Театръ представляетъ площадку во дворѣ, предъ главнымъ барскимъ домомъ въ селѣ Волкоярѣ. Лѣто. Барскій домъ старое растрелліевское зданіе, въ родъ дворца, выходить на сцену только огромнымъ арочнымъ подъѣздомъ своимъ. Насупротивъ подъѣзда – нѣчто въ родѣ гауптвахты или каменной будки при заставѣ, скучное желтое, казенное строеніе александровской эпохи. Это контора. Въ глубинѣ опрятный, щеголеватыя дворовыя службы и высокая литая рѣшетка – фигурный чугунъ – дремучаго, запущеннаго сада. Ворота въ садѣ растворены. Изъ-за деревъ видать причудливый куполъ какой-то увеселительной постройки и промшенную крышу старой бани. На площадки – много дворовыхъ и разнаго званія пришлыхъ людей, ожидающихъ выхода князя Радунскаго. Лаврентій Ивановичъ, дворецкій, стоить съ закинутыми за спину руками, въ гороховомъ длиннополомъ сюртукъ, на ступеняхъ подъѣзда. Михайло Давыдокъ, Левонъ, Максимъ. Голенищевъ и Брусокъ, связанные по локтямъ, окружены вооруженными охотниками въ чекменяхъ.
Антипъ медленно спускается съ крыльца конторы, – осмотрѣлся, пошелъ къ Лаврентію Ивановичу, поклонился.
Лaвр. Ив. Богомолецъ?
Антипъ. Отъ Кеива-града, сударь Лаврентій Ивановичъ. Богъ милости прислалъ.
Лавр. Иван. Что это? Никакъ Антипъ Ильичъ?
Антипъ. Звали и Антипомъ.
Лавр. Иван. Такъ.
Максимъ. Изъ бѣговъ, значить?
Антипъ. Изъ бѣговъ.
Лавр. Иван. Муфтелю являлся?
Антипъ. Онъ меня послалъ.
Максимъ. Ну, стало быть, поздравляемъ васъ, Дѣдушка, пришедши. Будь здоровъ.
Антипъ. И ты будь здоровъ. Максимомъ, что ли, звать-то?
Максимъ. Максимомъ, дѣдушка. Въ конюхахъ я теперь приставленъ еси. A тогда былъ въ фалеторахъ.
Антипъ. Помню голосокъ твой, Максимушко. Звонки.
Лaвр. Иван. Долгонько бѣгалъ, Антипъ Ильичъ. Мы тебя давно въ покойникахъ поминали.
Антипъ. Десять годовъ, любезный другъ.
Лавр. Иван. Да, помню. Ты вѣдь бѣжалъ аккуратъ въ тотъ день, какъ помереть покойной княгинѣ.
Максимъ. Ужъ былъ денекъ!
Михайло. Одна бѣда не ходитъ, всѣ вмѣстѣ собрались.
Лавр. Иван. Княгиня отдала Богу душу. Матюшку – доѣзжачаго въ петлѣ нашли, тебя нелегкая унесла въ бѣга.
Максимъ. Ха-ха-ха… Гдѣ приказчикъ? Туда-сюда… искать приказчика… Анъ, отъ приказчика и слѣдъ простылъ…
Антипъ. Съ того и ушелъ… Матюшку возжалѣлъ, племянника… Подъ сердце подкатило.
Левонъ. Когда подкатить подъ сердце господскому человѣку, это хуже нѣтъ.
Михайло. Единое супротивъ средствіе: въ бѣга.
Максимъ. A мы, дѣдъ, и по сейчасъ Матюшку поминаемъ.
Антипъ. На томъ спасибо, добрые люди.
Лавр. Иван. И съ чего онъ тогда? былъ любимецъ князевъ, ни разу не сѣченъ, подарки имѣлъ.
Левонъ. Бѣсъ попуталъ.
Максимъ. Это такъ точно: бѣсъ y насъ въ Волкоярѣ горами качаетъ.
Лавр. Иван. Княгиня-то передъ смертью тоже была какъ обаянная.
Левонъ. Пила, сказываютъ, шибко… Вино полюбила.
Антипъ. Загубленный человѣкъ.
Лавр. Иван. Всегда такъ-то, когда не пара. Князю было въ ровняхъ высватать за себя принцессу гишпанскую, a онъ мелкопоместную дворянку взялъ.
Максимъ. Ни то она по-французскому, ни то она по-нѣмецкому.
Лавр. Иван. Грамотъ едва знала.
Левонъ. Красота пройдетъ – мужъ глупую жену любить не станетъ…
Максимъ. Тутъ еще бѣда приспѣла: князь сына желалъ, a княгиня дочь родила.
Лавр. Иван. Вызверился – и, Боже мой! Страшно вспомнить…
Левонъ. Съ глазъ долой прогналъ княгиню-то.
Лавр. Иван. Такъ до самой кончины, въ садовомъ павильонѣ и жила…
Михайло. Прямо сказать: заточилъ.
Максимъ. Послѣднее время, бывало, стукнетъ она съ горя y себя въ павильонѣ – понимаете? и пошла, очумѣлая, по саду бродить.
Левонъ. Въ самомъ развращенномъ видъ.
Максимъ. Пѣсни визжитъ, точно дѣвка деревенская.
Михайло. Сама не своя.
Антипъ. Обиженная женщина.
Лавр. Иван. Мы ужъ ее отъ князя всею дворнею укрывали, чтобы не довѣдался, какъ пьетъ.
Антипъ. Хорошо сдѣлала, что померла.
Лавр. Иван. (не разслыхалъ). Именно, что хорошо умерла: заказъ мужнинъ исполнила, сына родила и честно скончалась.
Максимъ. Напрасно, дѣдъ, ушелъ: мы тогда на радостяхъ цѣлый мѣсяцъ пьяны были.
Михайло. Хвались!
Максимъ. A чего нѣтъ? Не вру, правду говорю.
Михайло. Правда-то твоя не больно красивая. Помолчать бы. Вотъ что.
Максимъ хохочѣтъ. Русскіе люди! Не кори: татариномъ обзову!
Михайло. Что радость, что горе, – не разобрать y васъ въ Волкоярѣ. Все равно, – всѣ пьяные. И когда только вы, черти, протрезвитесь?
Левонъ. Милый человѣкъ! Не надо… на што?.. Въ Волкоярѣ и пьяному-то совѣстно глядѣть на свѣтъ, a ежели человѣкъ тверѣзый… и-и-ихъ!
Максимъ. Вонъ Матвѣй-покойникъ: въ ротъ не бралъ вина… ну, и повисъ на яблонькѣ!
Антипъ. Цѣла ль яблонька-то?
Лавр. Иван. Цѣла. На первыхъ порахъ, впопыхахъ, забыли срубить, a послѣ князь не велѣлъ.
Левонъ. Ежели y насъ изъ-за каждаго удавленника дерева рубить, такъ это и сада не станетъ.
Максимъ. Да-а… Попировали, попраздновали… Княгиня въ гробу, a по селу – люминація, пѣсни…
Антипъ (ядовито). Ужъ очень князь, значить, сыну обрадовался?
Лaвр. Какъ не обрадоваться? Сколько годовъ уповалъ.
Левонъ. Всѣ такъ полагали: ау! изсохла смоковница, анъ, глядь, врешь: взяла, да плодъ принесла.
Михайло. A Матвея, точно, жаль. Красота парень былъ твой Матвѣй, дѣдушка.
Максимъ. Бова-королевичъ!
Левонъ. На что ужъ княгиня-покойница не любила нашу орду, a Матюшу – ничего, отличала между всѣми.
Лавр. Иван. Не нажить князю другого такого слуги.
Выходятъ изъ-за службъ: Муфтелъ – прямо идетъ къ Антипу – и Хлопоничъ – остановился, и бесѣдуетъ запанибрата съ Лаврентіемъ Ивановичемъ.
Муфтель. Ты зачѣмъ же къ намъ пожаловалъ, дѣдъ? Наскучило на волѣ?
Антипъ. На волѣ, сударь Карла Богданычъ, никому наскучить не можетъ. Но желательно успокоить свои кости въ родной землѣ.
Муфтель. Въ землѣ? Ишь, какой прыткій. Земля, дѣдъ, это – глядя по покойнику. Землю, дѣдъ, надо заслужить. Велитъ князь, попъ хоть медвѣдя отпоетъ съ церемоніей. Не велитъ, и святому не дастъ погребенія. Такъ и будешь валяться поверхъ земли, какъ падаль.
Антипъ. Люди не приберутъ Богъ приберетъ. Это все какъ вамъ будетъ угодно.
Муфтель. Не изъ робкихъ, однако. Князь тебѣ не страшенъ?
Антипъ. Что мнѣ можетъ сдѣлать хотя бы и князь? Живу осьмой десятокъ. Хуже смерти ничего не будетъ, a смерти я не боюсь. Даже очень ея желаю. Самое время, Карла Богданычъ. Зажился.
Муфтель. Смотри, старикъ: не пришлось бы готовить спину для расчески.
Антипъ. Да меня и драть-то не по чемъ. Пори, другъ, коли совѣсть не зазритъ. Хлопай плетью по костямъ! Все равно, что на муху съ обухомъ.
Муфтель. Жди, доложу… Что y насъ сегодня въ запискахъ? Господи Боже мой! Двадцатый годъ ежедневно хожу на рапортъ, a вѣрите ли, господинъ Хлопоничъ, не могу, чтобы руки не дрожали.
Хлопоничъ. Стало быть, въ дѣтствѣ куръ воровали, оттого.
Муфтель (смотритъ въ бумаги). Между прочимъ, господинъ Хлопоничъ, имѣю докладъ о потравъ вашимъ скотомъ нашего лужка.
Хлопоничъ. Хи-хи-хи? Какая же моя потрава? Ваши объѣдчики захватили мой скотъ на моей же землѣ.
Муфтель. На спорной-съ.
Хлопоничъ. Ну! Какая она спорная, Карлъ Богдановичъ? И дѣдъ мой владѣлъ, и прадѣдъ.
Муфтель. Ужъ это вы князю объясняйте, a мнѣ отъ него велѣно, что потрава ваша.
Хлопоничъ. А я спорить, что ли, буду?
Муфтель. Взыщемъ съ васъ штрафъ.
Хлопоничъ. А я заплачу. Хоть и не за что, a заплачу. Я противъ князя не спорщикъ. Угодно его сіятельству, чтобы я былъ виноватъ, виноватъ! Угодно, чтобы платилъ – плачу! Двадцатилѣтнимъ покровительствомъ удостоенъ и ни разу имъ словечкомъ единымъ не поперечилъ. Помните, какъ онъ, князинька нашъ, свояченицу мою увезъ, Ольгу Филаретовну?
Муфтель. Это – черномазенькую? На блоху была похожа?
Хлопоничъ. Ничего не на блоху. Имѣла бѣлокурую косу блондинъ и глаза синіе, какъ жандармскій мундиръ.
Муфтель. Мало ли ихъ y насъ перебывало? Запамятовалъ.
Хлопоничъ. Прямо изъ дома моего онъ ее выхватилъ, изъ-за имениннаго стола. Въ мою же медвѣжью шубу завернулъ, фюить! Поѣхали!.. Что же? Я развѣ протестовалъ? Бери! Шубу – такъ шубу! Свояченицу – такъ свояченицу! Твой есмь! взысканъ, благодарю!
Муфтель. Да, капиталецъ отъ князя собрали немалый.
Хлопоничъ. Не таю: собралъ. Потому что князь майской грозѣ подобенъ: накажетъ на грошъ, наградитъ на полтину.
Муфтель. Не очень на грошъ: ищемъ съ васъ семьдесятъ три рубля пятьдесятъ четыре копейки.
Хлопоничъ. Заплачу. Безъ малѣйшаго колебанія и разговора. Съ признательностью. Съ сильнымъ не борись, съ богатымъ не судись. Такъ-то, Карлъ Богдановичъ.
Князь Дмитрій въ припрыжку бѣжитъ съ подъѣзда; за нимъ бонна, нянька, Олимпіада и Серафима.
Хлопоничъ. Князенька нашъ молодой! Дому сему наслѣдникъ! Все ли въ добромъ здоровьицѣ? Солнышко наше красное! Ручку пожалуйте!
Нагибаясь къ князьку, становится почти на колѣни.
Муфтель (смотритъ въ бумагу). Расходъ къ утвержденію на перекрытіе садоваго павильона, ибо въ спальной княжны Зинаиды Александровны оказалась течь…
Страшно морщится и вздыхаетъ.
О княжнѣ докладывать… О-хо-хо-хо-хо-хо… о княжнѣ…
Чешетъ переносицу карандашемъ и, отойдя къ Олимпіадѣ и Серафимѣ, горячо говоритъ съ ними.
Князь Дмитрій. Хлопоничъ! Я буду казакъ, a ты лошадь.
Хлопоничъ. Извѣстно, что лошадь, князинька, свѣтикъ мой золотой! Го-ги-ги-го! Во всѣхъ статьяхъ сущая лошадь.
Князь Дмитрій (взбирается ему на спину). Ты, Хлопоничъ, будешь сѣрая лошадь.
Хлопоничъ. Въ яблокахъ, ангельчикъ?
Князь Дмитрій, подумавъ. Въ яблокахъ. Пошелъ въ садъ!
Хлопоничъ. Ги-ги-ги-го!
Увозитъ князька. Бонна и нянька слѣдуютъ за ними.
Олимпіада. Нѣтъ, батюшка Карлъ Богдановичъ. Во всемъ другомъ рады служить съ великимъ удовольствіемъ, a въ этомъ – извините.
Серафима. Вамъ самимъ хорошо извѣстно, что князь звѣремъ становится, когда ему говорятъ о княжнѣ…
Олимпіада. Своя рубашка къ тѣлу ближе.
Серафима. Онъ спину-то подъ бархатъ отдѣлаетъ и съ разводами.
Муфтель. Пожалѣетъ красавицъ!
Олимпіада. Какъ же!
Серафима. Жалѣлъ волкъ кобылу, оставилъ хвостъ да гриву!
Олимпіада. Развѣ y него человѣческія чувства? Была бы дѣвка, a которая…
Серафима. Онъ насъ, поди, и по именамъ-то не знаетъ.
Муфтель. Врете! Врете! Обѣ врете, шельмочки! Вы y него – не какъ прежнія, большую силу забрали. Обворожили старика.
Олимпіада. Не знаю, на какой вы счетъ…
Муфтель. Вы мнѣ очковъ не втирайте, a лучше откройте хитрость вашу: какимъ способомъ вы показываете ему сатану?
Серафима. Ахъ, вы относительно сіянсовъ?
Олимпіада. О спиритическомъ пришествіи мертвецовъ?
Муфтель. Э, полно! развѣ я не понимаю, что все вы устраиваете?
Серафима. Ахъ, какъ много въ васъ ошибки!
Олимпіада. Смѣли бы мы шутить съ княземъ?
Муфтель. Стало быть, и въ самомъ дѣлѣ черти?
Олимпіада. Конечно, черти, Карлъ Богдановичъ.
Серафима. Черти!
Муфтель. И покойники?
Олимпіада. И покойники.
Серафима. Намъ съ Олимпіадой отъ этихъ сіянсовъ даже ужасно жутко.
Олимпіада. Хоть и не наша вина, a господскій приказъ, – но все же какого грѣха мы набираемся?..
Серафима. Вѣдь это волшебство! За него отвѣтъ на томъ свѣтѣ.
Олимпіада. Да и страшно, инда дрожимъ.
Муфтель. Ладно! Видѣлъ я, какъ вы дрожите. Щеки отъ смѣха лопнуть хотятъ. Палецъ вамъ покажи въ то время, обѣ прыснете. Вотъ возьму и покажу палецъ
Дѣвушки хохочутъ.
Олимпіада. Нѣтъ, Карлъ Богдановичъ, не показывайте!
Серафима. А то, и впрямь, неровенъ часъ.
Муфтель. Хорошо… Хорошо… Ну, a на счетъ княжны-то?
Олимпіада. Пожалѣйте, Карлъ Богдановичъ!
Серафима. Рыскъ невообразимый.
Муфтель (грозитъ пальцемъ). Ой, дѣвушки, не ссорьтесь съ Богданычемъ. Рука руку моетъ. Сейчасъ вы сильнѣе меня y князя, это что и говорить. Но вашей сестры y него сколько хочетъ, столько проситъ, a Муфтель одинъ. И сегодня Муфтелъ передъ тобою картузъ гнетъ, a завтра Муфтель тебѣ спину деретъ.
Князь Дмитрій (съ гикомъ выѣзжаетъ на Хлопоничѣ обратно, треплетъ его за волосы, бьетъ кулаченками по щекамъ). Но, Хлопоничъ! Но! Ну, скачи же, Хлопоничъ! Что же ты, Хлопоничъ, не ржешь?
Хлопоничъ. Ги-ги-ги-го!
Князь Дмитрій. Стой! Довольно!
Соскочилъ.
На верхъ, къ папѣ, пускай меня Муфтель везетъ.
Муфтель. Нѣтъ, князинька, Муфтель не повезетъ.
Князь Дмитрій. Отчего?
Муфтель. Оттого, что Муфтель солдатъ, a не лошадь.
Князь Дмитрій. А какъ же Хлопоничъ лошадь?
Муфтель. Ужъ такъ, видно, его Богъ превратилъ, поставилъ съ двухъ ногъ на четыре копыта.
Князь Дмитрій. Развѣ такъ бываетъ?
Муфтель. Бываетъ, князинька.
Князь Дмитрій. Затѣмъ?
Муфтель. A который человѣкъ подлецъ ужъ очень большой. За подлости человѣческія.
Князь Дмитрій. Ну, такъ мы съ тобою вмѣстѣ, за ручку пойдемъ?
Муфтель. За ручку, – изволь, – пойдемъ.
Уходятъ.
Хлопоничъ (красный, растроганный, масляный). И, что за дитя. Что за ангельское дитя!
Оглянулся.
У, пострѣленокъ анаѳемскій! Весь въ отца аспида… Шельма растетъ, кровопійца!.. Настукалъ рожу, словно барабанъ… (Къ дворовымъ). Ребята! Добегите который-нибудь до сада. Тамъ въ цвѣтникѣ на березкѣ картузъ мой виситъ, – ангельчикъ нашъ, добрый князь Митенька, закинулъ…. (Къ Олимпіадѣ и Серафимѣ). Красавицы! васъ-то мнѣ и надо, старичку. Сѣдъ-сѣдъ, a съ дѣвкою дородною пошептаться люблю… Сѣмъ-ка отойдемъ въ сторону, да поищемъ ума на два словечка.
Антипъ. Князекъ молодой?
Максимъ. Онъ самый, Антипъ Ильичъ.
Антипъ. Что-й-то съ лица-то, ровно бы, совсѣмъ и непохожъ?
Левонъ. Надо быть, въ мать удался.
Антипъ. Хорошее дитя.
Михайло. Одно слово: надѣжа!
Антипъ. Самъ любитъ сынишку-то?
Максимъ. Души не чаетъ.
Антипъ. Хе-хе-хе-хе-хе.
Михайло. Наслѣдникъ!
Антипъ. A княжна Зинаида, по прежнему, въ черномъ тѣлѣ?
Максимъ. Какъ была, такъ и сейчасъ.
Антипъ. Хе-хе-хе-хе.
Казачекъ (катится съ подъѣзда). Князь идетъ!
Лавр. Иван. (вытягивается). Князь идетъ!
Хлопоничъ (охорашивается). Князь идетъ!
Когда князь Александръ Юръевичъ показывается на подъѣздѣ, мертвая тишина. Муфтель слѣдуетъ за нимъ.
Князь (съ подъѣзда). Этотъ лысый, сѣдой – какой человѣкъ?
Муфтель. Тотъ самый, о которомъ я докладывалъ вашему сіятельству: бѣглый Антипъ Пчелинецъ.
Антипъ подходить, кланяется въ ноги.
Князь. А-а-а!.. Любопытно. (Къ прочимъ). Отойдите-ка въ сторонку… Здравствуйте, Антипъ Ильичъ, здравствуйте… Сколько лѣтъ, сколько зимъ… Нагулялся, старый чортъ?
Антипъ (холодно). Нагулялся.
Князь. A уходилъ куда?
Антипъ. Бога искать. Къ Богу ближе захотѣлось.
Князь. Отъ насъ, стало быть, къ Нему далеко?
Антипъ. A вы какъ думали? Богъ на волъ живетъ. Въ крѣпости Бога не бываетъ.
Князь. Философъ!
Антипъ. Этого я не понимаю.
Князь. Отъ меня ты къ Богу прогулялся, a отъ Бога назадъ ко мнѣ… къ Чортушкѣ!
Хохочетъ.
Слыхалъ, старикъ, что меня сосѣди нынѣ Чортушкою зовутъ? Нашелся какой-то остроумецъ – мѣтко выдумалъ.
Антипъ. Жизнь кончать гдѣ-нибудь надо! Не въ раю, такъ въ аду.
Князь. Резонъ. Ну, старикъ, не знаю, набрался ли ты въ бѣгахъ ума, но дерзить выучился. Только напрасно, дѣдъ: дудки! Не выпорю.
Антипъ. Ваша воля.
Князь. Да. Не выпорю. Потому что очень ужъ ты напрашиваешься. A я вотъ и не трону. Что тебя истязать? Ишь какъ ты приготовился! Тебя пороть теперь одно тебѣ самодовольство. Я такого человѣка никогда пальцемъ не коснусь.
Антипъ. Ваша воля.
Князь. Именно, душа моя, что моя. Тебѣ вотъ мученикомъ быть хочется, a я тебѣ вмѣсто мученичества, шишъ! Розогъ и плетей больнѣе… Такъ-то, старикъ! Злись не злись, дерзи не дерзи, хоть родителей моихъ не добромъ помяни, – не выпорю. Только смѣяться буду, какъ тебя отъ злости корежитъ.
Антипъ. Умѣете надругаться надъ человѣкомъ. Что и говорить.
Князь (вглядывается насмѣшливо). Ходилъ ты къ Богу, Антипъ, a вѣдь Богъ-то тебя не принялъ.
Антипъ (угрюмо). Ну, и не принялъ. Вамъ-то что?
Князь. Не принялъ, не принялъ… Смиренія въ тебѣ ни капли нѣтъ. Ни спокойствія, ни смиренія нѣтъ.
Антипъ. Ему чистые духомъ нужны, a не такіе, какъ мы съ вами.
Князь. А-а! Полюби насъ черненькими, беленькими насъ всякій полюбитъ…
Антипъ. И вы покаетесь, да – поздно.
Князь. Лучше поздно, чѣмъ никогда. A вотъ неудачно покаяться, какъ ты… это, должно быть, непріятно! Съ чего бѣжалъ-то, въ самомъ дѣлѣ? По Матвѣю заскучалъ?
Антипъ. Такъ точно.
Князь. Вотъ скажи, если знаешь: съ какого лиха онъ сталъ чорту баранъ? Сколько лѣтъ вспоминаю его: не могу понять. Кажется, не былъ отъ меня ничѣмъ обиженъ.
Антипъ (потупился, съ большою и глухою злобою). Ничего мы не знаемъ, и кто можетъ знать? Знаетъ Царь небесный! Чужая душа потемки. Караетъ насъ Господь за беззаконія наши въ чадахъ нашихъ.
Князь. Ну, не все же за твои беззаконія, – Матвѣй не маленькій былъ, небось, и свои грѣшки уже водились. А, что правда, то правда, Антипъ. Беззаконникъ ты. Кого хочешь по уѣзду спроси, всякій тебѣ скажетъ: бывали y князя подлецы-приказчики, a все не такіе, какъ Антипъ Ильичъ…
Антипъ. Для васъ же совѣсть грязнилъ и славу свою въ людяхъ портилъ.
Князь. Те-те-те! Съ больной головы на здоровую. На меня своихъ грѣховъ не перекладывай. Ты не мой слуга, покойнаго папеньки. При немъ опричничалъ. Звѣрь.
Антипъ. Что стариною корить? Былъ звѣрь, сталъ человѣкъ. Дай Богъ всякому.
Князь. Чудо природы: звѣрь въ люди вышелъ! Куда же мнѣ тебя, отставной звѣрь, теперь опредѣлить? Ни къ какому рабочему дѣлу ты не годишься, a нищимъ на паперти сидѣть, по деревнямъ въ куски ходить – нельзя: изъ моихъ крѣпостныхъ нищихъ не бываетъ… Муфтель! Что съ нимъ сдѣлать?
Муфтель. Я такъ думаю, ваше сіятельство: положить ему паекъ и поселить его въ садовой банѣ, пусть сторожитъ, дѣло не мудреное.
Князь. Тамъ и сторожить-то нечего. Развалина. Я думаю, ея не топили уже года три. (Къ Хлопоничу). Новую строю. Видалъ?
Сходитъ съ подъѣзда.
Хлопоничъ. Бани, ваше сіятельство, не видалъ, a мужичковъ видѣлъ.
Князь. Что?
Хлопоничъ. Мужичковъ вашихъ… съ топорами… Въ моей рощѣ хозяйничали… Говорятъ: князь баню строить, лѣсъ требуется… Ничего, достаточно оголили: дубковъ до сорока.
Князь. Ты врешь, Пафнутьичъ. Какая твоя роща?
Хлопоничъ. A Синдѣевская, ваше сіятельство, которая на взгорьѣ.
Князь (топаетъ ногами). Свинья! Каналья! Съ какихъ поръ она твоя? Муфтель! Возьми его за шиворотъ, сведи въ контору, покажи планъ… Ахъ ты, глухарь! Синдѣевская роща была наша еще по екатерининской размежовкѣ… A ты, лопухъ…
Хлопоничъ. Батюшка! Ваше сіятельство! Не извольте безпокоиться! Развѣ я спорю? Ваша Синдѣевская роща, разумѣется, самъ говорю, что ваша. Люди по здѣшнимъ мѣстамъ безъ разума живутъ: какъ мое пользованіе рощею очень давнее, пріобыкли къ глупому обычаю, будто бы моя. A ваша роща! Искони ваша!.. И мы ваши, и все наше ваше!..
Князь. Такъ-то лучше. За то, что ты не упорствовалъ противъ моего слова, оцѣни срубленный лѣсъ, во сколько самъ захочешь.
Хлопоничъ. Слушаю, батюшка, ваше сіятельство. Благодарствую, благодетель, отецъ родной.
Князь. Муфтель! Если онъ оцѣнитъ лѣсъ по чистой совѣсти и правой цѣнѣ, заплати ему вдвое. Если запроситъ дорого, гони его со двора въ шею: пусть ищетъ судомъ…
Хлопоничъ. Дерзну ли я, ваше Сіятельство?
Князь (Антипу). A ты, старикъ, ступай, не поминай меня лихомъ, живи – служи: взыска на тебѣ не будетъ.
Муфтель (дворовымъ). Проводите его кто-нибудь.
Хлопоничъ. Вотъ тебѣ, лысый, какая благодать: десять лѣтъ бѣгалъ и выбѣгалъ богадѣльню.
Максимъ уходитъ съ Антипомъ.
Князь (показываетъ тростью). Бродяги?
Бродяги валятся въ ноги.
Муфтель. Такъ точно, ваше сіятельство. Вчера наши охотники взяли въ овсахъ.
Князь. Ишь, честная парочка! Развязать.
Голенищевъ (широко улыбаясь). Рученьки замлѣли…
Левонъ (развязываетъ). Нишкни!
Михайло. Передъ княземъ стоишь, дуракъ!
Голенищевъ (струсилъ). Я ничего.
Князь. Это вы y моего мужика клѣть сломали.
Бруcокъ. Прости, государь.
Князь. Вы что же дѣлаете, черти? Это по-сосѣдски? Когда и въ чемъ вы видѣли отъ меня обиду?
Бруcокъ. Оголодали, государь. Лопатина худая. Лъсами шли, боялись, безъ запаса, голодомъ помереть.
Князь. Когда вы голодны и холодны, то приходите честь честью въ контору тамъ для васъ припасено, a разбойничать на моихъ земляхъ – не смѣй! Муфтель! Обоимъ-по двѣсти лозановъ.
Голенищевъ. Помилуй, государь!
Князь. Потомъ накормишь ихъ, выдашь по рублю серебромъ ступайте на всѣ четыре стороны.
Бруcокъ. Благодаримъ покорнѣйше, государь!
Голенищевъ. Вѣкъ не забудемъ твоей милости!
Бруcокъ. Встрѣчнымъ товарищамъ закажемъ – обижать твою хлѣбъ-соль!
Ихъ уводятъ.
Муфтель (вполголоса). На Кортоминскомъ пустырѣ обнаружено мертвое тѣло… Ребенокъ… пуповинкою удушился.
Князь. Родила какая– нибудь неосторожно. Пошли зарыть.
Муфтель. Осмѣлюсь доложить, что есть огласка въ народъ… можетъ быть слѣдствіе.
Князь. A кому отъ слѣдствія польза? Становому, лекарю, стряпчему? Покойнику все равно, a мужикамъ раззоренье. Зарыть.
Муфтель. Кому прикажете?
Князь. Михаилу Давыдка пошли. Вотъ его.
Михайло валится въ ноги.
Князь. За что?
Муфтель. Былъ наказанъ. Благодарить за науку.
Князь. Въ чемъ провинился?
Михайло. Не могу знать, ваше сіятельство.
Князь. Муфтель?
Муфтель. Для комплекта, ваше сіятельство. Какъ вся наша дворня драная, онъ одинъ былъ не драный. Вашему сіятельству было угодно приказать, чтобы другимъ было не обидно.
Князь. Такъ и не знаешь, дуракъ, за что тебя пороли?
Михайло. Никакъ нѣтъ… не могу знать… Ежели пороли, стало быть, есть за что. Безъ вины пороть не будете…
Князь. Вотъ это отвѣтъ! Это слуга! Встань, рабъ любимый! Въ маломъ былъ мнѣ вѣренъ, надъ многими тебя поставлю. (Къ Хлопоничу). Люблю: души добрѣйшей и ума не дальняго. Жизнь мнѣ спасъ: на охотѣ изъ зыбучаго болота вытащилъ.
Хлопочинъ. А с ъ рожи хоть сейчасъ въ разбойничьи эсаулы.
Князь. Кажется, никогда и былъ таковымъ.
Опрашивая народъ, проходить къ службамъ; видно, какъ онъ бредетъ между ними, съ Муфтелемъ.
Лавр. Иван. (Хлопоничу). Темный человѣкъ Давыдокъ. Едва-ли не изъ ухорѣзовцевъ. Слыхали про атамана Ухорѣза? На Немдѣ станами стоялъ…
Олимпіада. Его военная команда разбила. A шайка разбрелась. Около того времени и Давыдокъ y насъ объявился.
Лавр. Иван. О немъ насъ не только исправникъ изъ губерніи запрашивали.
Серафима. Князь отписался.
Хлопоничъ. Лихъ отписываться князь!
Лавр. Иван. Такихъ шпилекъ начальству въ бока насажаетъ, до Питера занозъ не перетаскать!..
Хлопоничъ. Это y него, прямо въ родѣ болѣзни стало, превредную страстишку завелъ: принимаетъ подъ свою защиту всякій подозрительный сбродъ.
Лавр. Иван. Только поссорься съ земскою полиціей, a ужъ князь не выдастъ. Поддержитъ. Волю ненавидитъ, удаль любитъ. Мнѣ, говоритъ, нищій разбойникъ спорѣе богатаго мужика.
Олимпіада. Вотъ и теперь съ Москвы прибѣжалъ Конста, сынъ Матрены-Слобожанки… Видать, что не съ добромъ пришелъ парень: полиція загнала… A князь приказалъ его за садовника взять.
Серафима. Ужъ это за материны заслуги.
Отходить съ Хлопоничемъ.
Левонъ. Чортъ ты, Давыдокъ! Дьяволъ! Лѣшій болотный!
Михайло. Ну?
Левонъ. Безъ вины подъ розги ложишься!.. Ужъ наше горькое дѣло! Холопское! A ты вѣдь бѣглый – почитай, что вольный!
Князь y садовыхъ воротъ встрѣтилъ Зину и Матрену и съ неудовольствіемъ возвращается, сопровождаемый ими.
Михайло (Замахнулся на Левона). Убью!..
Лавр. Иван. Тише, демоны! Съ ума сошли? У князева крыльца завели драку!
Михайло. A онъ незамай!
Левонъ. Чортъ бѣшеный! Право, чортъ! Кидается, ровно я ему брюхо отъѣлъ…
Михайло. А ты зачѣмъ волею дразнишь? Не люблю… Ежели человѣкъ въ несчастьи… Я за волю-то, можетъ, людей убивалъ… Сволочь!
Уходить.
Князь. Ну, да… ну, да… прекрасно…
Зина. Я, папенька, только поздравить съ праздникомъ.
Князь. Какой праздникъ? что за праздникъ? Кому нужны праздники? кто варить въ праздники? Ну-ну-ну… благодарю… вотъ тебѣ…
Даетъ деньги.
Зина. Благодарю васъ, папенька…
Князь (смотритъ съ неудовольствіемъ). Какая ты большая!
Зина. Неудивительно: мнѣ восемнадцать лѣтъ.
Князь. Восемнадцать лѣтъ?.. Уже! Скверно! Скверно! Ну-ну-ну… Тамъ все для тебя… Муфтелю велѣно… Хорошо. Прощай. Хорошо.
Зина. Позвольте братца повидать?
Князь. Чего тамъ?
Зина. Я только ручку поцѣлую…
Князь. Хорошо. Иди.
Зина. Пойдемъ, мама Матрена.
Идетъ къ подъѣзду.
Лавр. Иван. (съ почтительнымъ состраданіемъ, вполголоса, но твердо). Боковымъ крыльцомъ пройти извольте, съ параднаго не велѣно васъ допущать.
Матрена (вспыхнула). Да, что ты, батюшка…
Лавр. Иван. Для васъ же-съ… предупреждаю, чтобы безъ ослушанія…
Зина. Да, да. Благодарю, Лаврентій… Мама Матрена, пойдемъ.
Уходятъ за уголъ.
Князь (говорить тѣмъ временемъ съ Хлопоничемъ. Оторвался, отъ разговора и смотритъ на дочь). Не могу… И дочь, и хороша, и на меня похожа, не могу… Противна… Какъ въ колыбели ее увидалъ, комкомъ краснымъ, тогда сразу противна стала. И вотъ теперь, большая уже… Не могу.
Хлопоничъ. Ваше сіятельство?
Князь. Что?
Хлопоничъ. Осмѣлюсь почтительнѣйше спросить: какъ изволили рѣшить относительно моей симбирской деревни?
Князь. Дорога… Семьдесятъ тысячъ просишь… большія деньги.
Хлопоничъ. Ваше сіятельство! Вы имѣніе знаете: вдвое стоить…
Князь. Хоть и не вдвое, a семидесяти тысячъ стоить. Да, рѣшиться, братецъ, не могу: деньги велики.
Хлопоничъ. Развяжите душу, ваше сіятельство!
Князь. Спѣшишь?
Хлопоничъ. Сыновей дѣлю.
Князь. Хорошо. Я спрошу… посовѣтуюсь…
Хлопоничъ. Помилуйте, ваше сіятельство!.. Кого вамъ спрашивать? Вы сами все на свѣтѣ лучше всѣхъ знаете.
Князь. Духа спрошу, столъ стучащій. Какъ онъ скажетъ о твоемъ имѣніи, такъ тому и быть.
Хлопоничъ. Слушаю, ваше сіятельство.
Князь. Сегодня же вечеромъ. Первымъ вопросомъ твое желаніе поставлю. Улыбаться, кажется, изволишь?
Хлопоничъ. Смѣю ли я?
Князь. Спиритизмъ великая сила. Знаніе! Понимаешь ты?
Хлопоничъ. Слушаю, батюшка, ваше сіятельство. Какъ вамъ угодно.
Князь. Единственное знаніе, которое нужно человѣку… Да! О томъ, что тамъ, за перегородкою… Понимаешь?