Глава 2

Он прилетал в Амстердам шестой раз. Это уже не волновало. Думалось только о деле. Работа есть работа. Правда, в этот приезд он попытается решить еще один вопрос. Главный, который должен вывести его из финансового кризиса.

Ефим Уколов даже улыбнулся, оценив пришедшую к нему в голову столь обтекаемую формулировку. Кризис… Для алкаша – это хроническая нехватка денег на бутылку. Для банкира – отсутствие десятка миллионов. А для него, случайно врубившегося в этот бизнес, всего-то тридцать тысяч баксов… Когда он их брал, то был уверен, что быстро их «прокрутит», что через два-три месяца он удвоит сумму и, возвратив долг, спокойно начнет свое дело…

Смешная фраза – крутить деньги. Ее знает вся страна, но мало кто представляет, как это делается. Многим чудится некое колесо, куда, как белку, запускают деньги. Потом оно долго вращается с дикой скоростью. Останавливаем его – а там уже две белки…

Того, что осталось у Ефима после его прокрутки хватило чтоб снять стресс в первый день… Все правильно. Все подчиняется общему закону сохранения денег в природе. Если двое крутят одинаковую сумму и у одного она удвоилась, то у другого…

И еще один прокол был в этой истории – не у того взял в долг… Гера не был лохом. Деньги дал при свидетелях с бритыми затылками. Бумажку взял по всей форме.

Тогда, в восторге от легкого получения крупной суммы, Ефим не обратил на это внимание. Но последние дни он начал понимать, что Гера знал все заранее. Знал, что он покупает на эти деньги.

Уже пять дней Ефим Уколов сидел «на счетчике». Через месяц его долг превратится в тридцать пять тысяч, через два – в сорок. Что остается делать?

На этот раз он будет перегонять в Москву не обычную старенькую иномарку, купленную по цене металлолома, а почти новый «Мерседес». Наверняка – ворованный, с фальшивыми номерами и липовыми документами. Пригоняет и счетчик останавливается. Доставляет еще один – нет трети долга… Четыре ходки и он свободен. Такая вот прокрутка получилась…

Ефим был уверен, что в аэропорту его встретит Семен Чернис. Но это никак не связано с автомобильными делами. Семен Давидович совсем из другой компании… Смешной парнишка. Романтик. Ему еще и тридцати нет, а всю Европу знает как свои пять пальцев. Уже пять лет колесит по столицам Старого Света…


Семен Чернис старался забыть некоторые детали своего переезда на Запад. Без этих мелочей все было очень красиво – исполнение детской мечты. Но и мечта требует денег… Тогда, за месяц до прощания с родиной, Семен приобрел готовую фирму и под нее смонтировал кучу липовых документов: договор о поставке из Германии пяти вагонов спирта в бутылках, согласование с таможней, телеграмму МПС о возможном хранении товара на их складах. Одним словом, все те, к кому потом приходил Семен, ни на минуту не сомневались, что спирт этот реально существует… За три недели он успел собрать почти четверть миллиона долларов. А к концу четвертой недели, именно в день «прибытия вагонов в Москву» он уже улетал в Париж…

Они познакомились случайно. Здесь, в Амстердаме, рядом с ювелирной фабрикой «Даймонд». Ефим, услышав русскую речь, машинально подошел к группе туристов. Для Семена же это было почти ежедневное занятие. С какого-то момента это стало для него наркотиком – хоть десять минут потолкаться среди своих. Среди бывших своих.

Когда группа нырнула внутрь огромного красного здания, предвкушая возможность обменять привезенную с родины валюту на «бриллианты из Амстердама», Семен и Ефим остались одни и, переглянувшись, протянули друг другу руки.

Весь вечер Сема Чернис водил нового друга по кабакам. А в полночь повел в квартал Красных фонарей.

Они действительно чувствовали себя старыми друзьями. Особенно Семен, который все эти годы, довольно свободно общаясь со всякими голландцами и шведами, всегда чувствовал дистанцию. Вероятно, в каждом человеке, как в военном самолете, заложена система «свой – чужой». Ты можешь общаться с какой-нибудь амстердамкой или жителем Брюсселя, выпивать с ними, улыбаться, а прибор в твоей черепушке все время будет сигналить: чужой, чужой, чужой…

В Москве Семен Чернис был чистокровным евреем. А здесь, вдали от Садового кольца любой рязанский парень был для него ближе, чем парижский иудей.

В первый же вечер Ефим сообщил Семену, что когда-нибудь он будет очень богатым и скупит все эти амстердамские кабаки… и все эти «Красные фонари» будут светить только для них.

– Ты представь, Семен, у тетки чемодан добра, а я единственный наследник. Чемодан! И не мелочь, не кольца и серьги. Крупные вещи. Букет с камнями. Что-то вроде короны…

– Диадема?

– Может быть… Но очень красиво. И все блестит.

– А это не стекляшки из Чехословакии? Был в Москве магазин «Власта», так там на одну зарплату можно было как раз чемодан этих побрякушек купить.

– Обижаешь, Семен! Я не лох какой-нибудь. Я с лупой на них смотрел. Пробы, нечеты – все прошлый век.

– И откуда твоя тетка все это взяла? Она что – бывшая графиня?

– Нет, Семен. Она честнейший человек. Нина Ивановна никогда бы… Я думаю, что это дед с фронта привез. На том чемодане еще медный орел был. Вроде немецкого…

– Значит это военный трофей? Контрибуция?

– Никакая это не контрибуция. Это просто фронтовой сувенир.

– Допустим, Фима, ты и прав. Это такой сувенир на миллион долларов. Но зачем ты хочешь ждать пока станешь наследником… естественным образом? А если твоя тетка долгожитель? Нет, я не предлагаю ей помочь. Но можно же уговорить ее продать этот клад… Ты сам продашь, а сумму ей назовешь несколько меньшую. В десять раз. И все будут довольны.

– Думал я об этом. Я, Семен, как узнал о ее чемодане, такой с ней ласковый стал, что самому противно… Ну, уговорю я ее, а кому продавать? В Москве обязательно грабанут или надуют. Жулик на жулике сидит. Никому верить нельзя.

– Согласен… Есть у меня, Фима, нужный для тебя человек. Исключительная честность. Столько дел провернул и ни разу не попался…

На следующий день они уже были в ювелирном магазине Леонида Марковича Геймана. В его кабинете на втором этаже, откуда через небольшие окошки был виден весь торговый зал.

Ефим именно так и представлял себе амстердамского ювелира: черный костюм с закругленными полами пиджака, пышный галстук-бабочка, над которым – круглое спокойное лицо с толстыми очками и сверкающая лысина…

За двадцать пять лет амстердамской жизни Гейман не забыл русский язык и даже не приобрел импортного акцента. Он уехал из Москвы вместе с родителями. Тогда покинуть навсегда великий и могучий Союз можно было лишь по израильской визе. Но в Вене, где у них была пересадка, он заявил отцу, что предпочитает делать свой бизнес в спокойной Европе, а не драться с этими сумасшедшими арабами… И он оказался прав: через пять лет в Хайфе от шальной пули погибла мать. Через год умер и отец – горе и жара доконали его больное сердце…

А Леонид Маркович процветал, упорно поднимаясь по ступенькам благополучия. Сейчас он уже совершенно не был склонен рисковать. Зачем ему нужны эти заморочки с опухшим племянником и чемоданом его тетки? Или Семен Чернис не знает, куда он приводит новых людей? Он что, совсем идиот?

– Вот так, уважаемый Ефим Степанович. В этом деле я вам помочь не могу… Привозите товар – я возможно его куплю. Пока я не вижу, о чем разговаривать. Я не ясновидящий. Это могут быть и стоящие вещи, а может быть и барахло.

– А если я их фотографии привезу?

– Привозите… Но и тогда я вам все не скажу. Мне надо в руках вещь подержать. В лупу поглядеть. Пощупать, понюхать, лизнуть в конце концов. Я ясно выражаюсь, молодой человек?

– Я вас понял, Леонид Маркович. Скоро я еще раз приеду и привезу что-нибудь… Но я очень на вас надеюсь.

– Очень правильно, молодой человек. Надейтесь! Для вашего возраста это самое главное…


Эта первая встреча с ювелиром придала Ефиму чувство уверенности. Он стал действовать лихо и нахально. Именно тогда он взял деньги у Геры и так бесшабашно их растратил…

Добыть фотографии чемоданных ценностей оказалось проще, чем он предполагал. Тетка целыми днями пропадала на даче у какой-то подруги, а ключи от квартиры у него были. Но когда Ефим запасся фототехникой и приготовился к долгой нудной работе, он вдруг обнаружил, что кто-то уже проделал все за него. На столе были разбросаны цветные фотографии, а в пакете лежали негативы, список того, что на снимках и документ на бланке какого-то юриста.

К вечеру Ефим сделал по два экземпляра фотографий и отксерокопировал документы. До приезда Нины Ивановны успел вернуть все на место. Он же не вор…


При второй встрече с ювелиром Ефим Уколов заметил, что тот очень заинтересовался. Особенно внимательно Гейман изучал список – там было то, чего нельзя было различить на фотографиях: описание проб и клейм.

– Любопытно, молодой человек. Возможно, это и стоит больших денег. Но кто вам их даст? Я вам их не дам. Поищите другого идиота… Это все краденые вещи. Я даже догадываюсь откуда… Ладно, если бы это знали только вы и я. Но я и предположить не могу, кто еще пасет эти вещицы.

– Никто!

– Да? А список… Или вы меня за дурака имеете? Этот список писал знающий человек. Кто угодно. Но не ваша тетя… Хорошо, молодой человек, вы оставляете эти картинки, а через две недели я вам скажу да или нет. И если да, то где, как и сколько. Я тоже живой человек. Мне надо все спокойно обдумать…


Сейчас прошло ровно две недели… Уже на выходе из аэропорта Ефим услышал топот за спиной. Он обернулся и сразу же попал в объятия Семена Черниса. Тот, ни слова не говоря, потащил приятеля к машине.

– Значит так, Фима, к ювелиру мы не едем. Леонид Маркович решил соблюдать конспирацию… Но ты не переживай. Все в порядке! Я сам все решил… Значит так – привозишь чемодан, передаешь его мне и сразу получаешь сто тысяч. И я даже комиссионных с тебя не возьму. Так, дружеская услуга.

– Здорово! Сто тысяч – хорошие деньги… Правда, я думал, что там больше.

– Конечно, больше. В два или в три раза. Но Гейман больше не даст. И никто больше не даст. Здесь все до противности законопослушные… Гейман, этот лысый хорек, так прямо и сказал: «Я единственный, кто из-за вас свою шею подставляю. Вам – привез и убежал. А мне эти камушки дальше продвигать. Можно и влипнуть». И он, Фима, прав. Так что, уговаривай свою тетку и вези.

– Вези… Самолетом не повезешь. Просветят – и на таможню.

– А ты машиной. Машины не просвечивают.

– Машиной тоже страшно. Через три границы ехать.

– Страшно? Ладно – плачу тебе не сто, а сто пятьдесят тысяч. Гейман заплатит. Я его уломаю. А ты тетку свою уламывай.

– С этим еще сложнее… Я вам не сказал прошлый раз. Тот список юрист составлял. Так моя Нина Ивановна просила его оформить передачу всего немцам. Возвратить им хочет.

– Как это возвратить?

– Просила юриста дарственную на посольство составить.

– У нее с головой все в порядке?

– Не жаловалась… Только я думаю, Семен, что трудно будет ее уговорить.

– Да, дара убеждения у тебя нет… Ты, Фима, дай мне телефончик этой старушки. Вдруг я в Москву поеду – подключусь к уговорам… Ты когда назад собираешься?

– Дней через пять…

– Перед отъездом найди меня. Обязательно найди. За пять дней я что-нибудь придумаю.


Самое страшное осталось позади. Теперь он ехал по своей земле. Правда, это еще Белоруссия, но границ впереди уже не будет…

За Минском дорога началась отличная. «Мерседес» летел вперед, убаюкивая плавным покачиванием… Вечером машин было мало, можно расслабиться после почти бессонной ночи на польской границе. Ефим даже позволял себе на несколько секунд закрыть глаза и подремать, если впереди была ровная, свободная от машин дорога…

Этот трактор с прицепом он заметил еще за километр. Старенький колесный «Беларусь» медленно двигался в правом ряду… Когда Ефим открыл глаза, тормозить было уже поздно. Не спасал и поворот влево – прицеп с молочными бидонами перегородил всю дорогу. Тракторист, найдя пробел между столбиками ограждения, пытался протиснуть туда свой транспорт, выводя его поближе к родным полям.

Ефим рванул руль вправо и, сшибая столбики, грохнулся в кювет… Сознание не отключилось ни на секунду… Вот после резкого торможения он втиснулся в привязанные ремни… Вот после первого сбитого столбика сработала подушка безопасности, сжав его со всех сторон… Второй…

То, что осталось от «Мерседеса», замерло у колес трактора, который успел к этому времени рывком освободиться от прицепа, завалив его вместе с бидонами на обочину.

– Эй, мужик, живой? Как же тебя тут зажало… Хорошо, мягкое все. Ты отстегни ремни, а я тебя через окошко вытяну… Чего не тормозил? Заснул? Я однажды заснул, так стену сарая протаранил. Точно! Глаза продрал – я под крышей, мотор заглох, а вокруг козы… Ну, если с тобой все в порядке – я поехал. Менты сейчас понаедут, хлопот не оберешься.

– Постой, парень. Мне тоже не с руки с ментами встречаться. Ты зацепи это железо и оттащи его за кусты. Там можешь разобрать на запчасти к своему стальному коню.

– И колеса можно снять?

– Все снимай… Я только сумку из багажника возьму… Тут все в гармошку смяло. Дай кувалду или ломик…


Удивительно, но он сразу поймал попутку до Москвы. Правда, это был «КАМАЗ» с двумя водителями. И в первый момент тот, что лежал на полке за сиденьями, поигрывал в руках монтировкой. Так, на всякий случай…

Это хорошо, что их двое. Значит, будут ехать всю ночь… «Мерседес» надо предать Гере в понедельник. А тут он будет в Москве в Субботу, двадцать пятого числа… Хорошо бы пораньше. Пока Нина Ивановна не уехала на дачу… С Герой лучше не встречаться. Теперь долг удвоился. Или утроился? Такая машина и на полтинник могла потянуть… Теперь – или бежать из Москвы, или добыть чемодан. Он достанет его. Уговорит старуху. На коленях будет просить. Требовать будет. Угрожать, если надо… Только бы застать ее дома…

* * *

Двадцать пятого, в субботу Савенков был на даче. Он знал, что соседка сегодня не приедет, но все время поглядывал на ее участок… Доверчивая, однако, старушка. Почти с первого знакомства и о сокровищах рассказала, и даже ключ отдала… Это ее Павленко к себе расположил. Он до сих пор считает, что никакая женщина перед ним не устоит… И Дибич вызывает доверие. Действующий генерал. Это вам не какой-нибудь полковник запаса… Но и у меня физиономия располагающая. Жена всегда говорили, что влюбилась в меня из-за глаз. Они честные и добрые…

Нина Ивановна не появилась и в воскресенье… Савенков почти не волновался по этому поводу. Он всегда прислушивался к своей интуиции, но на этот раз она молчала. Вернее, подбрасывала успокоительные версии. Десятки причин могли задержать старушку – приболела, подруга пригласила в гости или заявился племянник с невестой…

Вечером Савенков позвонил Нине Ивановне, но телефон молчал. Интуиция и тут пыталась его успокоить, но он ей уже не верил.


Детективное агентство «Сова» переживало мертвый сезон. Это был первый случай за два года работы. И если раньше все мечтали о таком периоде, то сейчас после недели вынужденного безделья все в офисе стали ныть… Добросовестный Ермолов просто попросился в отпуск, хотя планировал его на сентябрь… Варвара принялась доводить до ума кухню: шить новые шторы, красить подоконник, перемывать и без того чистую посуду… Олег Крылов изучал компьютер, сражаясь с ним в шахматы…

Каждое утро сотрудники встречали Савенкова вопросительными взглядами, но заявок не было. Все клиенты как повымерли. Вернее, все они были живы, очень здоровы и слишком счастливы. Но за спокойную жизнь детективам не платят. Они становятся нужны в совершенно других случаях.

Загрузка...