Дело было так… Однажды мой приятель Берни Глассман спросил:
– Ты в курсе, что многие буддисты считают Чувака из «Большого Лебовски» мастером дзен?
– О чем ты, черт возьми, говоришь? – ответил я.
– О, да, – сказал он.
– Ты, наверное, шутишь. Пока мы снимали «Лебовски», не было ни слова о дзен или буддизме. Братья[1] даже ни разу не обмолвились об этом.
– Ну-ну, – засмеялся Берни, – ты только взгляни на их фамилию: братья Коаны.
Коаны – это короткие истории в традиции дзен, которые обретают смысл только для того, кто видит, что жизнь и реальность – это совсем не то, что он о них думает. Большинство коанов были записаны в Китае много веков назад.
– «Большой Лебовски» полон коанов, просто звучат они на «жаргоне нашего времени», если цитировать Чувака, – продолжал Берни.
– О чем ты, приятель? Что ты имеешь в виду? – не понимал я.
– Да фильм просто усыпан ими, возьми, например, «Чувак просто есть» – очень по-дзенски, или «Чувака здесь нет» – классический дзен, или «Донни, ты не в теме», или «Ковер реально задавал стиль всей комнате». Да они там на каждом шагу!
– Ну и дела!
Вот теперь стоит сказать, что мой приятель Берни – мастер дзен. В начале 1960-х он оставил работу авиа-инженера в McDonnell Douglas, чтобы обучаться в Центре дзен в Лос-Анджелесе у своего учителя Маэдзуми Роси, великого японского мастера, который стоял у истоков традиции дзен в Америке. Берни стал одним из первых учителей-американцев. Он учредил общество «Дзен-миротворцы», а также строил дома для бездомных семей, центры для работы с детьми, находил жилье и медицинскую помощь людям, больным СПИДом, основывал компании (например, нехилую пекарню), чтобы дать рабочие места безработным. Эта пекарня однажды выиграла конкурс на лучший чизкейк «Нью-Йорк» и теперь поставляет брауни для Ben & Jerry`s Ice Cream. Берни считается одним из основных игроков в мире социально активного буддизма.
Я познакомился с Берни на ужине, который мой сосед устроил специально в честь него и Рам Дасса, автора «Будь здесь и сейчас» (Be Here Now) и многих других прекрасных книг. Сидя между этими двумя парнями, я наслаждался беседой. Мы с Берни быстро нашли общий язык, наши интересы во многом совпадали.
Вот тут и появляется «Лебовски». Берни уже давно задавался вопросом, как сделать учение дзен более доступным и понятным для нашего времени и культуры, более актуальным и близким к насущным земным делам. И он увидел, что «Лебовски» в этом отлично преуспел. Поэтому он спросил меня, не хочу ли я написать с ним книгу.
Я ответил просто: «Окей».
И вот что мы сделали. Мы отправились на мое ранчо в Монтане, прихватив с собой единомышленника, Алана Козловски, и устроили джем-сейшен: пять дней чистой импровизации. Алан фотографировал, записывал наши разговоры, делился мнением и т. д. Потом Ив, жена Берни, занялась расшифровкой записей. Мы встречались снова, обсуждали что-то по телефону, в скайпе, переписывались, и… в итоге получилась эта книга.
Для меня она своего рода змеиная кожа. Такую можно найти у обочины и смастерить из нее что-нибудь полезное, например ремень или ленту для шляпы. Сама змея при этом уже уползла по своим змеиным делам: пофлиртовать с другой змеей, перекусить крысой, сбросить еще один слой кожи и т. д.
Точно так же я воспринимаю кино. Экранная версия фильма – это змеиная кожа, которая, безусловно, может быть довольно интересной и ценной. Но сама змея – это то, что происходит в процессе создания фильма: отношения и опыт, который мы получаем. Я стараюсь раскрыться по полной, наладить связь с коллегами: с режиссером, актерами, производственной группой – мы все варимся в одном безопасном и дружелюбном котле, пытаясь делать свою работу. И нам нужно разжечь огонь под этим котлом как можно раньше, потому что наше совместное время – ограничено. Два или три месяца, иногда шесть – вот и весь срок для воплощения задумок. И в особенные моменты – поймать что-то, струящееся сквозь наши желания и намерения. Я обожаю, когда такое случается, а случается оно довольно часто, ведь съемочный процесс непредсказуем. Я думаю, что лишь поэтому я до сих пор снимаюсь в кино.
Настоящая «змея» этой книги – наше общение, работа с Берни, Ив, Аланом и всеми, кто нам помогал. Это была прекрасная возможность для танца, творчества, близости и свободы.
Надеюсь, вы проникнетесь.
Надежда – интересная штука, не так ли? Абсолютно безнадежное занятие – пытаться выключить надежду.