Невысокий прибой умиротворяюще накатывался на песчаный пляж.
Вряд ли акулы подойдут близко к берегу, они за рифом охотятся, а он дальше, туда не поплыву. Впрочем, даже если подойдут, я их почувствую заранее.
А искупаться очень хочется – весь день на жаре.
Я разделся догола, вошёл в воду, продышался, нырнул, открыл глаза.
Ах, хорошо!
Мелькнула стайка светящихся рыбок. Две медузы, словно два прозрачных сосуда удивительной формы, наполненных синеватым и зеленоватым светом. Дальше и глубже светились целые поля кораллов, усыпанные жёлто-зелёными флуоресцентными пятнышками. Так бы плыл и плыл, словно Ихтиандр – никому не враг, свой среди своих. Только в такие моменты отчетливо понимаешь, что мы вышли из океана. Просыпается древняя глубинная память и словно говорит тебе…
– Здравствуй. Хорошо, что ты пришёл. Мы тебя звали, – словно сказал кто-то в моей голове. Не по-русски, не по-гарадски и не по-английски. Вообще не словами. Но я понял.
Десять – одиннадцать минут. Примерно столько я могу пробыть под водой, не напрягаясь. Если напрячься – дольше.
Нырнул я меньше минуты назад и не испытывал ни малейшего дискомфорта с потреблением кислорода. Плавать ещё и плавать.
Глубина?
Метра два с половиной. Но можно опуститься и глубже, к самому дну. Зачем? Сам не знаю, – так мне показалось будет спокойнее. На глубине всегда спокойнее.
Я перешёл в орно и нырнул глубже. До дна от поверхности здесь было метров семь. Никакого течения я не ощущал, отлив только-только начался и ещё не успел набрать силу.
Теперь я видел лучше, хотя, конечно, не так, как на воздухе. Была бы маска для ныряния – другое дело. Но что есть – то есть.
Вот ещё что. Ни люди, ни силгурды не владеют телепатией. Мы не умеем читать мысли. Даже в состоянии орно. В самом лучшем случае – тонко чувствовать настроение человека, примерно догадываться, о чём он думает. Другое дело – животные и растения. С ними наше общение может приближаться к телепатическому. Да, у животных и растений нет мыслей в нашем понимании этого слова. Но они чувствуют и могут общаться на биоэнергетическом уровне. Вот к этому общению можно подключиться. Тогда собака принесёт вам пачку папирос из соседней комнаты без всякой звуковой команды (это даже мой прадед умеет), а листья чинары, под которой вы сидите жарким летним днём в одном из парков Ташкента, развернутся так, чтобы тень от них стала гуще и прохладнее.
– Кто вы? – спросил я мысленно.
Две длинные тени, окружённые переливающимися, красивыми и здоровыми салатно-голубыми-жёлтыми аурами, скользнули ко мне из глубины, и в следующее мгновение я увидел перед собой, на расстоянии вытянутой руки, две смеющиеся морды.
Дельфины!
Ну конечно, кто же ещё. Кажется, мои предположения были верны, и эти животные не такие уж и животные.
– Ты – Понимающий, – услышал я. – Большая редкость. Мы ощутили твое присутствие и позвали.
– Я пришёл. Что вы хотите?
– Пусть люди перестанут нас убивать. Для начала. Мы не убиваем людей. Зачем они убивают нас?
– Сделаю всё, что смогу. Обещаю. Хотя могу я пока не очень много.
– Скоро сможешь больше. Мы знаем, мы чувствуем. Ты не только Понимающий. Ты – Древний.
– Мне пятнадцать лет!
– Мы видим. Но ты всё равно Древний. Все Древние были Понимающими. Это было очень, очень давно. В те времена люди не убивали Морской Народ, мы жили в мире, дружбе и понимании. Потом пришла Большая Звезда, и люди изменились. Понимающих стало меньше. Потом – ещё меньше. Потом ещё. Сейчас их почти не осталось. Но ты – Понимающий и Древний. Мы не знаем, как это может быть, но мы видим. У тебя есть вопросы?
– Да.
– Задавай.
– Где мы сейчас находимся?
– Особое место. Защищённое. Купол искажения реальности.
– Кто его создал?
– Мы.
– Зачем?
– Морской народ иногда использует его, чтобы отдохнуть, поиграть и поразмыслить.
– Те люди, которые случайно попадают под Купол, гибнут?
– Так иногда бывает, увы. Повторяем. Морской Народ не убивает людей целенаправленно. Никогда.
– Что будет со мной и моими друзьями?
– С вами всё будет хорошо. Завтра утром Купол исчезнет, и вы сможете продолжить свой путь.
– Что такое Большая Звезда?
– Звезда, которая приблизилась к нашему солнцу так близко, что ночи исчезли.
– Когда это случилось?
– Около двух с половиной миллионов оборотов Воды вокруг солнца. Вода – так мы называем нашу планету. Вы, люди, называете её Земля.
– Морской Народ помнит события, происшедший так давно?
– Морской Народ помнит всё.
– Получается, когда пришла Большая Звезда, люди уже были?
– Да.
Я задумался. Большая Звезда, которая подошла к Солнцу так близко, что ночи исчезли. Случилось это, по словам дельфинов, около двух с половиной миллионов лет назад. Ничего невероятного в этом не было – многие звёзды блуждают по Галактике вместе со своими планетами и куда их только не заносит. Интересно было другое. Если предположить, как говорится, в порядке бреда, что Большая Звезда – это Крайто и Гройто (теория о том, что система Крайто-Гройто некогда «бродила» по Галактике, прежде чем занять нынешнее место, не считалась маргинальной среди гарадских учёных), то единство происхождения людей и силгурдов получало новое подтверждение. Потому что одно дело перенести племя древних людей на расстояние двести тридцать девять световых лет и совсем другое – пары тысяч астрономических единиц. Осталось только понять, кто это сделал и зачем…
– Как мне с вами связаться?
– Позови, когда нужно, и тот, кто ближе, приплывёт.
– Спасибо.
– Помни, ты обещал.
– Помню.
– Хороших снов и доброго будущего всем нам.
Дельфины развернулись на месте и бесшумно канули в темноту.
Словно и не было никого.
Я провисел под водой ещё с минуту, вслушиваясь и всматриваясь.
Затем развернулся и поплыл к берегу.
Вышел на песок. Постоял под тёплым ночным ветерком, обсыхая. Потом оделся и пошёл к лагерю.
В костре потрескивали новые ветки, оранжевое пламя плясало на лице Аркадия Натановича, который не спал. Сидел возле костра, курил, пускал дым в усы, смотрел на меня с прищуром.
– Решил искупаться? – спросил негромко.
– Ага, смыл пот. Хорошо.
– Акулы?
– Да нет их, они за рифом, дальше. Только дельфины. Встретил их.
– Что говорят? – ухмыльнулся Аркадий Натанович.
Вот же чертяка, подумал я.
– Говорят, завтра можно будет двигаться дальше.
– Прямо так и говорят?
– Прямо так. Не переживайте, Аркадий Натанович. Всё хорошо будет. Давайте спать, утро вечера мудренее.
– Ты ложись. Я ещё посижу, покурю, поразмыслю.
– Хорошо, – пробормотал я, ложась на одеяло и закрывая глаза. – Только купаться не ходите. Отлив уже начался. Опасно…
В следующую секунду я уже спал.
С рассветомрадио и компас не заработали. Видя, как я купаюсь, остальные тоже осмелели и полезли в воду.
– Окунулись – и назад, – предупредил я. – Отлив продолжается. Не хочу, чтобы кого-нибудь утащило к рифу, где акулы.
немедленно процитировал себя с братом Аркадий Натанович.
Впрочем, предупреждение было избыточным, – никто не рисковал. Сказывалось отсутствие настроения и куража. Я и сам был расстроен, хотя старался не показывать вида и утешал себя тем, что дельфины не обещали, что всё заработает прямо с рассветом. Сказано было «завтра утром». А это вполне может растянуться и до двенадцати.
Мысль о том, что дельфины могли обмануть, и всё это – тщательно подстроенная ловушка, приходила мне в голову, но я её отмёл. Просто потому, что дельфины не лгали – я бы увидел, почувствовал. Думать же о том, что вчерашняя встреча мне просто привиделась, было и вовсе глупо, – я не сумасшедший, не истерик и галлюцинациями не страдаю.
Были дельфины, были.
Более того. Само их появление и та информация, которую они мне передали, накладывало на меня ещё больше обязательств. Хотя, казалось бы, куда уж больше…
Моя задумчивость и, связанная с ней молчаливость, была замечена. Несколько раз я ловил на себе внимательные взгляды Аркадия Натановича, который явно начал что-то подозревать ещё с ночи, но вопросов пока не задавал.
Позавтракали, попили чай-кофе, покурили, кто курил.
Часы показывали почти одиннадцать утра. Солнце палило напропалую, день обещал быть привычно жарким.
Я стоял на берегу океана и чувствовал, как в глубине меня нарастает нетерпение.
Какого чёрта, ребята, снимайте уже ваш купол! Надоел. Нам в Аресибо надо. По делу. Срочно.
Мне показалось, или кто-то хихикнул?
– Есть! – заорал Нодия, который уже час сидел в гравилёте, шаря по всем частотам. – Есть связь, генацвале! И компас заработал! Летим!
– Спасибо, – произнёс я мысленно.
– До скорых и радостных встреч, – ответили мне весело, и я прямо таки увидел внутренним взором дельфина, машущего мне плавником.
Я неопределённо махнул рукой, развернулся, и, увязая в песке, побежал к гравилёту.
Мы взлетели через десятьминут, не желая задерживаться в этом месте.
– Вижу развалины какого-то поселения и остатки железной дороги, – доложил Аркадий Натанович, глядя наружу.
– Где?! – спросил младший брат.
– Вот они, смотри.
– Действительно… – пробормотал Борис Натанович. – Вы, как хотите, а я не понимаю, как это может быть.
– Искажение реальности, – сказал я. – Ушло искажение, и снова всё нормально. Сам не понимаю, что это такое и как работает, но когда-нибудь надеюсь понять.
Но самое странное произошло, когда мы связались со всеми, кем надо, наш штурман уточнил курс, и мы поняли, что никто не задаёт вопроса, где мы пропадали целые сутки. Вскоре выяснилось, что наши радиособеседники – как в Аресибо, так и в Сан-Антонио-де-лос-Баньос на Кубе свято уверенны, что сегодня десятое августа одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года, пятница.
В то время, когда мы точно знали, что сегодня одиннадцатое августа того же года, суббота.
Знали, но ума хватило не кричать об этом знании в радиоэфире.
– Оно нам надо? – философски заметил по этому поводу Сергеев. – Не хватало ещё, чтобы психами сочли. Смотрите. Сейчас одиннадцать часов пятнадцать минут. Примерно в это время вчера случился Бермудский треугольник. Очень удобно. Для нас. Для всех остальных мы просто продолжаем полёт, и только мы знаем про эти лишние сутки.
– Мы постарели на сутки, а мир этого не заметил, – заметил Аркадий Натанович с философской печалью.
– Посмотрим на это с другой стороны, – сказал я. – Мир не заметил, что мы стали мудрее и обрели новые знания. Значит, у нас преимущество.
До Аресибо долетели без приключений в начале четвёртого. На вертолётной площадке радиотелескопа нас встречали двое мужчин: один высокий круглолицый и улыбчивый, в очках, светлых летних брюках и тенниске с короткими рукавами, второй невысокий, плотный, словно Колобок из сказки, в сером костюме, рубашке без галстука и с ёжиком коротко стриженных волос.
Нодия плавно посадил гравилёт на бетон и выключил двигатель.
Мы вышли.
– Генри Митчелл! – протягивая руку, подкатился к нам Колобок. – Заместитель директора. К сожалению, господин директор был вынужден улететь в Штаты по делам, не терпящим отлагательств, но обязал меня принять вашу делегацию со всем возможным гостеприимством и обеспечить условиями для рабаты.
Последовало масса рукопожатий и улыбок, в ходе которых выяснилось, что мужчина в очках никто иной, как Фрэнсис Дрейк – известный астроном и большой энтузиаст поиска внеземных цивилизаций.
– Давно мечтал познакомиться с вами, – сказал я. – Можно сказать, я ваш фанат. Одна ошибка. На частоте один и сорок две сотых гигагерца мы ничего не поймаем. Сигнал затухает с увеличением мощности. Но догадка про длину волны в двадцать один сантиметр гениальна!
– Спасибо, – сказал Дрейк несколько растерянно. – А какая должна быть частота?
– Господа, господа! – воскликнул Генри Митчелл. – Сначала устраиваем гостей, потом обед, потом отдых…
– Мы не устали, Генри, – сказал я. – Правда, товарищи?
Товарищи с энтузиазмом закивали, подтверждая мои слова.
– Размещение и обед – это правильно, – продолжил я. – После этого отправляем гравилёт назад и предлагаю сразу начать работу.
– Да, гравилёт… – пробормотал Фрэнсис, обходя машину кругом. – Я, конечно, читал разные фантастические романы, но никогда не думал, что увижу подобную машину своими глазами.
– То ли ещё будет, – пообещал я.
Мои предположения, что наше прибытие на гравилёте вызовет определённый ажиотаж, который принесёт нам, советским, какие-то преференции, не оправдались.
А чего ты хотел? подумал я. Это – обсерватория. Радиотелескоп. Закрытый объект. Даже для американцев с их хвалёной безудержной свободой. Если хотел ажиотажа и репортёров – надо было в аэропорту Сан-Хуана садится. Хотя то, что гравилёт увидят именно учёные – люди сдержанные и доверяющие исключительно фактам, тоже хорошо.
– Все работают, – словно угадав мои мысли сказал Митчелл. – Но все очень просили меня попросить вас задержать гравилёт, хотя бы ненадолго. Мечтают посмотреть.
– А? – посмотрел я на Нодия и Сергеева. – Что скажете?
– Нет проблем, генацвале, – ответил Нодия, пригладив усы пальцем. – Мы и завтра с утра можем стартануть. А сегодня вечером покажем людям машину.
Так и задумывалось с самого начала, но важно было сделать вид, что эта идея только что появилась.
– Хорошо, – кивнул я. – Так и сделаем. Вы не против, Генри?
– Ну что вы, – расплылся Митчелл в улыбке. – Люди будут счастливы!
Охранники Борис и Антон синхронно вздохнули – они уже поняли, кому придётся обеспечивать безопасность гравилёта ночью.
Так что фурор гравилёт всё-таки произвёл. Нодия даже покатал самых любопытных сотрудников, сделав круг над обсерваторией на высоте трёх сотен метров. Сотрудники были в восторге.
Время для нас на радиотелескопе освобождалось уже завтра. Поэтому вечером мы окончательно уточнили диапазон частот и область пространства, которую собирались прослушивать.
Собрались в небольшом конференц-зале при обсерватории. Я, Владимир Алексеевич Крат, братья Стругацкие, Фрэнк Дрейк, Генри Митчелл и ведущий радиоинженер Мэттью Нуччи – долговязый американец итальянского происхождения, слегка небритый, с вечно дымящейся сигаретой в углу тонкогубого рта.
– Итак, нас интересует вот это место в рукаве Ориона, – я обвёл указкой область на фотографии, спроецированной на большой экран. – Вот это слабое пятнышко – двойная звезда, вокруг которой, предположительно, вращается планета, на которой может быть разумная жизнь, достигшая такого технического уровня, что способна посылать сигналы в космос.
– Расстояние до звезды, если я правильно помню, двести тридцать девять световых лет? – уточнил Фрэнк Дрейк.
– Всё правильно.
– То есть, ваша гипотетическая цивилизация начала посылать радиосигналы двести тридцать лет назад? – спросил Мэттью Нуччи.
– Да, – подтвердил я.
– С какой периодичностью?
– Откуда ж мне знать? Давайте так. Слушаем неделю круглосуточно, а там решим, что делать дальше. Это возможно? – я посмотрел на заместителя директора.
– Мэттью, это возможно? – переадресовал вопрос Генри.
– Всё возможно, – пожал плечами радиоинженер. – Как скажете. Хотя лично я считаю это ненаучной блажью, сразу говорю.
– Сильно сказано, – ровным голосом произнёс Владимир Алексеевич.
– С точки зрения науки, – сказал Дрейк, – нет никаких областей пространства, более или менее приоритетных для наших целей. Всё, что мы имеем – это умозрительные гипотезы. Мы даже ни одной планеты вне Солнечной системы не открыли, о чём говорить?
– Они есть, – сказал я. – Не могут не быть.
– Как и внеземной разум, – кивнул Дрейк. – Очень на это надеюсь.
– Частота – от восьми целых двух десятых гигагерц до… – договорить я не успел. Дверь в конференц-зал распахнулась и вбежал какой-то встрёпанный и лохматый молодой человек в очках, одетый как почти все мужчины здесь: лёгкие брюки, тенниска с короткими рукавами, сандалии на босу ногу.
– Простите! – воскликнул он возбуждённо, поправляя очки на носу. – Господа, кажется, у нас сенсация!
– Что случилось, Эрик? – нахмурился Митчелл. – Кажется, ты сейчас должен быть на дежурстве? Господа, это наш молодой подающий большие надежды учёный Эрик Хэнкс.
– Очень приятно, – пробормотал Борис Натанович.
Остальные, включая меня, благосклонно кивнули головами.
– Я и есть на дежурстве, – ответил молодой человек. – Но кому ни позвоню, никто трубку не берёт. В том числе и вы. Вспомнил, что вы здесь должны быть, поставил аппаратуру на запись и рванул бегом. Идёмте скорее! А то через двадцать пять минут Каллисто уйдёт в мёртвую зону, и сигнал прервётся.
– Каллисто? – пробормотал Дрейк. – Спутник Юпитера?
– Он самый, – подтвердил Эрик.
– При чём здесь Каллисто?
– Сигнал пришёл оттуда.
– Какой сигнал?
– Инопланетный!! – заорал Эрик. – Сигнал, посланный инопланетным разумом!! Чего я прибежал, по-вашему? S-диапазон, частота два и восемьдесят семь сотых гигагерц, длина волны – двенадцать сантиметров! Там слова! Вы понимаете? Слова, мать их, на незнакомом языке!
– Записал? – спросил Митчелл.
Молодой, подающий надежды учёный-радиоастроном закатил глаза.
Через десять минут мы были на рабочем месте Эрика. Даже Владимир Алексеевич Крат не отстал, хотя слегка и запыхался.
Мигали огоньки приборов, крутились катушки магнитофона. За окном густел южный вечер на Карибах.
– Сейчас! – провозгласил Эрик, плюхаясь в кресло. – Сейчас сами всё услышите. Даю громкую связь. Он тронул верньер настройки, щёлкнул клавишей.
– Хайо Гарад зарратако Мендуно Хардзуна. Бурузантзар БеризЛеко. Укэточчивиакиан. Лур, дженди, седез-ме! – прорвался из динамика сквозь помехи низкий мужской голос и тут же повторил. – роут Хайо Гарад зарратако Мендуно Хардзуна. Бурузантзар БеризЛеко. Укэточчивиакиан. Лур, дженди, седез-ме!