала не меньше: криозаморозка давала имперским учёным отсрочку. Без цейтнота они могли найти неожиданные решения и даже организовать предварительные испытания.

Вот только Джейсон хотел ощутить не гладкое нутро криокапсулы – нужен был последний вздох. Последние слова. Нужна была дорога, не имеющая обратного пути.

Но Джейсон верил Рею больше, чем самому себе. И доверился. Ещё и потому, что иначе было бы больнее.

Рею как воздух нужно его согласие. Нужна вера в то, что Джейсон ещё будет жить. И Джейсон дал ему эту веру.

Арийское светило плавно опускалось в медово-оранжевый океан и в самый последний момент полыхнуло зелёным. Джейсон, вздохнув, протянул Рею руку. Пора.

Винты аэрокара низко загудели, и летучая машина, взмыв в воздух, понесла их к зданию Коме-дат-Ари.

Технология заморозки была отработана ещё при Кареме – великого объединителя тоже поместили в криокапсулу из-за серьёзного заболевания мозга. Правда, в его случае медицина оказалась бессильна: помогли рэнделы.

Замораживали ещё одного рэндела – Исана Оберна. Возможно, причиной была попытка самоубийства, второй версией считались неудачные роды; историки не могли прийти к единому мнению по этому вопросу.

Джейсон не причислял себя к великим деятелям Империи, оттого в помпезном зале академии, спрятанном глубоко под землёй, было неуютно. И вновь всё существо опутал страх – за Рея, который вёл его под руку. Как он справится? Сможет ли смириться?

Рей ментальным воздействием остановил панику и кивнул стоявшему возле капсулы медику.

– Всё готово, господин Оберн, – ответил тот.

– Оставьте нас, пожалуйста.

Почтительно поклонившись Джейсону, кериец покинул зал.

Джейсон никогда бы не подумал, что по своей воле ляжет в белоснежный саркофаг, но силы оставляли его – по гулким коридорам академии добирались пешком.

– Прощай, – сказал Джейсон, протянув к Рею руку.

– Мы ещё увидимся, – уверенность в глазах таяла, и Рей поцеловал его в лоб, согрев своим прерывистым дыханием.

Джейсон закрыл глаза; наступила темнота.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ