Глава 4
Джек остановился перед лесным домиком, его пикап был доверху загружен разными припасами. Так продолжалось уже третий день подряд. Когда он подъехал, Шерил вышла из дома на новенькое крыльцо.
– Привет, Шерил! – Он махнул рукой. – Как идут дела? Там уже все готово?
В руках у нее была тряпка.
– Мне понадобится время до конца дня. Тут был настоящий свинарник. Ты и завтра сюда приедешь?
Он и рад был бы. Но вместо этого произнес:
– Нет. Я уже почти закончил. Хочу покрасить сегодня утром крыльцо – ты сможешь выйти потом через черный ход? А то я там еще ступеньки не сделал.
– Я вполне могу и спрыгнуть. Что там у тебя? – Она спустилась по ступенькам вниз.
– Просто кое-какие вещи для дома, – сказал он, выгружая большое удобное кресло для веранды; еще одно такое же лежало в кузове.
– Вау. Ты действительно выложился на все сто, – удивилась Шерил.
– Это надо было сделать.
– Она, наверное, какая-то особенная медсестра.
– Она утверждает, что не останется, но лачугу все равно нужно отремонтировать. Я сказал Хоуп, что позабочусь об этом.
– Не каждый согласится нагрузить себя такими хлопотами. Ты действительно хороший парень, Джек, – заметила она, а затем заглянула в грузовик. Внутри лежал новый двуспальный матрас в большом пластиковом пакете. Помимо этого там оказалась еще куча вещей: большой свернутый коврик для гостиной, сумки из «Таргет»[21], набитые постельным бельем и полотенцами (новыми, в отличие от серых и истрепавшихся, которые они позаимствовали из бельевого шкафа Хоуп), герань в горшках для крыльца, доски для ступенек черного хода, банки с краской и ящик с новыми кухонными принадлежностями.
– Это намного серьезнее, чем просто ремонт, – удивленно произнесла Шерил. Она заправила сбившуюся прядь волос за ухо. Случайно взглянув на нее, Джек увидел, что в ее грустных глазах плещется тоска. Он тут же быстро отвернулся.
– Зачем останавливаться на полпути? – попытался объяснить он. – Так будет лучше. Когда она уедет, Хоуп, возможно, сдаст домик в аренду дачникам.
– Ага, – недоверчиво произнесла она.
Джек продолжал разгрузку, в то время как Шерил стояла рядом. Он старательно пытался ее игнорировать, даже не пытаясь вести легкую светскую беседу.
Шерил была высокой, дородной девушкой тридцати лет, но выглядела гораздо старше – она с юного возраста много пила. Лицо у нее было багрового оттенка, волосы редкие и безжизненные, глаза покрасневшие, с обвисшими веками. Из-за выпивки талия ее серьезно обросла лишним жиром. Время от времени она трезвела на пару недель или в лучшем случае месяцев, но неизменно возвращалась к бутылке. Она все еще жила со своими родителями, которые с ума сходили от пьянства дочери. Но что им было делать? Что бы они ни пытались предпринять, Шерил всегда умудрялась снова раздобыть порцию выпивки. Джек никогда ее не обслуживал, но каждый раз, при встрече вроде этой, ощущал типичный запашок вкупе с характерно полуприкрытыми глазами. Сегодня она еще неплохо держалась. Должно быть, еще не сильно накидалась.
Пару лет назад произошел неприятный инцидент, через который им обоим пришлось пройти. Однажды ночью она хватила лишнего, отправилась к его жилой пристройке позади бара и принялась посреди ночи колотить в его дверь. Когда он открыл, Шерил бросилась к Джеку на шею, заключив в объятия и изливая признания в своей трагической к нему любви. К сожалению для Шерил, как выяснилось на следующий день, она запомнила все до мельчайших подробностей.
Через несколько дней, застав ее трезвой, он твердо отчеканил:
– Никогда. Никогда больше это не должно повториться. Возьми себя в руки и больше ничего подобного не устраивай. – От этих слов она тогда расплакалась.
Он старался изо всех сил забыть о случившемся и был благодарен ей за то, что она пила дома, а не в его баре. Шерил нравилось пить чистую водку – вероятно, прямо из горла. Или, если получалось достать, «Эверклир» – вот уж действительно крепкое пойло. В большинстве штатов он был запрещен, но владельцы винных магазинов обычно держали небольшой запас под прилавком.
– Я бы хотела стать медсестрой, – медленно произнесла Шерил.
– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы вернуться в школу? – спросил Джек, не отрываясь от работы. Он осторожно подбирал слова, чтобы не произвести впечатления, будто как-то заинтересован в ее судьбе. Вытащив из кузова пикапа ковер, перекинул его через плечо и понес в дом.
– Я не могу себе этого позволить, – бросила Шерил ему в спину.
– Могла бы, если бы у тебя была работа. Тебе нужен город побольше. Попробуй закинуть сеть подальше. Перестань полагаться на случайную подработку.
– Да, я знаю, – вздохнула она, следуя за ним по пятам. – Но мне здесь нравится.
– Неужели? Ты не выглядишь особенно счастливой.
– О, иногда я бываю очень даже счастлива.
– Это хорошо, – коротко бросил Джек. Он кинул свернутый коврик на пол в гостиной. Разложить его можно потом. – Если останется время, ты не могла бы простирнуть новое белье, которое я купил, и спрятать его куда-нибудь? Заправишь кровать, когда я положу туда новый матрас?
– Конечно. Давай я помогу тебе с матрасом.
– Спасибо, – согласился Джек, и они вместе затащили матрас в дом. Прислонил его к стене и стащил старый с кровати. – Выкину на свалку по дороге домой.
– Я слышала, что у Дока в доме сейчас живет новорожденный младенец. Вроде как его туда подкинули.
От этих слов Джек замер. «О черт, – подумал он. – Шерил? Неужели это Шерил?». Сам того не желая, он окинул ее взглядом с головы до ног. Она была крупной, но не выглядела растолстевшей. Правда, жир с талии никуда не делся, и рубашка на ней болталась свободная и мешковатая. Но в тот самый день она здесь занималась уборкой – вряд ли такое было бы ей по силам, правда? Может, дело вовсе не в «смирновском» гриппе. Но как тогда быть с послеродовым кровотечением? Кроме того, у нее ведь должно появиться молоко? И почему она не ощущает себя слабой и уставшей?
– Ага, – наконец выдавил из себя он. – Ты не слышала, кто бы мог это сделать?
– Нет. Это случайно не индейский ребенок? Потому что здесь вокруг есть резервации – женщинам там сейчас живется несладко. Да ты и сам знаешь.
– Он белый.
– Знаешь, когда я закончу с уборкой, то могла бы помочь ухаживать за ним.
– Думаю, что это лишнее, Шерил. Но спасибо. Я передам Доку. – Джек вынес старый матрас и прислонил к кузову пикапа. «Боже, до чего ужасный у него вид», – подумал он. Мэл абсолютно права, эта хижина просто отвратительна. О чем думала Хоуп? Старуха планировала, что внутри приберутся, но неужели она ожидала, что новая медсестра будет спать на этой штуке? Впрочем, иногда Хоуп могла закрывать глаза на подобные детали. Она была просто упрямой старой бабкой.
Запрыгнув в пикап, Джек вытащил мешки с бельем.
– Вот, – сказал он Шерил, – а теперь ступай в дом – мне нужно начинать красить. Я хочу вернуться в бар к обеду.
– Хорошо, – согласилась она, принимая сумки. – Дай мне знать, если понадоблюсь Доку. Хорошо?
– Конечно, Шерил, – ответил Джек. Но про себя подумал: «Никогда. Это будет слишком рискованно».
______
К полудню Джек вернулся в бар, поэтому у него оказалось достаточно времени, чтобы провести инвентаризацию барных запасов, прежде чем люди начнут собираться к ужину. Бар был пуст, как часто бывало в это время суток. Проповедник сидел в подсобке, намереваясь приступить к обеду, а Рики должен был появиться лишь через час.
В бар вошел какой-то мужчина. По виду явно не рыбак; одет он был в джинсы и коричневую футболку с джинсовой жилеткой, на голове красовалась бейсболка, из-под которой виднелись длинные волосы. Комплекция его внушала уважение, а лицо заросло недельной щетиной. Он сел возле стойки через несколько стульев от того места, где стоял Джек со своим блокнотом и инвентарными записями, – недвусмысленно намекая, что на беседу не настроен.
Джек подошел к посетителю поближе.
– Здравствуйте. Проезжали мимо? – спросил он, махнув перед гостем салфеткой.
– Хм, – буркнул мужчина, – как насчет пива и рюмашки? «Хайнекен» и «Бим».
– Легко, – коротко ответил Джек, тут же выставив все на стол. Мужчина сразу выпил порцию виски, а затем поднял кружку с пивом, не поднимая глаз на Джека.
«Хорошо, обойдемся без разговоров, – подумал Джек. – У меня есть чем заняться». Решив так, он вернулся к подсчету бутылок.
Прошло около десяти минут, когда он услышал:
– Эй, дружище. Повтори, а?
– Готово, – произнес Джек, подавая мужчине новую порцию выпивки.
Снова воцарилось молчание. На этот раз гость потратил на свое пиво чуть больше времени, и этого Джеку хватило, чтобы проверить большую часть своих запасов. Когда он стоял, склонившись над барной стойкой, на него упала тень, он поднял голову и увидел по ту сторону незнакомца, готового рассчитаться.
Джек выпрямился, когда мужчина полез в карман. И заметил, как из-под рукава его рубашки показалась татуировка – легко узнаваемые лапы бульдога, «Дьявольского пса». Джек стоял достаточно близко, чтобы это заметить – у мужчины совершенно точно была набита татуировка морской пехоты США. Однако затем тот достал толстую пачку банкнот, вытащил оттуда сотенную купюру и спросил:
– Можешь разменять?
Джеку не хотелось даже прикасаться к купюре – он отчетливо ощутил потянувшийся к нему скунсовый запах зеленой конопли. Этот тип только что собрал урожай и, судя по вонючей купюре, сделал на этом деньги. Джек мог ее разменять, но не хотел афишировать, сколько наличных держит в кассе, а больше всего не хотел, чтобы эти грязные деньги остались у него в баре. В этих краях было много таких «садоводов», некоторые из которых имели рецепты для легального выращивания травки, осознавая ее медицинские преимущества. Были и те, кто считал марихуану обычным растением вроде кукурузы. Сельское хозяйство. Всего лишь способ подзаработать. И хватало тех, кто торговал наркотиками, потому что они приносили большую прибыль. Эту часть страны часто называли «Изумрудным треугольником» из-за трех округов, наиболее прославившихся торговлей каннабисом. Тут моталось множество хороших, новеньких пикапов грузоподъемностью в полтонны, за рулем которых сидели водители, получающие зарплату на уровне помощника официанта.
Некоторые городки в здешних краях обслуживали этих «садоводов», продавая необходимые нелегальным производителям материалы – ирригационные трубки, лампы для выращивания растений, маскировочный брезент, пластиковую пленку, разнообразные ножницы для сбора урожая и обрезки. Весы, генераторы, квадроциклы для езды по бездорожью, чтобы добраться до своих укромных уголков в лесу. Хватало и торговцев, которые вывешивали в окнах таблички с надписью: «КППМ здесь не обслуживают». КППМ расшифровывалось как «Кампания против посадки марихуаны» – операция, которую совместно запустили департамент шерифа округа и власти штата Калифорния. Клер-Ривер был из тех городков, которые не поддерживали КППМ и не возражали против денег «садоводов», которые лились потоком. Хотя Шармейн не одобряла незаконное выращивание конопли, Бутч бы, например, не отказался от пованивающей купюры.
Но Вирджин-Ривер не принадлежал к числу подобных городков.
«Садоводы» обычно держались в тени и не доставляли особых проблем, не желая, чтобы их лишний раз трогали. Иногда между ними возникали территориальные конфликты, не говоря уже о заминированных посадках, которые могли навредить ни в чем не повинному гражданину. Случались преступления, связанные с наркотиками, от краж со взломом и грабежей до убийств. Недавно было найдено тело партнера одного из «садоводов», похороненного в лесу недалеко от Гарбервилля; он пропал без вести более двух лет назад, а сам «садовод» все это время находился под подозрением. В Вирджин-Ривер нельзя было отыскать ничего, что может пригодиться для выращивания незаконных культур, что позволяло держать этих деятелей подальше. Если в городе и действовали «садоводы», то работали они под глубочайшим покровом секретности. Вирджин-Ривер отторгала подобных типов. Но все же этот парень был не первым, кто сюда заявлялся.
– Вот что я тебе скажу, – обратился Джек к мужчине, долго и серьезно его рассматривая. – На этот раз угощение – за счет заведения.
– Спасибо, – бросил тот, вкладывая банкноту обратно на пачку и засовывая ее в карман. Затем повернулся, чтобы уйти.
– И знаешь еще что, приятель? – крикнул Джек, когда мужчина уже подошел к двери, чтобы уйти. Он повернулся, и Джек продолжил: – Заместитель шерифа и парни из Калифорнийского дорожного патруля тоже частенько бесплатно едят.
Плечи мужчины приподнялись, он тихо рассмеялся. Что ж, его предупредили. Дотронувшись на прощание до козырька бейсболки, он вышел.
Джек прошел через зал и выглянул в окно, успев увидеть, как мужчина садится в новенький турбованный «Рендж Ровер» черного цвета с большими высокими колесами, тонированными стеклами и прожекторами на крыше. Такая модель может стоить под сотню тысяч зеленых. Этот парень явно не из любителей. Он постарался запомнить номерной знак.
Когда Джек вошел на кухню, Проповедник раскатывал тесто для пирога.
– Я только что обслужил парня, который пытался расплатиться за напитки пачкой вонючих «бенов» толщиной с мой кулак, – сказал ему Джек.
– Вот дерьмо.
– Он водит новенький «Рендж Ровер», заряженный, с высокой посадкой и дополнительной подсветкой. Какой-то крутой тип.
– Думаешь, он растит травку где-то здесь, в городе?
– Понятия не имею, – сказал Джек. – Нам лучше обратить на это внимание. Я расскажу об этом, когда в следующий раз к нам заедет помощник шерифа. Впрочем, нет ничего незаконного в деньгах с запашком или во владении здоровенным внедорожником.
– Если у него куча денег, он явно ворочает серьезными делами, – веско произнес Проповедник.
– У него татуировка бульдога на правой руке.
Проповедник нахмурился.
– Ты вроде как ненавидишь, когда наши братья ступают на эту дорожку.
– Да уж, что есть, то есть. Может, он ведет свой бизнес не в здешних краях. Он мог просто осматривать город, прикидывая, хорошее ли это место, чтобы тут обустроиться. Думаю, я дал ему ясно понять, что это не так. Сказал, что парни из полиции обслуживаются здесь бесплатно.
Проповедник улыбнулся.
– Тогда мы действительно должны им это предложить, – сказал он.
– Как насчет того, чтобы для начала просто дать скидку? Мы ведь не хотим двинуться от наплыва желающих.
______
Мэл позвонила по телефону своей сестре Джоуи.
– О господи, Мэл! Ты меня до смерти напугала! Где ты была? Почему не позвонила раньше?
– Я в Вирджин-Ривер, у меня тут нет телефона, сотовый тоже не работает. И еще я была очень занята.
– Я уже собиралась вызывать Национальную гвардию!
– Да? Ну, тогда не беспокойся. Они никогда не смогут найти это место.
– С тобой все в порядке?
– Ну… Это, наверное, принесет тебе толику извращенной радости, – ухмыльнулась Мэл. – Ты была права. Я не должна была этого делать. Я сошла с ума. Впрочем, как обычно.
– Там так ужасно?
– Началось все определенно ужасно: бесплатное жилье оказалось полуобвалившейся лачугой, а доктор – мерзким стариком, который упирается, отказываясь от любой помощи в работе. Я уже выезжала из города, когда, ты не поверишь, выяснилось, что кто-то подкинул на крыльцо доктора новорожденного младенца. Но сейчас стало получше. Я останусь здесь еще как минимум на несколько дней, чтобы помочь с ребенком. Старый доктор не просыпается, даже когда она вопит посреди ночи от голода. О, Джоуи, по первому впечатлению мне показалось, что это худший кандидат на должность городского врача из всех, кого я когда-либо встречала! Противный, как змея, и грубый, как свинья. К счастью, работа с медицинской братией Лос-Анджелеса, особенно с самодовольными хирургами, подготовила меня к общению с такими типами.
– Хорошо, это было твое первое впечатление. А что, потом оно изменилось?
– Он оказался сговорчивым. Поскольку мое жилье оказалось непригодным для проживания, я сейчас живу в гостевой комнате у него дома. На самом деле это единственная больничная палата в городе. Дом хороший – чистый и удобный. Но в любой момент может возникнуть маленькое неудобство: девушка, попросившая меня помочь с ее первыми родами, будет рожать здесь – в той самой спальне, которую я сейчас делю с брошенным ребенком. Только представь себе: послеродовая пациентка в детской комнате.
– А где ты будешь спать?
– Я, наверное, приткнусь в углу и буду спать стоя. Но это только в том случае, если она родит на следующей неделе, пока я еще буду здесь. Наверняка скоро найдется семья, чтобы удочерить эту малышку. Хотя я не против помочь принять роды. Поспособствовать рождению ребенка в семье со счастливыми, любящими и здоровыми родителями…
– Тебе не обязательно оставаться там из-за этого, – твердо сказала Джоуи. – У них ведь есть собственный врач.
– Я знаю, но она так молода. И еще она очень обрадовалась, узнав, что здесь появилась женщина-врач, которая сможет ей помочь вместо этого злобного старикашки.
– Мэл, я хочу, чтобы ты, не мешкая, села в машину и поехала к нам. Приезжай. Мы здесь сможем о тебе позаботиться.
– Обо мне вовсе не нужно заботиться, – рассмеялась Мэл. – Мне поможет работа. Я хочу работать. Чтобы можно было часами чем-то заниматься, не возвращаясь мыслями к Марку.
– Как ты с этим справляешься?
– Это другое, – глубоко вздохнула Мэл. – Здесь никто ничего не знает, поэтому я не натыкаюсь повсюду на печальные, сочувственные взгляды. И поскольку я их не ощущаю, то и таких частых срывов у меня сейчас тоже нет. По крайней мере, не на людях.
– О, Мэл, хотела бы я как-нибудь тебя утешить…
– Джоуи, я должна привыкнуть жить с этим горем, другого выхода нет. И еще мне нужно смириться с тем фактом, что, возможно, я этого никогда не забуду.
– Надеюсь, это неправда, Мэл. Я знакома с несколькими вдовами. И знаю среди них тех, кто повторно вышел замуж и живет теперь счастливо.
– Так, хватит об этом, – отрезала Мэл. Затем она рассказала Джоуи о том, что узнала о городе, обо всех тех людях, которые заходили в дом Дока, чтобы взглянуть на нее, о Джеке и Проповеднике. И о том, как много здесь в небесах звезд. Какие тут горы; и воздух, такой чистый и свежий, что поначалу даже с трудом дышится. О людях, которые приходили на прием к врачу с подарками и тоннами еды, бо́льшая часть которой потом переправлялась через улицу прямо в бар, где Проповедник использовал ее в своих кулинарных шедеврах; о том, как Джек категорически отказался брать деньги с Дока и Мэл за еду или напитки. Любой человек, который заботился о городе, получил в его баре бесплатный абонемент на питание.
– Но все-таки здесь глубокая провинция. Док позвонил в окружное агентство социальной службы, и, насколько я понимаю, нас внесли в список ожидания – еще неизвестно, когда они смогут подыскать приемную семью. Честно говоря, я не понимаю, как старый доктор справлялся с делами все эти годы безо всякой помощи.
– А люди там хорошие? – спросила Джоуи. – Ну, кроме доктора?
– Те, что мне попадались – очень. Но главная причина, по которой я тебе позвонила, – помимо того, чтобы успокоить и сообщить, что я в безопасности, – в том, что я разговариваю по телефону старого доктора. Сотовый здесь вообще не работает. Я дам тебе его номер.
– Что ж, – произнесла Джоуи, – по крайней мере, судя по голосу, с тобой все в порядке. На самом деле я давно уже не слышала у тебя в голосе столько радости.
– Как я уже сказала, тут есть пациенты. Проблем тоже хватает. Я слегка переволновалась. В первый же день меня оставили одну с младенцем и ключом от аптечного шкафа, велев принимать всех посетителей, которые зайдут в гости. Никакого предварительного инструктажа, ничего. Пришло около тридцати человек – просто с дружеским визитом, чтобы поздороваться. Именно это ты слышишь в моем голосе. Адреналин.
– Снова этот адреналин. Ты же обещала, что с тебя хватит.
Мэл рассмеялась.
– Это совершенно другая его разновидность.
– Хорошо, когда ты закончишь там все дела, то приедешь в Колорадо-Спрингс?
– Других вариантов у меня нет, – вздохнула Мэл.
– И когда же?
– Точно сказать не могу. Надеюсь, через несколько дней. Ну, может, через пару недель. Но я позвоню тебе и сообщу, когда буду выезжать. Хорошо?
– Хорошо. Но ты действительно словно… воспряла духом.
– Здесь полностью отсутствуют блага цивилизации. Какая-то женщина из местных держит парикмахерский салон в своем гараже, и все, – сменила тему Мэл.
– Боже мой, – ухмыльнулась Джоуи. – Лучше сделай обертывание для волос, чтобы совсем не испортить их.
– Ага, именно об этом я и думала.
______
Наступила среда, день приема, и Мэл вновь ухаживала за новорожденной девочкой, параллельно осмотрев несколько пациентов с незначительными жалобами. Одна вывихнутая лодыжка, сильная простуда, еще один предродовой осмотр, проверка здоровья ребенка и прививка. Была и парочка более серьезных пациентов. Она зашила рану на голове десятилетнего мальчугана, на что Док благосклонно сказал: «Неплохо». Он в этот день дважды выезжал на дом. Они подменяли друг друга возле малышки: один оставался рядом с ней в качестве няни, пока второй переходил через улицу к Джеку, чтобы поесть. Люди в баре и те, кто заходил в кабинет врача, были милыми и дружелюбными. «Но это все временно, – осторожно напомнила она себе. – Док на самом деле не нуждается в помощи».
Мэл заказала еще одну партию подгузников у Конни в магазине на углу. Магазинчик размерами был не больше мини-маркета; Мэл узнала, что местные жители обычно ездят в ближайший крупный город за продуктами и кормом для животных, посещая магазин только для каких-нибудь срочных покупок. Иногда туда забредали охотники или рыбаки, которые искали что-то им необходимое. Там было всего понемногу – от бутилированной воды до носков. Но каждого товара всего по несколько штук.
– Я слышала, что за младенцем еще никто не пришел, – сокрушалась Конни. – Не представляю, что кто-то в округе мог родить ребенка и бросить его.
– А разве вы можете представить, что кто-то будет рожать безо всякой медпомощи? Тем более когда в городе есть доктор?
Конни, милая женщина лет пятидесяти, неуверенно пожала плечами.
– Женщины все время рожают детей дома, но обычно при этом присутствует Док. У нас тут есть несколько семей в лесу, которые живут особняком и вообще никому не показываются. – Наклонившись ближе, она прошептала: – Это странные люди. Но я прожила здесь всю свою жизнь и никогда не слышала, чтобы они бросали своих детей.
– Как долго, по вашему мнению, придется ждать, пока соцслужбы зашевелятся?
Конни рассмеялась.
– Понятия не имею. Столкнувшись с проблемой, обычно мы налегаем на нее всем миром. Мы не особо рассчитываем на помощь со стороны.
– Хорошо, тогда вопрос попроще: когда вы получите новую партию одноразовых подгузников?
– Рон пополняет запасы раз в неделю, он сделает это завтра утром. Так что к завтрашнему дню все будет в наличии.
В магазин зашла девочка-подросток с сумкой, набитой книгами, – должно быть, только что сошла со школьного автобуса.
– Ах, моя милая Лиззи, – сказала Конни. – Мэл, это моя племянница Лиз. Она только что приехала и собирается пожить со мной ненадолго.
– Привет, как дела? – вежливо осведомилась Мэл.
– Привет, – ответила Лиз, улыбаясь. Ее густые и длинные каштановые волосы были высоко зачесаны, соблазнительно ниспадая на плечи; на лице под красивым изгибом бровей сияли ярко-голубые глаза, подчеркнутые густыми тенями, и блестящие губы, полные и пухлые. «Маленькая сексапильная принцесса, – подумала Мэл, оценив короткую джинсовую юбку, кожаные сапоги до колен на высоких каблуках и короткий свитерок, обтягивающий полную грудь. – Ага, еще и пирсинг в пупке».
– Хочешь, чтобы я тебе немного помогла? – спросила Лиз у Конни.
– Нет, дорогая. Иди в подсобку и приступай к домашнему заданию. Как прошел твой первый день здесь?
– Вроде неплохо, – пожала плечами девушка. – Приятно познакомиться, – бросила она, исчезая в подсобном помещении магазина.
– Она красотка, – не удержалась Мэл.
Конни слегка нахмурилась.
– Ей всего четырнадцать лет.
Глаза Мэл расширились от удивления, когда она мысленно повторила эти слова. Четырнадцать?!
– Вау, – единственное, что она смогла из себя выдавить. Девушка выглядела лет на шестнадцать или даже семнадцать. Она могла бы сойти и за восемнадцатилетнюю.
– Да. Вот почему она здесь. Ее мать, моя сестра, старается держать дочь на коротком поводке. Она ни в чем не знает меры. Но так было в Эврике. А здесь не так много мест, где можно побезумствовать, – улыбнулась Конни. – Если бы я могла заставить ее поменьше светить голым телом, то чувствовала бы себя намного лучше.
– Да уж, понимаю, – рассмеялась Мэл. – Да пребудет с вами сила.
«Но я бы лучше задумалась о контрацептивах», – мысленно усмехнулась она.
______
Когда Мэл забегала в бар перекусить, если там не оказывалось никого из ее новых знакомых вроде Конни с ее лучшей подругой Джой, Рона или Хоуп, она занимала место за барной стойкой и во время трапезы болтала с Джеком. Иногда он присоединялся к ней, и тогда они перекусывали вместе. Во время этих бесед она узнала больше о городе, о туристах, которые приезжали сюда летом, чтобы жить в кемпингах или ходить в походы, об охотниках и рыбаках, наведывавшихся, когда открывался сезон – река Вирджин отлично подходила для рыбалки нахлыстом; услышав об этом, Мэл не удержалась от смеха. А еще здесь можно было заниматься каякингом, что тоже показалось ей забавным.
Рики познакомил ее со своей бабушкой, которая изредка приходила в бар ужинать. Лиди Саддер было уже за семьдесят, она с трудом передвигалась из-за одолевающего ее артрита.
– У вас очень хороший внук, – сказала ей как-то Мэл. – Вы живете вдвоем?
– Да, – ответила старушка. – Я потеряла сына и невестку в аварии, когда он был совсем маленьким. Я бы сильно беспокоилась за него, если бы не Джек. Он присматривает за Рики с тех самых пор, как приехал в город. Он тут о многих заботится.
– Да, я это в нем замечаю, – призналась Мэл.
Мартовское солнце согрело землю, и повсюду стали набухать бутоны цветов. Мэл посетила мимолетная мысль, что было бы чудесно увидеть эти края в полном цвету – но она тут же напомнила себе, что это невозможно. Малышка Хлоя чувствовала себя прекрасно, и уже несколько женщин из города заглядывали к доктору, чтобы предложить свои услуги в качестве няни.
Мэл осознала, что пробыла здесь уже больше недели, хотя, казалось, прошли считаные минуты. Конечно, если спать не больше четырех часов подряд, время будет лететь словно поезд. Она обнаружила, что жить под одной крышей с Доком Маллинзом проще, чем казалось. Он мог вести себя, как старый сварливый козел, но она с таким же успехом ему парировала – и это как будто даже доставляло ей удовольствие.
Однажды, когда ребенок мирно спал и их не одолевали ни пациенты, ни звонки, Док достал откуда-то колоду карт. Тасуя их, он произнес:
– Так. Давай посмотрим, что тут у нас есть. – Сев за кухонный стол, он раздал карты и объявил: – Джин.
– Все, что я знаю о джине, – только то, что вы смешиваете его с тоником, – откликнулась Мэл.
– Хорошо. Мы будем играть на деньги, – ухмыльнулся он.
Она села за стол.
– Вы собираетесь на мне нажиться, – пошутила Мэл.
– О да, – подтвердил старик. А затем улыбнулся, что случалось с ним крайне редко, и принялся учить ее правилам игры.
– По пенни за каждое очко, – предложил он ей. И уже через час Мэл хохотала, побеждая раз за разом, а лицо Дока с каждой минутой принимало все более кислое выражение, отчего смех одолевал ее еще сильнее.
– Давайте, – сказала она, раздавая карты. – Посмотрим, что у вас есть.
В этот момент они услышали, как кто-то входит в парадную дверь, поэтому Мэл решила прерваться.
– Подождите, я посмотрю, кто это. – Затем она ободряюще похлопала его по руке. – Дам вам время сложить колоду.
В проеме входной двери возвышался мужчина с длинной седеющей бородой. Он был одет в грязный комбинезон, изношенные штанины которого опускались на заляпанные грязью ботинки. Манжеты и воротник его рубашки тоже казались потрепанными, как будто он давно уже не вылезал из этой одежды. Мужчина не стал входить в дом, вероятно, чтобы не наследить своими грязными подошвами, поэтому остался стоять в дверях, крутя в руках весьма потасканного вида фетровую шляпу.
– Я могу вам чем-то помочь? – спросила она его.
– Док здесь?
– Да, конечно. Позвольте, я сейчас его позову.
Она пригласила Дока в холл, а сама, пока он болтал с мужчиной, проверила, как себя чувствует Хлоя. Когда Док наконец вернулся на кухню, выражение его лица было крайне настораживающим.
– Нам нужно ехать. Посмотри, сможешь ли ты найти кого-нибудь, чтобы присмотрел за ребенком в наше отсутствие.
– Тебе нужна моя помощь? – уточнила Мэл, возможно, с чуть большей надеждой в голосе, чем ей хотелось показать.
– Нет, – отрезал он, – но я думаю, тебе следует поехать с нами. Посмотришь, что за жизнь по ту сторону лесной окраины.
Хлоя зашевелилась в постели, и Мэл взяла ее на руки.
– Что это был за человек?
– Клиффорд Паулис. Живет в лесу вместе с еще несколькими оборванцами. Какое-то время назад к ним присоединилась его дочь со своим парнем. У них постоянно возникают разные проблемы. Я бы предпочел, чтобы ты просто понаблюдала.
– Хорошо, – согласилась она в некотором недоумении.
После нескольких безуспешных телефонных звонков лучшее, что пришло им в голову, – это отнести девочку через улицу к Джеку вместе с несколькими пеленками и бутылочкой с детской смесью. Мэл тащила ее кроватку, пока Док нес ребенка в одной руке, а другой опирался на трость, хотя она предлагала перенести все в два захода.
– Ты уверен, что справишься? – спросила она Джека. – Возможно, тебе придется менять ей пеленки и все такое.
– Племянницы, – напомнил он ей. – Мне не впервой.
– А сколько конкретно у тебя племянниц? – хмыкнула Мэл.
– На данный момент восемь. Четыре сестры и восемь племянниц. Видимо, сыновей они заводить не умеют. Куда вы направляетесь?
– Я не знаю.
– К Паулисам, – вмешался Док. Джек настороженно присвистнул.
Когда они выезжали из города, Мэл задумчиво произнесла:
– У меня какое-то плохое предчувствие. Кажется, об этой семье знают все вокруг, кроме меня.
– Думаю, ты заслуживаешь того, чтобы подготовиться к встрече с ними. Семейство Паулисов вместе с несколькими другими живет посреди леса в небольшом комплексе из лачуг и трейлеров – у них там что-то вроде лагеря. Они стараются не показываться никому на глаза и много пьют, а в город забредают очень редко. В их распоряжении неисчерпаемые запасы чистейшего зернового спирта. Это грязные, опустившиеся люди, но они не доставляют Вирджин-Ривер никаких проблем. Клиффорд говорит, что вчера вечером произошла драка, и нужно кое-кого подлатать.
– Что за драка?
– Они могут вести себя друг с другом довольно жестко. Если послали за мной, значит, серьезная случилась заварушка.
Они долго пробирались через лес – грунтовая дорога здесь была узкой, ухабистой и однополосной, – пока наконец-то не выехали к поляне, вокруг которой, как и рассказывал Док, стояли две лачуги и пара трейлеров. Не дома на колесах, а автомобильные кемперные палатки и крошечный трейлер, который явно видал лучшие времена, вместе со старым пикапом без колес, стоящим на кирпичах.
Они объехали по кругу открытую площадку, посреди которой возвышалось нечто похожее на кирпичную печь. Между кемперами и лачугами были натянуты брезентовые тенты, под которыми стояла настоящая мебель. Не уличная, а самая что ни на есть домашняя: столы и стулья, старые диваны с торчащей наружу начинкой. Плюс старые покрышки, пара небольших пикапов, всякий неопознанный хлам, валяющаяся на боку стирально-отжимная машина. Мэл всмотрелась в глубь деревьев и прищурилась, чтобы лучше разглядеть, что там скрывалось. Это оказался полуприцеп, наполовину закопанный в землю и накрытый маскировочным брезентом. Рядом, несомненно, стоял газовый генератор.
– Вот дерьмо, – выдохнула Мэл.
– Помогай, если сможешь, – бросил Док. – Но рот лишний раз лучше не раскрывай. – Он вперился в нее взглядом. – Тебе будет нелегко.
Док вышел из пикапа, взяв свою сумку. На поляну отовсюду начали стекаться люди – не из своих домов, а, скорее, откуда-то из-за них. Среди них оказалось всего несколько мужчин. Невозможно было угадать, сколько им лет; в своих грязных изношенных комбинезонах их всех было не отличить от бродяг. Все носили бороды и длинные спутанные волосы, как настоящие, законченные хиллбилли[22]. Телосложение у всех было худощавое, цвет лица с желтизной; никто из присутствующих явно не отличался хорошим здоровьем. Запах вокруг стоял очень неприятный, и Мэл подумала о туалетах. Должно быть, местные использовали вместо них окружающую лесную чащу; и благоухало тут так, как будто они не утруждали себя уходить далеко от лагеря. Бытовые условия у них были ужасающие. Во всех отношениях эта лесная заимка напоминала маленькую страну третьего мира.
Док кивнул собравшимся и зашагал вперед, пока ему приветственно кивали в ответ. Он явно бывал здесь раньше. Мэл последовала за ним, но медленнее. Док остановился перед хижиной, возле которой его уже ждал Клиффорд Паулис. Док обернулся, чтобы удостовериться, что Мэл не отстает, а затем вошел внутрь.
Она чувствовала, как люди вокруг пожирают ее взглядами, продолжая, однако, держаться на расстоянии. Мэл не то чтобы боялась, но слегка нервничала и ощущала неуверенность, поэтому поспешила за Доком в лачугу.
Внутри стоял небольшой столик со светильником. За столом на низких стульях сидели мужчина и женщина. Мэл еле удержалась, чтобы громко не вздохнуть. Их лица оказались распухшими, все в порезах и синяках. Мужчине на вид было где-то около тридцати, его грязные светлые волосы были коротко подстрижены и торчали ежиком; он непрерывно дергался и дрожал, не в силах усидеть на месте. Женщина примерно того же возраста держала свою руку под странным углом. У нее явно был перелом.
Док поставил сумку на стол и открыл ее. Затем вытащил оттуда латексные перчатки и надел их. Мэл последовала его примеру, ее движения были замедленными, пульс заметно участился. Она никогда не работала медсестрой на вызовах, но знавала кое-кого из них. В бедных районах Лос-Анджелеса хватало отвратительных трущоб, куда приходилось выезжать парамедикам, но если нечто подобное случалось в городской черте, об этом ставили в известность полицию. Пациентов в этом случае доставляли в отделение неотложной помощи. А в случае домашнего насилия, которое явно имело здесь место, эта парочка отправилась бы в тюрьму прямо из приемного покоя. Когда в семье кто-то получает травмы, обвинение не может выдвигать никто, кроме представителей полиции.
– Что тут у тебя, Максин? – спросил Док, взявшись за руку, которую ему протянула женщина. Он быстро ее осмотрел. – Клиффорд, – бросил он, – мне нужно ведро воды! – Затем повернулся к Мэл. – Приступай к работе. Надо очистить лицо Кальвина, посмотреть, нужны ли швы, а я пока попытаюсь вправить эту локтевую кость.
– Вы не хотите проверить их на гипогликемию[23]? – спросила Мэл.
– Не думаю, что нам это нужно, – возразил он.
Мэл достала перекись с ватой и осторожно подошла к молодому человеку. Он поднял на нее взгляд и улыбнулся, продемонстрировав полный рот грязных зубов, некоторые из которых, казалось, уже гнили. Она увидела, что у него суженные зрачки – парень накачался амфетаминами под завязку. Он продолжал щериться на нее с улыбкой, поэтому Мэл старалась не смотреть ему в глаза. Очистив несколько порезов на его лице, она наконец не выдержала и в сердцах бросила:
– Сотри-ка эту ухмылочку со своей рожи, или дальше тобой будет заниматься Док. – От этих слов парень глупо захихикал.
– Мне нужно что-нибудь от боли, – промычал он.
– Ты уже закинулся кое-чем от боли, как я погляжу, – парировала она. Он снова захихикал. Но в его глазах читалась угроза, и она решила больше не встречаться с ним взглядом.
Док вдруг сделал резкое движение, отчего рука Кальвина резко ударилась о стол, крепко сжатая разбухшими, артритными пальцами врача.
– Ты никогда больше не будешь так делать, ты меня понял? – Док произнес это с угрожающими интонациями, которых раньше Мэл ни разу не доводилось от него слышать, затем медленно отпустил предплечье Кальвина, продолжая сверлить его сердитыми глазами. Затем Док снова переключился на женщину. – Мне придется вправить эту кость, Максин. А потом наложим гипс.
Мэл совершенно не поняла смысла только что произошедшей сцены.
– Может, сделать рентген? – услышала она как будто со стороны свой голос. Ответом ей послужил многозначительный взгляд, в котором явно читалась просьба не болтать. Поэтому она вновь вернулась к лицу молодого человека.
У него была рассечена бровь, но с этой раной можно было справиться с помощью пластыря, без наложения швов. Возвышаясь над ним, она заметила среди редеющих волос на его макушке огромную фиолетовую шишку. Максин, должно быть, ударила его чем-то по голове, прямо перед тем, как он сломал ей руку. Мэл перевела взгляд на его обтянутые тканью рубашки плечи и руки, неожиданно осознав, что этот парень не из хлипких – вероятно, очень сильный. По крайней мере, достаточно сильный, чтобы сломать человеку кость.
Принесли ведро с водой, ржавое и грязное. В это мгновение Максин вскрикнула от боли, когда Док внезапно с силой дернул ее за руку, чтобы вернуть ее локтевую кость на место.
Старый Док Маллинз работал молча: наматывал эластичный бинт на руку Максин, затем опускал гипс в ведро, чтобы его размочить, и намазывал поверх ткани бинта. Закончив свои процедуры с Кальвином, Мэл подошла к Доку и остановилась рядом, наблюдая за его работой. Для своих лет тот казался весьма сильным, быстрым и умелым (особенно учитывая артритные руки), но ведь и занимался этим всю свою жизнь. Закончив накладывать гипс, старик вытащил из своей сумки повязку, чтобы подвесить на ней руку Максин.
Завершив работу, он снял перчатки, бросил их в сумку, закрыл ее, взялся за ручки и, не поднимая глаз, зашагал обратно к грузовику. И вновь Мэл торопливо побежала за ним.
Когда они выехали из лагеря, она не удержалась и спросила:
– Слушайте, что там происходит?
– А ты как думаешь? – пожал он плечами. – Несложно догадаться.
– На мой взгляд, это просто ужасно, – скривилась она.
– Да, это ужасно. Но тут все просто. Всего лишь кучка грязных алкоголиков. Они лишились домашнего крова, поэтому живут в лесу. Клиффорд много лет назад сбежал от своей семьи, чтобы поселиться здесь, и со временем к его лагерю присоединились еще несколько таких же горемык. Не так давно тут объявились Максин с Кальвином Томпсоном, и с их приходом в повестке дня у местных появилась травка – они выращивают ее в том полуприцепе. Самая большая загадка для меня – как они его сюда притащили. Готов поспорить, что сам Кальвин не мог этого сделать. Думаю, он связан с какими-то серьезными людьми – предложил им, что будет торчать тут и следить, как подрастает травка. Генератор предназначен для подсвечивания плантации. Воду для этого они таскают из реки. Дрожит Кальвин не из-за марихуаны – от травки он, наоборот, расслабился бы. Наверное, принимает что-то вроде метамфетамина. Наверное, ворует немного марихуаны, обманывая своего босса, и обменивает на что-нибудь покрепче. Понимаешь, я не думаю, что Клиффорд и эти старики имеют какое-либо отношение к травке. Насколько я знаю, они никогда раньше ее не выращивали. Хотя могу ошибаться.
– Удивительно, неужели это возможно? – хмыкнула Мэл.
– В этих лесах целая куча небольших лагерей по выращиванию марихуаны, хотя некоторые из них довольно внушительных размеров. Но ее невозможно выращивать на открытом воздухе в зимние месяцы. Это по-прежнему самая прибыльная для выращивания культура в Калифорнии. Но даже если дать Клиффорду с его непутевыми стариками миллион долларов, они будут продолжать жить так же, как и сейчас. – Он перевел дыхание. – Впрочем, не все местные «садоводы» похожи на бродяг. Многие из них выглядят как настоящие миллионеры.
– Что произошло, когда вы так резко схватили его за руку? – спросила Мэл.
– А ты что, не заметила? Он поднимал ее, собираясь прикоснуться к тебе. Это довольно фамильярно, как мне кажется.
Она вздрогнула.
– Спасибо. Наверное. Почему вы захотели, чтобы я все это увидела?
– По двум причинам – для понимания того, что собой представляет работа врача в здешних местах. Некоторые места, где «садоводы» растят свою дрянь, заминированы, но это в их число не входит. Ты никогда не должна отправляться в какой-то из подобных гадюшников без напарника. Даже если там кто-то рожает. Поверь, в этом вопросе тебе стоит ко мне прислушаться.
– Не волнуйтесь, я все поняла, – вздрогнув, произнесла Мэл. – Вы должны кому-нибудь об этом рассказать, Док. Надо позвонить шерифу или еще кому-то.
Не удержавшись, он расхохотался.
– Насколько я знаю, шерифу известно, что в этих краях промышляют «садоводы». По большей части, они стараются не светиться – эта публика не горит желанием, чтобы о ней узнали. Кроме того, я работаю в медицинской сфере, а не в правоохранительных органах. Не говоря уже о самих пациентах и врачебной тайне. Я полагаю, ты тоже придерживаешься врачебной этики.
– Они живут по уши в грязи! Страдают от голода и, вероятно, от многих болезней! Вода, которую они пьют из тех ужасных емкостей, явно грязная. Они дерутся друг с другом и умирают от выпивки и… да от чего угодно.
– Ага, – флегматично ответил Док, – мне это тоже не шибко нравится.
Ей показался ужасным такой равнодушный и флегматичный тон.
– Как вы с этим справляетесь? – тихо спросила она.
– Я просто стараюсь делать то, что в моих силах, – спокойно произнес он. – Помогаю, где могу. Это все, что мы можем сделать, любой из нас.
Она покачала головой.
– Это действительно не для меня, – призналась она. – Я еще могу как-то справиться с подобными вещами, когда дело касается работы в больнице, но я не сельский врач. Это похоже на «Корпус мира».
– В моей практике тоже хватает ярких моментов, – постарался ее успокоить Док. – Просто так получилось, что сегодняшний вызов к ним не относится.
Когда она вернулась в бар, чтобы забрать ребенка, то ощущала себя совершенно сбитой с толку.
– Не очень-то там красиво, правда? – понимающе спросил Джек.
– Ужасно. Ты когда-нибудь туда наведывался?
– Наткнулся на них пару лет назад во время охоты.
– Ты не думал кому-нибудь сообщить об этом? – продолжала допытываться Мэл. – Полиции, например?
– Тунеядство не считается чем-то противозаконным, – пожал плечами Джек.
«Значит, – подумала она, – он ничего не знает о полуприцепе. По словам Дока, он появился там недавно».
– Не могу себе представить, как можно жить в подобных условиях. Могу я воспользоваться твоей ванной? Я хочу хорошенько вымыть руки, прежде чем прикоснусь к ребенку.
– Прямо за кухней, – махнул он рукой.
Вернувшись, она взяла Хлою и прижала к себе, вдыхая чистый аромат детской присыпки.
– К счастью, тебе не нужно вести такой же образ жизни, – веско произнес Джек.
– И им тоже. Кто-то должен вмешаться, помочь им хоть как-то. Хотя бы привезти им еду и чистую воду.
Он взял детскую кроватку и понес ее через улицу.
– Я думаю, они убили уже слишком много своих мозговых клеток, чтобы это сработало, – сказал он. – Сконцентрируйся на том, что тебе по силам сделать, и не берись за безнадежные дела. От них одна печаль-тоска.
______
К вечеру Мэл вышла прогуляться. Она ужинала в баре, смеялась вместе с Джеком, и даже Проповедник не мог иногда сдержать улыбку. Наконец она положила свою маленькую ладонь на руку Джека и произнесла:
– Я хочу попросить у тебя прощения, Джек. Я даже не поблагодарил тебя за то, что помог присмотреть за ребенком.
– Ты была немного в расстроенных чувствах, – мягко улыбнулся он.
– Да. Я и сама удивилась. Не то чтобы я раньше не видел бомжей и уличных бродяг. Они часто попадали в мою больницу. До сегодняшнего дня я не понимала, что там, в городе, мы их отмывали, подлечивали и передавали разным соцслужбам. В глубине души я, вероятно, всегда понимала, что скоро они вновь начнут рыться в мусорных баках, но это уже было не мое дело. А сегодняшняя история – это совсем другое. Эти лесовики никуда оттуда не денутся, и никто им не поможет. За исключением Дока. Нужно немало мужества, чтобы делать то, чем занимается Док.
– Он тянет на себе больше, чем большинство людей, – кивнул Джек.
– Это суровые края, – улыбнулась она.
– Возможно, – согласился он.
– Здесь не так много ресурсов.
– Мы неплохо справляемся с тем, что у нас есть. Но ты должна помнить, что старики в этом маленьком лагере, похоже, нуждаются не столько в ресурсах, сколько в том, чтобы их оставили в покое, – уточнил он. – Я знаю, такие встречи сродни удару под дых, но в большинстве своем здешние края здоровые и процветающие. Неужели эта лесная поездка еще больше усилила твое желание убраться отсюда?
– Это определенно открыло мне глаза. Мне казалось, что работа врачом в маленьком городке – это мирное и приятное занятие. Я и подумать не могла, что у него есть другая сторона, столь же темная, как некоторые из тех проблем, что отравляют нам жизнь в больших городах.
– Ну, не знаю, – возразил он. – В любом случае мирной и спокойной работы у тебя будет больше, чем неприятной. Клянусь. Ты можешь сама убедиться в этом и, если что, прилюдно назвать меня лжецом. Но для этого придется остаться здесь.
– Я пообещала остаться, пока не удастся пристроить ребенка, – напомнила она. – Мне очень жаль, но я не могу обещать большего.
– Не надо никаких обещаний. Я просто указываю на возможные варианты.
– Спасибо тебе, что позаботился о ребенке.
– Она хорошая девочка, – улыбнулся он. – Я был только рад помочь.
Когда она вернулась к Доку, Джек обратился к Проповеднику:
– Ты сам справишься? Что-то мне опять пивка захотелось.
Густые черные брови Проповедника удивленно взметнулись вверх, но он ничего не сказал. Ничего такого вроде: «Опять? Так быстро?». Вместо этого он коротко произнес:
– Я справлюсь.
Джек понимал, что, поскольку он несколько недель ничего не говорил Шармейн, в конечном итоге она может так и не узнать, что им вообще есть что обсудить. Он также осознавал: несмотря на то что Мэл овладела его мыслями, это вовсе не означает, что между ними что-то будет, что она еще хотя бы одну неделю проживет в Вирджин-Ривер. Дело было не в этом. Проблема заключалась в том, что раз он перестал испытывать к Шармейн теплые чувства, неправильно было бы продолжать с ней встречаться. Для него это являлось делом чести. Пускай он никогда не думал о постоянных отношениях, но определенно не рассчитывал никого цинично использовать.
И было еще кое-что. Страх, что когда он будет заниматься сексом с Шармейн, перед его мысленным взором возникнет другое лицо. Такого нельзя было допустить. Это можно посчитать оскорблением для обеих женщин.
Когда Шармейн увидела, как он входит в таверну, на ее лице возникло радостно-удивленное выражение, и она широко заулыбалась. Впрочем, она тут же поняла, насколько необычен этот визит, и ее улыбка быстро исчезла.
– Пиво? – спросила она.
– Как насчет поговорить? – спросил он в ответ. – Сможет ли Бутч заменить тебя минут на десять?
Шармейн непроизвольно отступила на шаг назад. Она прекрасно понимала, о чем будет предстоящий разговор, и в ее карих глазах промелькнула печаль. Ее лицо будто увяло.
– Тебе этого хватит? – спросила она. – Десяти минут?
– Думаю, да. Много времени это не займет.
– У тебя кто-то появился, – заметила она.
– Нет. У меня никого нет. Давай сядем за какой-нибудь столик. – Джек бросил взгляд через плечо. – Вон тот, например. Отпросись у Бутча.
Шармейн кивнула и ушла договариваться. Пока она разговаривала с боссом, Джек подошел к столу. Бутч встал за барную стойку, и женщина присоединилась к Джеку. Протянув руку, он взял ее ладонь.
– Ты была для меня прекрасным другом, Шармейн. Я всегда это ценил.
– Но…
– Меня сейчас заботят другие дела, – продолжал он. – Я больше не приеду в Клер-Ривер выпить пива.
– Тут может быть только одна причина, – грустно произнесла она. – Потому что я тебя знаю. И у тебя есть определенные потребности.
Он долго и упорно раздумывал об этом на пути сюда и не собирался ей лгать. На самом деле никакой другой женщины у него не было. Мэл ею не являлась и, возможно, никогда не станет. То, что она захватила его воображение, вовсе не означало, что эти фантазии когда-нибудь материализуются во что-то большее. Она может сдержать свое слово и при первой же возможности покинуть Вирджин-Ривер; и даже отказавшись от этой мысли, она не станет так рано делать свой ход в этой игре. Причина, по которой он хотел закончить эти отношения, состояла не только в том, чтобы иметь возможность общаться с Мэл. Помимо этого ему не хотелось вводить в заблуждение Шармейн. Она была достойной женщиной и хорошо к нему относилась. И конечно, не заслуживала того, чтобы болтаться в подвешенном состоянии, пока он будет ждать, как себя поведет другая женщина.
Дом в Вирджин-Ривер, может, и готов к заселению, но Мэл – определенно нет. Подкинутый Доку ребенок пока еще удерживал ее в городе, но невозможно было представить, чтобы она могла ухаживать за Хлоей в лесном домике – единственный в городе инкубатор находился у Дока в клинике, в ее машине не было детского кресла, чтобы возить малышку туда и обратно, а в хижине отсутствовал телефон. Конечно, не было ничего плохого в том, что она жила прямо через улицу от него. Но ему бы очень сильно хотелось, чтобы она переселилась в дом, который он привел в порядок.
Шармейн, конечно, была права – у него есть определенные потребности. Но стоило первый раз увидеть эту заезжую красотку Мэл, как сразу стало понятно, что ничего подобного ему не светит – никаких необременительных договоренностей о сексе через каждые пару недель. Джек не имел ни малейшего представления, во что это может вылиться, но явно во что-то большее. Он накопил обширный опыт увиливания от серьезных отношений, поэтому такая перспектива его серьезно беспокоила. Не менее велики были шансы, что ему останется лишь плыть по воле течения в море одиночества. Поскольку Мэл, очевидно, терзали какие-то внутренние проблемы. Он понятия не имел, какие конкретно, но проблески печали в ее глазах корнями уходили в прошлое, от которого она явно пыталась убежать. Несмотря на это, он желал ее. Желал ее страстно и безоговорочно.
– В том-то и дело, – согласился он. – У меня есть потребности. И, кажется, то, что мне нужно сейчас, разительно отличается от того, в чем я нуждался в прошлом. Я мог бы легко и дальше наведываться сюда, Шармейн. Я прекрасно себя здесь чувствую, ты невероятно добра ко мне. Но последние два года, когда сюда приезжал, я делал это совершенно искренне. По-другому и быть не может.
– В прошлый раз все было как-то по-другому, – с укором произнесла она. – Я чувствовала: здесь что-то не так.
– Да, мне очень жаль. Это первый раз, когда я совершенно себя не контролировал. Ты заслуживаешь большего.
Она слегка приподняла подбородок и взъерошила свою прическу.
– Что, если я скажу, что мне все равно?
Боже, как же паршиво он себя чувствовал, произнося эти слова.
– А мне нет, – вот и все, что он смог сказать.
Глаза Шармейн подернулись поволокой слез.
– Ладно, – храбро выдохнула она. – Тогда ладно.
Уезжая оттуда, Джек знал, что должно пройти некоторое время, прежде чем он придет в себя из-за только что совершенного поступка. Все эти россказни о свободных отношениях, об отсутствии каких-то оков или обязательств… На самом деле все обстоит совсем иначе. Отсутствие чуши с обязательствами означает лишь то, что вы о них не разговариваете, не делая попыток поднять отношения на новый уровень. У него был своего рода контракт с Шармейн, пускай даже он не был оформлен юридически, оставаясь обычным соглашением на базе обоюдных компромиссов. Однако она надеялась на этот договор, а он только что его разорвал. И, таким образом, подвел ее.