Форт Конрад! Какие воспоминания сохранились у меня о нем, о тех днях, когда мы занимались торговлей – мир, покой, волнующие приключения тут и там – все это было в давно ушедшую эпоху бизонов. Прекрасно оборудованный торговый пост, предназначенный для торговли с индейцами-черноногими, стоял на высоком южном берегу реки Мариас, немного выше устья ее притока Сухой Вилки, в восьмидесяти милях к северо-западу от форта Бентон, бывшего в то время столицей территории Монтана. Изменчивое течение размыло землю, на которой он стоял, и бревна, из которых он был сделан, давно сгнили на наносных островах Мариас, Миссури, Миссисипи, а может быть были унесены течением до самого Мексиканского залива.
Соединенные между собой бревенчатые хижины форта формировали три стороны квадрата размером 150 на 150 футов. Его восточная сторона представляла собой высокий бревенчатый частокол с воротами из крепких досок, достаточно широкими, чтобы пропустить фургон. К западной стороне примыкала конюшня и загон для лошадей.
Чарльз Конрад, компаньон фирмы по торговле с индейцами «Сент-Луис – Форт Бентон», построил форт Конрад в 1875 году, и тот был назван его именем. В 1878 году мой друг и работодатель Джозеф Кипп, прозванный черноногими Мастунопачисом, что значит Вороновый Колчан, купил этот форт, и мы незамедлительно, с большим запасом товаров для торговли все вместе отправились туда: Кипп со своей семьей, главный служавщий Хайрам Д. Уфам и их семьи (их жены были женщинами из племени пикуни), некоторые из их родственников пикуни, и я сам, юноша девятнадцати лет от роду.
Кипп был прирожденным торговцем с индейцами, в самом буквальном смысле этого слова, поскольку его отец был не кем иным, как бесстрашным капитаном Джеймсом Киппом из американской Меховой Компании, который в 1831 году построил форт Пиеган около устья реки Мариас, чтобы перехватить торговлю с черноногими – включающими собственно черноногих, Кровь и пикуни – у своих конкурентов с севера, компании Гудзонова Залива, а его матерью была Сахкей Ахки, Женщина Земли, прекрасная дочь вождя манданов Махтотопы, о которой в своих письмах восхищенно писал Джордж Кэтлин. С юности Джозеф работал в компании своего отца в форте Бентон, позже он работал на Кэролла и Стила, которые купили этот форт в 1865 году, когда Американская Меховая компания вышла из дела. Потом он начал свое дело, и весьма успешно, на постах, которые поставил в провинции Альберта – форте Стэндофф и потом в форте Кипп на реке Пузатой. За эти годы, в основном благодаря своей интуиции и сердечной доброте, он получил большой авторитет среди черноногих. До самой его смерти в 1913 году они не предпринимали никаких важных шагов, не посоветовавшись с ним.
В течение зимы 1878-79 годов мы вели хорошую торговлю с черноногими, пикуни и Кровью, получив от них две тысячи бизоньих шкур и несколько тысяч оленьих, волчьих, антилопьих и бобровых. Весной индейцы разошлись – черноногие и Кровь в места своего обитания, в Альберту в Канаде, а пикуни – на летнюю охоту к подножию Скалистых гор, за семьдесят пять миль к западу от нас.
В ста ярдах ниже нашего форта реку Мариас пересекала фургонная дорога, проходившая между фортом Бентон и фортом Маклеод в Альберте. Все запасы для этого северного форта и других поселений в южной Альберте доставлялись на пароходах, поднимавшихся по Миссури до форта Бентон, а оттуда их везли дальше на повозках, запряженных быками, лошадьми или мулами. Однажды вечером, в июне, караван Джона Хани, состоявший из трех лошадиных упряжек, восьми пар лошадей и двух фургонов на всех, встал на ночь недалеко от оврага д'Орелль, в двадцати милях к югу от нас, и ночью военный отряд индейцев увел всех его лошадей. Несколько ночей спустя, в Роки Спрингс, в тридцати милях к северу от нас, военный отряд напал на караван фургонов Генри Хагана, увел большую часть его лошадей и убил двух погонщиков. После этого подобные происшествия, хоть и в меньшем масштабе, продолжались с другими караванщиками, терявшими по пути своих лошадей, так что в итоге королевская канадская Конная полиция начала патрулировать часть дороги, проходящей через Альберту, и коменданта форта Шоу, на Солнечной реке, обязали позаботиться о безопасности части дороги, проходящей через Монтану.
Таким образом и прибыл однажды из форта Шоу отряд конных солдат из Третьего полка армии США во главе с первым лейтенантом Дж. H. Биком и встал лагерем в нескольких сотнях ярдов от нашего форта. Их палатки были белыми и опрятными, ряды покрытых холстом вьючных седел выглядели аккуратно, сигналы горниста были очень веселыми и вообще они производили очень хорошее впечатление.
Лейтенант Биком пришел поговорить с Киппом.
– Чьи это военные отряды, которые совершают эти набеги? – спросил он.
– Некоторые из них, без сомнения, ассинибойны. Наиболее вероятно, что другие – кри, Вороны или сиу- янктоны, – ответил Кипп.
– Да, и очень вероятно, что некоторые из этих отрядов – черноногие.
– О, нет! Нет! – воскликнул Кипп. – Они не подумали бы о том, чтобы напасть на белых здесь, на своей земле. Набеги они совершают только на своих краснокожих врагов и достаточно успешно. Только на днях военный отряд пикуни прошел здесь, у них было сто лошадей и пять скальпов, которые они взяли в сражении с ассинибойнами у устья Молочной реки.
– Хорошо, как я могу найти эти военные отряды и наказать их?
– У вас мало шансов их найти. передвигаются они только ночью, а днем прячутся где-нибудь, выставив часовых. Но белых солдат они боятся. Я советую вам проехать по дороге сперва на юг, потом на север, можно пройтись и по речной долине. Любые военные отряды, которые вас увидят, вернутся туда, откуда пришли.
– Да, похоже это все, что мне остается, – со вздохом произнес лейтенант. – Спасибо за совет. – И немного погодя добавил: – Какая дурацкая миссия нам предстоит. Одеть форму и разъезжать по окрестностям, в надежде на то, что нас издалека заметят и постараются избежать встречи. и очень маленькая возможность того, чтобы поймать налетчиков во время нападения на караван. Как бы я хотел иметь в своем отряде людей с вашим опытом. Я уверен, что с помощью ваших друзей – охотников и трапперов – мы скоро смогли бы сделать эту дорогу безопасной для проезжающих по ней.
– Да, может и смогли бы, – скромно ответил Кипп.
У нас не было много лошадей, только четыре для фургонной упряжке и дюжина верховых, включая двух быстрых скакунов, обученных охоте на бизонов, один из которых был моим, Для того, чтобы перевозить наши бизоньи и прочие шкуры, меха и товары для торговли, у нас был большой караван – три упряжки по восемь быков и по два фургона на каждую. Командовал этим хозяйством длинный Джон Форджи, а погонщиками были шурины Киппа – Берущий Ружье Ночью, Красные Глаза и Идущий С Погремушками. Все трое были молодыми пикуни, возрастом не более двадцати лет. В данное время фургоны не использовались, быки паслись в речной долине ниже форта. Лошадей на ночь загоняли в загон, а на восходе выгоняли пастись.
Поскольку лейтенант Биком и его люди лошадьми пользовались ежедневно, их вместе с вьючными мулами выводили пастись на ночь, привязанными на цепи или кожаные ремни, под охраной двух солдат, один из которых дежурил до полуночи, а другой до рассвета, когда их отвязывали и отводили в лагерь.
Была дождливая зимняя ночь и рано утром кто-то постучал в двери нашей конторы, где я спал. Я выскочил из кровати и впустил лейтенанта Бикома, запыхавшегося и промокшего так, что с него капала вода. Он сел на стул перед потухшим камином и, задыхаясь, произнес:
– Я должен видеть Киппа. Покажи мне, где он спит. А еще лучше – разбуди его, пожалуйста, и попроси прийти сюда.
Я оделся, набросил на плечи дождевик, пересек двор и нашел Киппа в его комнате, где он разжигал огонь в кухонной плите.
– Лейтенант Биком находится в конторе, он очень взволнован и хочет видеть вас, -сказал я.
– Ха! Что такое случилось, что он пришел в такую рань? – удивился он.
Когда мы вошли в контору, Биком встал, чтобы встретить нас, и сразу начал кричать:
– О, Джо! Мне нужен ваш совет, ваша помощь. Вчера вечером пять моих лошадей были украдены. Да, украдены прямо из-под носа моих часовых, так и было. Вы знаете, что для меня значит, если мы не сможем вернуть их. Я буду посмешищем всего полка на всю жизнь.
– Возможно, они просто ушли и заблудились? – предположил Кипп.
– О, нет. Нет! Воры вдобавок посмеялись над нами, оставив двух хромых лошадей в зарослях шалфея снова привязанными к длинной палке. Теперь нам не на чем ездить. Не попробуете ли вы найти и догнать этих воров? Мы последуем за вами и будем делать все, что скажете.
– Ладно. Я сделаю, что смогу, но вы знаете не хуже меня, что найти их будет трудно, потому что этот ливень смывает следы сразу, как только их оставят, – ответил Кипп. И с этим, отказавшись с нами позавтракать, лейтенант Биком поторопился вернуться в свой лагерь.
Как только мы с Киппом были готовы, мы сели на своих скакунов и присоединились к лейтенанту и его людям, ожидавшим нас, и все вместе поехали по узкой долине Сухой Вилки, где на рассвете этого дня два пастуха окружили табун армейских лошадей и мулов, чтобы отогнать их в лагерь, и обнаружили, что пять лошадей пропали – одной из них была любимая лошадь лейтенанта. Они показали нам также палку, к которой была привязана хромая пара. Но даже за это короткое время дождь смыл все следы табуна в поросшей густой травой пойме; в ту ночь дождь, принесенный северо-западным ветром, был очень сильным.
Оставив лейтенанта и его людей, Кипп и я сделали несколько кругов по долине и не смогли найти никакого следа пропавших лошадей. Искать след по Сухой Вилке тоже было бесполезно, потому что она превратилась в быстро взбухающий поток грязной воды. Поэтому, вернувшись к команде, Кипп сказал:
– Ну что, лейтенант, все так как я и думал. Абсолютно все следы украденных лошадей смыты дождем. Узнать, куда воры их увели, невозможно.
– Но я должен хотя бы попытаться их вернуть, что вы можете мне посоветовать?
– Ну, военный отряд может принадлежать к полудюжине разных племен, но более чем вероятно, что это – ассинибойны или сиу. Если так, то они без сомнения пересекли Мариас немного ниже, и теперь хотят обогнуть холмы Сладкой Травы с юга, чтобы вернуться к себе. Шанс догнать их невелик, но попробовать можно.
– Вы пойдете с нами?
– Да, – заверил его Кипп. И затем, обратившись ко мне, сказал: – Тебе стоило бы вернуться к форту. Скажи моим шуринам, чтобы они выехали и посмотрели, в каком состоянии наши быки.
Я был рад уйти из мокрой долины. Идущий С Погремушкой, Красные Глаза и Берущий Ружье Ночью ворчали, когда я передал им указание Киппа, что быки были в порядке и не нуждались в присмотре, но потом все же, поругавшись со своей сестрой, Женщиной Бьющей Дважды, женой Киппа, они оседлали лошадей и поехали вниз по долине.
Лейтенант Биком оставил несколько человек для охраны лагеря и вьючных мулов. Около девяти часов один из них приехал к воротам нашего частокола, покричал, чтобы его впустили, и, когда мы впустили его, сказал, что второй сержант отряда, внизу в лагере, очень болен, он страдает от спазм в животе, можем ли что-нибудь для него сделать?
Я знал по опыту, что мать Киппа, Сахкви Ахки, Земная Женщина1, и Женщина-Ворона были хорошими знахарками. Они вылечили меня от нескольких болезней. Они с готовностью согласились сделать для больного все, что могли, и, поспешно собрав свои снадобья, со мной и с солдатами отправились в лагерь. Больной согнулся и стонал. Земная Женщина быстро сделала отвар из смеси черных и белых корней и дала ему выпитm несколько чашек, и скоро он вытянулся на постели и с облегченным вздохом сказал, что боль уменьшилась. Женщина-Ворона улыбнулась, а Земная Женщина попросила меня сказать ему, что попозже она даст ему другой отвар и он не будет больше страдать.
Ночь была безветренной, но дождь продолжал идти, слабо барабаня по крыше палатки. Печь, стоящая в её центре, давала приятное тепло, а фонарь давал достаточно света. Мы курили и беседовали. Земная Женщина беспокоилась о сыне, думая, каково ему с солдатами приходится холодной дождливой ночью и думая, когда они вернутся. Заболевший сержант отвечал за лагерь, а шестеро его подчиненных посменно дежурили по двое, охраняя за пасущихся лошадей и мулов. Один из дежурных прибежал в палатку и сел перед печью, чтобы отогреть руки, которые, как он сказал, так замерзли, что он даже трубку не мог зажечь. Сержант сказал ему:
– Ладно, только побыстрее, этим мулам и лошадям нужен глаз да глаз.
Ветер стих, сменившись спокойным дождем. Днем приехали наши пастухи, они торопились и были очень взволнованы. на второй ступени южной части долины они нашли одного из быков убитого стрелой, его язык, печень и часть ребер были вырезаны. Рядом с тем местом, в густом лесу, они нашли шалаш, временное убежище, в котором военный отряд отдыхал и жарил мясо. Украшенная бусинами пара старых мокасин, найденная там, ясно говорила о том, что это несомненно были ассинибойны и наверняка именно они увели армейских лошадей.
Таким образом догадка Киппа о том, что лошадей увели ассинибойны, подтвердилась. Теперь он мог повести на них солдат, и им предстояло сражаться. Жена Киппа, его прекрасная мать из племени манданов, и ее близкая подруга, Женщина-Ворона, собрались вместе и просили Солнце беречь его. Так прошла вторая половина дня. Настала темная ночь, а дождь все продолжался, а Кипп так и не появлялся. Женщины все более тревожились и все более пылко молились о нем.
А затем мы ясно услышали донесшийся с небольшого расстояния крик на языке черноногих:
– Слушайте! Слушайте! Это я, я – Белая Собака. Вчера вечером я угнал пять ваших лошадей. Сейчас я взял пять ваших большеухих. Я – Белая Собака. Придите и схватите меня!
И Земная Женщина застонала:
– Белая Собака! Он снова здесь! – и солдаты закричали:
– Кто это? Кто это такой? Что он говорит?
Раздались выстрелы и несколько пуль пролетело через палатку.
– Это Белая Собака, ассинибойн. Говорит, что он вчера ночью взял ваших лошадей, а теперь взял пять ваших мулов, – крикнул я солдатам, хватая фонарь, чтобы погасить его. Они расхватали винтовки и выбежали из палатки – все, кроме больного сержанта. Я сказал, что не захватил свою винтовку, и он велел мне взять его спрингфилд. Ощупью найдя винтовку, я взял её, шагнул к дверному проему и вышел, наткнувшись на одного из солдат. Ночь была очень темной, настолько темной, что мы не могли видеть находившихся рядом мулов, которые фыркали и подпрыгивали на своих стеноженных ногах, испуганные стрельбой. И мы могли услышать стук копыт украденных мулов, который все слабел и слабел, потому что воры удалялись к устью Сухой Вилки.
Солдаты кричали друг другу, занимая свои позиции. Я сказал им, что военный отряд этой ночью уже не вернется, поэтому нет смысла мокнуть под дождем. Вернувшись в палатку, я снова зажег фонарь и подкинул в печь немного дров. Женщины говорили о смелости Белой Собаки. Сержант стонал:
– Как же мне не везет; когда вернется лейтенант Биком, я получу выговор.
Он попросил меня позвать четверых его солдат. Земная Женщина дала ему очередную порцию лекарства, и он сказал:
– Этот Белая Собака! Наверняка он имеет на нас зуб, раз украл пять наших мулов. Кто же он такой?
Белая Собака, объяснил я, был ассинибойном, который много лет не дает покоя черноногим. Несколько лет назад он захватил женщину племени пикуни и сделал её одной из своих жен, выучил её язык2, и она родила от него ребёнка, мальчика. Но она ненавидела его и вместе с ребенком убежала от него, сумев вернуться к своему племени. С того времени Белая Собака, всегда с несколькими верными компаньонами охотились на черноногих, время от времени убивая неосторожных охотников и совершая ночные набеги на их табуны; он все время чувствовал себя в полной безопасности и кричал, что это он, Белая Собака, совершил набег. Военные отряды один за другим пробовали положить этому конец, некоторые из них были к этому близки, но ему всегда удавалось обмануть преследователей и уйти.
– Хорошо, почему тогда он нам это кричал? Он ведь знает, что мы не черноногие, – сказал сержант.
– Он несомненно знал, что некоторые из обитателей форта будут здесь и поймут его вызов, – ответил я.
– Вот же нахал. Пришел сюда в лагерь со своими людьми, убил вашего быка, угнал пять наших лошадей и никаких следов не оставил, а следующей ночью вернулся и увел наших мулов. Черт возьми! Как бы я хотел бы поймать его прежде, чем вернется лейтенант Биком, но я слишком слаб, чтобы куда-то идти, – сказал больной.
Один из его солдат сказал:
– Что толку от ваших разговоров о том, чтобы куда-то пойти? Все прекрасно понимают, что мы должны сидеть тут и стеречь скотину.
Ответа не было. Я предложил женщинам вернуться домой. Нет, они решили остаться до рассвета. Сержант предложил, чтобы четверо его солдат проводили нас до форта.
– Нет, – сказала Земная Женщина. – Белая Собака со своими головорезами могут быть рядом, и четверо солдат для них ничего не значат.
Дождь прекратился перед самым рассветом, и солнце поднималось в ясном синем небе, когда мы приблизились к форту и были встречены нашими тремя молодыми пастухами с винтовками в руках. Они слышали суету в лагере и до нашего появления были начеку, не зная, что происходит. Они были более чем злы, когда мы рассказали им о втором набеге Белой Собаки на армейский табун. Один из них процедил сквозь зубы:
– Что за ерунда! Вороновый Колчан (Кипп) уехал с солдатами на поиски Белой Собаки, а тот прячется здесь, чтобы на сей раз украсть у них несколько большеухих.
Я позавтракал, лег на свою лежанку в конторе и немного поспал. Кипп с солдатами вернулись ближе к вечеру. Они далеко спустились по долине Мариас, до подножия холмов Сладкой Травы, но никаких признаков воров не нашли. Когда мы сказали им, что выяснилось этой ночью, Кипп рассмеялся и сказал, что Белая Собака был самым коварным и самым удачливым конокрадом, с которым он встречался.
– Я думаю, что вы должны пойти с вашим отрядом вниз, прямо в лагерь ассинибойнов, он должен сейчас быть где-нибудь недалеко от устья Молочной реки, и заставить Белую Собаку отдать ваших лошадей, а потом арестовать его или даже убить, – ответил Кипп.
– Но это невозможно! Невозможно! – выкрикнул Биком. – Мне приказано стоять здесь лагерем и приложить все усилия для защиты проезжающих по этой дороге. Если я уйду отсюда, меня ждет трибунал.
– Хорошо, тогда почему бы не написать вашему командиру, чтобы он сам захватил Белую Собаку, ваших лошадей и мулов?
– Да, это единственное, что мне остается. Когда почтовый фургон пойдет на юг? Через десять дней? Ха! Письмо до форта Шоу будет идти две недели. И как же там будут хихикать, когда его прочитают!
– Не бери в голову, – посоветовал Кипп. Это не ваш промах и не ваших людей, что Белая Собака спокойно увел ваших лошадей. Против вас было все – темная дождливая ночь и самый хитрый конокрад, который когда-то появлялся на этих равнинах.
Шагнув к двери, лейтенант произнес:
– Может быть, мой командир посмотрит на это так же, как вы, но я в этом сомневаюсь.
Вскоре после восхода солнца на следующее утро, военный отряд из семи пикуни во главе с Много Хвостовых Перьев прибыл к нам, чтобы провести с нами день. Они шли пешком и всю ночь добирались к нам из лагеря племени у подножия Скалистых гор. Их путь лежал на юг, где они собирались совершить набег на табуны Ворон, но вначале они завернули к нам, чтобы, как они сказали, обменять несколько бобровых шкур на запас патронов. Мы рассказали им о набеге Белой Собаки на армейский табун, и они дали себе волю, выражая свою ненависть к этому головорезу и всей его шайке.
Один из них сказал:
– Должно быть, боги Головорезов особо сильно защищают некоторых из них. Этот Белая Собака давно нас досаждает. Он уводит наших лошадей, а мы не можем его выследить. И если иногда, очень редко, мы можем до него добраться, наши пули не могут его поразить.
Много хвостовых Перьев добавил:
– Я пять раз искал Белую Собаку и так и не смог его найти. Я дал Солнцу клятву, что убью его, убийцу моего отца и деда; моя мать до сих пор оплакивает отца. Сейчас я снова попробую его найти и положить конец этому вору и убийце.
Так получилось, что Много Хвостовых Перьев и несколько его товарищей предложили нам отправиться в лагерь Головорезов, чтобы найти лошадей и мулов лейтенанта Бикома, надеясь заодно найти Белую Собаку и положить конец его набегам.
Когда маленький отряд готов был отправиться в путь, лейтенант Биком сказал:
– Я надеюсь, что вам и вашим друзьям посчастливится добыть скальп Белой Собаки. А если вы сможете вернуть лошадей и мулов, которых он украл у меня, я постараюсь сделать для вас, что смогу.
Когда я перевел это остальным, Много Хвостовых Перьев сказал:
– Передай ему мои слова: вождь солдат, если мы сможем забрать у Головорезов твоих лошадей и большеухих, ты их получишь.
С этим они и отправились. Кипп на пароме переправил их через реку.
Много недель спустя они вошли в лагерь – группа потрепанных и подавленных людей. Они видели лагерь ассинибойнов, были рядом с ним, когда встретили охотничий отряд пикуни; от них они узнали, что Белой Собаки в лагере нет, он ушел на западную сторону Хребта. Они взяли только тех лошадей, на которых приехали; при попытке войти в лагерь их заметили и им с трудом удалось убежать. Они попробуют еще раз, когда Белая Собака вернется в лагерь. Лейтенант Биком ходил, широко шагая.
– Нет, – сказал Много Хвостовых Перьев, – мы не привели тебе твоих лошадей и большеухих. Мы даже не видели их. Мы пойдем за Белой Собакой, когда он вернется из-за гор. В следующий раз мы найдем его и убьем. Мы попробуем также найти и твоих лошадей.
– Плохо. Очень плохо, – пробормотал лейтенант Биком, повернулся на пятках и уехал.
Что ж, Много Хвостовых Перьев наконец добился своей цели, убив своего врага и врага всех пикуни, Белую Собаку, но это случилось только через несколько лет, и лошадей и мулов лейтенанта Бикома он уже не нашел. В этом последнем и успешном военном походе с ним пошел Голова Медведя, мой хороший друг, и много вечеров я слушал его рассказ о событиях того долгого похода к лагерю Головорезов.
– Апикуни, – сказал он, – ты помнишь, сколько раз Много Хвостовых Перьев пытался убить своего врага. Как-то раз он был рядом с ним, убил его лошадь, выстрелил Белой Собаке в руку, но его пули так и не смогли убить его.
– Я слышал ту историю много раз; но расскажи об этом снова, Голова Медведя. Расскажи обо всем, что случилось с тобой и участниками этого похода.
И вот история Головы Медведя:
– Нас было шестеро, опытных воинов от тридцати до сорока лет: Хвост Ласки, Тяжелый Бегун, Белая Антилопа, Маленькая Выдра и я, во главе с Много Хвостовых Перьев, который был воином и шаманом.
Мы пошли вниз по долине реки Мариас по натоптанной тропе. У некоторых из нас были магазинные винтовки Генри 44 калибра, у других, в том числе у меня, Винчестеры-73. У каждого был сверток с нужными вещами, военный головной убор в расшитом и разрисованном кожаном цилиндре, много патронов и веревки, чтобы вязать захваченных лошадей.
Много Хвостовых Перьев были владельцем священной трубки из языка лося. Она и много других вещей, сделанными из разных видов животных, птичьих шкурок и бизоньих камней, погремушки, бубны, свистки были грузом его лошади. Но немного душистой травы и сосновых побегов для курения, кожу с вороньих крыльев, немного табака и трубку из черного камня он нес в небольшом разрисованном кожаном мешочке за спиной. Мы, как обычно, шли пешком.
Я попросил Много Хвостовых Перьев посвятить нас в свой план набега. Он сказал, что мы пойдем вниз по этой реке до того места, где у устья Черного оврага она поворачивает на юг. Затем продолжим путь на восток, и обойдя с севера подножие гор Медвежьей Лапы, мы дойдем до Молочной реки, и там, где она вливается в Большую реку, мы наверняка найдем лагерь Белой Собаки и его племени Головорезов.
Нам предстоял долгий путь. Нам нужно было идти восемнадцать ночей, чтобы достичь вражеского лагеря при условии, что мы будем проходить по двадцать миль за ночь.
Наш путь пересекал речные извилины, поэтому иногда мы шли по лесам, минуя равнины. Ночь была ясной, светила полная луна. Пройдя десять или двенадцать миль от форта, мы начали спугивать животных, которые паслись или отдыхали – лосей, антилоп, оленей. Вблизи и вдали выли волки и койоты. Это был хороший звук. Нападения волков или койотов мы не боялись.
Когда на востоке небо стало светлеть, наш предводитель сказал мне, чтобы я прошел вперед и добыл какое-нибудь животное. Поиски заняли немного времени, я выследил стадо антилоп и застрелил самца, и мои друзья пришли, чтобы помочь мне разделать его. Мы укрылись в густом ивовом лесу, росшим у берега реки, развели бездымный костер, поджарили жирного мяса и поели.
Когда мы наелись, Много Хвостовых Перьев велел Хвосту Ласки, чтобы тот поднялся на край равнины и до полудня следил, не появятся ли враги, а после полудня он должен был вернуться и разбудить меня. Потом наш предводитель удалился, чтобы выкурить трубку в жертву богам и попросить их дать ему видение, пока он будет спать, чтобы предупредить нас о возможных опасностях и помочь избежать или преодолеть их во время нашего похода. Остальные, выкурив несколько трубок, погасили костер и легли спать.
День прошел спокойно. Ближе к вечеру все мы собрались, чтобы снова поесть жареного мяса антилопы. Много Хвостовых Перьев сказал нам, что боги не послали ему никаких видений. Ну, благодаря тому, что он владел священной трубкой, он и так пользовался большим покровительством богов. Если бы ему угрожала опасность, они наверняка предупредили бы его. Стемнело, и мы снова двинулись в путь.
На третье утро после ухода из форта мы разбили лагерь у устья Черного оврага, а вечером оставили реку и направились по равнине на северо-запад. Три утра спустя мы остановились на день в сосновой роще на северном склоне гор Медвежьей Лапы. Тихо и печально мы сидели без дела рядом с нашим маленьким костром, на котором жарили куски мяса годовалого бизона, убитого накануне. Что мы такого сделали, из-за чего боги, казалось, покинули нас? Что, если нас ожидает конец от рук врага?
Много Хвостовых Перьев велел мне первую половину дня быть часовым, а потом, как всегда, удалился, чтобы помолиться и попросить у богов послать ему вещий сон. Я напился из небольшого родника поблизости, спустился и сел на нижнем краю леса. На севере я видел несколько буйволов и антилоп, они мирно паслись, отдыхали, некоторые из них шли на водопой.
Настал полдень. Я поднялся в сосняк, разбудил Маленькую Выдру, чтобы он отправился на пост, и сказал ему, что пока, никакие враги в поле зрения не появлялись. Потом я растянулся на том месте, где он лежал, и уснул, чтобы забыть о всех своих тревогах. В конце дня мы проснулись от громкого пения. Много Хвостовых Перьев приблизился к нам со счастливым видом, танцуя на ходу и распевая песню волка – песню, приносящую воинам удачу, и все мы сидели, уставившись на него. Потом, закончив песню, он крикнул нам:
– Смелее, друзья мои! Смелее! Боги благоволят нам. Они услышали мои молитвы, они дали мне видение. В этом видении мы, идя вперед, обнаружили нескольких врагов. Мы напали на них, и некоторые из них упали. Тогда я пробудился. Но этого было достаточно, друзья мои. Вы все знаете так же как я, видение падающего врага предвещает нам успех.
– Это так! Это так! – воскликнул Тяжелый Бегун. И все сразу ободрились и начали рассказывать о своих снах, которые оказались вещими. А возбужденный Белая Антилопа сказал:
– Ну, раз уж нас ждет успех, давайте пожарим мясо из наших запасов и поедим, а потом продолжим путь.
Но Много Хвостовых Перьев сказал:
– Нет. Мое видение не освобождает нас от того, чтобы соблюдать осторожность. Мы не будем дымить здесь, на возвышенности, где нас могут увидеть враги, которые, возможно, здесь находятся. Кроме того, здесь мало дичи, только антилопы. Нам повезло, что мы нашли этого годовалого бизона. Мы не станем есть мясо, которое у нас с собой.
Мы все отошли к краю леса, чтобы, сидя там, дождаться темноты, чтобы можно было продолжить путь. Когда село солнце, внезапно прилетел ворон, хрипло каркая; прилетел он с востока, сделал над нами несколько кругов, также каркая, и улетел обратно на восток. Потом он вернулся, сделал еще несколько кругов и снова улетел на восток и исчез. Тихо, затаив дыхание, мы смотрели за ним, и теперь мы были уверены, что эта птица, самая мудрая из птиц, истинный друг воинов, прилетела, чтобы предупредить нас о том, чтобы мы были осторожными. Много Хвостовых Перьев был вождем Несущих Ворона, части Общества Всех Друзей, одного из военных сообществ черноногих, поэтому мы поняли, что ворон прилетел специально для того, чтобы предупредить его.
Он сказал:
– Теперь я точно знаю, что мы должны убить этого худшего из всех Головорезов, Белую Собаку.
– Но как ты собираешься найти Белую Собаку в большом лагере его племени? – спросил я. – Как его узнать?
– Знаем его, – почти крикнул Много Хвостовых Перьев. – Трое из нас – Маленькая Выдра, Белая Антилопа, и я, дважды сражались с ним и его компаньонами, и дважды он убегал от нас. Так что мы хорошо мы знаем его, его внешность, и как он кричал нам на нашем языке: «Это я, Белая Собака!» Так что, когда мы найдем лагерь Головорезов, то будем вечером, когда зажигают огни в вигвамах, обследовать один вигвам за другим, пока не найдем его, потом убьем его и убежим на лошадях, которых к тому времени угоним.
– А что будем делать мы трое, пока вы трое будете искать его?
– Все будет как обычно. Разумеется, сначала мы войдем в лагерь и уведем нескольких скакунов, которых хозяева на ночь привязывают рядом с вигвамами. После этого ты и остальные будете держать их наготове, пока мы будем искать и убивать нашего врага.
Таким был план нашего предводителя. Нам он не очень нравился. Ходить ночью по лагерю и уводить нужных нам лошадей было опасным занятием. Но для нашего предводителя, Маленькой Выдры, и Белой Антилопы ходить от вигвама к вигваму, чтобы заглядывать за входные полотнища в поисках Белой Собаки – ну, в общем, мы думали, что это сумасшествие. Они, разумеется, были бы обнаружены кем-то, кто вечером мог выйти из вигвама. И в таком случае какие у нас были шансы уйти? Но надо было приложить все усилия, чтобы следовать плану нашего предводителя.
Маленькая Выдра сказал:
– Как нам может не повезти, если они уйдут в другой набег прежде, чем мы их найдем, как это сделал Белая Собака в тот раз, когда мы искали солдатских лошадей и большеухих.
– Ха! Ха! Как странно. Ты сказал о том, что я сам думаю, – сказал Белая Антилопа. – Но во время того набега равнины были черны от бизонов. А сейчас нам посчастливилось найти одного бычка.
– Я думаю. – сказал Хвост Ласки, – что мы должны поторопиться и добраться до Маленькой реки, а потом пойти вниз по ней. Головорезы могут поставить лагерь на ней, в нашей стране.
– Верно. Верно. Давайте пойдем туда прямо сейчас. Надо пойти вдоль этого Маленького Антилопьего ручья до его впадения в реку, – предложил Белая Антилопа, и все мы сразу с этим согласились.
Стемнело. Мы залезли в ивовые заросли у ручья, хорошо поели мяса и пошли на северо-восток по долине небольшого ручья, который должен был вывести нас к Маленькой реке.
Рассвет застал нас на краю широкой, лесистой долины Маленькой Реки – эта река течет по ровной долине, а не по каньонам, как другие реки. Антилопы вблизи и вдали вели себя спокойно, что было хорошим признаком и говорило о том, что врагов рядом нет. Мы спустились по небольшому склону с равнины в долину, вошли в лес и спугнули там белохвостого оленя. Он сделал несколько прыжков, а потом остановился и уставился на нас. Я выстрелил в него, и скоро мы жарили и ели самые лакомые куски мяса.
Много Хвостовых Перьев попросил, чтобы я отдежурил утренние часы.
– Осталось немного, – сказал он. – До устья реки вдоль её русла всего четыре ночи пути.
Три утра спустя, на рассвете, мы остановились там, где река свернула на юг вместо востока, как прежде; и мой товарищ сказал, что следующим утром, мы должны оказаться у места ее впадения в Большую реку (Миссури) или рядом. Пока мы не видели никаких врагов и никаких их признаков от самого ухода от гор Медвежьей Лапы. Но теперь Много Хвостовых Перьев, назначая Тяжелого Бегуна, часовым на утро, сказал ему:
– Будь этим утром очень внимательным. Не спускай с равнины глаз, смотри вблизи и вдаль. Сейчас мы можем быть близко к лагерю Головорезов. Если это так, ты должен обнаружить всадников, которые выехали на охоту.
Взяв свою винтовку, Тяжелый Бегун сразу отправился на край равнины, а Много Хвостовых Перьев, как всегда, пошел в лес, чтобы отдохнуть в одиночестве. Остальные, мы все, погасили костер и легли спать.
Меня разбудило горячее солнце, светившее сквозь ветки деревьев. Мучимый жаждой, я пошел к реке, чтобы напиться, и был удивлен тем, что ко мне на берегу присоединился Много Хвостовых Перьев. Бесшумно ступая по песку, он подошел ко мне, и я был потрясен. При первом взгляде на его лицо я понял, что с ним что-то произошло.
– Кай юатс? (Что беспокоит тебя?) – спросил я.
– Мой сон. Это было плохо. Я видел женщин, оплакивавших своих убитых. Была ночь. Вигвамы были еле освещены. Хоть я их видеть не мог, но ясно слышал их печальные песни. Ты знаешь, что это значит. Это предвещает нам неприятности.
– Но ведь у тебя был сон, в котором мы убивали врагов, и этот сон сулил нам удачу; и ворон, который кружился над нами и звал нас на восток, тоже был вестником удачи.
– Все это так, но последний сон все это изменил: теперь он предупреждает нас об опасности.
– Ну и что нам теперь делать?
– Быть более чем когда-либо осторожными, беречься всего; и все мы должны молиться. Молитесь Вышним, чтобы они сберегли нас от врагов и дали нам удачу, – ответил он. С этим он вернулся к нашим спящим товарищам, разбудил их и рассказал о своем плохом сне. Скоро мы сидели, собравшись в круг, курили по очереди его трубку и пели песню трубки из лосиного языка после каждой его пылкой молитвы небесным богам о нашей безопасности и успехе. И последняя из его песен была такой:
Ворон говорит, моя магия, сильная, она могучая.
Врагов я ищу. Я нашел их.
Мертвыми на земле они лежат.
Моя магия, она могучая.
Короткая церемония закончилась, и мы все снова были счастливы, тревога покинула нас, и мы были готовы встретить любую поджидавшую нас опасность.
Когда мы собрались еще поспать, с края равнины прибежал Тяжелый Бегун и крикнул:
– Всадники к югу от нас! Много всадников, они гонят стадо бизонов по равнине к востоку от реки! Ниже должен быть лагерь Головорезов!
Это была важная новость. Все мы хотели видеть вражеских охотников, поэтому под прикрытием сначала деревьев, а потом кустов высокой полыни, мы добрались до рощи вишневых деревьев на краю равнины, и оттуда хорошо их рассмотрели. Сорок человек в трех милях от нас спешились, чтобы разделать свою добычу. Потом приехало много женщин, чтобы помочь им. Это было достаточным доказательством того, что лагерь Головорезов был недалеко.
Много Хвостовых Перьев сказал:
– Сегодня вечером Вышние помогут нам и мы убьем худшего из них, Белую Собаку, и уйдем с несколькими их лошадьми. Теперь вы все ложитесь спать, чтобы набраться сил для того, что вам предстоит. Я сам буду следить за Головорезами, и пусть попозже один из вас сменит меня.
Крепко уснуть, когда враги были так близко, оказалось невозможно. Мы дремали, потом просыпались, смотрели на них, и наконец в полдень увидели, что они уходят вниз по долине, ведя лошадей, нагруженных мясом и шкурами.
Тогда Много Хвостовых Перьев сказал:
– Помните об этом вы все. Мы должны выполнить нашу единственную и самую трудную задачу – убить нашего худшего врага. Белую Собаку.
После этого никто из нас долго не произносил ни слова. Наши мысли были серьезными. Предстоящей ночью мы должны были войти во вражеский лагерь, и что из этого получится? Мы знали, как это опасно. Я знал, что все мои товарищи молились, как и я сам. Я коснулся своего амулета, который был в кожаном мешочке у меня на груди, и прошептал:
– Услышь меня, Священный Помощник. Помоги мне. Дай мне остаться живым этой ночью.
Наконец Много Хвостовых Перьев сказал:
– Будьте осторожны. Пойдемте.
До заката оставалось еще около часа. Вслед за Много Хвостовых Перьев мы тронулись в путь, держась края длинной рощи, росшей вдоль реки. Она закончилась там, где долина резко изгибалась, поэтому мы должны были идти по открытой местности, пока не дойдем до другой рощи. Огибая изгиб, мы услышали пение ниже нас, мужчины пели странную для нашего слуха песню, несомненно военную. Мы застыли на месте с бьющимися сердцами.
– Враги! Военный отряд! Поднимаются! – крикнул Много Хвостовых Перьев.
Он повернулся, оглянулся на рощу, их которой мы вышли, тряхнул головой и пробормотал:
– Слишком далеко. Слишком далеко.
Потом он указал на заросли шиповника и шалфея справа от нас и велел нам поспешить туда.
В мгновение ока мы на четвереньках вползли туда и сквозь ветки смотрели на изгиб, думая о том, сколько врагов оттуда поднимется. Много Хвостовых Перьев сказал:
– А теперь слушайте, что я вам говорю. Может быть, врагов будет и немного, но мы не должны в них стрелять, если они первыми нас не обнаружат. Только так; мы не должны упустить свою возможность этой ночью найти и убить Белую Собаку.
Ха! Едва он это произнес, как из-за изгиба вышел мужчина. Это был высокий человек, он шел легкой стремительной походкой, на нем была накидка из белого одеяла и меховая шапка, он нес ружье, положив его ствол на локоть левой руки, на левом плече у него висел небольшой туго набитый мешок. За ним, за поворотом внизу, продолжалось пронзительное пение, словно певцы стояли там или танцевали.
Много Хвостовых Перьев взволнованно произнес:
– Ха! Кажется, это сам Белая Собака приближается к нам.
– Это Белая Собака! – воскликнул Маленькая Выдра.
– Да, это сам Белая Собака, – прошипел Белая Антилопа.
– Я. Я один должен убить его, – объявил наш предводитель.
– Сейчас ты не должен стрелять в него, Много Хвостовых Перьев, – сказал Хвост Ласки. – Мы должны сначала увидеть, сколько людей за ним следует. Их может быть слишком много, чтобы нам сражаться с ними.
В ответ на это наш предводитель навел винтовку на человека и выстрелил. Пуля попала тому в левую ногу между лодыжкой и коленом – мы видели, как она ударила его, и он опустился на колени.
С торжествующим воплем Много Хвостовых Перьев вскочил, снова выстрелил, попав ему в корпус, и побежал к нему, а мы за ним. Как и у нас, у Белой Собаки была винтовка Генри, и хотя он был серьезно ранен, но всё же смог сделать по нам три выстрела; первым выстрелом он убил Маленькую Выдру, третий разорвал мне мышцы левой руки прямо под плечом. Потом он, уже без сил, опустил винтовку. Много Хвостовых Перьев подбежал к нему, вырвал у него ружье, ударил его прикладом и сказал ему, как долго он его искал и что теперь он, убивший стольких пикуни, должен умереть – убийца отца Много Хвостовых Перьев, его деда и многих родственников.
– Тяжелый Бегун, мой давний друг, ты можешь взять его скальп. Я покончил с ним.
Тяжелый Бегун схватил прядь волос на затылке, подрезал кожу и рывком сорвал прядь переплетенных яркими шнурками волос. Много Хвостовых Перьев выстрелом добил стонущего Белую Собаку, и в этот момент из-за изгиба показались те, кто шел за ним и начали стрелять в нас, почти сразу убив Белую Антилопу. Мы оставались на своих местах и стали отстреливаться, и в этом у нас было преимущество, потому что у нас были магазинные винтовки, а у большинства из них – однозарядные Спрингфилды. Против нас они не могли долго выстоять. Почти сразу мы убили четырех из них, и затем еще одного, потом они резко развернулись и побежали назад, скрывшись за изгибом.
– Песьи морды! Они убили храброго Маленькую Выдру, храброго Белую Антилопу. Пойдем. Мы должны взять скальпы и оружие убитых нами, – сказал Тяжелый Бегун.
– Нет. Они поднимутся на край равнины и оттуда будут стрелять в нас. Мы должны подняться в ту рощу, выше, – сказал Много Хвостовых Перьев, забирая ружье Белой Собаки и его патронташ и мешок.
Тяжелый Бегун сердито произнес:
– Тогда идите. Оставьте меня. Я посчитаю ку за тех, кого мы убили, и возьму доказательства их смерти, возьму их скальпы, чтобы несчастные вдовы и дети наших убитых друзей могли танцевать с ними.
– Слишком опасно, – настаивал Много Хвостовых Перьев, – нам вполне достаточно скальпа Белой Собаки.
Но Тяжелый Бегун ушел.
– Бесполезно с ним спорить, он слишком самостоятельный, – сказал Много Хвостовых Перьев. – Ладно, Хвост Ласки и Голова Медведя пусть возьмут оружие и вещи наших несчастных убитых друзей. О, как же плохо, что мы не можем их похоронить.
Моя рана кровоточила и болела. Прежде, чем мы прошли полпути к роще, я почувствовал слабость. Много Хвостовых Перьев велел остановится, забрал у меня ружье и мешок и перевязывал мою рану куском рубашки, когда внизу на краю равнины раздались выстрелы и мы увидели Тяжелого Бегуна, который упал, затем вскочил и снова стал стрелять.
– Не убит, – сказал Много Хвостовых Перьев. – И скальпы он не взял, не дошел. Теперь он снова может присоединиться к нам.
Головорезы не подходили к нам близко, хорошо зная, что сможем мы сделать с нашими магазинными винтовками, и не зная, что кроме нас здесь никого больше нет. Они вернулись на равнину, несомненно собираясь послать одного из их числа в лагерь за помощью, пока остальные будут нас сторожить.
Солнце садилось, когда мы вернулись в рощу и сели, чтобы обсудить положение, в котором оказались, не переставая наблюдать за равниной. Тяжелый Бегун присоединился к нам, угрюмый после своего глупого поступка; рана его было неопасной. Мы должны были покинуть рощу прежде, чем все силы Головорезов придут и окружат её, сказал Много Хвостовых Перьев. Они ждут, что мы попробуем уйти от них, поднимаясь по долине под прикрытием деревьев. Но мы так делать не станем. Вместо этого мы должны переправиться через реку и пойти по долине на север, а потом залечь до следующей ночи, когда спокойно сможем пойти в свой лагерь.
– Но вождь, разве мы не должны попробовать совершить набег на лагерь Головорезов, чтобы увести у них несколько быстрых скакунов? – спросил Хвост Ласки.
– Нет. Не найдя нас здесь, они на много ночей усилят охрану своих лошадей. Так что мы идем домой пешком.
– Идти домой, – прорычал я. – Двое наших хороших друзей убиты, из нас двое ранены, мы здесь в опаснейшем положении. Много Хвостовых Перьев, что теперь ты скажешь о своем вещем сне, сулившем нам удачу, и о вороне, давшем нам знак?
– Все оказалось верным. Я убил Белую Собаку, худшего из всех наших врагов, не так ли? Наши друзья были убиты, но это не было моей ошибкой. Просто они не смогли получить защиту Вышних.
Даже хорошо зная о том, что наши враги держатся у края равнины или ближе, наблюдая за нашей рощей, видеть мы их не могли. Мы считали, что, когда стемнеет, они пройдут к верхней части рощи и попробуют выгнать нас оттуда. Из всех нас только Много Хвостовых Перьев пребывал в хорошем настроении, уверенный в том, что с нами все будет хорошо.
Остальные сидели, полные тревожного ожидания, и боялись увидеть, как появится прибывшая из лагеря орда Головорезов и окружит рощу. Мы съели последнее оставшееся у нас жареное мясо.
Наконец стемнело. Мы вошли в реку, нашли брод, и, когда стало совсем темно, сняли мокасины и гетры и бесшумно добрались до другого берега, оделись и медленно и тихо проползли на равнину по кустам высокой полыни, а затем укрылись в овраге. Приближаясь к его началу¸ мы услышали, как орда Головорезов с криками и песнями движется по равнине к роще, в которой мы прятались.
Много Перьев Из Хвоста сказал:
– Они там, друзья. Я знал, что они появятся. Моя священная магия предупредила меня об этом. Мы вовремя ушли из рощи. Они напрасно будут нас искать. Ха! Мы можем посмеяться.
– Только не я. Двое наших друзей убиты. Я не вижу причины для смеха, – ответил я ему.
– И я. И я, – пробормотали остальные, потому что сердца наши были печальны.
Ну что же, Головорезов мы больше не видели. Настало утро. Мы всю ночь шли по равнине, далеко уйдя от реки, и с рассветом свернули в долину, подстрелили оленя, хорошо поели и легли спать, несколько позволяла мне моя рана. Однако, она уже не очень сильно болела. Оттуда, ночь за ночью, мы шли обратно, и на семнадцатое утро подошли к форту Конрад. Много Хвостовых Перьев убеждал нас присоединиться к нему во время победных песен и танца скальпа, во время которого он собирался танцевать со скальпом Белой Собаки, крича о том, что он убил худшего из Головорезов.
Прибежали, чтобы встретить нас, женщины; мужчины, которым бежать было несолидно, подошли позже. Было много радости по поводу того, что сделал Много Хвостовых Перьев. Но пришли и вдовы Белой Антилопы и Маленькой Выдры. И в лагере был траур. Один только наш предводитель был рад тому, что мы сделали во время этого набега на Головорезов; но все мы знали, что просто сделали то, что должны были быть сделать, чтобы избавить пикуни от их старого врага – Белой Собаки3.
Опубликовано в «Грейт Фоллз Трибьюн» 8 и 15 ноября 1939 года