– Ой, уточка, – выдернул меня в реальность голос Билла.
Я резко подняла голову, вырвавшись из мыслей, в которые так глубоко погрузилась. С тех пор как Линкольн прислал мне ту фотографию, меня не покидали неприличные образы. Мне в жизни не встречались парни, настолько возмутительно… Подставьте любой восторженный эпитет. Его грудь была идеальной, покрытой бронзовым загаром, все тело украшали татуировки, и в их числе огромная бабочка, набитая снизу. Все в этой фотографии вызывало слишком много эмоций, его великолепие граничило с опасностью.
– Все хорошо? – снова спросил Билл.
За прошедший год мы с Биллом стали близкими друзьями. Старик так и не обрел дом и часто выпускал на волю свое безумие, однако по-прежнему оставался единственным славным человеком, встреченным на моем жизненном пути, которому в какой-то мере можно было доверять. Он назначил себя кем-то вроде моего защитника и по вечерам, когда мне приходилось ходить на занятия, обычно бродил по моему кварталу, наблюдал за мной, уверяясь, что я благополучно возвращаюсь домой.
Я неоднократно предлагала ему переночевать на матрасе у меня в студии, но его эта перспектива не прельщала. Он предпочитал свой «замок», как он прозвал парк, в котором мы когда-то и познакомились. Я заботилась о нем, приносила еды и, если могла, пыталась дать ему немного денег, но он обычно отказывался.
– Извини, много забот, – ответила я, расправила плечи и подошла к нему.
От Билла всегда ужасно пахло, но в почти беззубой улыбке было нечто такое, что превращало его в принца.
– Как занятия? – решил узнать он, пока мы шагали к комплексу.
Я зевнула, усталость пропитала каждую клеточку тела.
– Утомительно, – призналась я.
– Математика доставляет неприятности, деточка?
– Думаю, было бы легче, если бы я не приходила на занятия, валясь с ног.
Бессмысленно мечтать о том, чтобы что-то пошло иначе. Так уж сложилась моя жизнь, и у всего имелась причина, но чего бы я только ни отдала за восемь часов сна. Хотя бы разок.
– Я говорил тебе, как горжусь тобой, уточка? – внезапно спросил Билл.
Я остановилась, от его слов меня вдруг одолели эмоции.
Никто никогда не говорил, что гордится мной, ни разу в жизни. Что бы я ни делала, с самого детства приемные родители либо ничего не замечали, либо намеренно не обращали внимания. А мамы рано не стало, да и до этого она по разным причинам не знала, чем я занимаюсь.
Я глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.
– Спасибо, – наконец выдавила я.
Билл, нежно улыбнувшись, похлопал меня по плечу, словно мог заглянуть в мою голову и понять, о чем я думаю. Мы тем временем добрались до моих ворот.
– О, чуть не забыла, приберегла это для тебя, – я достала большой пенопластовый контейнер с пиццей. – Коллеги в офисе заказали на обед, и я спросила, можно ли забрать остатки.
Глаза у Билла загорелись, хотя пицца давно остыла, к тому же еще и пролежала в холодильнике по меньшей мере пару часов. В этом отношении мы с ним не отличались друг от друга: если дело касалось еды, мы отказываться не собирались.
По небу разнесся раскат грома, и я вздрогнула, ощутив на щеке дождевую каплю и осознав, что Билл всю ночь проведет на улице.
– Может, ненадолго поднимешься ко мне? – предложила я, желая укрыть его от дождя.
Впрочем, как и всегда, он только похлопал меня по плечу и тихонько присвистнул.
– Старина Билл отлично проведет время в своем «замке», уточка. А ты домой и запри дверь, – приказал он, напомнив мне о Линкольне, который несколько дней назад говорил ровно то же самое.
Я кивнула и помахала Биллу, задержавшись на мгновение, чтобы проследить за тем, как он уходит, и ощутила пробежавшую по телу волну меланхолии. Удивительно, как в самые неожиданные моменты жизни появляется нечто хорошее в самых, казалось бы, неподходящих для этого местах. Билл появился внезапно, но в итоге стал одним из ярчайших благословений, обретенных мною в новой жизни.
Помчавшись вверх по лестнице, я резко остановилась. Прислонившись к стене напротив моей двери на площадке стоял домовладелец.
Он ничего не говорил. Просто наблюдал за мной налитыми кровью глазами. В тускло освещенном коридоре клубился дым от сигареты, зажатой между его губами.
Я быстро повернула ключ и влетела в квартиру, резко захлопнув за собой дверь и защелкнув замок, хотя и знала, что у него наверняка имелся запасной ключ на случай, если ему захочется зайти. Это разыгралось мое воображение, или я на самом деле сквозь стены услышала его низкий смех? Схватив стул, я подперла его спинкой дверную ручку и понадеялась, что такой маневр поможет мне немного расслабиться, ведь, если домовладелец попытается войти, я услышу.
Стукнувшись лбом о дверь и затем прислонившись к ней, я постаралась подавить страх. В конце концов именно этого добивались такие мужчины. Желали напугать меня.
Непроизвольно я начала мысленно сравнивать его с Биллом. Если бы один не вел себя как полный мерзавец, он бы мог добиться в жизни чего угодно. У другого же за душой ни гроша, однако он был гораздо более благородным.
Я покачала головой, осознав, что мне придется скрепя сердце взять на следующей неделе выходной и продолжить поиски нового дешевого места. Я уже начала поиски, но все варианты обходились сильно дороже того, на что у меня хватило бы денег.
В этот момент ожил телефон. При взгляде на него екнуло сердце – звонил Линкольн.
– Привет, – пробормотала я, не сумев скрыть нотки смущения.
– Я уже говорил, что больше не смогу довольствоваться только перепиской? – спросил он хриплым, глубоким голосом. Звучал он сонно, словно Линкольн звонил мне из постели, и воображение просто не могло не нарисовать этот идеальный образ: покрытое татуировками чудо, лежащее под шелковыми простынями, рука тянется вниз и…
– Монро, ты со мной? – спросил он, на этот раз с самодовольной интонацией, будто точно знал, насколько непристойными были мои мысли.
Возможно, это их с Биллом и роднило. Они оба видели меня насквозь.
– Да. Извини. Много всего на уме, – пропищала я.
Он издал смешок, и этот звук током прошил мое тело.
– Ты случайно думаешь не о той фотографии? – спросил он с намеком.
– О матанализе. Я определенно думала о математическом анализе.
Он снова усмехнулся.
– Ну ладно, девушка мечты.
– Почему ты продолжаешь так меня называть? – спросила я, стараясь не обращать внимания на то, как сильно мне это нравилось.
– Это же очевидно. Такая уж ты. Девушка, которая слишком хороша, чтобы быть настоящей.
Щеки залил румянец.
– Если бы ты меня знал, то думал бы иначе, – слова сорвались с языка прежде, чем я осознала, что говорю.
Повисло тяжелое молчание, и я прокляла себя, задаваясь вопросом, зачем выпалила подобную глупость. Какая же я глупая.
– Обещаю, что и после нашей встречи я буду думать точно так же, – наконец ответил он.