Никаких фотографий и практически никаких нарисованных изображений Серафима и Феогноста, к сожалению, до наших дней не дошло. Связано это с тем, что за хранение подобных реликвий в 30-е годы прошлого столетия советские власти сразу же отправляли в сталинские лагеря. Но сохранились воспоминания сподвижников преподобномучеников об их подвиге во славу Господа.
История совместного служения господу нашему началась у Серафима и Феогноста в Курской епархии, где они в начале прошлого века познакомились в Рождество-Богородицкой Глинской пустыни. Именно отсюда они были приглашены в мужской Свято-Троицкий миссионерский монастырь, что находился у далекого кигризского озера Иссык-Куль. Еще раз они встретились уже в городе Верном (ныне крупнейший мегаполис Казахстана – Алматы). Волею десницы Божьей, направлявшей их собственный выбор, оказались здесь Серафим и Феогност. И когда Господь указал им в горах место, они построили там скит.
Горы не случайно привлекли к себе православных подвижников. Их устремленность в небо была проявлением тяги чистого человеческого сердца к Богу. И это понятно – ведь горы испокон века служили пристанищем для ищущих уединенной молитвы христианских подвижников. Потому-то наши преподобномученики и выбрали местом для такой молитвы горы Заилийского Алатау.
Отцы Серафим и Феогност всю жизнь почитались людьми за свое подвижничество. В смутное время революционных бурь и большевистских гонений их кельи стали центром своеобразной общины. В нее входили не только прихожане городских храмов, но даже монахи из закрывающихся советской властью монастырей. И для каждого преподобные находили слова наставления, слова утешения, слова мира и любви. За это и пострадали. Но не были они забыты народом после трагической кончины. В синодиках нескольких поколений православных алматинцев их имена всегда стояли на первом месте, а об их упокоении ежегодно проходили службы и панихиды – со дня их гибели в 1921 году, несмотря на неодобрение властей, все годы советской власти. Продолжаются они и в новое время.
А Серафим и Феогност не прекратили своего служения людям. Они продолжают помогать всем, кто обращается к ним за помощью.
Мои родители попали в Казахстан после войны. Мама – финка, папа – белорус. Жили мы хорошо. Но, когда Советский Союз развалился и в республике стало тяжело найти работу – заводы один за одним стали закрываться, – встал вопрос: как жить дальше? Матушка вспомнила о дальних родственниках в Финляндии и сказала, что надо ехать туда. Мы с батей противиться не стали, т. к. к этому времени уже полгода были безработными. Когда переехали, нам понравилось. И работа нашлась, и финны оказались приветливыми людьми. Потом я узнал, что в Казахстане жизнь налаживается, развивается бизнес и решил сделать совместное предприятие со своим другом, оставшимся жить в Алматы. По началу все было хорошо. Но потом возникли проблемы с местными чиновниками, которые своими бесконечными проверками явно показывали, что не отстанут, если мы не дадим большую взятку. Так продолжалось чуть ли не год.
Мы с партнерами испробовали массу способов, чтобы обойти эти препоны. Даже в одну газету местную интервью давали. Все без толку. И тут я вспомнил, как бабушка моего алматинского друга и бизнес-кол леги Леонида как-то рассказывала нам еще в советские времена, что в тяжелые для семьи минуты всегда молится преподобномученикам Серафиму и Феогносту.
Мало зная о них, я все же посоветовал Лене поставить в каком-нибудь алматинском храме свечку этим святым. Уговаривал его, наверное, месяца два. Он все не верил. Но потом все-таки согласился. И, вы не поверите, сначала от него пришла СМС: «Успокойся. Сходил в Крестовоздвиженский храм. Помолился твоим святым». А уже через 10 дней он звонил совершенно обалдевший и поздравлял нас обоих с тем, что все чиновничьи проблемы удивительным образом были сняты и наше предприятие может дальше спокойно работать.
Так сложилось, что любовь свою настоящую я нашла только после сорока лет. Не сказать, что я дурнушка или какой изъян у меня физический. Ну да, полновата всегда была. Но это ж не повод… Наверное, просто всегда была слишком придирчива к «кавалерам», а они ко мне. Всю жизнь работаю бухгалтером. На отсутствие знакомств никогда не жаловалась. Но вот с личной жизнью – никак. Я даже смирилась с этим. Хотя все мои подруги давно уже вышли замуж. Обидно не было. Просто думала: за что ж меня так судьба не привечает?
Так было до 42 лет. А летом 2008 года моя подружка по институту пригласила меня в Алмату погостить. Мы много гуляли по этому прекрасному городу. Я поражалась местным достопримечательностям. Но больше всего меня поразил ледовый каток «Медео». А подруга рассказала, что он расположен в ущелье близ горы Мохнатка. Я сначала не поняла, зачем она мне это рассказывает. Но потом поняла. Потому что она рассказала, что именно на Мохнатой сопке иеромонах Анатолий отпел мучеников Серафима и Феогноста после их драматической смерти.
Я попросила ее поподробней рассказать об этих монахах. Помню этот вечер, как сейчас. Мы даже вина немного выпили, но это не главное. Главное, что меня поразила мученическая судьба Серафима и Феогноста. Они ведь приехали сюда, прекрасно понимая, что их тут ждет. Но не смалодушничали и не отказались от своей веры. И я поняла, что и мне не надо сдаваться. И искать свое го суженого. На следующий день я пошла в Благовещенский храм города и, поговорив с местным батюшкой, горячо помолилась Серафиму и Феогносту за любовь и веру, что есть на Земле.
Прошло полтора месяца, события лета немного стерлись в моей памяти. И вдруг совершенно неожиданно я встретила в гостях у еще одной подруги Михаила. Он – вдовец, а дети его жили уже отдельно. После смерти супруги стал верующим и, что удивительно, знал о Серафиме и Феогносте. С первой же встречи я была поражена, насколько совпадают наши взгляды на жизнь. Хотя он и немного вспыльчивый. Впрочем, это не стало препятствием для нашей любви. В общем, через 5 месяцев мы поженились. И сейчас я так счастлива, как, наверное, ни одна женщина на свете. К Мише по выходным приходят дети и внуки от первого брака. Младшенький, Слава, даже называет меня «бабушкой». Спасибо за это алматинским святым!
В своем слове, произнесенном перед новогодним молебном 1 января 1918 г. в храме Христа Спасителя, Патриарх Московский и всея России Тихон сравнил февральские и октябрьские государственные перевороты с печальным опытом Вавилонского строительства. Слова и проповеди первосвятителя, его послания были восприняты всеми верующими как голос церковного разума среди кошмара охватившей страну гражданской войны и возобновившихся военных действий на фронтах первой мировой войны. Революционные преобразования коснулись всех сторон жизни российских православных. Особенно тяжелые потери несли священнослужители, на которых ополчились и красные, и партизаны, и местное неправославное население царских окраин.
Для многочисленных националистов большевистский переворот 1917 года стал толчком к сепаратистским выступлениям. Появилась «самостийная Украинская народная республика», отделились Северный Кавказ и Закавказье, Средняя Азия, Финляндия, оккупированная Германией Польша, Прибалтика…
Во многом этому способствовала и не всегда продуманная политика царских властей.
Так, к примеру, еще в июне 1916 года был выпущен Указ правительства о мобилизации мужского населения Средней Азии и Казахстана в возрасте от 19 до 43 лет «для работ по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии». Согласно ему из Туркестанского края призывались 250 тысяч человек и из Степного края – еще 230 тысяч человек.
Уже через неделю в Ходженте произошел расстрел полицией узбеков, осадивших полицейский участок с требованием уничтожения списков мобилизованных. Это и послужило поводом для начала Среднеазиатского восстания 1916–1917 гг. И в начале июля Туркестанский военный округ был объявлен на военном положении. Это было связано с тем, что восстание уже охватило Самаркандскую, Сырдарьинскую, Ферганскую, Закаспийскую, Акмолинскую, Семипалатинскую, Семиреченскую, Тургайскую, Уральскую области с более чем 10-миллионным многонациональным населением. Выступления против мобилизации также происходили в городах Ташкент, Коканд, Андижан, Наманган.