Инеп все не писал. Я старалась как можно чаще наведываться к нашему тайнику, но так, чтобы это не вызывало подозрений. А вдруг встреча сорвется?
Рини же усиленно звала меня то на прогулку, то в театр. Приехала труппа Амаллионского театра с гастролями, и туда пошла вся семья, кроме меня. Ну не могла я ничего с собой поделать! Как только начинала думать о предстоящей встрече, кончики пальцев тут же начинало щипать, поэтому я старалась и носа не высовывать из своей комнаты.
Даже Рон пару раз стучался ко мне и через закрытую дверь, так как я не открывала, спрашивал, почему я не выхожу.
Хорошо, что матушка Фордис мной особо не интересовалась сейчас. После возвращения парни были для нее на первом месте.
На третий день я немного успокоилась: ну не будет встречи, значит не будет. Чего зря переживать?
– Так! Первый осенний бал уже через две недели, а у нас еще даже не готовы наряды! – сказала Рини, входя ко мне в комнату. – Никаких отговорок! Сейчас мы все вместе нашим женским коллективом едем выбирать ткани. После обеда прибудет портниха.
Отговариваться я и не стала.
Девушки и матушка Фордис со смехом, шутками воодушевленно перебирали ткани, накидывали их на плечи, крутились у зеркала, а я букой стояла в стороне. Бывает такое настроение, когда даже то, что нравится неимоверно, вдруг начинает раздражать. Вот и я со вздохом провела по материи, украшенном причудливым узором, и отвернулась к окну.
Из кареты выходили Инеп и какой-то мужчина, на голову выше него. К сожалению, лучше рассмотреть спутника Инепа мне не удалось. Они слишком быстро вошли в дом к приятелю – Инеп жил немного ниже по улице. Наверно, это и есть тот самый загадочный артефактор-самоучка?
Теперь уже и я присоединилась к восторженному женскому щебетанию, выбирая ткань для будущего платья.
***
Я уже не раз раздумывала о том, как же Инеп доставляет записки в указанное место. Пришла к выводу, что кому-то из слуг он пишет письмо на почтовик, а тот уже относит записку куда положено. Интересно, кто же это?
После того, как разобрались с нарядом, я вновь наведалась к колодцу.
«Сегодня в десять».
Вот так просто. Без особых указаний, без лишних приписок. Зато, если вдруг кто посторонний обнаружит, то ни о чем не догадается.
С трудом сдерживая счастливое нетерпение, я постучалась в дверь черного входа. После первого посещения Инепа я входила именно с этой стороны дома.
– Проходи, – пропустил меня Инеп и, не спрашивая, помог мне снять легкий плащ.
В кабинете уже был тот самый мужчина. Он поднялся со стула и с приветливой улыбкой ждал, когда Инеп нас представит, а приятель почему-то медлил и как будто нервничал.
– Знакомься, Астари, это эдел Никлас. Никлас, это эдель Астари.
– Приятно познакомиться, – бархатным, обволакивающим, притягательно-приятным голосом произнес мужчина и поцеловал мне руку. От места, где он коснулся своими теплыми губами моей руки, мурашки тут же разбежались испуганной стайкой.
Прочистив горло, я ответила:
– Мне тоже.
И засмотрелась на него. Мужчина был хорош, необыкновенно хорош.
Лет тридцати, по обычным меркам5, высокий, даже выше меня, широкоплечий, крепко сложенный, но не тяжеловесный, а стройный – крой его пиджака только подчеркивал это. Элегантные брюки, глянцево-начищенные туфли. Пижон. Я всмотрелась в его лицо. Прямой нос и… как там обычно в романах пишут? Чувственные губы, которые сейчас усиленно сдерживали понимающую улыбку. Еще бы, стоит девица статуей и в открытую разглядывает его, не скрывая восхищения. А оторвать от него свой взгляд я не могла. Самыми примечательными в его облике были волосы и глаза. Темно-русая коса с интересным плетением была перекинута через плечо. На свету волосы отливали медью. Глаза же его были вызывающе-зеленые, цвета первой весенней листвы. Да и вообще его внешность была яркой, той, которая сразу бросается в глаза, от которой сложно оторвать взгляд.
С наваждением справиться удалось не сразу. Через минуту, наконец, отведя от него взор, я села на стул. Без приглашения.
Никлас сел напротив.
– Инеп рассказал мне о вашем маленьком секрете, – сказал мужчина. – И я, пожалуй, смогу вам помочь.
Я тут же достала из кармана заготовленный листок с вопросами и только открыла рот, чтобы озвучить все то, что меня интересовало, как Никлас меня перебил:
– Это подождет, – произнес он. – Инеп говорил, что кое-чему уже смог вас научить. Так?
Я кивнула.
– Показывайте.
Именно в тот момент в голове у меня вместо мыслей была каша и ни одной дельной идеи. Что показывать? Простенькие бытовые заклинания, которые могут применить все, вне зависимости от направления дара? А если они его не впечатлят?
Он сам решил меня подбодрить и направить:
– Без разницы что, лишь бы я мог проследить каков ваш дар, как вы можете с ним обращаться.
Несложное заклинание, что может просушить, например, мокрый платок, получилось у меня только с третьей попытки. Инеп мне не помогал – просто мягко отстранился, предоставив возможность показать себя во всей красе, но увы. Я долго не могла сосредоточиться, долго не могла совладать с потоками силы, которые были хоть и не мощными, но почему-то малоуправляемыми мной.
– Хорошо, – ничуть не поморщившись произнес Никлас, хотя хорошего в моих магических притязаниях не было. – Ну а теперь уже по специфике дара.
Тут мне демонстрировать было нечего.
– Я пока лишь вижу чужие заклинания на вещах, самой мне ничего в этом деле пока не удается.
Мужчина задумался.
– Ну что ж, тогда занимайтесь пока с Инепом тем же, что и делали. Я буду сторонним наблюдателем. После этого мне уже будет проще определиться, что с вами делать.
В течение недели поздними вечерами я пробиралась к Инепу в дом, и там мы проводили наши занятия. Никлас, как и обещал, не мешал нам и не вмешивался, действительно просто наблюдал, однако его присутствие плодотворно на меня не влияло. Я скорее, наоборот, отвлекалась на него. Его фигура, казалось, заполняла все пространство в комнате, его запах туалетной воды пробирался ко мне в нос, окутывал как туман, как дымка, и сбивал весь мой настрой. А уж взгляд, вроде бы и доброжелательный, то тем не менее какой-то тяжелый, опутывающий своим вниманием даже, как мне казалось, чересчур пристальным, вынуждал меня отвлекаться и забывать все то, что мне только что рассказывал Инеп. Никлас редко ко мне обращался, но каждый раз при звуке его голоса мне чудилось, что я вся покрываюсь мурашками, а голос не просто звучит – обволакивает меня словно сетями. При этом никаких романтических чувств, как мне думалось, к Никласу у меня и в мыслях не было. Если только он мог завлечь своей, мягко говоря, привлекательной внешностью, флером какой-то загадки, тайны. Что не исключало все еще испытываемого мною опасения. Вот только пока ничего не подтверждало, но и не опровергало этого.
Все дружно делали вид, что ничего такого не замечают.
Я как всегда тихонько выскользнула из дома к Инепу. Иногда меня и саму пугала та легкость, с какой мне удавалось скрывать свои тайные вылазки.
Инеп чуть ли спустя пару секунд открыл мне дверь.
Расположились мы вновь в комнате моего учителя, однако в это раз он почему-то замешкался с началом проведения занятия.
– Сейчас принесу чай, – произнес Инеп и скрылся.
Порыв воздуха от закрывающейся двери вызвал такое ощущение, как будто меня обдало холодом. Возник иррациональный страх и стало не по себе.
Ерунда какая.
Почему он ушел за чаем? Со служанкой Инепа я познакомилась, когда во второй раз была у него в гостях. Немного сварливая, но потрясающе готовящая женщина по имени Алида. Она, как оказалось, работала у Дорвенов уже пару десятков лет и в столицу провинции переехала к Инепу. А сейчас он сам пошел за чаем… а как же Алида? Да и вообще, никаких чаепитий мы еще ни разу в присутствии Никласа не устраивали…
– Может быть мы уже оговорим условия нашего сотрудничества?
Условия? Хотя это вполне логично, ведь за просто так мало что делается. Я девушка хоть и не бедная, но доступ к своим деньгам все еще не имею, потому как на все мелкие расходы, а крупных пока и не было, мне деньги выдает матушка Фордис.
– Так что за условие? – робко поинтересовалась я.
– Вам нравится жить с Ровенийскими? – вдруг спросил мужчина.
Я растерялась. Какой-то… странный вопрос.
– Вполне, – ответила я.
– И вы бы не хотели куда-нибудь уехать? Так сказать, посмотреть мир, узнать новое? – продолжал засыпать меня вопросами Никлас.
– Я не задумывалась раньше об этом, – пробормотала я.
Вот сейчас я соврала. Разумеется, я об этом думала, вот только кто и куда меня отпустит? Увы, я не вольна сама выбирать свое будущее…
Неужели он хочет мне предложить уехать? Только вот куда? Да и вообще, зачем? Какой в этом прок?
– Вы думаете, что ваши опекуны вас не отпустят? – вкрадчивым голосом спросил мужчина.
Я кивнула. К чему он клонит? Не поеду я никуда. Нехорошие подозрения стали закрадываться в мысли. И возникло смутное чувство, словно должно произойти нечто неприятное.
– А что, если мы им ничего и не скажем? – мило улыбнувшись, предложил Никлас.
– То есть как? – удивленно взирая на него, спросила я.
– Вы уедете со мной в столицу. Тайно. Будете жить в моем доме. Не беспокойтесь, всем необходимым я вас буду обеспечивать. И, разумеется, я буду обучать вас магии – потенциал у вас, как я убедился, есть.
– А взамен? – дрожащим голосом поинтересовалась я.
Ответ меня вряд ли обрадует. И смотреть в сторону Никласа больше не хотелось. Надо бежать!
– Взамен, – продолжил мужчина все тем же вкрадчивым голосом, – вы станете моей любовницей.
Я вскочила со стула.
– Вынуждена отклонить ваше предложение, – твердым голосом ответила я.
Он что, присматривался не к моим способностям, а ко мне самой? Я же молоденькая и глупенькая дурнушка, а он вон какой. Дикость несусветная!
– Ну что вы, Астари, – сказал Никлас, поднявшись со стула и приблизившись ко мне, – вы же не знаете, от чего отказываетесь.
И знать не хочу. Никакая магия не стоит подобных предложений.
Он поднял свою руку к моему лицу. Я отшатнулась. Мужчина же на мое движение лишь хрипло рассмеялся.
О Рауд, а где же там Инеп?!
Никлас ухватил пальцами мой локон, выбившийся из пучка.
– Я ведь тебя не неделю назад впервые увидел, – произнес мужчина, наклоняясь к моему лицу. Отодвигаться дальше мне было уже некуда: я пятой точкой уперлась в стол. А обойти Никласа мне теперь мешали его руки, которыми он оперся о стол по обе стороны от меня. Попалась. Сама себя загнала в ловушку. – Как-то около месяца назад я гостил у своего друга, и тут к нему вечером пришла ты, – все это он, практически шепотом, говорил мне на ухо, слегка касаясь его губами. – Почему-то Инеп не стал нас знакомить. Я уж было подумал, что он на тебя имеет определенные планы, а он всего лишь занимался твоим магическим обучением. Альтруист, – хмыкнул мужчина. – Ты мне еще тогда очень понравилась. Необычная и тем притягательная. Я из окошка наблюдал за вами, когда вы в саду учились светляков создавать. Способная девочка, – прошептал Никлас и подцепил пальцем мой подбородок.
Я не стала поддаваться соблазну утонуть в зелени его глаз. Воспользовавшись тем, что хотя бы с одной стороны теперь не было преграды, я выскользнула из капкана. В голову пришла идиотская мысль, что движение это было прям как в танце, только уж в очень неприличном и откровенном.
Быстро переместившись по другую сторону от стола, я собрала последние крупицы решительности и как можно более твердым голосом произнесла:
– Эдел Никлас, повторяю – ваше предложение я принимать не буду.
– Ты просто не знаешь, от чего отказываешься, – он вроде бы и улыбнулся, но не так мило, как ранее, отчего мне стало еще страшнее.
С трудом сглотнула горькую слюну. На столе заметила стакан с водой, выпила его залпом, перевела дух и заорала:
– Инеп!
– Глупенькая, – рассмеялся Никлас, качая головой. – Не придет Инеп. К тому же, по причине своей неопытности, ты не знаешь, что на комнату наложен полог тишины.
Нет, ну дура я, однозначно! Глупая и наивная дура!
Вот только делать же все равно что-то надо? Просто так меня отсюда никто не выпустит.
Пресс-папье. Тяжелое, увесистое пресс-папье лежало на столе поверх бумаг.
Обольстительно улыбаясь, я вновь обошла стол. Правую руку аккуратно задвинула себе за спину, а после кончиками пальцев подцепила тяжелую штуку. Никлас купился на улыбку и шагнул ко мне. Властно сжав мою шею, он наклонился к моим губам. А я позволила ему это. Позволила себя поцеловать.
Мой первый в жизни поцелуй случился с мерзавцем! И все же я не отвечала на него, а Никлас пытался усилить нажим, проникнуть языком ко мне в рот. Гадость!
Руки у меня не слабые, да и размах получился отменный. Удар пресс-папье пришелся куда-то в район виска. Никлас с тихим стоном сполз по мне на пол, при этом напоследок умудрился прокусить мне губу до крови.
Отпихнув его в сторону, я направилась к двери, сжимая в руке массивное орудие, – там же еще Инеп. Истерически хихикнув, я представила себя удерживающей в руках канцелярскую принадлежность и выступающей против боевого мага. Тоже мне, воительница.
Колени предательски дрогнули, голова закружилась, а горло сдавили тиски удушения. И, выпустив из рук свое импровизированное орудие, которое с грохотом упало на пол, я грохнулась почему-то в обморок.
Первое, что я увидела, открыв глаза, был балдахин над моей кроватью. Тот самый, который красивый, нежно-персиковый. И было в этом какое-то несоответствие, неправильность, как будто подсознательно я ожидала увидеть нечто другое. Что именно – не знаю, но другое.
К горлу подкатила тошнота. Я с трудом начала подниматься с кровати – с координацией возникли проблемы. Спустив ноги, задела тазик. То, что сейчас мне и нужно было, потому как сил добраться до ванной я не наскребла.
Тошнило меня долго, противно, выворачивая наизнанку мой, видимо, давно не видевший еды, организм. Упала, обессилев, я тут же, лишь отодвинув тазик в сторону и широко раскинула руки, которые дрожали.
В таком жутком виде меня и нашла матушка Фордис. На пару со служанкой Эсерт они дотащили меня до ванной, где помогли немного прийти в себя и привели меня в порядок.
Эдель Фордис что-то причитала, сокрушалась о чем-то, но я плохо слышала. Да и вообще, отвратительно соображала. Меня напоили жутко горьким лекарством. Когда вновь уложили на кровать, быстро уснула или провалилась в беспамятство…
При следующем своем пробуждении чувствовала себя практически нормально.
Я в своей комнате. Значит, ничего страшного не произошло? Все разрешилось благополучно? Видимо так, а самочувствие не в счет.
И тут же накатили стыд, раскаяние, отчаяние: Ровенийские теперь все знают. О Рауд, во что же я ввязалась? Что я натворила?
Лежа на боку, я подтянула к животу колени, укрылась с головой и постаралась не думать, потому как мысли вызывали только страх и озноб.
В комнату зашла матушка Фордис.
– Асти, сейчас к тебе придет эд Хилм, еще раз осмотрит тебя и… – она замялась, а я, выглянув из своего убежища, успела перехватить ее полный жалости и тоски взгляд, прежде чем она отвела глаза. – И нам нужно поговорить.
Это уж точно: надо поговорить. Вот только этот взгляд матушки Фордис меня смутил и вызвал недоумение, возбудив некоторые подозрения. Если я дома, то, значит, все обошлось? Хотя здоровье мое не в порядке. Наш целитель, эд Хилм, сейчас все разъяснит, и все будет хорошо. Ничего страшного не произошло, какое-нибудь недоразумение и только. А взгляд эдель Фордис… может ей просто жаль меня, дуреху, что ввязалась в глупую авантюру?
Эд Хилм выглядел так, как обычно представляют себе люди, слыша слово «целитель» – милый старичок в строгом костюме и с неизменным чемоданчиком.
– Как себя чувствуешь? – спросил он, присаживаясь на край кровати и проводя рукой над моим лбом, а затем и над всем телом.
Его я знала приблизительно столько же, сколько и Ровенийских. Пару срощенных переломов, несколько сведенных шрамов на разбитых коленках и локтях, зашивание брови – в свое время мы часто с ним общались. Активный ребенок часто расплачивался за непоседливость.
– Нормально, – отозвалась я, настороженно наблюдая за его манипуляциями. Да и по сравнению с тем, как я ощущала себя еще недавно, сейчас все действительно было неплохо.
– Все в норме, – сказал он, закончив осматривать меня, удовлетворенно кивнул и поднялся.
Матушка Фордис, которая стояла в стороне, прижимала к губам ладони и с дикой тоской взирала на меня, от чего мне стало не по себе.
– Эд Хилм, мне остаться или вы все сами? – срывающимся голосом спросила она.
Я повернула голову к целителю. Что там еще такое?
– Лучше останьтесь и поддержите девочку, – безнадежно усталым голосом, полным сожаления, ответил он и принялся мерить комнату шагами.
Эдель Фордис присела рядом со мной, обняла меня за плечи одной рукой, а другой начала перебирать мои волосы, иногда поглаживая по голове. Только вот это ничуть не успокаивало меня. Страх липкими, холодными, пронизывающими насквозь душу нитями, опутывал меня. Так страшно мне не было, даже когда я не могла вырваться от Никласа, хотя вот десять лет назад в Дрине…
– Эд Хилм, может быть, вы уже скажете, в чем дело? – спросила я, не выдержав этого напряженного молчания.
Видела, что он собирается с мыслями, но сил терпеть тягость этого положения не находилось.
– Астари, ты знаешь, как работает целитель? – вдруг спросил Лейв Хилм.
Я неопределенно повела плечом.
– Ну так, в общих чертах, – ответила я.
– Целитель лечит пациента своей энергией, а вот как, куда, сколько направить энергии зависит от многих факторов, – начал объяснять эд Хилм. – От недуга, разумеется, от того обычный человек или маг, а если маг, то есть сила или она заблокирована, – тут он остановился и внимательно посмотрел мне в глаза. Я виновато их опустила. – Тебя принес ко мне Ронольв – он бежал два квартала с тобой на руках. Извозчиков ночью не всегда вовремя удается найти, – рассеянно произнес целитель. – У тебя был сильнейший аллергический шок. Как оказалось, у тебя аллергия на велерену6. Видимо, ты была слишком спокойной девушкой, чтобы принимать успокаивающие на ее основе. А тут… – он вновь принялся ходить по комнате, сложив руки за спиной. – Тут моя вина. Как бы плохо ни было пациенту, я обязан полностью проверить состояние организма, чтобы продумать все свои действия и чтобы не ухудшить состояние. Мы с тобой знакомы давно, и, разумеется, я знал, что дар твой заблокирован. А когда я стал тебя лечить… да, я не мог предположить, что ты каким-то образом разблокируешь его, не поставив в известность опекунов, не говоря уже обо мне. Вот только я был обязан сначала все проверить. Это первое указание, которое вдалбливается в умы еще студентов-целителей. И в данном случае даже твой амулет не скрыл бы истинное положение вещей. Мы, целители, несколько иначе работаем.
Такие подробности… С каждым словом эда Хилма очень-очень плохое предчувствие только усугублялось.
– И не зная о подобной твоей особенности, я стал тебя лечить, – продолжал упавшим голосом целитель. – Мне это удалось и шок я ликвидировал, как и его последствия. Вот только… Неправильные потоки энергии, неправильно рассчитанная приложенная сила, неправильное взаимодействие стихий… Все это каждый раз приводит к разным последствиям. Иногда их вообще нет, иногда они незначительны, а иногда… У тебя могли отказать ноги, ты могла бы лишиться зрения… – все более тихим голосом, на грани слышимости, говорил целитель. А я вцепилась в руку матушки Фордис. Самочувствие мое было не самым ужасным. Он же сам сказал – все в норме. Последствий нет? Я еще пару секунд тешила себя надеждой. – Ты не сможешь иметь детей.
Несмотря на то, что слова были произнесли очень тихо, мне казалось, что я слышу, как они грохочут: как гром, как ураган, как шторм.
Непонимающе перевела глаза на матушку Фордис. Она прижимала мои руки к себе и, поджав губы, беззвучно плакала. Как дождевые капли, слезы текли по ее лицу. Она что-то прошептала. Что? Я не знала. Грохот не прекращался, я ничего не слышала больше. Покачала головой и повернулась к эду Хилму. Нервно сжимая руки за спиной, он, поймав мой взгляд, спрятал их в карман брюк, а глаза тут же отвел. Винит себя? Этот взрослый, мудрый человек, спасший столько жизней, поставивший на ноги стольких людей, винит себя? Выдернув свои руки, я поднялась. Эдель Фордис посмотрела недоуменно. Слезы? Крик? Этого не было. Может, позже и будут, а пока нет.
Я приблизилась к целителю. Грохот утих, и я услышала, как всхлипывает матушка Фордис.
Слегка сжала предплечье эда Хилма и прошептала:
– Спасибо вам.
Он удивленно посмотрел на меня. За моей спиной раздалось «Ах!».
– За что? – он тоже шепчет.
– Вы спасли меня.
– Но как же…
– Не ваша вина. Не надо.
Мгновение застыло в тишине. Все молчали, слышно было даже, как случайно залетевшая сюда пчела билась в стекло закрытого окна.
– Ничего нельзя сделать? – спокойно спросила я.
– Ничего из того, что мне известно.
А известно ему многое – целитель Хилм один из лучших.
Я кивнула.
– Если это все, то вы не могли бы покинуть мою комнату? – вежливо попросила я.
Эд Хилм легко согласился и принялся собирать свои вещи, а эдель Фордис все также недоуменно на меня смотрела.
– Она в шоке, – шепотом сказал целитель ей.
Неужели думал, что я не слышу? Впрочем, неважно.
Они ушли, закрыли дверь за собой, и я осталась одна.
Подошла к окну.
Начало осени. Еще нет холода, но утром и вечером уже слишком свежо, чтобы ощущалось лето, которое ушло слишком быстро.
Пчела так и не нашла выхода на улицу. Я открыла окно, выпуская ее на свободу. Хотела сесть тут же, на подоконник, но… Я по стене сползла вниз. Уткнулась лицом в ладони и поджала колени к животу.
Я не задумывалась о детях раньше. Всерьез не думала. Нет, я предполагала, что когда-нибудь у меня будет моя собственная семья: муж, дети, семья, которая всегда вместе, где царит атмосфера уюта, взаимопонимания. Всем хорошо, все счастливы. Только вот когда-нибудь, не сейчас, потом.
Потом не настанет.
И в этом нет вины эда Хилма. Никакой.
Я сама убила свое будущее, свое продолжение, свое воплощение в так никогда и не рожденных детях. Убила обманом, лютой неблагодарностью, глупостью.
Легла на пол. Отдельные ворсинки ковра не собирались в общую картину. Провела по ним рукой.
Апатия. Усталость. Безразличие. И больше ничего на душе.
***
Меня переложили на кровать. Кто? Какая разница. Не важно. Ничего не важно.
Опираясь на спинку кровати, сидела и смотрела. Вперед. В пустоту. Что дальше? Пусто. В голове. В душе. Даже мыслей нет.
В дверь постучали. Не дождавшись ответа, в комнату вошел эдел Вистар. Взял стул, придвинул к кровати. Он внимательно смотрел на меня. Взгляд тяжелый, непроницаемый.