Я смотрела, как переливается темно-бордовая жидкость в бокале. Красивый цвет. Насыщенный. Глубокий. Напоминает цвет крови. Покрутила ножку бокала и взгляд скользнул на кольцо. Каждый день я любовалась им, и мне не верилось, что оно действительно существует. Вот это кольцо. На моем пальце. Обручальное. Такое простое, тоненькое. Без единого украшения и камней. Максим хотел, чтобы мы сменили кольца на более яркие, дорогие, когда вернемся домой, но я не захотела.
Я даже ни разу его не сняла. Мне казалось, что ничего красивее и быть не может, чем именно этот символ моей законной принадлежности Максу. Он покупал его не в каком-то дорогом магазине, не выбирал неделями, он купил его лишь потому, что решил – я стану его женой здесь и сейчас. Что может быть дороже этого? Любовь не должна быть обдуманной, выбранной, пафосно-красивой, чтобы окружающие любовались ею – она простая, и этим сложная, она необдуманная и спонтанная, она далеко не всегда красивая, и именно этим она прекрасна. Вот именно такое кольцо и олицетворяло для меня нашу любовь.
Подняла взгляд на небо – солнце садится, и оно теряет насыщенно синий цвет, становится сиреневым. Внутри опять разливается тоска. Позади меня орет музыка, раздаются голоса гостей. Веселье в самом разгаре, точнее, оно только началось, а я бросаю взгляды на сотовый и… снова верчу в пальцах бокал. Мне не весело, хотя все эти гости собрались здесь ради меня. Мне исполнилось двадцать, и это первый день рождения, который я согласилась отпраздновать с таким размахом. Никогда не любила толпу. Она меня напрягала… особенно после охоты на даче Ахмеда. И сейчас, когда Макса здесь не было, празднование превратилось в пытку. Он уехал три недели назад по делам в Бельгию и, к сожалению, не мог вырваться даже на мой День рождения. Но это и не было столь важно. Я все понимала. Понимала, за кого вышла замуж, понимала, что он не будет рядом со мной каждую секунду. Мне хватало того, что теперь он мой. Что теперь я гордо называюсь его женой. Я о таком даже не мечтала.
Эти несколько месяцев после нашей свадьбы были самыми сумасшедшими в моей жизни. Счастье ослепляло и сводило с ума. Мне казалось, я парю в невесомости. Я никогда не знала Макса таким, каким он был для меня все это время. Он создавал для меня иллюзию, что рядом с ним я могу получить буквально все. Не было ничего, что он считал бы невозможным. Я заикнулась о том, что никогда не ездила на море, и мы в ту же минуту уже мчали в аэропорт, а потом провели два сумасшедших дня на Санторини. Я рассказала, что в детстве мечтала научиться ездить верхом – и мне подарили моего собственного жеребца. Каждая прихоть, намек, желание. Щелчок – и у меня это есть… но самое ценное, что у меня было – это его любовь. Я ее чувствовала кожей, видела в его глазах, в каждом прикосновении и тембре голоса. Он умел дать мне ее почувствовать так, чтобы у меня мурашки шли по телу, а от восторга дух захватывало. И при этом он ни разу не сказал мне, что любит. Да и зачем? Слова так бессмысленны и пусты, особенно если зимой тебе звонят и напоминают, чтобы оделась потеплее, если пойду на улицу, что приедут и проверят, или вдруг звонил, спрашивал, где я, и уже через какое-то время он там. Просто потому что соскучился или хочет меня… притом не важно, где я могла в этот момент находиться. Он возьмет без ожидания. В туалете кафе, на лестнице офиса, в машине, отвезет в отель. И это сводило с ума больше всего. Знать, что настолько ему необходима. Вот этому зверю. Такому безумно красивому, жестокому, циничному, который мог шептать мне на ухо грязные пошлости и тут же нежности. Контраст на контрасте. И я понимала, что моя одержимость им выходит на иной уровень, и что теперь я действительно не смогу прожить без него ни дня.
Я могла наблюдать за ним часами, любоваться, затаив дыхание, как он спит, как быстро ест по утрам, собираясь уехать из дома, как говорит по телефону или ведет машину, как стреляет в тире, а потом учит стрелять меня и шепчет на ухо, что это другой ствол и держать его надо иначе… тот ствол я подержу чуть позже и не в руках. Я краснею… не попадаю в цель, а он смеется, и у него глаза такие светлые… Вот как это небо. Мой муж. Мой мужчина. Мой. Мой. Мой. Это можно повторять про себя бесконечно, захлебываясь восторгом.
Мой мир изменился до неузнаваемости. Макс вознес меня в то самое небо. Свое небо. Очень высоко. Пронзительно высоко. Где я ни о чем не думала. Рядом с ним думать вообще невозможно. Он заполнил собой всю ту пустоту, которая звенела во мне до встречи с ним. Заполнил мои сны, мои пробуждения, мое дыхание и мысли. Я погружалась в него, растворялась в нем, впадая в еще большую зависимость от его взглядов, голоса, запаха, прикосновений. И я понимала, что это не та любовь, о которой знала из книг или фильмов. Это ураган и стихийное бедствие. Мои чувства к нему невыносимо острые, сумасшедшие. Любви слишком мало. Всего, что можно озвучить, невероятно мало. Я понимала, что во мне почти не остается места для моего собственного «я». Потому что меня без него и не существовало раньше. Я и есть он. Продолжение, частичка, да что угодно. Я просто ЕГО. Настолько, что меня здесь почти не осталось. И это самое прекрасное, что может случиться с женщиной – принадлежать целиком и полностью своему мужчине, сходя с ума от восторга.
Макс порабощал своей властностью и харизмой, стирал между нами все границы дозволенного, приемлемого, мыслимого. Он давал мне так много… но и брал взамен все, что я могла предложить. Отбирал, отрывал с мясом. И у меня кружилась голова только от мыслей о нем. Разве так бывает? Разве мужчина умеет давать женщине настолько много? Да! Мой мужчина может. Мне казалось – он может всё. Если захочет. И самое дикое, ненормальное, безумное – он хотел. Меня. Для меня. Со мной. С ним рядом я превращалась в женщину. Женщину во всех пониманиях этого слова. Для него. Он выдернул наружу каждый из пороков и превратил их в мое собственное оружие против него. Он показал, какой я могу быть с ним – распутной, пошлой, его самой грязной шлюхой, и в тот же момент мог относиться ко мне, как к богине. И я использовала всё, чему он меня учил, я отрабатывала на нем каждую грань соблазна, чтобы видеть, как он сжимает челюсти и обещает мне взглядом адские пытки за провокацию. Секрет красоты прячется в мужском вожделении. Если женщина желанна, она всегда красива. И ее красота должна отражаться в горящем мужском взгляде, а не в зеркале. Зеркало может лгать, а мужской голод – никогда.
А еще он давал мне то, на что, казалось бы, не способен – нежность. Все оттенки нежности, какие только можно себе представить – от невесомой до грубой и изощренной, сладкой и до дикости развратной. От пыток до поклонения. И, да, он умел быть очень нежным… настолько, что у меня выступали слезы на глазах… Ведь так произнести «малыш» мог только он… Мой Зверь.
И сейчас, без него, мне казалось, что все дни превратились в одну серую сплошную массу. В череду бессмысленности. Я скучала. Я тосковала так сильно, что первые дни не могла уснуть в нашей постели. Меня шатало от усталости, и даже аппетит пропал, а сна нет. Макс узнал об этом, и звонил мне каждую ночь… вот так просто, говорил что-то, рассказывал, а я клала сотовый на подушку и засыпала под звук его голоса.
– Даш, ты чего тут стоишь? Тебя гости ждут. Еще и раздетая почти. Холодно же!
Обернулась к Фаине и улыбнулась.
– Не люблю толпу. Захотелось на воздух.
– Это первый праздник в твоем доме. В вашем с Максимом. Часть твоей семейной жизни, часть той жизни, которая должна быть такой, как положено по статусу его жены.
– Да, я понимаю. Скоро вернусь. Вот солнце сядет и вернусь. Я так устала от шума.
– Скучаешь по нему, да?
– Очень.
– Не скучай. Идем. Он скоро приедет. Я точно знаю, – она подмигнула мне и ушла обратно в зал.
А я снова посмотрела на небо, на то, как закат окрасил его на горизонте в ядовито-розовый с золотистым. Самый ужасный День Рождения в моей жизни. Самый яркий и праздничный, но без него это ведь не имеет никакого смысла. Однако Фаина права. Я должна вернуться к гостям. Потому что они в моем доме, пришли ко мне.
НАШ дом. Максим купил его после того, как увидел, что я рассматриваю в интернете загородные домики. Я тогда сказала, что это непередаваемо – жить в собственном доме. Без соседей, на природе. Как свой остров посреди хаоса повседневности. Он тогда спросил, какой из них мне понравился и чем, и я показала на небольшой уединенный особняк, утопающий в зелени. Я бы не назвала его роскошным, но мне нравились огромные окна, плоская крыша, увитые цветами стены.
А он взял и купил его. Вот так просто принес ключи и положил мне в ладонь.
«– У моей женщины должно быть все, что сделает её счастливой.
– У меня есть ты! Этого достаточно!
– Мне недостаточно. Я хочу, чтобы ты стала в нем хозяйкой. Почувствовала, что это такое – твой дом.
– Наш.
– Наш. Верно, наш. Я жду благодарности. Иди ко мне, малыш».
Сотовый в руках завибрировал смской и я посмотрела на дисплей – сердце тут же радостно заколотилось.
– Что делает моя девочка? Веселится с гостями?
– Нет. Вышла. Устала от толпы.
– Ты не дома?
– Не дома.
– А где ты?
Усмехнулась, представляя, как он сейчас думает – набрать ли Фиму, чтобы тот пробил геолокацию, или пока не стоит.
– Как я могу быть дома, если тебя тут нет? Без тебя это не дом, а просто здание. И да. Я в этом здании.
– Провоцируешь? Хочешь, чтоб я тебя наказал? Оттрахал прямо здесь и сейчас?
– Ты слишком далеко, чтобы наказать меня и… оттрахать.
Улыбнулась и послала ему смайл с языком. Быть наглой на расстоянии не так-то и сложно. Впрочем, эта наглость мне всегда сходила с рук.
– Ты сейчас где? С гостями?
– Нет, вышла на балкон. Дышу свежим воздухом… О тебе думаю.
– Что на тебе надето? Помимо красного платья. В чем ты под ним?
В горле моментально пересохло и задрожали пальцы. Участился пульс. Медленно выдохнула, предвкушая игру.
– Красные трусики с кружевами, красный лифчик и чулки телесного цвета.
– Иди в библиотеку. Сейчас.
– Зачем?
– Иди. Я так хочу.
Смайл с рожками. Он всегда его присылает, когда хочет показать, что настроен решительно или наигранно злится. Смеюсь и все же послушно иду в библиотеку.
– Закрой дверь на ключ и сними свои влажные красные трусики с кружевами. Они ведь уже влажные, малыш?
Перехватило дыхание и сердце заколотилось в горле. Повернула ключ в двери и сняла трусики, придерживая сотовый между щекой и плечом. Бросила их на ковер, ожидая, что будет дальше. Точнее… предвкушая.
– Очень влажные. Мокрые насквозь.
– Сними лифчик, но оставайся в платье. Иди к креслу. Я пишу – ты выполняешь. Отвечаешь только тогда, когда я скажу.
Я послушно выполнила все, что он просил. Подошла к креслу, продолжая растерянно улыбаться. Даже не представляя себе, что он собирается со мной делать.
– Обнажи грудь.
Негнущимися дрожащими пальцами я потянула за корсаж платья, прохлада тут же коснулась воспаленной кожи, соски мгновенно затвердели, моля о ласке и прикосновениях. Его прикосновениях.
– Твои соски уже затвердели? Я уверен, что да. Прикоснись к ним кончиками пальцев. Не так. А нежно. Очень нежно, задевая ногтями.
У меня над губой выступили капельки пота, а сердце колотилось с такой силой, что казалось я его слышу в этой тишине, наполненной моим прерывистым дыханием. От возбуждения начало лихорадить. Кажется, я начала понимать, что он задумал, и от этого между ног стало горячо и очень мокро.
– Сожми их. Сильно. Не жалей. Я бы их не жалел… ты же знаешь. Чувствуешь, как я сжимаю их… или кусаю? Чувствуешь меня?
О да, я знаю. Я чувствую. О Боже! В ответ на эти мысли заныло внизу живота. Требовательно, сильно. Он доведет до сумасшествия, и я просто умру от неудовлетворенного желания. Меня начало колотить мелкой дрожью.
– Поставь ногу на кресло, подними подол платья и оближи пальцы, маленькая. Я хочу, чтобы они были мокрыми, скользкими. Вот так. А теперь прикоснись к себе. Представь, что это мои пальцы, а не твои. Чувствуешь, какая ты там мокрая и горячая? Не отвечай. Просто кивни… Я же знаю, что именно ты чувствуешь.
Я запрокинула голову и тихо застонала, трогая себя и изнывая от безумного желания, чтобы это и в самом деле были его руки или его язык. Боже! Пока я дождусь, когда он приедет, я сойду с ума.
– Не торопись. Медленно. Как это делаю я, когда хочу, чтобы ты плакала от нетерпения. А теперь проникни в себя двумя пальцами. Вот так. Глубже. Еще глубже.
Я громко застонала, запрокидывая голову, кусая губы.
– Сюда смотри, малыш. Оставайся со мной. Возьми их снова в рот. Соси их сильно. Чувствуешь, какая ты вкусная, когда течешь для меня? Ласкай себя снова.
О Господи! Что же он делает со мной? Это невозможно… Вот так сходить с ума. Я покорно облизала блестящие от собственной влаги пальцы, представляя, что он погружает свои мне в рот, когда отдает мне мой собственный вкус. Я даже не думала, что могу настолько озвереть от похоти и желать исполнить все, что он скажет. Вот так. Когда он не рядом и в тот же момент настолько близко, что я реально чувствую его присутствие. Пальцы дотронулись до клитора, и тело свела мучительная боль наслаждения. Острая и пронзительная.
– Смотри сюда, – вибрация телефона заставляет опустить затуманенный взгляд на дисплей. – Двигай пальцами быстрее, маленькая. Жестче. Сильнее. А теперь остановись. Дыши глубже. Я хочу слышать, как ты дышишь.
Но я не могла остановиться, пальцы двигались сами по твердому, пульсирующему клитору, растирая все сильнее, заставляя стонать громче, не моргая глядя на сотовый, перечитывая все что он написал до этого. Чувствуя, как приближаются спазмы оргазма. Я уже готова взорваться… Одно его слово, и я разлечусь на осколки.
– Не можешь остановиться? Нравится? Продолжай! Да! Вот так. Сильнее и быстрее. Трахай себя. Не жалей. Глубже. И снова ласкай.
Ты близко, маленькая? Стонешь и закатываешь глаза? А сейчас остановись! ОСТАНОВИСЬ, ДАРИНА!
Я чуть не зарыдала вслух от разочарования. Все тело дрожит, как в лихорадке, оно болит в жажде разрядки, оно почти дошло до точки невозврата. И это физически больно… вот так… Терпеть. Ждать.
– Макс, пожалуйста-а-а-а-а-а! – дрожащими пальцами, не попадая по буквам.
В дверь постучали. А я не могла пошевелиться, меня трясло. Да и как я открою вот такая, полуголая, с обнаженной грудью, торчащими сосками и безумным взглядом? Нужно, как минимум, прийти в себя и привести одежду в порядок. Отдышаться. Снова завибрировал сотовый, и я задохнулась, когда увидела:
– ОТКРЫВАЙ! ДАЛЬШЕ Я САМ!
Бросилась к двери, повернула ключ дрожащими пальцами. Через секунду Макс уже задирал мое платье, жадно целуя в губы, приподнимая за ягодицы, рывком наполняя собой, срывая в тот самый оргазм, на лезвии которого я балансировала так мучительно и болезненно. От первого же грубого толчка полетела прямо в раскаленную бездну, с протяжным криком, выгибаясь, впиваясь в его волосы, судорожно сокращаясь вокруг его члена, чувствуя, как он сам дрожит от возбуждения, как срывается на стоны.
***
А потом мы несколько минут стояли не шевелясь, тяжело дыша и глядя друг другу в глаза, прислонившись лбами, все еще вздрагивающие после всплеска животного безумия. Мои пальцы в его волосах, а он все еще держит меня за голые бедра. Пока Макс не улыбнулся, проводя по моим губам большим пальцем.
– Здравствуй, малыш. С Днем рождения!
Я обняла его, закрывая глаза от наслаждения чувствовать его запах. Сильно сжала, зарываясь лицом в шею. Туда, где так концентрировано пахнет им. Моим мужчиной. Приехал! Ко мне! Все бросил и приехал! Не выдержал! Сумасшедший! Просто сумасшедший!
– Я так соскучилась, – бормочу, пока целует мои волосы, скользит ладонями по спине, хаотично целую в ответ, – я так тосковала по тебе. Мне все не в радость.
– Я знаю, маленькая.
– Ничего ты не знаешь, – жалобно всхлипнула и сжала его еще сильнее.
– Да. Не знаю. Я чувствую.
Позже он поправлял на мне одежду, зашнуровывал сзади платье, расправлял складки и поправлял волосы, при этом жадно пожирая взглядом. Наклонился и подхватил комочек кружева с пола.
– Следы преступления надо всегда прятать.
Хитро усмехаясь и приподняв одну бровь, сунул мои трусики в карман.
– Заберу их с собой.
– Фетишист.
– О, да-а-а! Маньяк, психопат и жуткий извращенец.
Прижал к себе, обнимая сзади.
– М-м-м-м-м, как же ты пахнешь. Проклятые гости. Мы не закончили. Это так – прелюдия. Слишком голодный был.
Щеки вспыхнули от обещания, и я снова шумно вдохнула его запах, уже в который раз.
– Мой Зверь.
– Твой. Закрой глаза. Я привез моей девочке подарок.
Послушно закрыла, улыбаясь и кусая губы. Почувствовала, как отбросил мои волосы с затылка, и кожи коснулась прохлада. Пальцы гладили изгиб у плеча. Заставляя слегка подрагивать. Никогда не привыкну к его прикосновениям. Никогда они не станут для меня чем-то самим собой разумеющимся.
– Не открывай.
Подтолкнул меня, видимо к зеркалу, целуя шею, за ухом, вызывая дрожь от щекотки.
– Вот теперь открой.
Я распахнула глаза, но сначала увидела его отражение. Жадно пожирая взглядом каждую черту, глядя в глаза, все еще продолжая кусать губы, а потом посмотрела на ожерелье. Очень хрупкое и тонкое, в виде сплетенных бутонов роз, а по краю лепестков, как роса или слёзы, блестят маленькие бриллианты, и в середине надпись на стебле одного из цветков: «Дыши мной». Снова перевела взгляд на его лицо, переставая улыбаться, заводя руку назад, обнимая и чувствуя, как дерет в горле от переизбытка эмоций.
– Я всегда дышу тобой… мыслями о тебе, твоим присутствием в моей жизни, твоим голосом, запахом. Всем, что имеет отношение к тебе. Если тебя не будет рядом – я умру.
– Меня не будет рядом, только если меня закопали на три метра под землю, и то, если живым – выберусь и вернусь обратно.
Зарылся лицом в мои волосы.
– Это я сдохну, если тебя не будет рядом… Или убью тебя сам, если уйдешь или предашь меня.
Я улыбнулась, а он в этот момент сильно сжал меня под ребрами, настолько сильно, что у меня перехватило дыхание.
– Больше всего я боюсь, что смогу причинить тебе боль, малыш…– продолжает держать все так же сильно, целуя затылок, и я стараюсь не дышать, потому что больно и потому что чувствую, как он в этот момент напряжен, как говорит что-то, чего раньше никогда бы не сказал вслух. – Больше всего я боюсь, что ты можешь заставить меня причинить её тебе.
Я зарылась пальцами ему в волосы, все еще чувствуя, как он вдыхает сзади мой запах и скользит щекой по моим волосам, в каком-то хаотичном исступлении, погруженный в свои мысли, слова.
– Ты не можешь причинить мне боль… Только не мне. Я в это не верю.
Он ничего не ответил, разжал пальцы. Скользнул вверх к груди, обхватил ладонями.
– Пошли к гостям, малыш. Нас уже заждались. Я чертовски соскучился по брату и племяннице. Давно не видел его лощенную физиономию и костюмчик от Армани.
Одной рукой все еще сжимая грудь, второй провел по горлу, ключицам и по ожерелью. Поцеловал меня в губы и тихо попросил:
– Не снимай… когда забудешь, как дышать, у тебя есть напоминание. А теперь пошли, не то я отправлю всех к чертовой матери и буду утолять свой адский голод до утра.
***
Я смотрела, как Максим рывком обнял Андрея, как тот похлопал его по спине, так же крепко сжимая в сильных объятиях.
А потом пристально посмотрел на прическу Макса и усмехнулся, иронично приподняв одну бровь:
– Ты забыл причесаться. По правилам этикета вначале принято здороваться с гостями…
– Ну куда мне до графского этикета.
– Учись, брат. Ты женат на графской сестре, должен соответствовать. Ну черт с тобой если она счастливо улыбается, можешь вообще со мной не здороваться, недостойный холоп.
– Счастье твоей сестры превыше всего. А за холопа…
– Челюсть не болит, не?
Макс демонстративно подвигал пальцами челюсть, сосредоточенно хмурясь.
– Ноет в плохую погоду, напоминая, что надо вернуть сдачу.
Они рассмеялись, а я непроизвольно трогала свое ожерелье и, поймав довольный взгляд Фаины, глубоко вздохнула, счастливо закатывая глаза. Она кивнула на Макса и снова мне подмигнула. Они знали, что он приедет. Вот негодяи, и никто мне не сказал. Я снова посмотрела на мужа, а он привлек меня к себе за талию. Так непринужденно, по-хозяйски, а у меня сердце заколотилось от мысли, что этот красивый, опасный хищник, на которого буквально все женщины в этом зале смотрят, пуская слюни, принадлежит мне и не скрывает этого ни на секунду.
– Ну как, приехал твой старый знакомый из Штатов? Борис Давыдов, кажется?
– Ага. Он самый. Приехал, возле баб ошивается. В цветнике, аки нарцисс недоделанный. О, как чувствует, что о нем говорят. Сюда идет. Хитрая шельма. Пока не сказал, что ему надо. Наши пробили, вроде ничего такого не нашли. Есть у него пара интересных занятий. Может быть полезным.
– Посмотрим, насколько, и чего это он вдруг решил наведаться на Родину. Помнится, когда он приезжал в последний раз, я оставил ему на память маленькую горбинку на переносице. Чтоб много не разговаривал.
– Да ты вообще, как только мог, так и отличился в свое время. Как тебя до сих пор не подстрелили – ума не приложу.
– Ну и ты отжал пару пуль себе. Жмот, он и в Африке жмот.
– Так а что все тебе да тебе. Делиться надо, Макс. По-братски.
Я обожала их перепалки. Мне ужасно хотелось обнять обоих и сдавить до хруста. Если и есть на этом свете мужчина, которого я люблю так же сильно, как и Макса, то это мой брат. В этот момент муж наклонился к моему уху:
– Расслабилась? Я жду, когда они разъедутся нахрен. Твои трусики в моем кармане все еще мокрые… и это, бл**ь, с ума сводит.
Настолько просто сказал, невозмутимо. Низкий тембр обжег фантазию дикими картинками, и я вспыхнула. Бросила взгляд на Андрея, но тот уже пошел навстречу высокому мужчине в элегантном темно-сером костюме и черной рубашке. Светловолосый, подтянутый. Одет шикарно. Чуть старше Андрея.
– Черные Вороны в полном составе, – он протянул руку Максу и бросил взгляд на меня. Янтарные глаза слегка вспыхнули. – Давно не виделись, Зверь.
Смотрю, женился. Не ожидал, не ожидал. Хотя выбор изумителен.
Макс усмехнулся и сильнее прижал меня к себе, а взгляд Бориса липко скользнул по моему лицу, телу, по руке Макса на моей талии.
– Я всегда выбираю самое лучшее, Боря.
– Я в этом даже не сомневался. Разрешишь потанцевать с твоей женой? Ты не против?
– Против, Боря. Против. Давай пойдем, пообщаемся. Думаю, ты не танцевать сюда приехал, верно?
Давыдов снова посмотрел на меня и усмехнулся уголком губ.
– А он ревнивец, даже не думал. Хотя, будь вы моей, я бы и сам ревновал, как черт.
– Тебе такие не светят, Давыдов! – сказал Андрей. – Пойдем, выпьем, пообщаемся. Обсудим пару тем.
Я проводила их взглядом и, взяв с подноса у официанта бокал вина, сделала несколько глотков. Давыдов мне не понравился. Есть такие люди, которые мгновенно вызывают неприязнь. Он мне напоминал шакала, который пробрался ко львам и пытается держать лицо при плохой игре, хотя сам и боится, но норовит укусить, чтобы не портить о себе впечатление.
Максим уехал утром, пока я спала. Он настолько вымотал меня, что я просто не услышала, как он ушел, а когда вскочила с постели машина уже отъехала от дома. В сотовом пиликнула смска:
«Когда проснешься, не забудь, кем надо дышать. Не тоскуй, я скоро вернусь»
И еще одна ровно через минуту:
«Я передумал – тоскуй».
Улыбнулась и нырнула снова в постель, довольно потягиваясь, как сытая кошка. Впервые после его отъезда я проспала почти весь день.