Ловец ждал их на берегу ручья. Черта в этом месте проходила прямо по песчаному дну и оттого чёткая зелёная лента ломалась и дробилась в стремительном потоке, а свечение рассеивалось, подкрашивая изумрудным отсветом весь ручей. Наверное, ночью зрелище было ещё более завораживающим. Но ночью никто не рисковал приближаться к границе. Мало ли что? О тех, кто случайно или нарочно пересекал линию, ходили самые жуткие слухи.
Ловец – глубокий старик на взгляд мальчуганов – кивнул им в знак приветствия, но ничего не сказал. Креш достал самодельный ножик с лезвием, истончившимся за долгое время до узкой кривой полоски, и срезал с ломтя сала тоненькую пластинку. Затем он взял удилище Джабраила, наткнул на него пробник и протянул через ручей.
Это показалось Крешу похожим на кормление хищника в зоопарке, но подумав так, он сам удивился, откуда в памяти всплыл этот вот зоопарк с хищниками. Он давно не видел никаких клеток, а хищники встречались пусть редко, но встречались на воле, а значит при полном арсенале зубов и когтей.
– А-а-а, – заурчал Ловец, прикрыв глаза от наслаждения. Он даже забыл о торговле, иначе не стал бы выказывать удовольствие. Постарался бы сбросить цену, скорчив гримасу и отплёвываясь от пробы.
– Да, хлопчики, удалось вам подобрать ключик к старику Ловчему.
– Тогда слушай условие. Мы меняем вот этот мешок сала на четвёрку пухнастиков.
– Кто же покупает кота в мешке? Пусть малыш возьмёт его и подержит в вытянутой руке.
– Жаба, – позвал Креш.
Джабраил послушно взял мешок и вытянул руку вперёд. Уже через полминуты рука начала дрожать и тянуться к земле.
– Гаразд, хлопцы, – усмехнулся Ловец. – Четыре пласта сала в два пальца толщиной каждый. Фунтов десять, я полагаю.
– Я не знаю, сколько это в фунтах.
– Неважно. Четыре пласта сала за четвёрку пухнастиков. Это добрая цена, хороший обмен.
Ловец раскачал коробку и перебросил через ручей так ловко и аккуратно, что Креш легко поймал груз. Собственно грузом товар и назвать было сложно: пухнастики не весили почти ничего.
– Как там, на той стороне? – спросил Креш.
Ловец нахмурился.
– Не торопитесь взрослеть, хлопчики. Вот всё, что я могу вам сказать.
Он подцепил рукой мешок с салом, какие-то снасти и побрёл прочь от черты.
– Что там у нас осталось? – спросил Креш у Стасика.
– Ещё три больших куска сала и копчёная нога. А хороша свинка!
Свинью они долго выслеживали в каштановой роще, и потом чуть не упустили, когда Жаба, подкрадываясь к ней, споткнулся и поднял шум. Но всё обошлось. Получилось даже лучше задуманного – встревоженное животное ломанулась навстречу Хитровану и Стасику, а те уж не упустили. Навалились дружно, свалили свинью с ног, а тут и Креш подоспел, приложил дубиной.
Из вскормленной на каштанах, лесных орехах и трюфелях свиньи получилось превосходное сало. Коптили его тоже не абы как, а на дыму от вишнёвых и яблочных сучьев. Стасик знал толк в копчении мяса и рыбы, как и в приготовлении многих других обжорств, хотя вряд ли помнил от кого перенял науку. Благодаря ему и распорядительности Креша их четвёрка никогда не голодала. Им не приходилось перебиваться щавелем и крапивой, как некоторым не столь дружным ватагам.
После Ловца они заскочили к бабушке Тетре и выменяли ещё один кусок сала на большую банку малинового варенья. Стасик утверждал, будто смог бы приготовить и варенье тоже – малины вокруг росло полно, однако сахар всё равно приходилось бы выменивать. Так что лучше уж сразу варенье.
Хитрован тут же предложил его распробовать. Но Креш запретил. Малыш Джабраил – большой мастак до всякого рукоделья, оплёл банку верёвками, так, чтобы она не разбилась при случайном падении или ударе.
По пути к домику Миры они неожиданно повстречали Юлу. Свесив ногу, тот лежал на толстой ветви огромного дуба и смотрел на прохожих.
– Засада! – пропищал Джабраил.
– Не похоже, – сказал Креш. – У Турана фантазии не хватит, чтобы так хитро всё устроить. Но на всякий случай будьте готовы.
– Эй! Креш! – крикнул Юла с ветки. – Возьми меня в шайку!
– Юла, это ты? – Креш сделал вид, будто только что узнал парня. – А что с Тураном? Шею свернул или ушёл в отрыв?
– Мразь! – Юла сплюнул. – Он заставил нас ползать по куче говна, а потом прогнал тех, кто делал это без должного рвения. И он не вернул мои стёклышки. Забрал себе, представляешь?
– Ты знал, к кому прибивался.
– У меня не было выхода, Креш. Так что возьмёшь?
– Пятый лишний, Юла, ты же знаешь. Поищи молодую ватагу или собери свою.
– Я хотел бы к тебе, Креш. Ты счастливчик, как говорят. И ты держишь слово. Возьми меня вместо Жабы, зачем тебе этот заморыш?
– Я своих не бросаю, Юла.
– Слышал и про это. Но я не предлагаю измены. Зачем изменять принципам? Давай устроим поединок за место. Я выбью любого. Я сильный.
– Тебе придётся биться со мной, Юла. Только так.
– Чёрт, Креш, – Юла чуть не заплакал. – Мне просто некуда пойти. У меня нет ни камня, ни друзей.
– Отправляйся к Семи холмам, там часто встречаются новички и те, кто ищет спутников…
Они двинулись дальше и ещё долго слышали за спиной ругань и проклятья Юлы.
***
Девчонки жили в старом доме, первый этаж которого был сложен из дикого камня, а второй срублен из плохо ошкуренных брёвен. Вряд ли ватага Миры сама его строили. И камень и брёвна уже покрылись мхом.
Мира доила козу. Её четвёрка вообще не любила охоту и развела во дворе целую ферму.
– Молока захотели? – оглянулась она на мальчишек.
– От твоего молока потом бегать в кустики каждый час, – заметил Стасик.
– Я не навязываю, сами приходите менять. А кроме молока у нас ничего нет. Для кабачков рановато пришли.
– Отдай нам Фёклу, – предложил Креш.
Мира оставила козочку и встала, оглядев строго всю четвёрку.
– Ишь ты! – она упёрлась в бока кулаками. – Баловать с девчонкой надумали?
– Очень надо баловать с такой страхолюдиной, – фыркнул Хитрован.
Фёкла приблудилась к ватаге Миры не так давно. Она была стройная и сильная, но лицом страшная, как бурелом, а Креш сразу отметил, что она рыжая. А за рыжую ведьму, как он знал, Мельник обещал дать самую сокровенную вещицу из всего, что им ещё предстояло добыть.
– Мы дадим тебе за неё большую банку малинового варенья и хороший кусок сала.
– Хорошая цена, – согласилась Мира. – Только вам-то девка зачем, если не для баловства?
– Мы обменяем её на камень-сердце у Мельника. И уйдём в отрыв.
– Значит, ты собрал уже весь набор? Молодец!
– Нет, не хватает синего пятиугольного стекла и прозрачного кубика. Но и то и другое имеет Ветер, а я знаю, на что он их выменяет.
– Все знают, на что меняет свои сокровища Ветер, – отмахнулась Мира. – На пухнастиков. Ух ты! Стой! Значит, у вас есть пухнастики?
– Есть, – гордо заявил Жаба.
– Ой, а покажете?
– Покажем, если покажешь нам трусики, – встрял Хитрован.
– Вот ещё! – она надулась, потом задумалась и, наконец, кивнула. – Только, чур, вы первые, идёт?
– Ты же знаешь, – важно протянул Хитрован. – Креш всегда держит слово.
– Креш-то держит, а вот ты нет.
Хитрован посмотрел на Креша. Тот пожал плечами и кивнул.
– Покажу. Почему нет?
Мира задрала подол и вся четвёрка прикипела взглядами к беленьким трусикам с красивым рисунком. Даже Креш не стал делать вид, что его совсем уж не волнует вид того места, где соединяются две загорелые ножки Миры.
Хитрован подался вперёд, но сделал это чересчур резко, так что Мира, опустив платье, отскочила назад.
– Но-но! Не балуй.
– Дура! Я только рассмотреть хотел, что там нарисовано.
– Ёжик там нарисован, – с усмешкой бросил в сторону товарища Стасик.
– Теперь ваш черёд, – напомнила Мира.
Креш аккуратно открыл коробку. Четыре пушистых комочка белых с чёрными пятнами, похожие отчасти на котят, отчасти на птенчиков. Из острых мордочек часто высовывались дрожащие язычки, раздвоенные как у змеи.
– Интересно в кого они превратятся, когда вырастут? – спросила Мира.