Иван Демидович Головко всегда тяжело вставал утром, но настроение у него было бодрое – унывать не было причин. Номер отличный, завтрак – бесплатный, любимая работа. Всё отлично!
Он принял душ, оделся, пшикнул на себя модным одеколоном и вальяжно сошёл на завтрак. Кофе и омлет с зеленью его взбодрили, и он бодро отправился в театр. В гримёрке у него всегда в заначке таилась бутылочка коньяка, и эта мысль согревала душу Ивана Демидовича пока он поднимался к себе. Он быстренько надел костюм своего героя и отправился на сцену. По дороге заглянул в гримёрку Абрикосовой, но ее не было. Головко понял, что все уже, наверное, собрались на репетицию и поспешил в зал.
В зрительном зале было темновато, освещена была только сцена. Лицом к сцене стояла Настя Абрикосова в костюме Настеньки из «Морозко». Иван Демидович тихонько подкрался к ней и со всего размаха игриво ударил ее по заднице.
– Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе с красного? – пошутил он.
Настенька от неожиданности ойкнула, подскочив на месте, и гневно обернулась.
У Ивана Демидовича подкосились ноги – перед ним стояла злая как чёрт Цветкова в театральном костюме.
– А я смотрю, у тебя, Иван Демидович, не только красное, но и коньячок с утра в арсенале имеется? – Она помахала рукой, словно отгоняя амбре, исходившее от поддатого актёра.
– Яна… – проскрипел тот, отступая на два шага. – Да я… Да ни боже мой… Как ты могла подумать?.. – И перешёл в наступление, пытаясь сбить начальницу со скользкой темы: – А ты почему в костюме? Выбираешь роль по душе? Давно пора!
Яна обожгла родного отца таким взглядом, что он мгновенно потерял весь свой задор.
– Будь любезен, пожалуйста, если тебя не затруднит, займи место в зале. Или тебе несколько раз нужно повторить?! – рявкнула она.
Иван Демидович пулей отлетел от нее, обернулся и увидел, что вся труппа смирно сидит в креслах, заняв первые ряды. По обречённым лицам было видно, что ничего хорошего от выступления своей начальницы артисты не ожидают.
Яна поднялась на сцену и встала в луче прожектора.
– Тут некоторые спрашивают почему на мне костюм сказочного персонажа. Я отвечу – потому что вы все давно живете словно в сказке.
Артисты переглянулись, но Яна продолжала, не обращая ни на кого внимания:
– Товарищи дорогие, хочу воззвать к вашей совести и чести. Вы приехали на гастроли по моему приглашению в этот Центр на месяц, а застряли здесь, мне кажется, навсегда. У вас были заявлены в афише четыре спектакля, а играете вы только «Морозко». Где ваши костюмеры? Они следят за реквизитом? Посмотрите на меня, я в платье главной героини, но оно такое вытертое и грязное, что кажется им порой моют пол. Вот в таком виде зрители видят ваших героев со сцены. А вы даже внимание не обращаете. А зачем вам обращать на такие мелочи внимание, когда вы живете – бесплатно, питаетесь – бесплатно и вообще устроили коммунизм в отдельно взятом культурном учреждении. Иван Демидович, я обращаюсь к вам.
Иван Демидович привстал с кресла:
– Ко мне, Яночка? – переспросил он дрогнувшим голосом.
– К вам, к вам… Когда вы закончите свою пьянку? Сил больше нет на это смотреть. И я решила, что больше не буду! Еще один прокол – и вот вам бог, а вот и порог! Я снимаю вас с главных ролей. С завтрашнего дня играйте все четыре заявленных спектакля. Пустые залы не приносят ни копейки. Пора с эти кончать. Костюмеры, чтобы все костюмы были приведены в надлежащий вид. Дисциплина железная. Здесь тяжелая работа, а не курорт. Опоздания на репетицию или спектакль – штраф. И еще хочу объявить, что теперь питание в ресторане для вас платное, проживание в номерах – пятьдесят процентов. Через месяц я подсчитаю, какую прибыль вы мне принесли, и если пойму что толку от вас – ноль, больше никаких контрактов с вашим театром заключать не буду. Выкручивайтесь сами. У меня Чешско-русский центр, а не богадельня, я не могу содержать такую кучу бездельников и наглецов. Халява кончилась, господа.
– Но позвольте… – встал кто-то из артистов.
Но Яна не дала ему договорить:
– Нет, не позволю. Я постоянно подписываю зарплатную ведомость и знаю, какие суммы вы получаете. Если я получу хоть одну жалобу, то тут же проживание в гостинице вы будете оплачивать целиком. Если мои условия вас не устраивают, прошу предупредить меня о расторжении нашего контракта заблаговременно. Желающих попасть на эту сцену полным-полно, как говорится – свято место пусто не бывает. Я всё понятно изложила? – Яна обвела взглядом зрительный зал, бледные как бильярдные шары, лица артистов.
С минуту в зале стояла мёртвая тишина. Артисты пытались переварить услышанное и прийти в себя. Удар был для них неожиданным, так как они давно расслабились и «забили» на свои служебные обязанности. До артистов волжского ТЮЗа дошло, что такой конец гастролей – это сродни закрытию их театра. Без такой мощной спонсорской поддержки им не выжить.
– Яна… – ахнула Валентина Петровна, не в силах подняться с кресла.
– Молчи, мама! Ты всю жизнь на меня давишь, но, поверь мне, сегодня не тот случай. Будет так, как я сказала!
– И точка! – добавил Иван Демидович.
Яна проигнорировала его, так как была очень зла на всех и на Ивана Демидовича в особенности.
Артисты повскакали со своих мест и зашумели:
– Это всё из-за тебя, старый козёл! – взвилась Валентина Петровна, вцепившись в костюм Головко. – Сколько тебе говорили, чтобы ты не отходил от текста, не лапал всех подряд и не заливал глаза уже с утра! – бесновалась она.
– А если уволить Головко?! – крикнул кто-то из зала.
– Вы можете делать, что хотите, увольнять кого хотите, принимать в труппу кого хотите – мне всё равно. Я своего решения не изменю. Надеюсь, все приняли мои слова к сведению и мне не придётся больше возвращаться к этому вопросу. Всё теперь зависит от вас и эти гастроли тоже. Иначе – город Волжск ждёт вас, мои дорогие, – твёрдо сказала Яна.
Она выглядела довольно нелепо в сценическом костюме, но все поняли серьёзность момента и ни у кого даже мысли не возникло посмеяться над ней.
Яна повернулась, чтобы выйти из зала и услышала негромкое:
– Нелёгкая ее сюда принесла.
Цветкова резко повернулась к залу:
– Меня принесло сюда дело, чтобы спасти Центр. Ну и вас заодно.
– Тебе что, деньги дороже людей, которые тебя воспитали и вырастили? – спросила с надрывом Валентина Петровна.
– Мама, не начинай! Надеюсь, сегодня вечером все выйдут на сцену трезвыми. Что будет дальше – время покажет. Разговор закончен!
Яна отправилась в гримёрку переодеваться.
Тимофей Мотов ожидал ее в вестибюле Центра.
– Ты молодец! Я всё слышал. Я даже не ожидал, что ты так сможешь их расчехвостить, – подбодрил он Яну.
– Ты меня не знаешь. Я на всё способна. Ты меня подбросишь еще в одно местечко?
– Да не вопрос! Я всегда с радостью.
Они сели в лимузин.
– Так куда мы едем?
– Посёлок «Сосновое».
– Ого! Я даже догадываюсь к кому. Надеюсь, тебе ведёт туда не чувство мести оскорблённой женщины? Убивать никого не будешь? Или пытать? Я крови не люблю.
Яна вздохнула:
– По обстоятельствам.
Тимофей посмотрел на нее с пониманием и сочувствием.
– Яночка, Мартин отличный мужик. Прими как историческую правду, что он лакомый кусочек для любой женщины. Бабы Мартина обожали, обожают и будут обожать. Верно и то, что Мартин однолюб. Конечно, ему такое обожание нравится, а как иначе? Будем честны. Но всегда, когда такое количество женщин вьётся около одного мужчины – возникают разные обстоятельства, причём иногда криминального толка. Любовь порой, моя дорогая, переходит в такую ненависть, что – ух! Только держись. Разбитые сердца, надорванные души, растоптанные чувства – не один роман можно написать! Не стоит обращать много внимания на то обстоятельство, что Мартин – дамский любимчик. Просто прими это как данность и живи спокойно.
Яна как-то странно посмотрела на него.
– Странное у вас, у мужиков, представление о любви и ненависти. Если говорить о Мартине, то меня вовсе не напрягает, что вокруг него бабы хороводы водят. Признаюсь, раньше мне это, мягко говоря, не нравилось, но сейчас я уже приняла как должное. Одной тёткой больше, одной меньше… Какая разница? Главное, что он сам чувствует ко мне.
Тимофей удовлетворённо вздохнул:
– Вот это правильно. Одобряю. Так значит, едем к Варваре Третьяковой? Кондитерской богине? Обладательнице звезды Мишлена?
– Да. И бывшей гражданской жене Вейкина.
И вот они въехали за шлагбаум, перекрывающий въезд в элитный посёлок «Сосновое». Огромные сосны качали в вышине своими вечнозелёными кронами. Пахло горьковатой смолистой корой, чистым снегом, а воздух был такой, что казалось, что он звенит. Здесь не было городской суеты, грязи и шума, здесь только тишина и покой. Разве что перелетающие с ветки на ветку птицы смахивали шапочки снега взмахом крыльев.
Машина, шурша шинами, медленно ехала по асфальтированной чищенной дороге мимо разноэтажных коттеджей с гаражами и банями за невысокими заборами. Яна всматривалась в нумерацию домов, она здесь никогда не была.
Варвара Третьякова встречала гостей на пороге своего дома, похожего по цвету на сливочную помадку. Охранник на въезде предупредил ее о посетителях, и хозяйка дала распоряжение пропустить их. Яна окинула ее опытным взглядом и отметила отличную фигурку, ухоженные, с лёгким загаром, личико и руки, безупречную причёску, шёлковую кофточку и модные брюки цвета карамели, а также изящные бежевые туфельки на шпильках. Это была очень уверенная в себе дама.
Мило улыбаясь, хозяйка провела нежданных гостей в уютную гостиную, где в камине весело потрескивал огонь и пахло еловыми поленьями. Над камином в американской традиции висела гирлянда вязанных сапожков, словно в ожидании новогодних подарков. Яна обратила внимание, что и внутри дом был выдержан в сливочно-медовом цвете, а мебель оббита светло-коричневой кожей.
Они сели за дубовый стол, который был застелен белоснежной скатертью с ручной вышивкой. Гостям были предложены на выбор кофе и чай, незаметная девушка в фартучке принесла на подносе вазочки с вареньем, конфетами и самыми разнообразными пирожными.
– Прошу вас, угощайтесь, – приветливо махнуло ручкой с изящным маникюром хозяйка. Яна отметила на ее безымянном пальчике платиновое колечко с вполне впечатляющим бриллиантом, который брызнул разноцветными искрами, когда на камень упал свет хрустальной люстры.
Яна пила чай и ела сказочной вкусноты пирожные, не забывая разглядывать хозяйку, которая со своими взбитыми, словно яичная пена волосами, алыми карминовыми губками и пухлыми щёчками сама напоминала очаровательный качественный тортик. Яна помалкивала, наслаждаясь сладостями, а хозяйка дома и Тимофей в это время вели деловую беседу. Голос Варвары звучал словно серебряный колокольчик, а Тимофей, по своему обыкновению, перескакивал в разговоре с пятое на десятое и похохатывал.
– Варенька, душа моя, – говорил он, сцапав ее миниатюрную ухоженную ручку, – как я рад тебя видеть! Сколько же мы не виделись? – Он закатил глаза. – Ой-ёй-ёй! Ты всё еще подолгу живёшь в Париже?
Варвара деликатно высвободила свою руку из лапы Мотова.
– Теперь уже нет. У меня и в Питере очень приличный бизнес. Я открыла три кондитерские, а это, скажу вам, было вовсе не просто при нынешней конкуренции. – Она поправила белоснежные кудри, похожие на сладкую вату. – Мне кажется, что Питер идеальное место для развития бизнеса. Так что я теперь живу здесь, в посёлке. Отдыхаю в тишине от дел и суеты. Ну, а как вы поживаете? – посмотрела она на Яну и Тимофея, хлопая длинными ресницами.
– Мы, Варенька, поживаем отлично! – откликнулся Тимофей. – И у нас к тебе деловое предложение.
Варвара склонила кудрявую голову, давая понять, что она – вся внимание.
– Яна, – указал Тимофей на Цветкову, – владелица Центра чешско-русской культуры.
– О-о-о, – уважительно кивнула Третьякова. – Знаю-знаю…
– Так вот. Сейчас мы закрываем два ресторана, которые расположены в нем и открываем один, но большой и высшей категории. Не буду ходить вокруг да около, Варенька… Не могла бы ты взять под своё крыло управление нашим новым рестораном? – Тимофей замолчал.
Молчала и Варвара, задумавшись. Но неожиданно она спросила:
– А зачем мне это нужно?
Яна подняла на нее большие голубые глаза.
– Варенька… Можно я буду вас так называть?
Третьякова согласно кивнула.
– Варенька, вы даже не представляете какое это поле деятельности, какие возможности! Я финансирую любые ваши начинания, любые задумки.
Третьякова качнула кудрявой головой.
– У меня налаженный бизнес, который приносит мне стабильный доход. Одна только сеть кондитерских чего стоит! Мне хватает хлопот, поверьте мне.
Яна настаивала:
– Вам, как человеку творческому, наверняка уже тесно в ваших рамках. Я же предлагаю обширное поле для творчества, вы можете воплотить в дело все свои самые смелые фантазии, я все расходы беру на себя. Что вы теряете? Наоборот, находите! Я доверяю вам всецело и заверяю, что вы не будете в накладе. Наш ресторан прогремит не только в Питере, но и в Москве!
Третьякова покачала головой.
– Я понимаю, но вынуждена отказаться.
– Может быть, подумаете? Лучше вас мне не найти.
– Нет-нет! Сейчас новый проект не входит в мои планы. Извините.
Яна поднялась и огорчённо вздохнула:
– Очень-очень жаль… Придётся обратится к Мартину Вейкину за советом. Надеюсь, он мне не откажет, мы с ним давние друзья. Его рекомендация для меня много значит.
– К Вейкину? – напряглась Варвара, и по ее лицу пробежала лёгкая тень. – К Мартину?
– Да.
Варвара тоже встала и в упор посмотрела на Яну, словно принимая важное решение.
– А вы знаете, Яна, я, пожалуй, соглашусь. Почему бы и нет? Давайте созвонимся на днях и обговорим место и время нашей встречи, хорошо?
Яна, несколько удивлённая, такой быстрой переменой в настроении, радостно кивнула:
– Буду ждать вашего звонка. До встречи.
Они попрощались, хозяйка проводила их до порога и после долго смотрела вслед отъезжающей машине.
Потом она вздохнула, дёрнула плечиком, повернулась, вошла в дом и решительно захлопнула за собой дверь.
Лимузин выехал с территории посёлка. Внезапно пошёл снег с дождём, мелкий, занудный. Капли поползли по ветровому стеклу. Тимофей включил дворники.
– И это называется зима… Новый год! – проворчал он.
Яна промолчала. Ей было грустно и уныло. Сырая непогода, разбитая дорога – всё это наводило на нее неприятное чувство одиночества и тоски. Она отвернулась к окошку и даже закрыла глаза, чтобы не видеть эту серую печальную муть.
Из задумчивости ее вывел Тимофей:
– Почему тебе понадобилась именно Третьякова? – спросил он, напряженно вглядываясь в дорогу, чтобы не попасть в ухаб.
Яна открыла глаза и повернулась к нему:
– По-моему ответ очевиден: Третьякова – специалистка высокого класса. Отлично налаженный бизнес во Франции, расширяет дело в Питере. Есть чему позавидовать.
– И поучиться?
– Да! И поучиться. И потом… Мартин бы не выбрал бог знает кого. У него хороший вкус.
Тимофей внимательно посмотрел на Яну.
– Вот как? Так бы сразу и сказала, что тебя интересует Третьякова как пассия Мартина. Ты хочешь понять, что он в ней нашёл? Разве не так?
– Вовсе нет, – фыркнула Яна. – Хотя… Ладно, буду честной – и это тоже. Я женщина, и меня можно понять.
– Ну и что же я должен понять?
– То, что в первую очередь я ставлю во главу угла дело, а уж потом всякие бабские нервные метания. И потом, я не знала что у них была связь.
– Это дело прошлое.
– Я понимаю, поэтому спокойна.
– И всё-таки хочешь держать ее под прицелом?
– Тимофей, не усложняй. Просто деловые отношения.
– А ты заметила странность этой дамочки? Третьякова любит только один цвет – карамельно-сливочный?
Яна хихикнула:
– Угу! Она сливается с оббивкой дивана и стенами, как хамелеон.
– Ты тоже заметила?
Цветкова засмеялась:
– Ещё бы! Странное предпочтение. Единственный цветовой акцент – весёлые валенки или сапожки для подарков над камином! У Варвары есть дети? Сколько? – спросила она.
Тимофей качнул головой:
– Насколько мне известно, у нее нет детей. Наверное, это просто так, для украшения интерьера или для настроения.
– Едем по второму адресу.
– Ты уверена?
– Вполне.
– Мне нужна Ольга Федосеенко. Это классный хореограф, она владеет популярным в Питере ночным клубом-варьете. Я наводила о ней справки, она не только мастерски ставит танцевальные постановки для сольных выступлений, но и для коллективных. А для нас это сейчас очень важно. Потом мне говорили, что она сама придумывает танцевальные номера по требованию заказчика, а это именно то, что мне нужно. Осталось ее только уговорить.
– Деньги решают всё.
– Нет, Тимофей. Ольга – дама не бедная. К ней подход нужно найти. Я еще и сама не очень понимаю, что мне точно нужно. Наверное, очень нужен ее профессиональный совет.
– Это очередная пассия Мартина?
– Да, у них была связь. Я даже с ней как-то виделась. Мы знакомы. Но, кажется, он бросил ее ради меня.
Тимофей вздохнул:
– Это усложняет дело. Я даже думаю, что делает нашу задумку невыполнимой. Брошенная женщина – это катастрофа! Зачем мы к ней едем? Она не пустит нас на порог.
– Ты не прав. Пустит. Ей ведь захочется узнать для чего я к ней прикатила! Женское любопытство еще никто не отменял. Так что не волнуйся на этот счет.
Тимофей припарковал лимузин около здания клуба-варьете, в котором правила бывшая балерина, а теперь директор самого атмосферного мужского клуба Питера Ольга Федосеенко. Она ждала их, и охранники пропустили Ягу и Тимофея в клуб без разговоров. Молодой человек в приличном костюме провел гостей в директорский кабинет.
Яна и Тимофей вошли и осмотрелись. Кабинет с камином был оформлен с большим вкусом. Мебель из карельской берёзы, красивая лампа под узорчатым абажуром на столе, тёмные от времени картины в тяжёлых рамах на стенах. На камине тикали солидные бронзовые часы. Бывшая балерина сидела в старинном кресле на львиных лапах за массивным столом и разбирала какие-то бумаги. Увидев посетителей, она приветливо им улыбнулась.
– Прошу вас, проходите. Присаживайтесь, – махнула она рукой в сторону двух мягких кресел. – Чай, кофе? А может, что-нибудь покрепче?
Яна улыбнулась.
– Спасибо, Ольга. Если можно, то чай. А то мы ехали из загорода, продрогли.
Ольга посмотрела в окно. Тяжёлые шторы под цвет стен были раздвинуты.
– Самая настоящая питерская погодка – снег с дождём. Да, у нас не Ямайка. – Она наклонилась к селектору: – Люда, чай.
– Хорошо, – послышалось в ответ.
Федосеенко посмотрела на Яну:
– Чем обязана вашему визиту?
Яна отметила, как прекрасно выглядит бывшая балерина. Чистое, гладкое лицо, лёгкий макияж, гладко причёсанные на пробор волосы, дорогие серьги. На ней было лёгкое, не по погоде, черное платье, напоминающее длинную кружевную комбинацию, с тонкими бретельками. Точёные руки украшали дорогие браслеты и кольца. Всем своим видом она напоминала Шамаханскую царицу.
Федосеенко заметила внимательный взгляд Яны и понимающе улыбнулась:
– У меня только что была примерка. Это сценический костюм.
– Потрясающе! – оценила Яна. – Вам очень идет.
Вошла секретарша с подносом, на котором стояли изящный фарфоровый чайник, чашечки, тарелочка с лимоном, сахарница и печенье. Она поставила поднос на стол и вышла.
– Угощайтесь, – пригласила хозяйка и сама разлила чай по чашкам гостям. – Берите печенье. Это мое любимое. Из Германии присылают. Так я вас слушаю.
Цветкова сразу решила взять быка за рога.
– Я пришла по делу. У меня деловое предложение, которое очень важно для меня, и я очень надеюсь, что могу вас, Ольга, заинтересовать.
– Я вся внимание, – улыбнулась бывшая балерина и длинные бриллиантовые серьги качнулись в ее ушах, брызнув яркими искорками.
– Мне очень нужен ваш художественный вкус, бесподобный артистизм, ваше умение налаживать контакты с людьми. Я хочу, чтобы вы поставили у меня в Чешско-русском центре шоу, на которое будет ломиться весь Питер. О гонораре договоримся.
– Шоу, говорите? – Ольга вытянула и скрестила длинные ноги в изящных черных туфельках. Надо подумать. – Она подпёрла щеку рукой и сказала нараспев:
– Как поживает наш приятель Вейкин? Я давно его не видела.
Яна что-то такое явно ожидала от Ольги, поэтому ответила честно:
– Я давно его не видела. Он в Питере, я в Москве. У всех свои дела. Вот приехала на несколько дней в Северную столицу, но Мартина пока не видела.
– Вот как? – подняла тонкие брови Ольга. – Так вы не вместе?
– Можно сказать и так, – ответила Яна.
– Значит, Лопе де Вега.
– Что? – поднял голову Тимофей.
– Я говорю: пьеса известного испанского драматурга «Собака на сене». В переводе на наш: сама не ем и другим не даю, – намекнула дама на то, что Мартин бросил ее ради Яны.
Тимофей понял, что назревает скандал и поторопился вмешаться:
– А давайте обсудим деловое предложение Яны, – поспешно предложил он. – Это предложение должно быть выгодно для вас обеих. Дело прошлое, уже быльём поросло, зачем ворошить старые обиды? Надо смотреть в будущее.
Яна почесала себе ногу, вспомнив, что она второй день ходит в одной и той же одежде.
– Что? Совсем плохо? – усмехнулась Ольга. – У вас в Центре исключительно «Репку» давали, не так ли? Слышала, слышала… Пьяные артисты то ли репку тянули, то ли друг друга со сцены уволакивали.
– Оставим тёмное прошлое «Репки», – буркнула Яна, краснея.
– А знаете что? Я, пожалуй, соглашусь! Я сделаю вам кассу. Но у меня два условия, – прищурила карие глаза Ольга.
Яна сразу поняла, что ничего хорошего ждать от Федосеенко не приходится.
– Все условия пропишем в договоре, – кивнул Тимофей.
– Надеюсь, мне никто не будет ставить палки в колёса. Я сделаю новое, исключительно эротическое шоу. Согласны? Именно эротическое! Может даже я сама выйду на сцену. Обнаженной.
Тимофей вытер пот со лба.
– Это будет сногсшибательно! Это – обеспеченный аншлаг. Круто!
– Но у меня условие: на премьере должен присутствовать Мартин Вейкин. Сидеть в первом ряду. Идёт?
Яна старалась сохранять ледяное спокойствие, поэтому она улыбнулась и спокойно ответила:
– Отлично! Думаю, он не разочаруется. Ну что же, по рукам? Завтра мой юрист составит контракт, и я пришлю вам для ознакомления. А теперь позвольте откланяться. – Она встала с кресла, а следом за ней встал и Тимофей.
Бывшая балерина улыбнулась на прощание, но ее улыбку нельзя было назвать дружеской.
Уже садясь в машину Яна почувствовала, как ее кинуло в жар – это подскочило давление. Да, она не молодела…
Тимофей даже боялся на нее смотреть. Он видел, что Яне явно нехорошо.
– Я же говорил, что не надо к этой балерине ехать. Зачем ты вообще это затеяла? На кой она тебе сдалась?
– А вдруг она действительно поставит нам классное представление? Представляешь!
– Представляю. Но она ведь не только поставить, но и подставить тебя может. Из вредности и желания отомстить.
– Может. Но кто не рискует, тот не пьет шампанское. Кстати, у меня где-то под ёлочкой растёт бутылочка виски… – Яна полезла на заднее сиденье, где в свое время припрятала бутылку. – Ага, вот она! – радостно воскликнула Цветкова и ободрала руку о колючую ветку. – Чёрт! Будешь?
Тимофей тяжело вздохнул:
– Душа моя, я за рулём.
Яна сделала два больших глотка из горлышка.
– А ты садистка, – покачал головой Тимофей.
– С Новым годом! Скажи, а кто красивее: я или Ольга?
– Ну… вы же разные. Это вопрос вкуса, – начал вилять Тимофей.
– Я тебя спрашиваю – я или она? Говори, как есть.
– Тебе важно моё мнение? Я могу говорить только за себя.
– Говори как на духý. Ну, я жду… – И Яна приложилась к бутылке еще раз.
Мотов многозначительно помолчал, а потом кратко бросил:
– Федосеенко.
Яна вытаращила на него голубые глаза:
– Ты что, бессмертный? Поясни.
– Если речь обо мне, то для меня ты, Яночка, очень экстравагантна. Я и сам грешу некоторой… – он пригладил свои торчащие во все стороны волосы, – неординарностью. Но ты – это что-то с чем-то!
– Думаешь балерина лучше?
– Не думаю. Но из двух зол выбираю то, которое меньше знаю. Вы обе героини не моего романа. Прости.
– Эх, Тимофей, Тимофей… – Яна снова поднесла бутылку к губам.
– Да заканчивай ты пить! Ты два дня в Питере, а еще не виделась с Мартином.
– У меня дела. Ты сам мне велел что-то решать с Центром. Вот я и решаю.
– Вижу я как ты решаешь. Стала объезжать бывших Мартина. Что у тебя за интерес вдруг пробудился к делам давно минувших дней?
– Да нет никакого особого интереса. Хотя нужно отдать должное Мартину – есть у него вкус к женщинам талантливым и красивым.
– Это ты о себе?
– И о себе тоже. Решено – едем к Мартину! Дорогу помнишь?
– Обижаешь…