По Голицынскому пруду сновали лодки вперемешку с утками и черными лебедями. Птицы, привыкшие к людскому соседству, не испытывали страха, а, наоборот, наперегонки подплывали поближе, чтобы первыми ухватить брошенные куски хлеба. Стоял теплый май, листья на деревьях только что распустились, слегка подрагивали от легкого ветерка, шелестели, располагая к покою и бездумному созерцанию проснувшейся природы.
Валерий Маркин обычно приходил сюда после командировок, чтобы расслабиться и отрешиться от боевых действий, которые и являлись его профессией: убивать по приказу и выживать по собственному усмотрению. Он возглавлял разведывательно-диверсионное подразделение ГРУ и регулярно направлялся то на Ближний Восток, то в Африку, чтобы реализовывать чьи-то политические замыслы, которые, впрочем, его мало интересовали – выполнил задание – и домой, а там недельный отпуск со всеми прелестями отдыха. Жил он недалеко, на Ленинском проспекте, и попадал в Нескучный сад, перейдя мост. Жена по имени Лена обычно пребывала в это время на работе, в диспансере, да он обычно и не нуждался в какой-либо компании, ибо желал насладиться одиночеством.
Квартира ему досталась от родителей, которые развелись, нашли себе новых супругов и разъехались, оставив жилье сыну, благо к тому времени он уже достиг совершеннолетия. Окончив военное училище и поступив на службу, Валера женился на Лене, девушке из провинции, но получившей отличное образование – она окончила медицинский институт по специальности фтизиатр. Лену распределили в Томск, но она какими-то запутанными тропами очутилась в Москве, где и выскочила замуж за молодого офицера с квартирой. Короче, пристроилась.
Особых страстей они друг к другу не испытывали, отношения сложились ровные, уважительные, тем более Лена умела гасить намечающиеся конфликты постельными радостями – тут она была неподражаема, любвеобильна и ненасытна. Обычно после мелкой перебранки она приступала к призывным ласкам с неминуемым продолжением, разгорающийся конфликт угасал, а Лена впоследствии поступала по-своему.
Она умела пользоваться женскими чарами при необходимости: выверенные телодвижения заправской соблазнительницы, бархатный тембр голоса, многоопытные губы и наивный взгляд голубых глаз порочной школьницы. Этим она и привлекла Маркина. На одной из вечеринок при общении с Леной Валерий сильно возбудился, затянул ее в ванную, где и произошло бурное соитие. После этого они неожиданно для всех поженились.
Жили, не особо тужили, оба находились на своем месте и при деле, супружеские обязанности с удовольствием исполняли, и казалось, что их отношения будут длиться вечно. Но ничто не вечно под луной и может поменяться мгновенно, совершить оверкиль с непредсказуемыми последствиями.
В этот раз Маркин после командировки в Мозамбик, получив законный отпуск, сразу же отправился домой. Уже стемнело, но в окнах его квартиры свет не горел.
«А где же Лена, спит, что ли?» – задал он сам себе вопрос и, желая побыстрее получить ответ, взбежал на третий этаж и нажал кнопку звонка. Тишина, никого движения за дверью. Он вошел в квартиру, воспользовавшись своим ключом, и включил свет: кухня, гостиная, спальня, ванна, туалет… Никого. На кухонном столе он обнаружил записку:
«Я ушла. Навсегда. Меня не ищи. Лена».
Неожиданно огорошенный известием, Маркин тупо крутил клочок бумаги в руках и никак не мог поверить в то, что записка вовсе не розыгрыш, не глупая шутка, Лена так не могла пошутить, а суровая действительность, выстрел из-за угла, неожиданный и подлый. Немного придя в себя, он пытался понять причину такого неожиданного поступка жены – и не мог.
«Жили нормально, без скандалов и ссор, без явных измен, хотя кто не грешен, а тут такой коллапс. Влюбилась, что ли, ненароком, или мой рваный ритм жизнь ее не устраивал? На нее не похоже. Могла бы и лично предупредить, но, видимо, воли не хватило – так проще. Когда крысы бегут с тонущего корабля, то никого не предупреждают, но корабль ведь не тонул».
Тут ему припомнились слова его куратора, полковника Милосердова, который присутствовал на их свадьбе.
– Как вам она? – задал он вопрос начальнику спустя несколько дней.
– Да как тебе сказать, – задумчиво проговорил Милосердов. – Смотря в каком смысле.
– Во всех смыслах, – сказал Маркин и застыл в ожидании ответа.
– Тебе мое мнение может не понравиться… – начал полковник, но Валерий его перебил. Он хорошо изучил своего начальника и знал, что тот либо рубит правду-матку в глаза, либо молчит.
– Говорите. Уж лучше суровая правда, чем сладкая ложь.
– Экий ты прямолинейный, прямо как выстрел из ружья.
Полковник задумался, формулируя ответ. Он, в силу профессии, был хорошим психологом, и Маркина интересовало его мнение.
– Ну, смотри. Это лишь мой взгляд на интересующий тебя объект, который может не совпадать с истиной. – Милосердов еще на несколько секунд задумался и продолжил: – Как женщине, в смысле внешности, к ней вопросов нет: соблазнительная и привлекательная. Но ты для нее лишь ступенька лестницы, ведущей в лучезарное будущее, в «прекрасное далёко», и не карьерной лестницы, а лестницы комфорта. Ты же познакомился с ее родителями: затюканные жизнью провинциалы, проживающие в коммуналке с общим сортиром, сидящие на маленьких зарплатах, работающие по не престижным специальностям, а у тебя отец профессор, мать главный врач, непонятно, как тебя в армию занесло, да еще квартира имеется чуть ли не в центре Москвы. Желающие выйти за тебя замуж девицы должны в очереди стоять. Я бы тоже на месте Лены за тебя вышел замуж. Ну вот, она влезла на первую ступеньку жизненного комфорта и будет сидеть в засаде, чтобы при случае перебраться на следующую… Дальше продолжать?
– Не надо, – отмахнулся Валерий. – Поживем – посмотрим.
Он вовсе не обиделся на Милосердова, восприняв его рассуждения как приватную болтовню, и вскоре выкинул их из головы. А вот теперь вспомнил.
«И куда же она подалась, по какой лестнице побежала?»
Маркин направился к соседке напротив, к тете Нюше, которая всё про всех знала.
– Вышла замуж за торгового представителя и умотала с ним в Нидерланды, – пояснила тетка. – Ты почту смотрел?
– Нет еще, – признался Валерий.
– Посмотри. Она же за границу умотала.
Он спустился на первый этаж и обнаружил в почтовом ящике повестку в суд, куда он не мог явиться по объективным причинам, и письмо, где четким юридическим языком было прописано, но что ввиду неявки развод был произведен без его участия.
«Ну вот, теперь я холостой, холостун, холостец… На улице весна, а на душе осень. Кто так написал? Не помню».
Ночью он спал урывками, периодически просыпался и пытался осмыслить произошедшее, понять причину, а утром отправился в Парк Горького, на сей раз не для расслабления после боевой концентрации, а чтобы заглушить нарастающую тоску.
И вот капитан Маркин сидел на берегу Голицынского пруда, рассеянным взглядом созерцая местный ландшафт, праздношатающуюся публику и уток, снующих по водной глади. Он пытался сам себя убедить, что произошедшее не горе, не беда, не жизненная катастрофа, а неприятность средней тяжести, но это у него плохо получалось.
Отягощенный подобными размышлениями, Маркин не сразу заметил, как у него появился сосед по скамейке. Он был одет в модный европейский костюм светло-серого цвета, обут в штиблеты необычной формы и благоухал дорогой парфюмерией. Но не это поразило Маркина. Рядом с ним сидел негр примерно его возраста и, что удивительно, при черной, аж до синевы, коже у него были вполне европейские черты лица. Сия несуразность, а на негров в командировках Маркин насмотрелся предостаточно, слегка отвлекла его от тяжких раздумий, и он стал периодически коситься на соседа. Тот в свою очередь поглядывал на Валерия, а потом неожиданно сказал:
– Меня зовут Педро Мануэль. Я из Анголы. Бизнесмен.
Фраза была произнесена на чистом русском языке с едва уловимым акцентом. Маркин не жаждал общения с кем бы то ни было, но выговор негра его удивил.
– Я Валерий Маркин. Где вы так хорошо научились говорить по-русски?
– Окончил Университет имени Патриса Лумумбы, химический факультет. Пять лет прожил в Москве, освоил русский и слегка забыл португальский. Тут и собака научится понимать русский. Говорить, правда, не сможет. Я вот и понимаю, и говорю. – Педро усмехнулся.
– А вы не только научились говорить по-русски, но и впитали в себя русский юмор. Давай на «ты», – предложил Маркин.
– Давай, – согласился негр.
– А у вас в Анголе любой желающий может поступить в этот университет?
Маркин, зная африканские реалии, задал заведомо провокационный вопрос, но Педро не почувствовал скрытой иронии или просто не подал вида и ответил абсолютно серьезно:
– Конечно, нет! Лишь единицы из местной элиты. О каком высшем образовании может идти речь, если подавляющее большинство населения не знает таблицы умножения. А если кто-то и знает, то все равно для получения образования нужны деньги и связи.
– А ты представитель элиты? – не унимался Валерий.
– Конечно, – ничуть не смущаясь, подтвердил Педро. – Я племянник Жонаса Савимби. Он в Анголе большой человек.
Маркин не стал уточнять, кто такой Жонес Савимби, и перешел на другую тему:
– Сейчас-то чем занимаешься? Что у тебя за бизнес? – спросил Маркин.
– Занимаюсь алмазами. Я член совета директоров дочерней компании Де Бирс. В Анголе большие месторождения алмазов, в СССР тоже, поэтому мы сотрудничаем. Алмазы сами по себе аполитичны, это политики вокруг них увиваются. Призывают к революционной борьбе, а сами борются за прибыли от алмазных приисков.
Губы Маркина сложились в ехидную улыбку.
– Твои черты лица как-то не соответствуют африканским стандартам, – продолжил он беседу. – А в Африке я побывал, и не раз. В Анголе, правда, бывать не приходилось.
– У меня мама иудейская эфиопка или эфиопская иудейка, не знаю, как правильно. Они там все такие, с европейскими чертами. А я в маму уродился, – пояснил Педро.
– Понятно. – Маркин в знак согласия кивнул, хотя толком ничего не понимал в подобных этнических вывертах. – Ну и как там, в Анголе?
– Воюют в Анголе, кстати, с вашим участием, – сказал негр.
Маркин имел представление о событиях в этой африканской стране на уровне политинформаций. Запомнил лишь, что там существует некая организация под названием УНИТА и она является не чем иным, как пособником империализма. Об участии СССР в войне в Анголе он знал лишь по непроверенным слухам. Официально сей факт замалчивался или вовсе отрицался, что подогрело его любопытство – хотелось выслушать свидетеля или вовсе участника этой войны. Тем более он не был связан какими-либо обязательствами и подписками о неразглашении государственной тайны.
– Расскажи. Газеты лгут, но правда где-то рядом, а тебе лгать нет никакого смысла.
Маркин приготовился слушать. Необычный собеседник отвлекал его от мрачных мыслей.
– После свержения Салазара Ангола провозгласила независимость. Португальская колониальная администрация поддерживала в стране хоть какой-то порядок, а когда ее, Анголу, предоставили саму себе, то возник хаос, что неудивительно – в Африке в разное время в разных странах происходило то же самое. Тут же возникли сразу три национально-освободительных движения, если не считать разномастных банд, которые только грабили население, находясь вне политики. А чего там освобождать, если уже стали свободными?! Но под этой вывеской началась борьба за власть и за ресурсы, которых в Анголе предостаточно. В общем, сформировались три группировки, в основном по этническим предпочтениям: Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА), Национального союза за полную независимость Анголы (УНИТА) и Национального фронта освобождения Анголы (ФНЛА). Масло масляное, даже названия похожи – не поймешь, кто за что борется. Группировки, правда, и раньше существовали, но находились в подполье и мелко пакостили колониальному режиму.
Сначала группировки хотели договориться между собой, но не получилось. Тогда ФНЛА быстренько сожрали, потому что он якобы собирался торговать территориями с алмазными приисками, но не будем вдаваться в детали, это тебе вряд ли будет интересно. Уничтожив третьего конкурента, две оставшиеся группировки начали непримиримую гражданскую войну, которая продолжается до сих пор.
МПЛА сначала возглавлял Агости́ньо Не́то, а когда он умер, его заменил Жозе́ Эдуа́рду душ Са́нтуш, который моментально разогнал предыдущую команду и поставил своих людей, что тоже характерно для Африки, и не только. УНИТА бессменно возглавляет мой родной дядюшка Жонас Савимби.
– Так ты сторонник УНИТА? – встрял в монолог Маркин.
– Никоим образом! – отмахнулся Педро. – Я считаю себя представителем цивилизованного мира – зря, что ли, в СССР образование получал. Из них обоих руководители государства, как из задницы пулемет. Но это мое личное мнение. Меня пытались привлечь к борьбе, даже угрожали, но я откупился… Вообще странные люди, что вы, что американцы. Носитесь по всей Африке, вы внедряете социализм, американцы капитализм, а в Африке бесполезно что-либо внедрять, потому что появляется очередной великий вождь и, назвавшись королем или президентом, не важно кем, устанавливает диктатуру, а когда в стране все устаканится, выбирает ту идеологию, за которую дают больше денег и оружия. И так по кругу.
– Понятно, – усмехнулся Маркин. – Когда сидишь на алмазах, то они и являются идеологией.
– Конечно. Зато честно и по существу. – Педро на некоторое время примолк, а потом продолжил: – Ну да ладно. Почему Советский Союз решил поддержать МПЛА, это надо спросить у вашего руководства. Но члены МПЛА резко покраснели и поголовно стали марксистами. За желуди и свиньи затанцуют. А желуди жирные – деньги и вооружение. После начала гражданской войны в Анголу из СССР приехали военные советники, военные переводчики и спецназ, а с Кубы – регулярные военные части. Они сейчас и являются основной ударной силой против УНИТА, поддержанного США и ЮАР. Ты же понимаешь, что без благословления СССР Куба сама бы в эту драку не полезла, а тут стала хозяйкой горы. Параллельно начались поставки вооружений как со стороны СССР, так и со стороны США. В обе стороны. А в вашей прессе по этому поводу обет молчания. Война продолжается до сих пор с переменным успехом, и не видно ей конца… – Педро замолчал.
– М-да… – задумчиво отреагировал на слова собеседника Маркин. – Интересную ты политинформацию мне провел. Долго еще у нас будешь?
– Послезавтра улетаю в Европу, сначала в Нидерланды, а потом в Лондон, – ответил Педро.
Возникла пауза. Валерий вновь вернулся к своим мрачным размышлениям, рассеянно глядя на драку голубей за огрызок яблока. Казалось, что в его душе засела заноза и назойливо саднила, подвигая на какую-нибудь активность, пусть нелепую и бессмысленную. Хотелось вырваться, вынырнуть из этого омута неожиданно навалившихся на него проблем, выдернуть эту ноющую занозу и жить дальше.
«Морду, что ли, кому-нибудь набить…» – подумал Маркин.
– У тебя какие-то проблемы? – спросил Педро, покосившись на мрачную физиономию соседа по скамейке.
– Жена ушла, – ответил Маркин.
– Бывает, – посочувствовал негр. А что он мог еще сказать?
Неожиданно к их скамейке подошли четверо подвыпивших парней. Одеты они были в мешковатые москвошвеевские костюмы, но вместо рубашек между лацканами пиджаков виднелись тельняшки.
«Флотские. Вышагивают вразвалку как по качающейся палубе. Но гражданские. Военные без формы тельников не носят, – определил Валерий. – Что им надо?»
– О, да тут ниггер угнездился! Каким ветром тебя занесло, безмозглую обезьяну в культурное место? – воскликнул один из морячков, изобразив на лице наглую и бесцеремонную улыбку. – Сидит тут… Здесь тебе не Америка, здесь твое место на дереве, вон на том, – флотский указал на толстую липу.
– Я не из Америки, я из Анголы, – спокойно проговорил Педро. – А ты расист, однако. В Советском Союзе расизм не приветствуется.
– Ого, обезьяна говорит по-русски! Тебя, наверное, твой русский дружок научил? – морячок ткнул пальцем в сторону Маркина. – Или он партнер? Два педика, белый и черный – такая экзотика.
Маркин понял, что пора реагировать. Флотский явно нарывался на драку.
«Жилистый, крепкий. Среди своих, вероятно, главный драчун. И чем же его негры так обидели? Неспроста он именно к Педро прицепился… Хочет подраться? Ну, так мне драка в самую масть. Главное, чтобы первым начал. Надо его завести…»
– Ты откуда здесь нарисовался, додик деревенский? Твое дело на тракторе мантулить или коровам хвосты крутить. Как тебя на флот взяли такого придурка? Поезжай в свою Засрановку и там языком молоти.
Маркин подобрал под себя ноги, готовый к броску. Морячок на пару секунд потерял дар речи, видимо, не привык к подобному обращению – приучил своих, чтоб его боялись.
– Да я, да ты… – Он аж захлебнулся от нахлынувшей злобы.
– Идите-ка вы, ребята, своей дорогой, – неожиданно включился в разговор Педро.
Флотский встрепенулся и неожиданно врезал негру в челюсть. Маркин вскочил со скамьи и совершил непоправимое – нервы расшатались. Он применил удар «Пасть дракона», промежутком ладони между большим и указательным пальцами в кадык. Этот удар категорически запрещено было употреблять в обычной жизни, лишь в боевых условиях, – невозможно было рассчитать его силу, чтобы он оказался щадящим, а не фатальным. Маркин ударил в полную силу, вогнав кадык противника в шейные позвонки. Морячок кулем рухнул на землю, захрипел, ноги его мелко задрожали.
Один из дружков поверженного набросился на Педро. Оба драться толком не умели, а лишь бестолково размахивали кулаками. Остальные напали на Маркина. Тот двумя точными ударами вырубил этих двоих, а потом и третьего.
Педро очумело постоял несколько секунд, а потом опустился на скамью. Лицо у него было в крови. Кровь не особо была заметна на его черной коже, но она капала на его светлые брюки. Валерий дал ему носовой платок, и негр машинально начал вытирать лицо. Вокруг них собралась любопытная публика.
Трое морячков очнулись и сели на асфальте, не понимая, где они и что с ними. А четвертый лежал неподвижно. К нему подошел мужчина средних лет.
– Я врач, – коротко бросил он и склонился над лежащим. Диагноз он поставил сразу же: – Ему ничем не поможешь, он умер. как это вы его? – он укоризненно посмотрел на Маркина.
– Случайно, – ответил Валерий.
– Надо вызвать милицию, – предложил кто-то из присутствующих.
– Уже пошли вызывать, – откликнулся другой.
Маркин подошел к одному из сидящих на земле моряков:
– Чего вы к негру прицепились?
– Мы из торгового флота. Ходим по всему миру, – пояснил флотский и кивнул в сторону лежащего: – А Федю один черный в Сан-Франциско сильно подставил, – пояснил он. – Прицепился к нему черный таможенник, уж не знаю по какому поводу, Федя назвал его ниггером, а тот его сдал в полицию. У них такая толерантность. Первый раз там это словечко услышал. Три дня его в полицейском участке мурыжили – хорошо, что корабль был все это время на погрузке, а то бы без него ушли. С тех пор Феде запрещен выезд за границу. Вот он и обозлился на негров, не в первый раз к ним пристает.
– Дурак твой Федя. Мертвый дурак. – Маркин сплюнул и отошел в сторону.
То, что он убил этого придурка, его морально не нагружало – мало ли он в своей боевой практике людей убил.
Вскоре появилась милицейская «канарейка» – заехала прямо на территорию парка. Из нее вышли трое милиционеров: старлей, в фуражке со сдвинутым на переносицу козырьком, и два сержанта.
– Старший лейтенант Сабуров. Московский уголовный розыск, – представился милиционер и, раздвинув любопытствующих граждан, подошел к мертвецу.
– У него смят кадык и раздроблены шейные позвонки, – пояснил мужчина, назвавшийся врачом. – С такими травмами не выживают.
– Кто его так? – спросил милиционер.
– Я, – признался Маркин.
Сабуров посмотрел на него оценивающим взглядом и задал вопрос:
– По какому поводу драка?
Старлей выглядел убийственно спокойным. Одним трупом больше на его совести, одним меньше, не важно.
– Вот этот, – Маркин указал на бездыханное тело, – напал на товарища из Анголы, ударил его, а потом его поддержали его подельники. Я вступился за негра…
– Он правду говорит, – вклинился в разговор Педро, теребя в руках окровавленный платок.
– Помолчите пока, с вами позже разберемся, – одернул старлей негра и вновь обратился к Маркину: – Документы при себе имеются?
Валерий молча достал военный билет и протянул милиционеру. Тот взглянул на документ.
– Где находится ваша военная часть?
– А вы в Генштаб позвоните, там вам расскажут, – предложил Маркин.
Он внезапно осознал, что произошедший инцидент развеял душевную муть. «Обычное предательство, – так мысленно определил он уход Лены. – Противно, но не критично. Переживем, пережуем… Здесь бы разобраться».
– Позвоним, – согласился Сабуров, посмотрел на труп, на Маркина и решил больше не задавать подобных вопросов, догадываясь, кто ему попал в руки. – Где так драться научились?
– На службе, – пояснил Валерий.
– Вот на службе так и деритесь. Вы задержаны. Наручники на вас не надеваем – захотели бы сбежать, так давно бы сбежали.
Старлей подал знак сержантам, чтобы приняли под свою опеку задержанного.
– Я не нахожусь в вашей юрисдикции, – попытался возразить Маркин.
– Произошло убийство, тяжкое преступление, поэтому мы обязаны вас задержать. Составим протокол и передадим вас по принадлежности, – пояснил Сабуров.
– Вот по этому номеру телефона позвоните, чтобы не затягивать процедуру. – Валерий достал карандаш, клочок бумаги и, черкнув на нем несколько цифр, передал старлею.
Маркина отвели к машине и разместили в заднем отделении для арестованных.
– Спасибо, Валера, – крикнул ему вслед Педро. – Может быть, еще встретимся.
Сабуров коротко усмехнулся и обратился к негру:
– Ваши документы?
Педро протянул старлею иностранный паспорт.
– Вам тоже придется проехать с нами, – сказал Сабуров, просмотрев документ. – В качестве свидетеля и одновременно пострадавшего. Надеюсь, что сами поедете и не придется вас привлекать через посольство.
Педро немного подумал и согласился.
Маркина разместили в камере, где уже находились трое парней. Судя по татуировкам на кистях, блатных. Валерий посмотрел на деревянный подиум, бетонные, неоштукатуренные стены, потом на своих соседей. Те в свою очередь бросали на него оценивающие взгляды. Наконец один из них, видимо старший, приблизился к Маркину, окинул его нагловатым взглядом и спросил, произнося слова с нарочитой растяжкой:
– За что приняли?
– Да убил одного придурка. Слишком много хотел знать.
Фраза была произнесена небрежно, как бы походя. Их взгляды скрестились. Первым отвел глаза блатной.
– Бывает, – сказал он и отошел к своим, осознав, что эта птичка не для потрошения и блатных игрищ.
Приблизительно через час Маркина отвели на дознание. В кабинете за столом сидел мужчина средних лет в штатском. Выглядел он неважно: помятая рубашка, взъерошенные волосы и мешки под глазами. То ли с устатка, то ли с похмелья. Больше никого не наблюдалось – видимо, посчитали, что капитан Советской Армии не будет совершать глупости, коль до сих пор не совершил.
– Майор Свиридов, следователь МУРа, – представился штатский. – Ваши документы.
Просмотрев военный билет, он отложил его в сторону, уточнил персональные данные задержанного и с места в карьер начал допрос:
– Давайте по-простому. Вы нам неинтересны, потому что находитесь вне нашей юрисдикции, и вообще, этот случай попахивает международным скандалом. Поэтому не будем тянуть время.
Когда они уже заканчивали составление протокола, в дверь заглянул дежурный офицер:
– За задержанным приехали из Главного разведывательного управления.
– Пускай немного подождут – мы уже заканчиваем, – сказал следователь. – Потом составим акт передачи задержанного, и пускай забирают своего преступника.
Маркина передернуло от слова «преступник», но он смолчал.
На выходе его встретили два парня в штатском, никак не представились, усадили в черную «Волгу» и тут же стартовали.
– Куда едем? – спросил Валерий.
– Приедем – узнаете, – коротко сказал один из сопровождавших.
Капитана Маркина отвезли не в воинскую часть, как он предполагал, а к его куратору, полковнику Милосердову. Это его насторожило. Видимо, относительно его было принято какое-то особое решение.
Полковник Милосердов, статный мужчина лет сорока, имел уникальную мимику, то есть умел сокращать лицевые мышцы лица с небывалой экспрессией в зависимости от психического состояния на данный момент времени. Когда Маркин зашел к нему в кабинет, то сразу понял, что ничего хорошего ему не светит. Куратор выглядел мрачным и агрессивным. Тем не менее он указал Валерию на конторское кресло и, выдержав паузу, начал вещать менторским тоном:
– Ты что, не мог этих мореманов успокоить при помощи обычного деревенского мордобоя? А ты не успокоил, а упокоил одного из них при помощи спецприема, который запрещено применять без веской причины. Ты же не мальчик, Маркин, а офицер с боевым опытом. Что с тобой произошло?
– Жена ушла, – сказал Валерий. – Просто так, без объяснений. Ну вот, я и разрядился. Эмоции не сдержал.
– Нашел причину, – досадливо произнес полковник и поморщился: – Я уже два раза подобное прошел и, чувствую, скоро предстоит пройти третий.
Милосердов числился в управлении бабником и сердцеедом и уже два раза был женат.
– Я еще не приобрел подобного опыта, – язвительно заметил Маркин. С куратором они общались запросто, не придерживаясь субординации.
– Теперь приобрел. Печальный опыт. Ты хоть оцениваешь свои перспективы? – Полковник вопросительно воззрился на своего подопечного.
– В тюрьму посадят? – предположил Валерий.
– Да не посадят тебя никуда, – отмахнулся Милосердов. – Я читал показания этого ангольца – они в твою пользу. А он бизнесмен, ездит по всему миру и начнет всем рассказывать, что в Советском Союзе поощряют расистов. Его заявление моментально подцепит западная пресса, и начнут нас полоскать, как белье в проруби. Поэтому решение суда, вероятно, будет в твою пользу – найдут формулировку. А вот из армии тебя уволят. И куда ты подашься? Сторожем на рынок? – Полковник саркастически хмыкнул. – Ладно, давай по делу. Откуда взялся этот негр?
– Познакомились в Парке Горького, сидели рядом на скамейке. Он сам напросился на знакомство, – пояснил Маркин. – По-русски хорошо говорит.
– Очень интересно, – язвительно заметил Милосердов. – Негр, говорящий по-русски, по собственной инициативе знакомится с офицером ГРУ. Ты не думаешь, что это вербовочный подход, прелюдия к теме?
– По морде он тоже по собственной инициативе получил? – спросил Маркин с усмешкой. – И маловероятно, что с его стороны был подход.
– Почему ты так считаешь? – насторожился полковник.
– Не его уровень, – сказал Валерий. – Он член совета директоров алмазной фирмы, да еще племянник Жонаса Савимби, вождя УНИТА.
– Что!!! – Полковник аж подпрыгнул от неожиданного заявления. – Племянник Савимби теперь твой приятель, который еще тебе и обязан! Это интересная информация, это очень интересная информация.
Он надолго задумался, закурил. Чувствовалось, что Маркин сильно озадачил своего куратора. Валерий молчал, наблюдая за весенней мухой, настырно бьющейся о стекло. Он чувствовал, что именно сейчас решается его судьба. Наконец Милосердов, судя по его подвижной мимике, пришел к какому-то решению.
– Вот что, товарищ капитан. – Он перешел на официальный тон. – Побудете под домашним арестом, под охраной, а я тут кое с кем посовещаюсь. Думаю, что мы найдем вам применение.
На этом разговор был окончен.
Маркин просидел в своей квартире три дня, развлекаясь игрой в карты со своим охранником, сержантом Васиным. Потом его вновь доставили к Милосердову. Полковник был сух и подтянут.
– Ты в курсе, что сейчас происходит в Анголе? – с ходу задал он вопрос.
– В курсе, – сказал Маркин. – Педро, тот самый негр, меня очень качественно просветил по этой теме, пока мы сидели на скамейке.
– Ну вот и хорошо. – Полковник с удовлетворенным видом выдохнул. – Стало быть, ты знаешь, что в Анголе идет гражданская война, а по большому счету, противостояние между СССР и США. Там присутствуют и участвуют в войне наши специалисты, которых вроде там и нет – мы от их нахождения в Анголе открещиваемся. Из армии тебя уволят без твоего участия, а ты поедешь в Анголу в качестве руководителя команды геодезистов. Свяжешься со своим Педро, чтобы приставил тебя куда-нибудь – им наверняка нужны геодезисты, но его придется частично ввести в курс дела, если возникнет необходимость, – это сам решишь на месте. А курс дела такой – проведение диверсионно-разведывательных операций на территории противника. О твоем истинном предназначении будут знать два человека: наш представитель в Анголе полковник Шлыков и командир кубинского спецназа Хосе Гонсалес. Задания будешь получать от Шлыкова, а Гонсалес при необходимости будет тебе выделять своих бойцов. У него ребята лихие. Группу наберешь сам из таких же, как ты, уволенных из спецназа. Четыре-пять человек. Срок – две недели. Далее пройдете процесс обучения по началам геодезии и ангольским реалиям. Отправляетесь через месяц. Я тебе сделаю ксиву, что ты представитель Министерства обороны, ну и так далее, чтобы тебя не цепляли попусту. Сдашь ее перед отъездом. Когда вернешься из командировки, тебя восстановят в армии и повысят в звании за особые заслуги перед Родиной. А без заслуг ты там не обойдешься. Если выживешь. И с остальными так же. Вопросы есть?
– Есть, – сказал Маркин. – Сколько времени продлится командировка?
– Не знаю. – Милосердов пожал плечами: – Думаю, что не больше года. Еще вопросы?
– У меня с деньгами проблемы.
– Это не твои проблемы – получишь на расходы, – успокоил Валерия полковник. – Еще что-нибудь? Вопросов нет. Тогда действуй.