Прямо сейчас известь развёл январь.
Город седой, город почти бескровный.
Крепнет морозец. Мол, не замёрзла, Варь?
Нет, не замёрзла. Варя спешит к часовне.
В сердце её стужа давным-давно, —
Лучше уж так, чем из огня да в пекло!
Сорок сорок бились в её окно.
Бились – разбились, – жизнь оказалась блеклой.
Сорок недобрых, тщетных, тяжёлых лет.
Мать не любила – хоть расшибись в лепёшку!
Пьяница-отчим, с мужем хлебнула бед,
Вырос сынок – да по кривой дорожке.
Хвори, морщинки, – время вернуть нельзя.
Память порою стала нещадно острой.
Варя с надеждой смотрит на образа
В поисках Бога через духовный остов.
* * *
В мире хрустальном нынче белым-бело!
Крепнет морозец. Близок Васильев вечер.
Бедная Варя шепчет: «Тепло, тепло…»
Грусть отступила, стало немного легче.
Где-то на Млечном светит её звезда,
И сквозь лавину снежно-туманной дрожи
Лучик пробился, словно сказал ей – да!
Знак, видно, – Божий!