Утром я звонила в квартиру к Федуловым. Дверь распахнулась сразу, словно женщина специально поджидала меня у порога. Полная, в резиновых перчатках и спортивном костюме, она моментально сказала:
– Вы Виола! Хозяйка вас очень точно описала!
Я вошла в знакомую прихожую и принялась расстегивать ботинки.
– Идите так, – велела Лида, – все равно мыть.
Я покосилась на ее резиновые перчатки. У Лены работала в прислугах интеллигентная дама лет пятидесяти, Ольга Львовна, бывшая преподавательница химии, волею судеб поменявшая класс с учениками на ведро с тряпкой. Эту же бабу я вижу впервые. Странно, однако, Марья Михайловна говорила, что нуждается и не может платить мне десять долларов, а наняла прислугу…
– Вы теперь будете тут убирать? – поинтересовалась я у Лиды.
Та улыбнулась.
– Нет, только один день. Я не простая домработница.
– Да? – я из вежливости поддержала разговор. – А какая?
Терпеть не могу людей, которые корчат из себя бог знает что. Если стоишь в чужой квартире с веником и совком, то, как ни называйся, суть одна. Поломойка она и есть поломойка. Я в своей жизни только и делала, что возила тряпкой по комнатам и коридорам. Ну и что? Но Лида, очевидно, стесняется своего занятия, да она не одна такая!
Видели когда-нибудь в метро, при входе на станцию, у касс бумажку: «Требуется оператор для работы в зале на машине»? Долгое время я никак не могла сообразить, на каком таком автомобиле предлагается разъезжать по станции и при чем тут оператор? Мне что, дадут видеокамеру? В действительности же оказалось, что это просто объявление о найме уборщицы. А машина – такая серая штука с бешено крутящимися внутри щетками, которую следует толкать перед собой, оставляя сзади мокрую полосу свежепомытого мрамора…
– Вот, – продолжала Лида, – возьмите визитку, вдруг когда понадобится, не дай бог, конечно!
Ничего не понимая, я взяла карточку и уставилась на цифры и буквы: «Лидия Ковригина, уборка квартир и офисов после террористических актов, убийств и аварий».
– Это чья? – глупо поинтересовалась я. – Ваша?
Лида хихикнула:
– Конечно.
– Так вы моете…
– После преступлений, – пояснила женщина. – Знаете, родственникам-то не слишком приятно. Вот вчера кабинет уделали, жуть! Кровищи везде! Все стены, пол и даже на потолок попало. Здесь-то сегодня чисто, подумаешь, чуть на стол натекло, ерунда! А что, правда, будто тут совсем молодую убили?
Я подавила легкую тошноту.
– Да.
– Вот горе, вот горе, – запричитала Лида, но глаза ее горели любопытством.
Никакой жалости к погибшей Лене уборщица не испытывала, ну да это и понятно.
– Где же находите клиентов? – поинтересовалась я.
– В «Из рук в руки» объявления печатаю, визитки раздаю, иногда сама предлагаюсь. Прочитаю в «Московском комсомольце», кого где убили, и звоню…
Внезапно тошнота опять подступила к горлу, и я пошла в кладовку за чемоданом.
Элегантный саквояж из крокодиловой кожи нашелся там, где и говорила Марья Михайловна. Я попыталась поднять его и охнула. Маленький на вид баульчик оказался очень тяжелым. С трудом оторвав его от пола, я пошла к двери.
– Уходите? – весело спросила Лида.
– Да, – ответила я.
– Ну счастливо вам, – улыбнулась уборщица, – визитку мою не потеряйте, вдруг пригодится.
– Типун вам на язык, – обозлилась я и ушла.
Марья Михайловна не обманула. Ее дом, самая обычная пятиэтажка из желтых блоков, стоял в двух шагах от станции «Кузьминки». На небольшом пятачке шумел рынок. Я обогнула полосатые палатки и вошла в подъезд.
Марья Михайловна открыла дверь и мигом заплакала, увидав меня с саквояжем в руках. Я растерянно пробормотала:
– Ну, ну, успокойтесь.
– Проходите, Виолочка, на кухню, – сморкаясь в платочек, сказала хозяйка. – Оставьте чемоданчик вот тут, около вешалки.
– Он тяжелый, – сказала я, – давайте отнесу к Никите в комнату.
– Спасибо, – вежливо отозвалась Марья Михайловна. – Ничего, пусть пока тут постоит!
Мы двинулись на кухню. Хозяйка извинилась и ушла. Из ванной послышался шум воды. Я села на стул и огляделась. Большое помещение, метров двадцать, было обставлено самой простой, отечественной мебелью. И плита, и холодильник оказались здесь советскими, купленными небось еще в 70-е годы. Такие кухни у большинства малообеспеченных москвичей. Удивила меня только кубатура помещения, обычно в «хрущобах» пятиметровые пищеблоки. Наверное, Марья Михайловна в свое время разбила стену между крохотной кухонькой и прилежащей к ней комнатой.
Честно говоря, узнав в свое время от Лены, что ее мать – художница, я очень удивилась. Больше всего Марья Михайловна была похожа на бабушку Красной Шапочки. Полноватая, совершенно седая, со старомодной укладкой… Косметикой дама не пользуется, парфюмерией тоже, впрочем, иногда от нее пахнет совершенно старомодными духами «Клима», новинкой шестидесятых годов фирмы «Ланком». И теперь можете представить, что подобная мадам рисует странные мистические картины сродни офортам Гойи или полотнам Босха?
Увидев впервые натюрморт, на котором изображались давленые фрукты, слегка подгнившие и грязные, горкой уложенные внутри человеческого черепа, я долго не могла поверить, что сие творение принадлежит Марье Михайловне. Такая бабуся, если уж она взялась за кисть, должна выписывать зайчиков, козликов и собачек, на худой конец полевые или садовые цветочки… Кстати, Марье Михайловне всего шестьдесят три года, я высчитала, что Леночку она родила очень поздно, в сорок, а уже в пятьдесят шесть стала бабушкой. Но выглядит она на все семьдесят с гаком. Впрочем, насколько я понимаю, ей совершенно наплевать на производимое впечатление, она не из тех людей искусства, кто делает косметические подтяжки.
Вот и сейчас она просто умылась и не стала ни пудрить лицо, ни красить губы. Мы пили кофе.
– Ума не приложу, – вздыхала бабушка Никиты, – как теперь жить? Бедный Павлик, я понимаю, он хотел заработать, связался с наркотиками… Господи, ну почему молодым все сразу надо? Я же живу спокойно в этой квартире? Нет, подавай им хоромы шестикомнатные, элитный автомобиль, загородный дом… Вот теперь буду продавать Леночкину квартиру. Надо Никиточку поднимать, да и Павлику передачи носить.
– Разве вы можете реализовать жилплощадь? – удивилась я. – Лена же только-только умерла. Должно пройти, по-моему, полгода!
– Эта квартира, – спокойно ответила художница, – куплена и приватизирована на мое имя.
От удивления я разинула рот.
– Правда?
Марья Михайловна печально улыбнулась:
– Павлуша-то все время с законом играл. Вы знаете, чем он занимался?
Я растерянно пробормотала:
– Вроде торговал продуктами, Леночка говорила, у него контейнеры на рынках стояли, конфеты, зефир, мармелад…
Марья Михайловна с жалостью посмотрела на меня:
– Виолочка, вы и впрямь полагаете, что, отвешивая карамельки, можно заработать на апартаменты, в которых они жили, и на безбедное существование?
Я окончательно перестала понимать, что к чему.
– Но вы же только что сказали, будто квартира ваша?
– Павлик боялся, – пояснила бабуся, – что рано или поздно попадет в поле зрения правоохранительных органов, вот и сделал так, что конфисковать у него нечего. Квартира записана на тещу, дача на жену, автомобиль тоже Леночкин… Павлик у нас почти бомж, прописан у своей матери. А сватья моя, уж извините, пьяница запойная, описывать там нечего: две тарелки да кружка… Так что я теперь хочу продать квартиру, да только…
Она замолчала.
– Что-то не так? – спросила я.
– Павлика арестовали дома, – пояснила Марья Михайловна. – Обыск провели и забрали документы на жилье. Конечно, никакого права этого делать не имели, Лена сразу заявила следователю, что они живут у меня… Только он теперь откровенно хамит. Я позвонила ему и попросила вернуть договор купли-продажи, без него риелторские агентства даже разговаривать не хотят! Так этот идиот ответил: «Мы еще посмотрим, на какие денежки все приобреталось!»
Марья Михайловна, не будь дура, мигом проконсультировалась у адвоката. Тот объяснил, что волноваться не надо. Во-первых, квартира не подлежит конфискации, а во-вторых, документы обязаны вернуть… Старуха мигом донесла до следователя эту информацию. Тот процедил сквозь зубы:
– Вот сейчас освобожусь и отдам договор.
Только противный мент неуловим. По телефону разные голоса отвечают:
– Уехал.
– Еще не появился.
– Уже ушел.
– Вернется завтра.
Одним словом, ясно, мужик делает все возможное, чтобы досадить Марье Михайловне.
– Самое обидное, – объясняла старушка, – что нашелся покупатель, но он торопится и ждать не станет! Ума не приложу, как поступить, денег совсем нет, в кошельке копейки.
– Хотите, дам в долг? – предложила я.
– Ну что вы, – замахала руками бабушка. – Не надо, и так обременила вас без меры.
– Знаете, – сказала я, – могу попробовать вам помочь. Как фамилия следователя и в каком он отделении сидит?
– Волков, – мигом ответила Марья Михайловна, – Волков Андрей Семенович, с Петровки. А как вы поможете?
Я вздохнула. Ни Лена, ни Павлик, ни тем более бабушка Никиты не знают ничего о моем семейном положении. Я стараюсь меньше рассказывать о себе, да и, честно говоря, людям все равно, кто супруг у наемной репетиторши, главное, чтобы дети вместо двоек начали приносить по крайней мере тройки! С одной стороны, мне ужасно хочется помочь Марье Михайловне, но, с другой, будет лучше, если информация об Олеге останется «за кадром».
– У одного моего ученика папа работает на Петровке, – бодро соврала я.
Марья Михайловна умоляюще сложила руки:
– Виолочка, попросите, вдруг поможет? Ведь следователь не отдает договор из вредности…
– Дайте мне телефон, – попросила я.
Трубку снял Юрка.
– Это Виола Тараканова, – представилась я.
– Боже, как торжественно, – хихикнул приятель.
– Скажите, Олег Михайлович на работе?
– Ты белены объелась? – поинтересовался Юрасик.
– Нет, – продолжала я изображать постороннего человека. – А вы, Юрий, знакомы со следователем Волковым Андреем Семеновичем?
– С Андрюхой?
– Да.
– Конечно, а что случилось?
– Вы разрешите мне подъехать?
Юрка заржал:
– Давай, дуй по-быстрому.
– Ждите моего звонка, – велела я бабушке и побежала к метро.
Комната Олега была заперта, у Юрки же сидела какая-то тетка в серой грязной куртке. Увидав меня, он серьезно сказал:
– Входите, Виола Ленинидовна.
Тетка тревожно повернулась к двери и спросила:
– Это кто?
– Не волнуйтесь, Анна Марковна, – вежливо забубнил Юра, – Виола Ленинидовна наш сотрудник, из 12-го отделения.
Я села за свободный стол.
– Ну продолжайте, – велел Юрка.
Тетка забормотала:
– Спать не могу, есть тоже. Молоко в холодильнике мигом скисает, и газету приносят не такую!
Юрка слушал этот бред с непроницаемым лицом.
– Иногда газ под дверь пускают, – горячилась Анна Марковна, – но хуже всего излучения, так голова болит.
– Если я правильно понял, – уточнил Юра, – инопланетяне мучают вас давно?
– Да уже несколько лет, – пожаловалась баба.
– Вы очень правильно сделали, что пришли к нам, – одобрил ее Юрасик.
– Значит, вы их арестуете? – радостно воскликнула тетка.
– Нет, – ухмыльнулся Юрка, – одних заберем, другие заявятся. Сделаем лучше. Дам вам одну штуку…
Он замолчал, тетка уставилась на него и подозрительно спросила:
– Какую?
Юрка вытащил из ящика стола маленькую коробочку, больше всего похожую на пластмассовую мыльницу. Из нее торчали две палочки, соединенные проволокой.
– Что это? – поинтересовалась баба, осторожно взяв «прибор».
– Биопогаситель чужеродных излучений и агрессивных волн, – на полном серьезе заявил Юрка. – Разработка секретного оборонного НИИ. Над этой штукой поломали головы десятки профессоров и академиков, сами понимаете, всем мы его дать не можем, лишь избранным, тем, кто много сделал для нашей Родины, вот как вы, например.
Баба дрожащим голосом поинтересовалась:
– А как он действует?
– Очень просто. Только услышите, что инопланетяне подлетают, нажимаете вот эту кнопочку и все. Ударная волна отбрасывает врагов.
– Спасибо, спасибо, – забормотала сумасшедшая, прижимая к груди «погаситель», – я знала, что наши доблестные органы помогут. Вы за Зюганова голосовали?
– Да, – соврал Юрка, вообще не ходивший на выборы.
– Дай я тебя, сыночек, поцелую, – взвыла психопатка.
Я закусила нижнюю губу, стараясь не разрыдаться от смеха. Наконец Юра вытолкал посетительницу в коридор и со вздохом сказал:
– Ну прикинь, если я пропуск забуду, то меня не впустят в здание, а эти психи пробираются стаями!
– Что за дрянь ты ей дал? – удивилась я.
Юрка хихикнул:
– Ленька Медведев придумал. Его в университете психологии обучают, вот он и применил теоретические знания на практике. Психу-то бесполезно объяснять, что никаких инопланетян нет, а вся беда у него в голове. Вот и сконструировал Леня «прибор». Теперь просто кайф! Раньше по несколько часов сумасшедшие сидели, да еще потом драться лезли, когда понимали, что им не верят. А сейчас – «погаситель» в зубы, и все счастливы, расстаются с нами с поцелуями. У тебя-то что стряслось?
Я рассказала про Марью Михайловну и противного следователя Волкова.
– Андрюшка не вредничает, просто у него небось и впрямь времени нет, ладно, погоди…
Приятель встал, запер сейф, сунул ключи в карман и вышел. Я расстегнула куртку, некоторые действия настолько привычны, что выполняются человеком автоматически. Юра ни на секунду не сомневается в моей честности, но сейф захлопнул и «открывалку» унес. Кстати, мог бы чайку предложить!
Минуты текли томительно, наконец Юрка вернулся и протянул мне… шнурки, брючный ремень, кольцо-печатку и листок бумаги.
– Что это? – оторопела я.
– Сделай милость, отдай родственнице Федулова, – велел Юрка, – тут все по описи, кольцо из желтого металла, похожего на золото…
– А шнурки с ремнем при чем? – спросила я, вглядываясь в бумажку. Слава богу, вот он, договор купли-продажи…
– Положено, – возвестил приятель. – У всех отбирают.
Я молча сгребла вещи в сумочку.
– А где Олег?
– Оперативная необходимость, – загадочно сообщил Юрка.