Как же приятно бывает в конце многотрудного дня посидеть у живого огня! Пристроиться поближе к камину, взять в ладонь загодя налитый бокальчик с чем-нибудь подходящим по вкусу и градусу – и лениво обдумывать прошедший день, любуясь игривыми переливами вечно-изменчивого пламени. А можно просто всматриваться в его багряные глубины, чувствуя как обращаются в прах все недавние сомнения и тревоги: сидеть без мыслей и желаний, постепенно отрешаясь от самого ощущения скоротечности человеческого бытия… Хотя последнее не всегда удается – ведь плоть слаба, и подчас обуреваема самыми разными желаниями. К примеру, сколько бы один молодой и пока неженатый князь Агренев не ворочался в своем уютном, любимом и знакомом до последней складочки кресле, как бы не старался расположиться в нем поудобнее – кое-что все равно отвлекало его, не позволяя насладиться приятным дыханием и теплом прометеева дара. Пришлось сиятельному аристократу отставить в сторону едва ополовиненный бокал с ликером и самолично сходить за небольшой аптекарской склянкой – после чего он, устроившись в кресле поудобнее и распахнув надетый на голое тело халат, совсем было вознамерился хорошенько…
– Хм?
Внезапно замедлив движение руки, и прислушавшись к едва слышимому поскрипыванию наборного паркета, князь неожиданно переменил свои планы: досадливо цокнув языком, он быстро повязал пояс и принял расслабленную позу – как раз успев замереть в недвижимости до того, как от входной двери раздался тихий голосок:
– Дядь Са-аш? Ты не спишь?
– Сплю.
Стоило отозваться, как вощеные дубовые клепки вновь несколько раз предупреждающе скрипнули, сигнализируя о чьих-то легких шагах, остановившихся аккурат за спинкой кресла.
– А еще пьешь!..
– И поесть не откажусь, только чуть попозже.
Последовательно фыркнув и хихикнув, мадемуазель Ульяна Вожина непринужденно плюхнулась на колени к любимому дядюшке, вызвав у того невнятный звук – по всей видимости, искреннего восторга.
– Уля.
– М-да?
– Ты уже взрослая девочка…
– Да-да-да. Я помню, что девице моего положения и возраста неприлично так себя вести. Но могу я хотя бы дома немножко расслабиться и не быть чопорной букой?
– Я люблю тебя такой, какая ты есть, Плюшка. Но позволь все же договорить: раньше ты была тоненькой и худенькой девочкой, которая целиком умещалась у меня на коленях. Ах, какие это были славные времена! Однако все течет, все меняется – ты выросла, вместе с тобой подросла и твоя попа…
– Хи-хи!..
– Которая, будучи с размаху приложена к моим старым больным ногам, запросто может их сломать.
После краткого мига задумчивости, медноволосая красотка потупилась, признавая за собой вину.
– Я понимаю, что в твоем институте как раз и учат тому, как правильно резать живых людей, назначать им невероятно-противные на вкус микстуры, ставить уколы и… Все такое прочее, вырабатывая в будущих медиках равнодушие к чужой боли.
Под мерно-сухим речитативом слов Ульяна сникла еще сильнее.
– Но подумай сама, что скажут в обществе, когда увидят меня на костылях? Я ведь молчать не стану, и сразу укажу на виновницу моих ужасных ран!
Не выдержав, воспитанница князя уткнулась ему в шею, скрывая пылающее румянцем лицо. Ее тонкие пальчики вцепились в мужской халат, а плечики несколько раз содрогнулись, словно бы она изо всех сил давила в себе рыдания…
– Ну, Плюшка, не все так плохо. В любом случае, имя обладательницы столь грозного оружия останется тайным – хотя я не гарантирую, что тобой не заинтересуются в Военном ведомстве. Опять же, мои приятели в Семеновском лейб-гвардии… Оу!
Как оказалось, девица-красавица давилась не слезами, а смехом, с каковым она и начала душить опекуна. Правда недолго: протестующе взвизгнув, Ульянка легкой птичкой слетела со своего насеста – хоть и выросла уже, а щекотки боялась по-прежнему.
– Кхем! Ты сегодня исключительно резва.
Поправив слегка перекосившийся жакет[8], студентка мединститута приземлила свое «грозное оружие» на подлокотник хозяйского кресла и многозначительно вздохнула:
– В прошлое воскресение Наденька Юсупова уговорила меня устроить в ее семейном особняке на Мойке просмотр новых комедий и рисованных фильмов. Еще присутствовали оба сына Зинаиды Николаевны, и Великая княжна Ольга Александровна с… Забыла, как зовут ее свитскую.
Подождав продолжения и осознав, что от него ждут хоть какой-то реакции, Александр едва заметно кивнул.
– Скажи, а младший сын Зинаиды Николаевны, он всегда… Такой?
– Какой?
– Ну?..
Поглядев на огонь, рыжеволоска чуть поморщилась от жара, исходящего из каминного зева.
– Возможно, мне и показалось, что… Юный Феликс пытался науськать на меня своего английского бульдога.
– Тебе не показалось.
Машинально поймав и пропустив меж пальчиками непослушный локон, самовольно покинувший строгую прическу в стиле «синий чулок[9]», девушка уточнила:
– Ты поэтому не советовал пользоваться лифтом в их особняке?
– Милый Феликсон находит ужасно смешным, когда гости зависают в металлической клетке меж этажами. Некоторые дамы в возрасте так забавно пугаются и зовут на помощь! Еще можно подбежать и как бы случайно выронить что-то мокрое или липкое на одежду гостя…
– Вот ведь!..
Ульяна невольно замялась, подбирая подходящее определение на медицинской латыни.
– Мелкий говнюк?
– Дядя Саша!..
– Да, ты права. Мелкий аристократический говнюк, так будет точнее. Весь в отца, практически чистокровный Эльстон.
– Разве? Обликом он весьма похож на мать.
– И только.
Словно подтверждая это, в камине звонко щелкнул уголек.
– Прямая линия потомков Юсуфа-мирзы прервана, и никакие Высочайшие указы или решения геральдической палаты не смогут это изменить. Возможно, проживи последний князь Юсупов несколько подольше, и поучаствуй в воспитании внуков… Хотя вряд ли бы это помогло в отношении младшего Феликсона, при такой-то наследственности.
Заинтересованно шевельнувшись на своем «насесте», будущий медик состроила вопросительную мордашку:
– А что именно не так с племянниками Наденьки?!?
Видя, что ей не торопятся отвечать, восемнадцатилетняя почемучка усилила нажим, погладив дядюшку по руке и умильно улыбнувшись.
– От Сумароковых они унаследовали предрасположенность к легкой шизофрении, от Эльстонов – склонность к мужеложеству и инфантилизм.
– А от матери?
– Пока еще рано об этом говорить… Хотя старший Николя и подает определенные надежды. Вообще, Юсуповы не раз отметились в истории и как государственные деятели, и как удачливые заводчики и дельцы. К слову, и как большие ценители женской красоты: еще дедушка Зинаиды устроил себе из крепостных девиц самый натуральный гарем, а прадедушка, по слухам, пользовался особыми милостями императрицы Екатерины Великой… Жаль, что такой род прервался.
Замолчав, князь нехотя пошевелился, подбросив в топку пару новых поленьев. А его воспитанница тем временем оставила в покое многострадальный локон и задумчиво провела подушечками пальцев по щечке.
– А почему Наденька так отличается от Зинаиды Николаевны?
– Разве?
– Нет, ну конечно они сестры, в этом нет никаких сомнений. Но все же – разный цвет волос, немного иной разрез глаз и губ, даже оттенок кожи…
– Они не полнородные. Когда умерла первая жена Николая Борисовича, он венчался второй раз – в надежде, что молодая супруга все же подарит ему долгожданного наследника. Однако вместо сына на свет появилась девочка, а ее мать в три дня умерла от послеродовой горячки[10] … Так, Плюшка, что за странный интерес к младшей Юсуповой?..
– Почему сразу странный?!? Просто она мне нравится, вот и стараюсь побольше о ней разузнать.
Выждав, пока Александр пригубит бокал с тягучим сливочным ликером, вредная девица поинтересовалась подозрительно-невинным тоном:
– Мало ли, вдруг она станет моей мачехой?
Не дождавшись никакой внятной реакции на провокацию, сероглазая интриганка решила зайти с другой стороны:
– Или княгиней Агреневой станет другая? Нет, не отвечай, я попробую угадать сама: это княжна Белосельская-Белозерская?
Фыркнув в опустевший бокал, тридцатилетний холостяк протянул руку за колокольчиком для вызова ужина. В смысле горничной, которая и организует вечерний… Пардон, скорее ранне-ночной перекус.
– Поужинаешь со мной?
– М-мм? Разве что салатик?..
Неслышно появившаяся под затихающий серебряный звон, служанка с экзотически-восточной внешностью понятливо кивнула и вновь растворилась в темноте дверного проема.
– Так что там с княжной?
– Марии Константиновне сейчас не до брачных устремлений: с кончиной ее почтенного батюшки у семейства наступили тяжелые дни. На уральских заводах уже какой месяц не утихают волнения среди мастеровых, частные кредиторы и казна требуют своевременного погашения долгов…
Неприятности, обрушившиеся на древнюю княжескую фамилию, оставили мадемуазель Вожину абсолютно равнодушной.
– Ну и ладно. Княжна Кантакузен?
– Дарью Михайловну уже посватали с полного ее на то согласия. И вообще-то, мы с ней оказывается, дальние родственники.
– В самом деле?!?
– За подробностями к тетушке.
Поерзав на подлокотнике (жарко!), Ульянка не выдержала и убежала в свои девичьи покои, менять выверенный до последней мелочи образ «студентка из приличной мещанской семьи» на удобное домашнее платье и теплые пушистые туфли – кои те же мещане упорно обзывали обычными тапочками. Опять же, руки сполоснуть перед ужином, то да се…
– Кто-то из сестер Барятинских?
Плюхнувшись на второе из кресел, и утянув с сервировочного столика тарелку с салатиком, девушка вернулась к интересующей ее теме – старательно не замечая направленный на нее укоризненный взгляд.
– Неугомонная.
– Что-что?..
– Жена из урожденных Барятинских, это гарантированная нехватка кальция в организме.
Будущий врач надолго задумалась, рассеянно покусывая пустые зубчики вилки – пока один холостяк спокойно наслаждался куриным супом с ржаными сухариками.
– Сдаюсь: это какая-то наследственная болезнь?
– В некотором роде, Плюшка. Это болезнь нынешнего сословного общества, в котором замужним аристократкам полагается приличным и даже необходимым иметь сердечного друга.
– О?!?
Непроизвольно представив любимого дядюшку, голову которого украшали мощные и ветвистые знаки отличия рогатого мужа, медноволосая красавица недовольно нахмурилась.
– К слову: это еще и один из характерных признаков вырождения правящего класса.
На сей раз девушка впала в задумчивость так глубоко и надолго, что кое-кто успел спокойно завершить уже не вечерний, а вполне себе ночной перекус – и даже без особой спешки нацедить себе новый бокальчик.
– Ой!..
Клацнув зубками по столовому серебру, Ульяна непонимающе поглядела на твердую и невкусную вилку. Затем на тарелку с нетронутым салатом. Напоследок зачем-то заглянула в чашку остывшего чая, и нехотя приступила ко второму ужину, не став и далее развивать весьма благодатную тему вырождения правящего класса империи. Вообще, чем взрослее она становилась, тем больше понимала, что иные запреты дядюшки были исключительно для ее же пользы. Кстати, о запретах!
– А что, сестры Барятинские уже потеряли право на белую фату[11]?..
– Ну что ты, княжны воспитаны в лучших традициях высшего света империи – так что никаких официальных друзей до появления законного супруга.
Фыркнув и потянувшись за солонкой, она решила заодно прихватить маленькую румяную булочку. И розетку с кизиловым вареньем подвинуть поближе – но это уже другой рукой.
– М-ням… Скажи, а Машенька Шереметева тоже воспитана в лучших традициях светского общества?
– Воспитана. К слову, ее отец недавно поделился хорошей новостью: вскоре Марии Сергеевне изволят даровать фрейлинский шифр и место при дворе. Правда, его радость была несколько омрачена тем обстоятельством, что к ним домой зачастил некий граф и камер-юнкер Гудович…
– А ты?
Оживив танец огня сразу полудюжиной березовых чурочек, князь переждал, пока отрастившая упругие «тылы» Плюшка вновь оккупирует его колени, и все так же равнодушно признался:
– Ты же знаешь, каким я иногда бываю глупым.
О да, в искусстве не понимать намеки блондинистый аристократ весьма преуспел! Помолчав и разложив в уме все услышанное, Ульяна поерзала, устраиваясь поудобнее на коленях мужчины, который ее вырастил и воспитал, вздохнула, еще немножко помолчала и честно призналась:
– Я запуталась.
– М-да?
– Если никто из знакомых мне девиц тебе не подходит, то… Наверное, у тебя на примете есть кто-то еще, мне не известный. Да?
Чуть отстранившись и поглядев в смеющиеся янтарные глаза, начинающая сваха огорченно констатировала:
– Нет.
Затихнув, она увлеченно перебирала самые разные варианты, пока наконец не нашла единственно верный ответ:
– Староверы!!! Жены из таких семей известны своей верностью! Теперь-то мне окончательно ясно, отчего ты так часто ездишь в Москву. Это кто-то из родственников Морозовых? Да?..
– И опять не угадала.
Пробурчав что-то невнятно-обиженное, рыжеволоска попыталась ущипнуть опекуна прямо сквозь его пушистый мужской халат. Утешающе-ласково погладив тяжелые пряди девичьих волос, Александр негромко заметил:
– Первое, что надобно знать тебе и тетушке Татьяне Львовне… Да-да, со мной она тоже недавно говорила на эту же тему, в очередной сто первый раз.
Вскинувшаяся в праведном возмущении Ульяна тут же сделала вид, что просто поправляла чуть задравшееся платье. В конце-то концов, ну кто еще позаботится о личном счастье любимого дядюшки, как не они с бабулей?..
– Во-первых, вы знаете далеко не все: к примеру, моя официальная покровительница вдовствующая императрица Мария Федоровна, имеет свое единственно верное мнение на счет кандидатуры будущей княгини Агреневой.
– Правда? И кто?..
Поморщившись, он изобразил на лице нечто вроде «да есть там одна…»
– Во-вторых, вы с тетушкой отчего-то позабыли о некоторых дружественных мне аристократических родах, которые впору называть кланами.
– Голицыны?
– Еще князья Оболенские и их многочисленная родня. В какую губернию не сунься, возле генерал-губернатора обязательно найдется один-два чиновника с такой фамилией, так что союз с этим родом был бы весьма… Полезен.
Теперь уже она выдала гримаску «ну нельзя же быть таким меркантильным!!!».
– Может, пусть лучше Геночка Лунев пожертвует собой ради нашей пользы?
– Да он бы с радостью, но тоже все никак не может определиться с кандидатурой возможной супруги. Ну, чтобы потом тоже не страдать от недостатка кальция в организме…
Переждав приступ девичьего смеха, Александр продолжил:
– В-третьих, ближайшие два-три года буду я слишком занят и не смогу выделить время для любовных томлений и серенад под луной.
Несколько раз моргнув, Уля отвернулась и начала отчаянно кусать губы: уж как-то слишком красочно и живо она представила себе ухаживания в исполнении ее вечно занятого дядюшки. Пронизанные чувствами стихи телеграммой-молнией из Берлина, букет свежих фиалок авиапочтой из Парижа, исполненный нежности телефонный разговор по линии Москва-Санкт-Петербург – и раз в месяц плановая получасовая прогулка с возлюбленной, во время перерыва между заседаниями в каком-нибудь министерстве… Нет, нельзя хохотать, никак нельзя, дядя Саша может обидеться!!! Беззвучно выдохнув и утерев выступившие от сдерживаемого смеха слезы, Ульяна кое-как вернула на лицо спокойное выражение и повернулась обратно к опекуну:
– Конечно. Это ведь не мне недавно исполнилось целых тридцать лет!
– Да, не молодеем, не молодеем… Кстати, а у тебя случайно не появился на горизонте какой-нибудь юноша, очень похожий на моего будущего зятя?
Запнувшись в самом начале ехидной фразы об излишне переборчивых женихах, Уля резко перескочила на другую тему:
– Сегодня утром в Женский институт опять приходили студенты из Петербургского университета. Агитировали примкнуть к их стачке, и самым решительным образом бойкотировать занятия!
Поглядев на опекуна и увидев его неподдельный интерес, студентка-второкурсница продолжила:
– Говорили, что необходимо добиваться гарантий личной неприкосновенности, реформ образования и разных академических свобод…
– Например?
– Эм?.. Выборность ректоров, университетское самоуправление, свобода студенческих организаций, уменьшение годовой платы за обучение. Они много о чем говорили, всего и не упомнишь.
– И каков же был итог их пламенных речей?
Намотав один из непослушных локонов на пальчик, девушка перевела взгляд на пламя:
– Часть сокурсниц из тех, кто учится за свой кошт, согласились. И даже попробовали сорвать занятия, не пуская никого в институт…
Хмыкнув, Агренев договорил за сделавшую выразительную паузу воспитанницу:
– Однако, у этих злонамеренных девиц ничего не получилось – и более того, они вместе с агитаторами были с позором изгнаны из твоей альма-матер. Угадал?
Подозрительно прищурившись, второкурсница чуть привстала, дабы заглянуть в глаза дядюшки – но добилась этим только того, что с ее левой ножки свалился тапочек. Надувшись, она недовольно пробурчала:
– Так тебе уже доложили!..
– Все проще, Плюшка. Скажи, ты ведь помнишь, что значительная часть твоих сокурсниц является?..
Забыв про предательски сбежавший тапок, сероглазая красавица ненадолго задумалась, после чего уверенно продолжила:
– Именными стипендиатками благотворительного фонда Вожиных или общества Белого креста. То есть им нельзя нарушать условия договора на обучение, иначе им грозит немедленное отчисление с отработкой долга! Действительно, все просто…
Ласково погладив бархатно-нежную щечку Ульяны, опекун (которого она уже давно считала вторым отцом), утешил огорчившуюся девицу:
– Со временем и толикой приобретенного опыта, ты и сама начнешь уверенно просчитывать такие моменты… Кстати, этим твоим агитаторам-студентам дворянского происхождения вообще-то сильно повезло, что девицы из крестьянских и рабочих семей их просто отпустили.
– Эм?..
– В смысле, целыми. Или им все же досталось?
– Очень! Лицо расцарапали до крови, шапки сбили, волосья драли. Катя… Это одна из знакомых мне стипендиаток – вообще заявила, что поколотит любого, кто будет мешать ей учиться. А когда одна из сочувствующих студентам девиц гадко ее оскорбила, то отвесила обидчице такую пощечину, что нахалка мигом прикусила язык! Мы ее теперь Неистовой Като зовем, или Великой Грозной Кэтти.
– Хм? Неистовой Като иногда именовали императрицу Екатерину Великую…
Резко замолчав на середине фразы, князь пробормотал непонятное:
– Великая Кэтти – Великий Гетти…[12] Нефть Оклахомы! Я ведь смотрел тот фильм, а вспомнил только сейчас!..
Видя, как знакомо стекленеют желтые глаза, девушка поспешила освободить свой теплый и удобный «насест» – пока ее не скинули на пол, в стремительном рывке к письменному столу. И это еще повезло, что писчие принадлежности были рядом, потому что как-то раз в похожей ситуации ей пришлось подставлять под карандаш с химическим грифелем собственную руку. А потом извести целый колпачок жидкого мыла, смывая с кожи непонятные каракули!
– …концессию в Санта-Спринг… города Талса, и… вроде бы, Кушинг?
Даже не пытаясь вслушиваться в несвязное бормотание, Уля поудобнее устроилась в кресле перед камином и набралась терпения, ведь редко какой «приступ» длился дольше четверти часа. Так оно и оказалось: лихорадочно поскрипев чернильной ручкой по листам ежедневника неполный десяток минут, сиятельный аристократ перестал походить на сумасшедшего ученого, коего внезапно накрыло очередным озарением – превратившись в прежнего Александра Агренева.
– Плюшка, ты у меня такая умница!!!
Уступив кресло, и вновь заняв свое законное место на коленях опекуна, девица-красавица подтверждающе кивнула.
– Я такая!
Заодно рыжеволоска как бы невзначай завладела правой рукой любимого дядюшки, для пущей надежности охватив ее с двух сторон своими ладошками – лишая тем самым мужчину доступа к бокалу с ликером, к которому, на взгляд вредной девицы, тот слишком часто прикладывался.
– А помнишь, мы как-то были в опере, и ты показал мне Великого князя Владимира Александровича и его жену?
– Ты о небольшом скандале в августейшей фамилии? Все верно, кое-кто был сильно разочарован тем, что ему с «Фрау Марии» ничего не досталось. Мишель рассказывал, что дядюшка попытался прочесть натуральную лекцию о том, что подобная меркантильность совсем не украшает…
– Да нет же!
Прижав княжью длань к своему животу (а то ишь, потянулась тихой сапой к бокалу!), начинающая тиранша уточнила:
– Я совсем не о том. Скажи, а Великая княгиня Мария Павловна… Словом, у нее есть сердечный друг?
– Конечно. На текущий момент это некий бравый ротмистр из Конного лейб-гвардии полка.
– А вот летом, когда я показывала Юсуповым московскую Студию рисованных фильмов, с ними была Великая княгиня Елизавета Федоровна. Такая красивая дама, говорят очень набожная и глубоко верующая. М?..
– Один из адъютантов ее супруга, штабс-капитан Джунковский. Есть мнение, что он и с самим Великим князем Сергеем Александровичем иногда…
Увидев, какими глазами смотрит на него воспитанница, князь резко исправился:
– Но конечно, это просто слухи.
Издав невнятный звук, мадемуазель Вожина прикусила нижнюю губку, отложив в памяти сведения о великокняжеском «тройничке» – с тем, чтобы попозже все хорошенько обдумать. Поглядела на дверь, проверяя, нет ли кого? Опасливо приглушила голос и практически неслышным шепотом поинтересовалась насчет вдовствующей императрицы Дагмары – услышав в ответ о некоем чиновнике из Мариинского ведомства, сделавшем карьеру благодаря особым заслугам перед Престолом и Отечеством.
– В самом деле?!.. С ума сойти!
Следующий вопрос любопытствующая почемучка буквально выдохнула в ухо опекуну, хотя и сама прекрасно знала правильный ответ. Во-первых, жена ныне правящего царя-самодержца была выше любых подозрений. Во-вторых, учитывая известную нелюбовь русского Двора и большей части Романовых к царице-немке, изменять своему единственному защитнику…
– Отсутствует.
Довольно улыбнувшись, молодая интриганка продолжила направлять разговор в нужное ей русло:
– Княгиня Юсупова?
– Хм? Насколько я осведомлен, у нее были непродолжительные отношения с известным живописцем Серовым. Правда, совсем не факт, что там было что-то серьезное, а не обычный флирт. Хотя, конечно, учитывая ее обстоятельства…
– Что за обстоятельства?!?
Даже все ближе подступающая усталость и позднее время не погасили неутомимое девичье любопытство – хотя новый зевок ей удалось подавить в самый последний момент.
– Граф Сумароков-Эльстон никогда не был примером верного семьянина. Обычно у него хватает ума не афишировать свои развлечения на стороне, но как раз в то время совпала странная беременность одной из горничных в их доме – и небольшой скандальчик с его же молодой певичкой-содержанкой…
– Даже так?
– Да, граф еще тот шалун.
Поерзав и все-таки зевнув, Ульяна задумчиво предположила:
– Интересно, не по этой ли причине Наденька при мне ни единого разу не назвала Феликса Феликсовича князем? Я вообще заметила, что у них холодные отношения.
– Возможно.
Предприняв новую и опять же тщетную попытку мягкого высвобождения своей конечности из цепкого плена, Александр неслышно вздохнул:
– Хотя он и сам предпочитает поелику возможно титуловаться исключительно графом – потому что обращение «князь Юсупов» применительно к нему звучит тонкой издевкой…
– Почему?
– Видишь ли, отец Феликса Феликсовича был бастардом некоего высокопоставленного лица: согласно семейному преданию, кого-то из королевского дома Пруссии – но существуют и другие версии, менее выгодные для первого из Эльстонов. К слову, свою фамилию он получил особым императорским указом – графом же стал, удачно женившись на одной из девиц Сумароковых. По всем законам и традициям титул должен был перейти к супругу старшей из трех сестер, но Высочайшим повелением оный отчего-то достался мужу средней…
Показывая, как ей безумно интересно следить за извивами генеалогии русских дворянских родов, Ульяна сдержанно зевнула, лишь в самый последний момент зарывшись лицом в мужской халат.
– Засыпаешь?
– Нет!
– Гм. Возвращаясь к Эльстону, ставшему еще и Сумароковым. Уже его сын весьма удачно женился на старшей из сестер Юсуповых…
Новая попытка освободить руку опять не прошла: медноволосая тиранша хоть и зевала, но бдительности не теряла.
– И очередным Высочайшим повелением получил дозволение унаследовать за тестем его княжеское достоинство и фамилию. После чего злые языки тут же распространили в обществе весьма обидную шутку про фамильные таланты графа к собирательству громких титулов – в лицо ему этого никто не говорит, но частенько вежливо издеваются, обращаясь как к князю.
Новый непроизвольный зевок подтвердил, что девушка все прекрасно поняла и запомнила.
– Ладно, на сегодня с лекциями закончено, маленьким девочкам пора в постель – иначе от недосыпа у них портится цвет кожи и характер.
Моментально встрепенувшаяся Ульянка тут же запротестовала, собираясь довести важный для себя разговор до логического конца – вот только аргументы выбрала очень неудачные:
– Я не маленькая!
– Но я надеюсь, все еще девочка?
Одним движением расслабленный вроде князь подхватил взвизгнувшую воспитанницу на руки и понес на выход, едва не запнувшись за порогом о задремавшую на стульчике служанку.
– О чем ты, дядя?!
– Что, ты все-таки мальчик?!!
Легким пинком распахнув дверцу в лично-персональный роскошный будуар скромной студентки-второкурсницы, мужчина проследовал в глубины девичьего алькова, где и сгрузил на уже расстеленное ложе свою увесистую, и весьма забавно пыхтящую ношу:
– Мальчик? Конечно же, нет! Ой, то есть да!!! Ты меня окончательно запутал…
– Давай перенесем выяснение столь важного вопроса на завтра, ладно? Покойной ночи, Плюшка.
Раздавшееся в ответ бурчание с некоторой натяжкой можно было расшифровать как «и тебе тоже!». Усмехаясь в ночной темноте над потугами восемнадцатилетней интриганки, Александр не мог не отметить заслуг и умений ее подруги Наденьки Юсуповой. Пока остальные девицы-аристократки ловили холостого князя на благотворительных раутах и редких великосветских балах, она единственная догадалась близко подружиться с воспитанницей князя. Или тут прослеживается опытная рука дорогой Зинаиды Николаевны?
– М-да… Надо бы намекнуть тетушке, что ее названная внучка уже вполне созрела для мыслей о браке. Правда, пока что только о моем, но этот момент уточнять совсем не обязательно – и пусть Ульянка отдувается за нас двоих. Заодно прочувствует на себе всю прелесть родственной заботы!..
Навалив на рдеющие угли пяток березовых чурбачков, Александр заодно вспомнил тихим незлобивым словом и одну непоседу с упругой попкой и весьма неудобными привычками. Присел на кресло, вытягивая тот самый флакон с белесым содержимым и на ходу скручивая винтовую пробку. Решительно дернул за пояс халата, без какого-либо стеснения раздеваясь перед набирающим силу огнем…
– Ух!
Который и высветил на бесстыдно-нагом мужском теле довольно странные следы. Выглядело все так, будто кто-то сначала довольно удачно пнул князя по левой ноге, а потом несколько раз приложился тяжелой тростью к правому бедру и голени. Этот же предмет отметился на предплечьях, разок зацепил живот, и очень похоже что посягал на ягодицы – причем, судя по болезненному шипению, совсем не безрезультатно.
– Ёп!!!
Поминая сквозь зубы какого-то вредного типа, слишком шустрого для своих почтенных лет, и неподдельно беспокоясь о том что «старому пеньку на кладбище уже давно прогулы ставят!» – Александр не мог не признать за тем несомненных педагогических талантов. Ведь в прошлый раз ему на все отметины одного флакончика не хватило, ныне же, пожалуйста – в стекляшке даже немножко осталось жидкой мази, пахнущей мятой и эфирными маслами!.. Давая целебному средству немного впитаться, он как был нагишом сходил до бара за дополнительной бутылкой ликера. Исключительно в медицинских целях! А шагая обратно, зацепился взглядом за свое отражение в ростовом зеркале и подошел к тому поближе. Так сказать, немного полюбоваться на богатую экспозицию синяков и царапин, а заодно оценить общий экстерьер. Повел плечами, встал боком, другим, потом спиной… Повернулся обратно и тихонько вздохнул:
– Да-а, красавец-мужчина. Настоящий светский лев! Хотя нет, шкура больше подходит для леопарда.
Из-за игры теней и огня создавалось полное впечатление того, что зеркальный двойник скалился в наглой усмешке, не спеша выказать «исходнику» даже самую малую каплю сочувствия.
– Гм. Может и в самом деле жениться?
Зеркальная гладь испуганно дрогнула, отразив хмуро-усталую физиономию закоренелого холостяка.
– Вот то-то же. Знай наших!