Дом встретил Стефана привычной тишиной. Радость семейной жизни была недолгой. Когда-то Мари пылала и горела желанием создать уют, окружить мужа заботой и лаской, но после смерти отца она отрешилась от семейных обязанностей, с головой погрузившись в ворох чужих рукописей.
Он медленно поднимался на робкий свет настольной лампы, сочившийся ленивой полосой по ступеням дубовой лестницы. Стефан горел желанием распахнуть дверь и вновь увидеть жизнерадостную Мари, которая побежит к нему в светлом кружевном платье, обнимет, жадно вдыхая аромат кожи любимого человека. Потом будет долго щебетать о том, как гуляла с подругами в парке, как пыталась приготовить ему вкусный пирог, но он безнадёжно испорчен, как старалась срезать края, но тесто внутри оказалось сырым и что единственный выход ‒ отправиться поужинать в их любимый ресторан на побережье. В этих историях лилось столько энергии, столько жажды жизни, глаза её сияли от счастья и любви.
Они могли сорваться в ночи, отправиться гулять по набережной. Часами сидеть на уютной веранде и слушать, как гудят круизные лайнеры, оповещая о прибытии новых туристов на берег. Огромные железные корабли выплескивали дуновение запаха океана. Прохлада с привкусом соли и ламинарии манила грёзами о бескрайних просторах неизведанного мира. Они сидели обнявшись и разглядывали новоприбывших людей. Влюбленные фантазировали, откуда приехали эти люди, и что их привело в маленький портовый городок, где жители прозябают от скуки, развлекая себя местными сплетнями.
В таких вечерах Стефан черпал вдохновение для своих новых произведений, лишь потом, когда супруга умиротворённо засыпала рядом на кровати, он вставал и всю ночь творил свои рукописи, но их одну за другой отвергали крупные издательства. Мари верила в него и восторженно воспринимала каждое новое сочинение молодого мужа. Когда надежда исчерпала себя, и наступил творческий кризис, любимая спасла его своим новым проектом, который финансировал её отец. Издательский дом «Смитбукс» стал их детищем, их мечтой, воплощенной в реальность.
Он медленно приоткрыл дверь, всматриваясь в полумрак комнаты. Ссутулившаяся фигура супруги в тёмном махровом халате скукожилась перед монитором. Стол, заставленный чашками, груда смятых листов вокруг белыми пятнами, вязкий душный воздух суровой реальности смрадом прервал воспоминания. Тлеющий в пепельнице бычок, догорев до фильтра, зловонием обволакивал комнату.
– Милая, ты бы приоткрыла окно, ― Стефан подошёл к жене, обняв её за плечи.
– Осень на дворе, холодно в доме. Который день прошу тебя вызвать мастера, починить котёл, ― ворчание вырывалось упрёком о никчёмности мужских качеств супруга. ― Я не могу заниматься всем одновременно. У тебя то заседание клуба, то встреча с рекламодателями, а я как проклятая сутками вычитываю бездарные тексты.
– К слову сказать, если бы вычитывала их лучше, возможно, у нас были бы книги, которые пользовались спросом, ― остро отреагировал Стефан, подойдя к окну, распахнул его настежь. Сквозняк ворвался в комнату, разметав бумажные комья по полу, пепел из пепельницы, подкинутый порывом ветра, обсыпал жену.
Мари стряхнула с халата частицы сгоревшего табака, дрожащей рукой схватила зажигалку, нервно чиркая, прикурила. Поочередно заглянула в пустые чашки, тщетно стараясь отыскать остатки остывшего кофе.
– Кофе принеси мне!
– Мари, что с тобой стало? ― нависнув над супругой, Стефан всматривался в её молодое, гневное лицо.
– Тут автор новый рукопись прислал, забавная книга, ― Мари улыбнулась своей леденящей душу улыбкой. ― Жена убивает надоевшего мужа и закапывает его останки в местах, где они встречались. Знаешь, куда она спрятала член?
– Зачем ты такое читаешь? ― сдерживая приступ тошноты, подступившей к горлу, Стефан выдернул из сети блок питания.
Лицо Мари, более не освещаемое монитором, уплыло в плотную завесу её внутреннего мрака. Когда он видел такой свою супругу, он задумывался о том, что одержимость идеей издательства словно пробудила в ней спящие тени души. И чем дальше она углублялась в исследование чужих вселенных, тем меньше света оставалось у неё внутри. Смерть отца стала трагическим потрясением для Мари, депрессией, проглоченной за маской сильной личности, которую она тщательно смаковала, окружая себя грязью, мусором, дымом и гневом. Она каждый день превращалась всё больше в монстра с пустыми глазами и хриплым от бесконтрольного курения голосом. В ней погибала та девочка, которую он любил, Малышка Мари не раскрывала в себе прекрасную женщину, она душила свой свет, заполняя тьмой всё вокруг.
– Ты же в поиске трендов, тебе всегда мало, ты хочешь быть издательством, которое идёт в ногу со временем. Я пропускаю через себя километры ужасов, бред графоманов, лишь бы мы держались на плаву. Какой ты хочешь видеть меня? Ты понимаешь, что я не живу своей жизнью, я пропитана насквозь грязными текстами. Я чувства свои потеряла, заменив фальшивыми сгустками клише и шаблонов.
– Я не прошу тебя об этом, заметь, ты сама, вместо того, чтобы отказать автору на этапе синопсиса, вчитываешься в эту дрянь, ведомая утопией о том, что каждый должен получить обратную связь.
– Вспомни себя, как ты, разбитый ожиданиями, месяцами ждал ответа от издательств, ты хочешь превратиться в нечто похожее? Где мой кофе?
– Я не хочу превратиться в то, во что превращаешься ты. Мари, моё терпение лопнуло! ― Стефан резким движением схватил жену, запрокинул себе на плечо, сжимая плотно её голени предплечьем, ногой толкнул дверь в ванную комнату. Оскорбления из её уст щедро сочились ором. Унимая сопротивления, крутанул вентиль холодной воды. Силой усадил её на кафельный пол. Струя, направленная ей в лицо, перекрывала возможность продолжать кричать о нём гадости. Она давилась потоками, пытаясь найти хоть каплю воздуха. Халат намок, своей тяжестью давил на плечи. Когда истерика миновала, и вид Мари стал беспомощным и жалким, Стеф отодвинул в сторону поток воды, повернул вентиль горячей, заботливо проверяя рукой температуру, стянул с жены халат. В распахнутую ладонь налил шампунь, нежно массируя ей виски, прижал голову к себе.
– Хочешь, наше издательство будет принимать на рассмотрение только определённые жанры? Детские книги, любовное фэнтези или приключения? ― будто пытаясь отмыть и найти в своей жене ту самую Мари, мужчина тёр её тело руками.
– Тебе, правда, неинтересно куда она спрятала член? ― резанула она сарказмом слух.
– Возможно, в горшок с цветком, который он ей подарил, ― Стеф коснулся кончика носа супруги.
– Вот и я говорю, сплошные шаблоны и клише, ― женщина поднялась, завернувшись в полотенце, вышла из ванной комнаты, выключив свет.
Стефан обречённо сел на пол, накрыв себя струями воды. Он не просто сидел в темноте, он жил рядом с ней, она поглощала его и пожирала все его стремления и таланты. Но в этот момент он задумался, каким бы был его роман теперь, если бы он захотел его написать о Мари? И куда бы он что спрятал, чтобы она не посчитала его идею бездарной. Если жена жаловалась на то, что перестала чувствовать, его охватывало пламя ненависти, сменившее обречённость. Этот огонь ограждал его стеной от её мрака. Впервые за долгое время он испытал неистовый творческий голод. Стефан сорвался с места, заскользил по мокрому полу, удержавшись за раковину, едва миновал падение. Вбежал в комнату, выхватил из ящика стола стопку чистых листов. В эту ночь на кухне он до опустошения изливал на бумаге подавленную ярость, которая держала его в тисках.